-3-
Так уж сложилось, что подруги моей дочери любили играть у нас дома. Всё, конечно, объяснялось очень просто: у одной были две уже совсем взрослые сестры, при которых не очень расшумишься, а у другой был старший брат. У нас же им нравилось, я не вмешивалась в их игры и ничего особенно не запрещала. С появлением Жули девчонкам стало еще интереснее бывать у нас. В первое время они постоянно играли со щенком, но дети есть дети, особенно девочки, куклы Барби снова завладели их вниманием. Теперь уже немного поиграв с Жулей, они уходили в гостиную и как цыгане, раскинувшие шатры на лужайке, они располагались по всему ковру со своими игрушками. Но Жуля тоже еще была ребенком и ей тоже хотелось играть с девочками. Она бегала по игрушкам и таскала за волосы кукол. В конце концов они ее выпроваживали и закрывали двустворчатую дверь, намотав на круглые дверные ручки резинку для волос. Жуля начинала жалобно скулить, совала свой нос в щель под дверью, пытаясь разглядеть, что же там делают без нее подружки, потом начинала скрести и барабанить по раскачивающимся дверям.
– Мама, ну забери, пожалуйста, Жулю, она нам мешает играть! – не выдерживала дочь.
Я забирала Жулю на кухню, гладила ее и успокаивала.
– Не плачь, моя куколка! Я сразу поняла, что ты будешь моя. Я же для себя купила такую игрушку, да, моя хорошая? Посмотри в окно, смотри, сколько там машин.
Наверное, поэтому, даже став уже взрослой собакой, Жуля очень любила смотреть на машины из окна, а летом, когда я выходила на балкон, следом за мной обязательно выходила и она, царапая лапой мою ногу, она требовала, чтобы я взяла ее на руки и показывала наш двор. Передними лапами она цеплялась за раму и, свесив голову за окно, внимательно и с интересом наблюдала за ребятней, за проходящими машинами, и крутила головой по сторонам.
Прошло еще какое-то время, Жуля подросла и уже не умещалась в своей коробке. Она облюбовала себе место в нише одежного шкафа в прихожей, но не прекращала своих попыток проникнуть на ночь в нашу спальню. Надо сказать, что иногда ей это удавалось, и уже невозможно было её выманить из-под кровати, и тогда она оставалась там спать. Через год мы устали с этим бороться, Жуля отвоевала своё право на это место. С тех пор мы стали спокойно спать по ночам, если не считать того, что она с возрастом иногда храпела, как добрый мужичок. Проснувшись, я ладошкой ударяла по боковинке кровати, Жуля прекращала храпеть и мы снова благополучно засыпали.
Наша дочь росла подвижной, иногда даже очень озорной девочкой. Мы тогда были еще молодыми и неопытными родителями, и не смотря на это, всегда старались, не прибегая к наказаниям, решать все проблемы мирно. Но иногда все же потеряв терпение, могли очень даже хорошо отругать её. Однажды в такой вот момент Лена, обидевшись, забралась в Жулин шкаф и сидела там, проливая слёзы, наверное, минут тридцать.
– Вы меня не любите! Вы только свою Жулю любите! – горестно причитала она.
Моё материнское сердце, обескураженное таким серьезным обвинением, не выдержало, я присела на полу возле шкафа и стала уговаривать дочь вылезти оттуда.
– Ну что ты такое говоришь, Ленуся! Как я собаку могу любить больше родного ребёнка?
– Да, да! Вы её больше меня любите, мамочка! Когда она хулиганит, вы её даже не ругаете, только: Жуля нельзя, Жуленька нельзя, а меня руга-а-а-ете!
– Лена, ну она же собака! Она все равно не поймет, а ты умненькая девочка и так себя вести не должна.
– Уйди, Жуля, отстань от меня, не лезь ко мне в шкаф. Всё она понима-а-а-а-ет, ваша Жуленька!
– Ну, извини! Жуля твоя, а не наша. Это ты её себе выпросила, насколько ты помнишь, мы не горели желанием её покупать.
– Забирайте её себе, я вам её дарю, раз вы любите её больше меня-я-а-а-а.
Сердце моё разрывалось на части, и если бы я смогла забраться в этот шкаф, я бы, наверное, тоже туда засела и также причитала бы, как Лена. Понемногу мы все-таки успокоились и перебрались на кухонный диван, где долго сидели обнявшись, а на коленях у нас лежала Жуля, наше маленькое яблочко раздора.
Наступила первая Жулина весна. С виду Жулька напоминала уже достаточно большой пушистый черный шар. Мордочка заросла так, что глаз почти не было видно. Я настраивалась всю неделю на стрижку, туловище стричь еще было рано, на улице еще было пока холодновато, а вот мордашку...
Расположившись на полу, я скрепя сердце взяла в руки ножницы. Боже мой, тут глаза – надо быть осторожней, а тут брылы с нежной кожицей, как бы не поранить, сердце моё билось, как у зайца. Жуле тоже пришлось нелегко, она не понимала, что мы с ней делаем, жалобно скулила, изворачивалась и вырывалась, но я все-таки умудрялась её стричь. Я подстригла ей чёлку, аккуратно подстригла копну волос на голове, выстригла шерстку вокруг ушей, и нашему взору предстал маленький пуделёк. Через месяц, когда стало тепло на улице, я подстригла ей туловище, лапки, слегка подправив, оставила ей красивые штанишки, хвостик помпончиком, и получилось сплошное пудельское очарование. Но чего мне это стоило! Все одиннадцать лет стрижка этого очарования была для меня самым трудным испытанием. Каждые два месяца я стригла ей «морду лица» и два раза в год полностью: весной и перед зимой. В эти минуты я неизменно спрашивала себя, где была моя голова, где же была моя голова, когда я согласилась обречь себя на такие муки?
