Уже миновало Рождество, и зима не спеша приближалась к своей середине, когда Шерлок Холмс получил это письмо. Его принесли, пока мы завтракали, и мой друг вскрыл конверт, не вставая из-за стола. Я подумал, что это очередное послание от какого-нибудь клиента, и лишь смутно забеспокоился - на дворе с утра нешуточно мело, не хотелось бы сегодня надолго покидать дом. Выражение лица Холмса, вначале удивленное, а потом нахмуренное, только усугубило мою тревогу. Он еще раз пробежал листок глазами, потом внимательно перечитал адрес отправителя и отложил письмо в сторону.
- Что-то серьезное, Холмс? – Спросил я и заметил, что конверт повернут так, чтобы я мог прочитать. - Донифорп, Норфолк… Мне кажутся знакомыми эти названия.
- Это поместье моего университетского приятеля. Помните историю «Глории Скотт», о которой я вам однажды рассказывал?
- Да, конечно. Сейчас даже припомню, как звали вашего друга… Виктор Тревор, верно?
- Именно так.
- Вы говорили, что он перебрался в Индию. От кого же письмо?
- От него. Тревор пишет, что приехал ненадолго домой и хочет навестить меня «в связи со старым делом».
- Неужели тем самым – делом «Глории Скотт»? Но ведь прошло уже лет двадцать.
- Ничего другого мне на ум не приходит. В любом случае, мы скоро все узнаем, Тревор прибудет в Лондон сегодня, полагаю, нам стоит ждать его часам к четырем.
Поначалу, услышав эту новость, я обрадовался – познакомиться со старым приятелем Холмса было весьма заманчивой перспективой, но, вспомнив, зачем он придет, приуныл.
- Знаете, Холмс, сегодня я, пожалуй, наведаюсь в клуб после обеда. Я там уже давненько не был.
- Вы хотите уйти? – Искренне удивился мой друг. – Разве вам не интересно?
- Мне интересно, еще как, но… Вы ведь рассказали мне про отца Виктора Тревора, и, боюсь, что мы оба окажемся в неловком положении, когда он об этом узнает. И потом, он наверняка захочет, чтобы разговор был приватным.
- Ерунда, мой дорогой, как вы уже успели заметить, мне совершенно безразлично, чего хотят мои клиенты, раз они сами явились ко мне по делу. – Небрежно ответил Холмс и затушил сигарету в кофейной чашке. – Я прошу вас остаться.
После этих слов уйти я уже не мог, что меня, надо сказать, совсем не расстроило. В конце концов, я не виноват в том, что узнал чужую семейную тайну, и было бы досадно из-за этого упустить возможность встретиться с кем-то, кто два года являлся близким другом Холмса.
Несмотря на легкомысленный тон, я видел, что Тревор был для него не совсем обычным клиентом, и поэтому он слегка нервничал в ожидании.
Со временем визита Холмс ошибся всего на полчаса, ровно в три тридцать у входной двери раздался звонок, и миссис Хадсон поспешила открыть посетителю. Я успел предупредить ее, что сегодня нас навестит товарищ Холмса, и она, поняв, кто пришел, сразу же проводила его наверх.
По описанию я уже немного представлял себе, как должен выглядеть наш гость, и, едва он вошел, мои представления воплотились в жизнь. Виктор Тревор оказался именно таким, как я воображал: крепким широкоплечим мужчиной с большими ярко-голубыми глазами и волевым подбородком. Лицо его бронзово загорело под знойным южным солнцем, а на висках пробивалась первая седина. Увидев Холмса, он широко улыбнулся.
- Шерлок Холмс! Как же я рад снова вас увидеть!
Холмс сердечно пожал протянутую ему руку.
- Знакомьтесь, Тревор. – Сказал он. - Это мой друг и коллега доктор Ватсон.
Если тот и был недоволен моим присутствием, то он ничем этого не выдал, приветливо скрепив наше знакомство твердым рукопожатием.
- Ах да, недавно ведь было Рождество, знаете, Холмс, в Терае мне частенько недоставало снега в сочельник, так вот - небольшой презент по случаю праздника. Я, если вы не знаете, держу чайные плантации, это моя лучшая смесь, надеюсь, она вам понравится.
Только теперь я заметил топчущегося в коридоре рассыльного с большой коробкой, которую он внес в гостиную, когда Тревор махнул ему рукой.
