Гвоздики на снегу

               
Мне навстречу шла женщина. Она не спеша брела по тротуару, прищурив глаза, вглядывалась в круговерть снежного бала и плакала. Меня поразило то, как трепетно женщина прижимала к груди цветы  и в то же время, самозабвенно шептала тихие слова. Слезы страдания на лице и ее пылкое обращение в никуда, заставили меня вглядеться в лицо. И я узнала. Это была Галя Алейшина. Много  лет тому назад мы вместе работали в школе. Я хорошо ее помнила. Обаятельная хохотушка с ямочками на щеках, сразу после появления, стала любимицей школы. Вот уж у кого был неунывающий нрав. Чтобы ни происходило, личико молодой женщины всегда светилось оптимизмом. И было с чего. В доме полная чаша. Замечательный муж, славный ребенок. Женщина остановилась, подняла голову, так будто пыталась разглядеть что-то в небесной выси. Я почувствовала укол в сердце, а она, опустила на землю охапку цветов и побрела дальше. Я замерла, глядя на это красное пятно. Цветы скорби на белом полотне снега. Взгляд женщины был отрешен. Я задрожала.
- Галя, Галя! – окликнула я, боясь того, что мука, которая рвалась из нее, найдет выход и взорвется прямо тут, возле меня.
Женщина не отозвалась. Ее тихий шепот постепенно становился громче и я, наконец, поняла. Она не просто  молилась, она просила прощение. Я знала горькую историю этой женщины. Знал весь город.

***
Никто и никогда, не узнает, что же на самом деле тогда произошло. Никто и никогда. Но, я хочу воспроизвести события того холодного утра так, как видит их мое воображение, мое сочувствующее сердце.