После стрижки Жуля забивалась на полдня под кровать и только к обеду выползала, подозрительно поглядывая на нас, и казалось, что она немного стеснялась своего нового вида. Но мы все дружно нахваливали её, какая Жуленька у нас теперь красивая, и она постепенно оттаивала.
Мы редко водили Жульку на поводке, она все-таки в основном слушалась нас. Но с наступлением весны мы сделали ещё одно открытие – это любовь пуделей к ужасным запахам и ещё бОльшая страсть поваляться на чем-нибудь противно пахнущем. Особенно это проявлялось после купания, видимо, то, что для нас пахло вкусно, для Жульки было отвратительно. Поэтому приходилось постоянно быть на чеку. Говорят, пудели изначально пасли с пастухами стада и, чтобы не привлекать к себе внимание хищников, валялись на чем-нибудь не очень хорошо пахнущем. Со временем эти собаки перекочевали к аристократам во дворцы. Их любили за веселый и добрый нрав, они были ухожены и красиво стрижены. Но прошли века, а вредная привычка все же не канула в лету. Первая поездка в деревню на дачу наглядно нам это показала.
В конце апреля муж со своим отцом обычно ездил приготовить дом к дачному сезону. В этот раз они поехали с «охраной». По пути в деревню, немного в стороне от дороги, находится птицефабрика, от которой при попутном ветре всегда исходили такие «ароматы», что даже и при закрытых окнах в машине дышать было тяжело. Проезжая мимо этой «франции», наша Жулька заметалась по машине, учащенно дыша. Мужчины, изрядно напугавшись, остановили автомобиль. Жулька выбежала на обочину дороги, принюхиваясь, металась по траве, пока, наконец, хозяева не догадались, в чем дело. Но история на этом не закончилась. На обратном пути они заехали по каким-то делам в соседнее село, там находилась сельская администрация, и пока отец решал свои дела, Жуля успела куда-то сбегать на минутку и вернулась, источая «изумительные» ароматы. Радостная Жулька не могла понять, за что её ругают. Домой она приехала завернутая в мешковину и первым делом попала в корыто с водой на внеплановую помывку. Это, конечно, послужило нам уроком, что с этой девчонкой надо быть бдительными. Но разве за ней уследишь! Но самым запоминающимся оказался другой случай.
Мы живем на самом высоком месте нашего города, на высоте ста двадцати метров над уровнем Волги. В первое время мы часто ходили купаться всей семьей на реку, но подъём назад по довольно крутому склону уничтожал всё полученное удовольствие, и я часто отказывалась. Но для тренированного мужа это было не проблемой, поэтому они с Жулькой не отказывали себе в удовольствии искупаться. В тот жаркий день они ушли купаться одни и вернулись домой часа через три. Уже с порога я поняла, что здесь дело нечисто! Муж ругал Жульку на чем свет стоит, хотя ругать нужно было его за то, что не уследил. От нашей «скотинки» разило за версту тухлой рыбой, которой всегда было в достатке по всему берегу Волги.
– Я ещё по дороге, пока поднимались, начал подозревать, что она навалялась, но все-таки сомневался, думаю, неужели так с берега доносится этот дух, ну а в лифте ехали с Михайловым, чуть не задохнулись.
Жулька сидела у порога, низко повесив головёнку, в ожидании возмездия, пока я наливала в ванночку воду. Весь её вид говорил: «Как я горько раскаиваюсь, что так нехорошо поступила, но это было выше моих сил».
В этот день я купала её три раза, пока она не перестала пахнуть тухлой рыбой.
– Жулик, ну скажи мне на милость, ну зачем тебе надо так валяться? Где ты видела в городе хоть одного волка? – вопрошала я разомлевшую от мытья и высушивания феном непутевую собачонку.
– Ну, не скажи! Не так давно мы на стадионе видели собаку с хозяином, вылитый волк. Жулька, увидев его, зарычала и вся ощетинилась, она никогда себя так не вела. У нее на стадионе все собаки и их хозяева друзья. Оказалось, что это помесь с волком. А ты говоришь, да Жуля? Вот и расслабься тут, когда волки ходят кругом! – почесывая за ушами у Жульки, смеялся уже подобревший муж.
А, что ему не смеяться, ведь не ему купать вонючих, непутёвеньких пудельков!!!
Если не знать повадки собак, если всю жизнь водить их на поводке, то никогда в жизни можно так и не узнать, что у них есть такая тайная страсть. Но наша Жулька была счастливая собака, она познала все прелести в этой жизни. С возрастом то ли она поумнела и поняла, что бесполезно валяться, то ли это ей было уже не нужно, но происходило это очень редко и совсем безобидно. Несмотря ни на что, мы её очень сильно любили и всё прощали. Как бы то ни было, я все рассказала без утайки – вот такие они «поросята», эти пудельки!
Продолжение
http://www.proza.ru/2014/11/10/1223