- И еще маленький индийский сувенир. – Тревор протянул польщенному Холмсу аккуратно запечатанный сверток. – Прошу вас, можно мне глоток шерри? Простите за нахальство, я к вам только с поезда, заехал на минуту в отель, чтобы оставить саквояж, а потом сразу сюда. Мне что-то немного… не по себе. Морская болезнь, мучала меня всю дрогу из Индии, кажется, и в вагоне меня тоже слегка укачало.
Мы усадили нашего гостя на диван и вручили ему стакан. Теперь, когда радостная улыбка от встречи со старым другом сошла с его лица, стало заметно, как он утомлен и встревожен.
- Я уже кое-что рассказал Ватсону о том, что случилось, когда я летом гостил у вас в Донифорпе, поэтому вы сразу можете переходить к делу. – Уточнил Холмс, когда Тревор, сделав несколько глотков вина, был готов начать разговор.
Прозвучало это так, будто Холмс просто ввел меня в курс дела, и Тревор не придал этому никакого значения. Откровенно говоря, ему сейчас было просто не до меня. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое конверт и протянул его детективу.
- Вот, Холмс. Я получил это письмо три недели назад, и с тех пор потерял покой.
Мой друг прочитал послание и передал его мне. Письмо гласило следующее:
«Об утках мне, как видите, все, что надо, известно. Субботним утром возвращайтесь к озеру немедленно. Белых куропаток готовьте весьма тщательно, деньги уплатите весной или о кроншнепах пожалеете»
- Пользуясь вашим методом, я прочитал каждое третье слово, получилось: «Мне все известно. Возвращайтесь немедленно. Готовьте деньги или пожалеете».
- И что вы предприняли по этому поводу?
- Признаться, в первые дни я был настолько шокирован, что просто решил не обращать на письмо внимания. Но потом понял, что это не выход и нужно разобраться с этим делом как можно скорее. Я два года назад женился, Холмс, и жене ничего об этой истории не известно.
- Женились на местной?
- Нет, на американке, ее отец владеет плантацией по соседству. Год назад у нас родилась дочь – малышка Лилли. Письмо явно носит угрожающий характер, кто бы его ни написал, хоть Бедоз, хоть Хансон, они оба вполне способны на убийство!
- Это не почерк Бедоза, если послание и от него, то писал он его не собственноручно. Что и не удивительно, если он до сих пор жив, то он уже глубокий старик.
- Думаете, я зря волнуюсь?
- Нет, не думаю. Вы правильно сделали, что обратились ко мне, дело может быть очень серьезным. Скажите, вы не опасаетесь оставлять молодую семью без своей защиты?
- Но письмо ведь пришло из Англии. И все же на всякий случай я отправил Долли с дочкой погостить к их отцу. Он – старый техасец, с ним они в полной безопасности. Мне пришлось сказать, что с поместьем возникли проблемы, требующие моего личного присутствия. Я ведь так и не смог продать дом отца, оставил там управляющего, чтобы присматривал за хозяйством.
- Письмо отправлено из Лагмера... Удалось ли вам что-нибудь выяснить на месте?
- Увы, Холмс, ничего. Я провел дома три дня, эх… двадцать лет прошло, а вспомнилось все, словно это было вчера. Но, пока я был там, ни писем, ни угроз не поступало.
- Может, кто-то приезжал в ваше отсутствие? Вы не спрашивали, не появлялось ли в округе чужих?
- Насколько мне известно - никого. Сейчас ведь не сезон для отдыхающих. Я принял решение посоветоваться с вами еще в Терае и потом списался с Месгрейвом, чтобы узнать ваш новый адрес. Что скажите, Холмс, есть какие-нибудь предположения, кто мог это послать?
- Предположения есть, но без дополнительных фактов они ровным счетом ничего не стоят. Из письма мало что можно узнать, бумага обычная, почтовая, а конверт проделал слишком большой путь, чтобы сохранить следы отправителя. Почерк мужской. Край листа обрезан каким-то острым инструментом с длинным лезвием, скорее всего обычным ножом. Пожалуй, и все. Где вы остановились?
- Тут рядом, в Роял Гарден.
- Тогда отправляйтесь туда и хорошенько отдохните. А завтра мы все вместе отправимся в Донифорп. Вы, кстати, говорили кому-нибудь, что планируете ко мне обратиться?