***
Зима в Красноярске выдалась на удивление мягкой. Страна праздновала Новый год. Снег, первого наступившего дня, был теплым и хрустящим. Он валил, засыпал город снежной крупой и при этом смачно гудел под ногами, поблескивая всеми красками под светом фонарей.
Этим утром, молодая женщина и ее сынок, не спеша шли по улицам города. Кругом было тихо. Так тихо бывает только после бурных, праздничных гуляний, самого долгого дня в году. День 31 декабря, плавно перетекая в первое января, веселился и шумел до пяти часов утра. Лишь, когда робкие солнечные лучи прорезали толщу облаков, люди разошлись.  Улицы города замерли, а вот она и ее крошечный малыш, вышли из дома. Они шли к елке полюбоваться красотами ледяного городка. Городок располагался в самом большом  сквере Советского района. Каждый год это место преображалось и, из солидного скверика, превращалось в веселого, игривого и смешливого говоруна из сказок. Здесь были, елки, горки, ледяные статуи и множество других атрибутов сказочного праздника. Для Гали и маленького Егора, здесь было на что посмотреть, чем полюбоваться. Женщина с улыбкой наблюдала за беготней мальчишки. Изредка она отдавала малышу коротенькие и ласковые указания.  А он видел вокруг себя чудеса. Вот Снегурочка с Дедом Морозом, зайчишки, лебеди, волки. Тройка могучих скакунов, изображенная на высоченном транспаранте, рвалась в небеса. Казалось даже, что сани, еще немного, еще чуть- чуть и сорвутся с парапета.  Мальчишке нравилось все. Он подбегал к каждой статуе и оббегал ее несколько раз. Он искал способ забраться хотя бы на одну. Но ему не везло. Тот, кто работал над этими статуями, постарался – все они имели высокие постаменты. И все-таки это ничего не меняло.  Несмотря на утренний час, елка  светилась разноцветными шариками, мигающими гирляндами. Его мама медленно следовала за ним, а он громко вскрикивал всякий раз, когда замечал, что-то необычное и просил.
- Мам, помоги!
Она уже устала поднимать его к ледяным статуям, но отказывать не собиралась. Это был, как раз  тот случай, когда его радость шла совместно с ее щедростью. Наконец, дошли до центра площадки. Егор, задрав голову, застыл с открытым ртом.  Он глядел на высоченную горку, что выросла рядом с елками, и мечтал. Он давно хотел скатиться с нее, так как делают это взрослые. С «огоньком» и ветром. Помочь осуществиться мечте, могла мамочка, и он повернулся к ней. Ее ласковые глаза заглянули в самое сердечко, и он понял – сегодня ему повезет. Мама его поняла.
- Ох и большущая! - Озорно засмеявшись, она подхватила его под руки  и вдруг спросила. - Хочешь прокатиться?
Для него не было ничего лучше. Он счастливо закивал головой и предложил.
– Я один!  Мозно, я сделаю это сам, мамочка? Мозно?
Он смотрел на нее, зная заранее, что услышит в ответ. И она не обманула его ожиданий, засмеялась и просто сказала.
- Можно, Егорка. Сегодня все можно. Беги, только поднимайся не спеша. Когда скатишься, я встречу тебя здесь.
 Размахивая руками, как пропеллером, он помчался к ступенькам. Так высоко, он еще не поднимался. Чувство огромной гордости за то, что он  делает это сам, переполняло маленькое сердечко. Он был счастлив. Преодолевая высокие ступени, Егорка так торопился, что даже помогал себе руками.
Взобравшись на самую верхотуру, он восхищенно оглянулся. В огороженном уголке для самых маленьких,  через решетку он видел все-все-все. У него даже дух захватило. И, вдруг….
- Вот, черт! Принесло же его.
Услышав голос, Егорка обернулся. На этой крохотной площадке, оказывается,  был кто-то еще. Скрючившись, в три погибели, на детской скамье, прямо, напротив спуска, сидели два здоровяка. Третий стоял у перил и смотрел на него. Заметив в руках одного из парней иголку, Егорка нахмурился и укоризненно покачал головой. Если бы их видела мамочка, она бы точно сказала, как это плохо. И он, вобрав в легкие, как можно больше воздуха, заявил солидно.
- Нельзя блать остлые пледметы. Мозно полезаться. – На его слова никто не ответил, но Егор помнил, он тоже бывало, если баловался, то слышал, что мама говорила, но все равно, продолжал играть. Это был, как раз тот самый случай, и он сказал с полным сознанием дела. - Нелзя уколы на улице ставить, тут миклобов много и кловь пойдет.
Тот, что был спиной к нему, засмеялся и откинулся на забор. Егору этот парень-дылда нравился меньше всех. Он сидел, облокотившись на стенку и странно улыбался. Таких улыбок, Егор еще не видел. Она была страшной, как оскал у собак, а парень, будто прочитав мысли Егорки, медленно повернул голову, разлепил глаза и уставился на него. Глаза у него тоже были не такие, как у всех. Егорка понял: парень  смотрел на него, но не видел.
- Эт точно! Микробов здесь туча.
Мальчишка наконец-то, сообразил, чем парни заняты и озаботился еще больше, а заметив капельки крови на руке у того, что сидел, сказал уверенно.
- А если боляську поделжать пальциком, кловь безать пелестанет. Будет только чуть-чуть больно.
Глаза парня, наконец, приобрели  осмысленный взгляд. И вот в это время, Егору смешно стало. У парня затряслась голова, совсем, как у старушечки. Егор посочувствовал.
- Сея болит, да? Она долзна быть заклыта, так нам Малия Ивановна говолит.
Парень не понял.
- Чего?
Отвечать на вопросы Егорка любил.
- У тебя голова болтается. Ты замёлс?
Парень усмехнулся. 
- Слушай, а ты кто?
- Егол!
- Ааа! А ты, как тут оказался?
- Я плишел кататься.
- Ага! Самостоятельный, значит?
- Ну, да, я здоловый. У меня зе голова нолмальная и кловь не идет.
Парень снова заржал.
- Вот, конопля зеленая, присосалась.  Хлевин, успокой его. Ааа! Надоел! Ема… ё!
Рука парня долбанула по перекладине. Раздался грохот, а вслед за этим послышался зов.
- Егооркаа! Его-оор!
Парень дернулся, как от удара по башке и выпустил мат.
- Он же не один. Расскажет же все, чертяка. Хлевин, прыщь вонючий! Ты, чё, смотришь? Успокой сосунка!
Здоровяк хрюкнул. Богатырская рука поднялась, подтянув ребенка к себе, она сдавила железной хваткой тоненькую шейку, а когда пальцы разжались, мальчишка медленно осел. Парень со шприцем взглянул на приятеля смурными глазами.
- Ну, как?
Встряхнув головой, сидящий парень, неожиданно повеселел. Его глаза приобрели осмысленность и чистоту.
- Совсем другое дело. Ну, чё, куда рванем?
Подскочив, он неожиданно налетел на ребенка, споткнулся и, с трудом удержав равновесие, направил свое тело туда, куда манило притяжение земли. Он скатывался по накатанной ледяной дорожке и орал в экстазе. Эээх-хе! Эхх-маа! Эхх-маа!
Докатившись до самого низу, он неожиданно нос к носу столкнулся с молодой симпатичной дамочкой, стоящей возле подножия горки.
- Молодой человек, вы там сынишку моего не видели?
И снова позвала.
- Егорка!
В ответ на ее слова вниз скатились еще два здоровенных парня. Заржав, как ненормальные, оба бросились бежать. Недоумевая, она глядела им вслед. Они довольно громко обсуждали следующее мероприятие и только тот, что скатился первым, остановился, повернулся в ее сторону и довольно громко спросил.
- Хлевин, мальчишка-то очухается?
- Очухается? – Почти непроизвольно прошептала Галя.
- Очухается! - прилетело в ответ.
Парень махнул рукой и побежал дальше.  А она, повторяла и повторяла те страшные слова еще какое-то время, пока не поняла их смысл.
- Ееегоооркаа! Гос-поо-ди! – Они относились к ее сыночку и, в одно страшное мгновение, осознав, что нельзя ей больше стоять, она бросилась к нему. 
Вбежав на площадку, она нашла его там, лежащего поперек спуска и без сознания.
- Господи! Егорка! Его-оор! – Он не шевелился. Заломив руки, она закатилась в истерике. - Убиилии! Убили! Да, за что же! За что! Люди добрые, скажите мне. Да, за что же?! За что!
Она тормошила маленькое тельце, трясла и страдала от того, что сама позволила ему подняться сюда. Сама! И она заорала, проклиная несправедливую жизнь, закричала так, что даже небо содрогнулось и почернело. Город молчал. Город не ответил. Молчали улицы, дома, деревья, люди. Город спал. Наступил первый день нового 1990 года.
Скорая приехала так быстро, как могла, но.... через несколько часов, врачи констатировали смерть ребенка от удушения.
***