- И да и нет… Про письмо, конечно, никто не знает, там думают, что я просто соскучился по родному дому. А управляющему я сказал, что хочу навестить в Лондоне бывшего сокурсника, знаете, он ведь вас еще помнит. Может, и вы припомните нашего бывшего лесничего Армфилда? С которым мы ходили стрелять уток?
-Да, я его помню. Так вы назначили его управляющем?
- И он отлично справляется, надо заметить. Он любит эту землю, лучшего управляющего мне и не сыскать. - Тревор поднялся с дивана. – Как же я, в самом деле, рад вас видеть, Холмс. Вы меня просто спасаете. Значит, завтра возвращаемся в Донифорп…
- Вы имеете что-то против?
- Да нет, в сущности, нет, ничего. Не обращайте внимания. И не забудьте одеться потеплее, там, на севере, ужасно холодно, имение просто обледенело. Или это я уже так отвык от зимы, что мороз мне кажется сильнее, чем он есть.
Когда Виктор Тревор ушел, Холмс уселся в кресло и принялся набивать трубку. Зная, что сейчас лучше ему не мешать, я тихонько вытянул свой блокнот, чтобы по заметкам освежить в памяти историю «Глории Скотт».
- Вы ведь поедете с нами? – Прервал вдруг размышления мой друг, и, судя по тону, он скорее утверждал, чем спрашивал.
- Конечно, Холмс.
- Жаль, что сейчас зима. Вот летом там в самом деле было чудесно. Тревору пришлось от многого отказаться из-за случившегося.
- Мне показалось, что вы в свое время приняли эту историю достаточно близко к сердцу. – Осторожно спросил я.
Все, что касалось юности Холмса, всегда оказывалось скользкой темой, и он, как мог, старался избегать разговоров о ней.
- Пожалуй, вы правы. – Подумав, кивнул детектив. - Тревор ведь был моим единственным настоящим другом, естественно меня расстроило постигшее его и его отца несчастье.
- Наверное, они с отцом были очень близки?
- Я бы сказал так – их семейные отношения если и не являлись идеальными, то были максимально близки к идеалу.
Меня подмывало спросить, не могло ли случиться так, что Холмс настолько проникся несчастьем Треворов, потому что его собственные отношения с отцом были далеко не лучшими. Но мне никак не хватало решимости, и, кроме того, я боялся своим навязчивым любопытством задеть больное место. Мои душевные терзания не укрылись от Холмса.
- Теперь вы хотите узнать о моих собственных отношениях с отцом? – В который раз угадал он мои мысли.
- Вы прекрасно знаете, что меня, как вашего биографа, не может не интересовать ваше прошлое. Но мне бы не хотелось заводить неприятный вам разговор.
- И все же, у вас ведь уже есть какие-нибудь собственные соображения по этому поводу? – В глазах Холмса мелькнула искра любопытства.
- Раз вы спрашиваете - мне кажется, что у вас в семье не ладилось. Иначе, почему бы вы предпочитали об этом не говорить.
- Логично, мой дорогой. Продолжайте.
- Собственно, мне особо нечего продолжать. Разве что… Еще я думаю, ваш отец вас не любил.
- Интересное предположение, Ватсон. Но придется вас разочаровать, тут вы ошиблись. Конечно, Майкрофт у папы был фаворитом в отеческой привязанности, но и меня он любил тоже. Правда, открыто он это не особо показывал, хотя тут дело скорее в характере, чем в чувствах… Мне кажется, он просто не знал, что с нами делать, в смысле, как вести себя с детьми. Он был довольно отстраненный человек. Я не говорю о нем просто потому, что и говорить-то особо не о чем. Отец не добился успеха в жизни, он был несчастен и неудачлив. Чтобы закончить учебу, нам пришлось продать дом после его смерти. А теперь, будьте любезны, займитесь своими записками, мне нужна тишина.
Больше к этому разговору мы не возвращались.
На следующее утро, собрав вещи, мы отправились на станцию Олдгейт, где встретились с Виктором Тревором, и сели в поезд, идущий до Нориджа. Ехать нам было часа три. Вскоре состав миновал черту города и устремился на север, мимо припорошенных снегом полей, затуманенных лощин и маленьких сонных деревушек.
Закутавшись в предусмотрительно припасенный плед, Холмс, казалось, задремал, привалившись затылком к высокому сидению. В купе мы были только втроем, и, вдоволь насмотревшись в окно, я вынужден был обратить свое внимание на Тревора. Тот заметно дрожал, вид у него был бледный и страдальческий.
- Вам нехорошо? – Сочувственно поинтересовался я.
- Да, кажется, опять началось. – Виновато улыбнулся он.
- Лучше не смотрите сейчас на мелькающие деревья, будет только хуже. – Посоветовал я. – Смотрите вдаль, на горизонт.
- Постараюсь. Смешно, но раньше я за собой такого не замечал. Мальчишками мы часто катались в лодке, и никакого укачивания. А стоило нашему пароходу выйти в открытое море и началось…
- Так вы все двадцать лет не покидали Индию?
- Не покидал. Но честно сказать, мне и самому не верится, что прошло столько времени. Я постоянно был занят: посадка, сбор, рабочие, цены, продажи… Годы летели словно мимо меня. Если бы старик Роджерс не купил плантацию по соседству, я бы, наверное, так и остался холостяком. Как Холмс. Он всегда говорил, что не собирается жениться. Вы ведь не спите, Холмс?
- Нет. – Ответил тот, не открывая глаз.
- В колледже я был буквально влюблен в него, мистер Ватсон. Его метод меня просто покорил. Потрясающе, что вам удалось добиться успеха в этом деле, Холмс, я всегда верил, что у вас все получится. А вы давно знакомы?
- Больше десяти лет. – Ответил я. – И они тоже пролетели, как один день.
- Могу поспорить, вам есть о чем вспомнить.
- Вот это верно, мистер Тревор. Было всякое.
Наш поезд преодолел положенные сотню миль и прибыл на станцию Нориджа, где над городом остроконечной пикой возвышался старинный Кафедральный собор. Воздух здесь был не то, что в Лондоне – свежий, морозный, колючий. Решив, что удобнее всего будет нанять экипаж сразу до конечного пункта, мы прогрузились в потертую, но надежную с виду коляску, запряженную двойкой мохнатых шайров, и покатились по хрустящей от корочек льда дороге.
Вскоре мы уже настолько продрогли, что вынуждены были втроем пересесть на одну скамейку и укрыться всеми имеющимися в нашем распоряжении пледами, тесно прижавшись друг к другу. Такая вынужденная близость и общее бедственное положение сплотило наш дух, особенно после того, как Холмс извлек из кармана пальто припасенную на подобный случай походную флягу с бренди.
К Донифорпу мы подъехали во второй половине дня, будучи уже добрыми друзьями, правда порядком уставшими и отчаянно голодными. Старый кирпичный особняк выглядел несколько мрачновато в окружении покрытых наледью дубов, но в подобное время года почти все дома смотрелись тяжеловесно и сурово. В предвкушении тепла и еды мы устремились внутрь.
Встречать нас вышел управляющий имением – мистер Армфилд, человек лет шестидесяти, с худым умным лицом и энергичной походкой. Еще по пути Холмс попросил не говорить о его настоящем роде деятельности и выдумать ему должность в каком-нибудь министерстве, меня же Тревор без ухищрений представил как доктора, старого товарища Холмса.
Вскоре все вчетвером мы уже сидели за большим дубовым столом и угощались нехитрым деревенским обедом, состряпанным женой управляющего. Сами Армфилды проживали во флигеле рядом с основным домом, их старший сын сейчас был в городе по делам, а младший проходил обучение в Университетском колледже в Бристоле.
Так как никто не рассчитывал на двух дополнительных гостей, отапливалась только половина здания, и на то, чтобы прогреть дальнюю часть древней постройки наверняка ушел бы целый день. Поэтому нам с Холмсом досталась одна спальня на двоих, куда была срочно доставлена вторая кровать. Нам принесли извинения за неудобства и пообещали, что завтра мы сможем разместиться с большим комфортом. Честно говоря, я был уже так утомлен, что с радостью улегся бы спать хоть прямо в столовой, Тревор, дополнительно измученный еще и приступами дурноты, тоже пожелал отправиться отдыхать пораньше, поэтому уже к восьми часам мы разошлись по комнатам.
- Какая тишина, Холмс. А за окном такая непроглядная тьма, что легко представить, будто весь внешний мир исчез и мы остались совсем одни. – Заметил я, заглядывая за занавеску.