Никто и никогда не узнает, что говорил, что видел этот малыш. Но ведь это был ребенок. Что он мог говорить? Да, он говорил так, как говорят все дети. Открыто, без опаски. Он просто не знал, с кем встретился - незнание стоило ему жизни.
 
***
Очухается, ответил парень. Подонок ошибся. Четырехлетний мальчишка, не приходя в сознание, скончался несколько часов спустя, в местной больнице Скорой медицинской помощи. Хрупкий организм ребенка не выдержал силу, мускулистой руки, опьяненного наркотиками молодого психопата. Это случилось давно, но еще никто не придумал промежутков, отмеренных для  материнского горя. Оно имеет вселенские масштабы. Оно безгранично. Над городом летали белые хлопья. Вступил в свои права новый 2012 год. Мои намерения зайти в магазин за покупками улетучились. Я стояла на ступеньках, окаймляющих фонтан, и смотрела на нее. Засыпанная снегом, чаша бассейна сверкала белизной. Галя, завалившись на гранитный постамент с шаром, гигантских размеров, плакала. Я старалась не мешать. Понимала, насколько тяжела была для женщины, встреча с тем прошлым. Да, это произошло именно в этот день, двадцать с лишним лет тому назад. В первый день Нового года. С нежностью опустив на отполированные ступеньки, оставшиеся красные цветы, она, наконец, заметила меня. Конечно же, узнала и чуть кивнула, приветствуя. У нее были, все те же глаза, те же ямочки на щеках и только взгляд, нашей милой Гали больше не светился оптимизмом. Для нее этот день навсегда остался днем траура. Поправив цветы, сказала с болью в голосе.
- Видишь, какой памятник поставили. Он вроде и не для него сооружен, но…. Принадлежит ему. Здесь теперь даже летом красиво.
И, вдруг, что-то вспомнив, спросила.
- Как твой сынок?
Я засмущалась. Тяжело произносить обычные фразы после того, что наблюдала.
- Ничего, Галя. Женился мой Сережа. Внуки уже бегают.
В глазах женщины колыхнулась нежность.
- Внуки. Здорово-то, как!
Она снова повернулась к постаменту, что-то тихо произнесла и вот только теперь заглянула мне в глаза.
- Столько лет прошло.
Она грустно поджала губы, кивнула головой, в ее глазах снова колыхнулась тоска.
- Ты же помнишь, мой Егорка всего на пару лет моложе.
С остановки в нашу сторону, почти бегом двигалась молодая девушка. Подойдя поближе, она воскликнула с укором.
- Мама, ну почему ты опять ушла одна. Ты же знаешь, тебе нельзя. - Кивнув мне, как старой знакомой, девушка между тем ласково выговаривала. - Я прошу тебя, мама. Пожалуйста, не уходи без меня. Пожалуйста! Вдруг, что случится?!
Галя лишь взглянула на нее. Грустно, кивнула мне на нее головой и представила.
- Моя дочь, Алена. Переживает. – И уже обращаясь к ней, сказала твердо. - В этот день я с ним одна должна побыть. Ты не обижайся на меня, Аленушка. Но в этот день я здесь одна должна быть.
- Ма-ма! - Галя протестующе подняла руку, и девушка смущенно замолчала.
Она подошла к матери, обняла ее за плечи. В этот скорбный момент, я была здесь лишняя. Не прощаясь, отправилась по своим делам. Пусть они побудут вдвоем. И лишь отойдя на значительное расстояние, сообразила. Я же так и не знаю, нашли тех парней или нет. Оглянулась. Они стояли, обнявшись. Сообщив по телевидению и в прессе о трагедии, случившейся на этой площадке, ни каких новых известий по этому делу, больше не было. Я вздохнула. Значит, бог, когда-нибудь рассудит.
Или рассудил.... уже.
***