- Там, насколько я помню, небольшой фруктовый сад, за которым начинается луг, и потом тянется роща. По другую сторону луга – озеро, переходящее в умеренное болото. Но сейчас все, вероятно, замерзло. Ложитесь спать, Ватсон, думаю, я не очень вам помешаю. – С этими словами он поправил подушку и уселся поверх одеяла по-турецки.
Он действительно не помешал мне, благо, я давно привык к ядовитому амбре его крепкого трубочного табака, поэтому прекрасно выспался и отдохнул, невзирая на витавшее по комнате облако дыма.
Утром, когда я проснулся, Холмс уже занимался утренними процедурами и доскабливал со щеки остатки пены, склонившись над тазиком перед старомодным трюмо. Комнату освещали яркие солнечные лучи, значит, время было уже позднее, поэтому я поспешил последовать примеру моего друга, и вскоре мы оба отправились в столовую, игравшую здесь заодно и роль гостиной.
Из кабинета нам навстречу вышел управляющий и, поздоровавшись, прошел к двери. Вслед за ним появился Виктор Тревор в потрепанном стеганом ватном халате поверх костюма.
- Никак не привыкну обратно к здешнему климату. – Пояснил он. – Надеюсь, хоть вы ночью не замерзли?
- Ни капли. – Уверил его Холмс. - Мне показалось, или мистер Армфилд чем-то взволнован?
- Ничего особенного, пустяки. Он выдумал, что мой внезапный визит может значить, что я намереваюсь продать поместье. Я его полностью успокоил на этот счет. А теперь идемте завтракать, господа.
Весь день прошел относительно спокойно. В том плане, что никаких писем с угрозами не появилось. Зато нам нанес визит местный священник, нестарый еще человек с бледным лицом и рыжеватыми волосами, живо интересующийся торговлей чаем, потом заглянул сосед-фермер и пригласил к себе домой, где по вечерам собирались любители поиграть в вист. После ланча старший сын управляющего – Роберт Армфилд, унаследовавший от отца чин главного егеря, предложил нам пострелять кроликов на лугу, о котором накануне упомянул Холмс. Мы с Тревором с радостью приняли его предложение, а Холмс попросил разрешения просмотреть бумаги, хранящиеся в кабинете, и, сразу же получил в свое распоряжение ключи от всех запирающихся ящиков секретера.
Когда мы вернулись, довольные и взбодренные прогулкой, детектив все еще сидел за столом и перебирал документы, которые, кстати говоря, складывал при этом весьма аккуратно.
- Что-нибудь нашли, Холмс? – Поинтересовался я, растирая озябшие на холоде пальцы.
- Нет. Но я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти счета. У вас великий талант секретаря, Ватсон, я вам буду очень признателен, если вы проверите, нет ли тут какой-нибудь неточности.
- Конечно, Холмс. Я немедленно этим займусь. – Согласился я, и до самого вечера сверял чеки, расписки, доходы и расходы, но так и не нашел сколько-нибудь существенных отклонений.
- Быть может, это просто какая-то ошибка или шутка? – Задумчиво произнес Тревор, когда мы вечером собрались у камина пропустить по стаканчику портвейна.
- Вряд ли. – Покачал головой Холмс. – Тот, кто это написал, наверняка держал в руках записку, погубившую вашего отца. Или точно знал ее содержание. Тут наверняка есть умысел, просто так писем в Индию не посылают.
- Тогда что, месть? Я почти уверен, это дело рук негодяя Хадсона, вы себе не представляете, Холмс, он сущий дьявол. Не сомневаюсь, что он до сих пор жив.
- Даже если и так, то зачем ему было ждать двадцать лет? И потом, я не думаю, что это Хадсон. В письме упоминаются птицы, как и в послании Бедоза. Но Бедозу вам мстить не за что, в его глазах вы скорее такая же жертва, как он.
- Тогда почему в письме птицы?
- Я думаю потому, что составитель, не зная всех подробностей, просто решил, что они являются частью шифра. Порядок слов он просчитал верно, а куропаток и уток вставил просто так, чтобы было больше схожести с оригиналом.
- Но почему в таком случае он молчит? Чего хочет? Ведь я здесь.
- Давайте просто подождем еще несколько дней, уверен, отправитель скоро себя проявит.
И действительно, на следующий день под дверью обнаружился конверт, точно такой же, как до этого Тревор получил в Терае. Записка внутри в этот раз была самая простая, без всяких шифров, и состояла всего из трех слов:
«Полторы тысячи футов».
- Без сомнения, автор один и тот же. – Заявил Холмс, внимательно изучив послание. – Даже бумага совпадает.
- Проклятье, значит этот мерзавец все-таки где-то здесь! Да еще и имел наглость пробраться к моему дому. – Возмутился Тревор. – Какая жалость, что у меня нет пары хороших цепных псов… А помните, Холмс, я ведь хотел подарить вам щенка терьера? Только вы уехали раньше, чем Трикси ощенилась.
Я знал, что Холмс любил животных, по крайней мере собак и лошадей, но решительно не мог представить его гуляющим в парке со щенком. Вместо этого меня посетила стоящая на мой взгляд идея.
- Послушайте, автор ведь должен будет как-то забрать требуемую сумму. Давайте дождемся следующих указаний и устроим ему засаду. Что скажете, Холмс?
- Как вариант, может быть. А теперь извините, мне нужно ненадолго вас оставить. Тревор, у вас найдется подходящая коляска для небольшой поездки?
- Думаю, да. Сейчас прикажу подготовить для вас упряжку.
Не спрашивая, далеко ли Холмс собрался и на сколько, он сразу же отправился отдавать распоряжения, и я еще раз убедился, что Виктор Тревор действительно мог быть для Холмса хорошим другом.
Детектив вернулся через несколько часов, очевидно, вполне довольный результатом своего путешествия. Свежий деревенский воздух явно оказывал на него благотворное действие, во всяком случае, на аппетит он уже точно не мог пожаловаться.
Когда после обеда Тревор отправился побеседовать с Армфилдом-старшим о делах, Холмс позвал меня в свою комнату.
- Мне нужна ваша помощь, мой дорогой доктор. – Сказал он и извлек из кармана небольшой сверток. – Присаживайтесь, это займет некоторое время.
Заинтригованный, я уселся рядом с ним на край кровати. Каково же было мое удивление, когда под бумажной оберткой обнаружилась коробочка с колодой игральных карт!
- Вам ведь знакома игра в вист?
- Конечно…
- А мне вот пока не доводилось иметь с ней дело. Надеюсь, в нее можно научиться играть достаточно быстро?
- Конечно…
Словно змея, завороженная дудочкой факира, я смотрел, как Холмс вынимает и раскладывает на покрывале карты в узорной изумрудно-зеленой рубашке. Пятьдесят две новенькие, яркие, нежно шуршащие...
- Ватсон! – Повысил голос Холмс, заставив меня вздрогнуть и перевести взгляд на него. – Если вы будете так пожирать их глазами, я решу, что совершил серьезную ошибку, обратившись к вам с этой просьбой.
- Простите, Холмс. – Устыдился я. – Конечно, я объясню вам правила, с вашими способностями вы быстро все поймете. Так что же, выходит, вы решили принять приглашение соседа?
- Да, думаю, это будет полезно для моего расследования. Там соберутся местные, которые жаждут общения - идеальное место для сбора информации.
- Быть может, мне лучше пойти с вами?
- Нет, я справлюсь сам.
Такой резкий отказ показался мне несколько унизительным, но, к своему прискорбию, я не мог сказать, что Холмс был ко мне несправедлив. Поэтому, проглотив обиду, я сосредоточился на сути игры, стараясь не думать о своем азартном прошлом.
Как я и предполагал, прекрасная память и феноменальный аналитический талант Холмса помогли ему быстро разобраться что к чему, и к вечеру он уже вполне готов был сесть за стол с бывалыми игроками.
Виктор Тревор оказался равнодушным к картам, поэтому мы с ним остались дома, предоставив детективу полную свободу действий. В его отсутствие мы провели время за беседой, делясь впечатлениями об Индии. Мой собеседник, хоть и не был человеком военным, но немало знал о действиях нашей армии во времена моей службы и непринужденно поддерживал оживленный разговор, доставивший мне истинное удовольствие. Так что вскоре я забыл о грызущем меня чувстве досады и стыда за свои пороки, и совершенно не заметил, как прошло несколько часов. Тревор, заметно нервничавший после утреннего послания, казалось, тоже совершенно успокоился и весело смеялся, когда я рассказал ему о своей первой встрече с Холмсом.
Ближе к полуночи вернулся и сам сыщик, его пальто и котелок были густо припорошены быстро тающими в тепле снежинками, а щеки раскраснелись от ветра.
- Уф, там началась настоящая метель. – Произнес он, стряхивая с себя мелкие капли. – Хорошо, что я вовремя вернулся, пока дорогу не успело основательно замести.
- Хорошо провели время?
- Пожалуй, да. – Загадочно улыбнулся Холмс. – Надеюсь только, эта непогода не испортит наших планов.
- К утру снегопад наверняка закончится. – Уверил его Тревор. – Так что планам ничто не угрожает.
- Вот и отлично. Чем вы тут занимаетесь? Найдется и для меня стакан?
Тревор обратил на меня непонимающий взор, но я лишь пожал плечами – если у Холмса и есть какие-то планы, то нам остается лишь ждать, пока он приведет их в исполнение и сам решит вопрос он нашем участии.
Посидев еще немного в гостиной, мы разошлись по своим спальням.
- Хорошо бы завтра вымогатель оставил записку, чтобы мы, наконец, смогли его изловить. И все это закончилось. – Заметил Тревор на прощание.
- Уверен, так оно и будет. - Поддержал его я. - Скоро все встанет на свои места.
На следующий день у заднего входа обнаружился деревянный ящичек с просверленными в стенках отверстиями. Вне себя от изумления, Тревор сдвинул крышку, и на обеденный стол, возле которого мы стояли, выпрыгнул крупный серо-сизый голубь и принялся склевывать оставшиеся после завтрака крошки. К ящичку прилагалась очередная записка.
«Привяжите чек на лапку птице и выпустите ее сегодня пополудни»
Видя, как вытянулись наши с Тревором лица, Холмс от души расхохотался.
- Не вижу ничего смешного. – Заметил я укоризненно. – Нам ни за что не проследить, куда полетит голубь. Этот мерзавец нас перехитрил.
- Какая досада. У нас меньше часа, а я понятия не имею, кто в округе держит голубятни. – Разочарованно протянул наш хозяин. – Мне не столько жаль денег, но как же досадно платить негодяю! И все же лучше сделать это, не хочу, чтобы история моего бедного отца предавалась гласности.
Тем временем Холмс изловил голубя со стола, и осторожно обхватив его ладонью под брюшко, гладил пальцем светло-серую головку.
- Что ж, друзья, могу вас успокоить, гоняться за этим красавцем нам не придется. – Произнес он. – Тревор, если вам действительно не жалко полторы тысячи, сделайте, как написано. Пусть птичка выполнит свою работу. А чек мы потом постараемся вернуть.
- Холмс, вы просто невыносимы! – Не выдержал, наконец, Виктор Тревор. – Может, все же поведаете нам с доктором, что вы задумали?
- Пожалуй, теперь для этого самое подходящее время. – Ответил тот, и посадил голубя обратно в его коробочку. – Могу сообщить, что мне достоверно известно, кто шлет эти неприятные послания, поэтому предлагаю дождаться, пока он съездит за своей добычей и после провести с ним воспитательную беседу с пристрастием.
- Мой револьвер со мной, Холмс. – Выразил я свою готовность к «воспитательной беседе».
- Думаю, револьвер нам в этот раз не понадобиться. Слава богу, мы все же имеем дело не с кем-то наподобие Хадсона. Но, к сожалению, вас, Тревор, огорчит, когда я скажу, кто это.
- И все же лучше скажите.
- Мистер Армфилд младший. Ваш егерь.
- Роберт? Но… Вы в этом точно уверены, Холмс?
- Абсолютно. Я заподозрил, что это может быть кто-то из домашних еще с самого начала. Но, просмотрев документы, написанные рукой управляющего, понял, что это не он. Жена его, разумеется, вне подозрений. Оставались сыновья. На момент трагедии старшему было лет пятнадцать, он вполне мог оказаться в курсе дел. Ваш отец ведь начал выпивать…
- Да, к сожалению, для него это стало чрезмерным потрясением. – Тихо подтвердил Тревор.
- Он мог быть невнимательным к словам. Или действиям.
- Но если Роберт все знал, то почему решил заняться вымогательством сейчас?
- По очень простой причине, он остро нуждался в деньгах. В доме Падгейта, вашего соседа, как известно, собираются любители виста. Вчера, как обычно, Роберт был там. Когда он вел запись игры на дощечке, я обратил внимание, как его почерк похож на почерк автора посланий. Кроме того, во время перекура мне удалось пообщаться с владельцем местного издательства, мистером Джеймсом Аланом Мэем. Оказалось, Армфилд частенько проигрывался по крупному и уже задолжал приличную сумму. Чтобы развеять все сомнения, я обратился к вашему егерю с просьбой посоветовать мне табачную лавку в городе, и он был так любезен, согласился записать мне вот это. – Холмс протянул нам листок.
«Табачная лавка «Оскар» мистера Хитча, возле здания почты» - прочитали мы, без сомнения это был именно тот почерк.
- Действительно, это он. – Огорченно вздохнул Тревор. – Какая жалость.
Последовав совету Холмса, он привязал чек к голубиной лапке и выпустил птицу с крыльца ровно в полдень, та, хлопая крыльями, быстро скрылась из виду в нависшем молочно-сером небе. Снегопад к утру действительно полностью прекратился, и все вокруг было укрыто пушистым белым слоем, отчего деревья стали казаться больше, объемней и ближе, а постройки обрели дополнительный шарм некой таинственности.
- Что теперь? – Спросил Тревор.
- Подождем немного, а потом отправимся к роще. Вряд ли Роберт станет идти с чеком сюда, но на краю посадки у него есть сторожка, и, судя по всему, ей часто пользуются. Не сомневаюсь, что он предпочтет ее.
Как и предвидел Холмс, весть о том, что шантажистом оказался человек близкий и знакомый с самого детства, глубоко опечалила Виктора Тревора, ожидание тяготило его, он то брался за книгу, то подходил к окну, и, наконец, извинившись, скрылся в своем кабинете. Холмс, тем временем не терял бдительности и несколько раз выходил проверить, не укатила ли со двора коляска, и не отправился ли Армфилд за своей голубиной почтой.
Наконец, он вошел и утвердительно кивнул на мой вопросительный взгляд.
- Уехал. Давайте и мы понемногу собираться.
Не зная, сколько времени займет поездка егеря, мы решили на всякий случай выйти пораньше и обойти сторожку так, чтобы наших следов не было видно при подходе. Поразмыслив, Холмс наполнил свою флягу коньяком, а я надел вторую пару шерстяных носков.
К счастью, день выдался не слишком морозным, и единственную сложность для нас представлял глубокий снег, в котором мы утопали по колено. В одном месте Холмс, идущий впереди, споткнулся о кочку и рухнул в сугроб, рассмеявшись и насмешив нас, и разрядив этим маленьким происшествием мрачноватую атмосферу нашего похода.
Мы укрылись за поленницей и даже не успели толком замерзнуть, как Холмс указал нам на приближающуюся к сторожке темную фигуру, в которой спустя минуту мы опознали старшего егеря Роберта Армфилда. Словно леопард на охоте, Холмс подкрался к самому углу и, дождавшись пока мужчина откроет дверь и шагнет внутрь, стремительно бросился вперед, втолкнув противника в дом и отрезав ему тем самым путь к отступлению. В мгновение ока мы с Тревором оказались рядом.
Наш обвиняемый от неожиданности шарахнулся в дальней угол небольшой, скудно обставленной комнатки, все убранство которой составляли печка, стол, топчан и пара табуретов, да еще развешанные по стенам силки, сети, мотки веревок, удилища и тому подобная рабочая дребедень.
Поняв, кто на него напал, Армфилд побледнел и опустил голову.
- Это записка, верно? – Только и спросил он.
- Да. – Ответил Холмс. – Ваш почерк и невнимательность вас выдали.
- Я подумал об этом уже потом, но все же решил рискнуть. Все равно терять нечего…А когда у меня карты в руках, я словно вовсе перестаю соображать…
- Но как вы могли, столько лет живя под этой крышей? Я доверял вам, и так вы отплатили за мое доверие? – С горечью упрекнул его Тревор.
- Мне нужны были деньги, чтобы отдать долг. – Угрюмо пробормотал егерь, не поднимая головы и потихоньку бочком отодвигаясь в сторону, так, чтобы между нами оказался стол. Очевидно, он решил, что кара за вымогательство будет самой примитивной и немедленной, иначе зачем бы в его хижине вдруг оказалось трое сурово настроенных мужчин.
- Полторы тысячи – немалые деньги для виста в доме фермера. Вы не могли проиграть столько за столом. Решили заодно и подзаработать на чужой беде? – Осведомился Холмс.
- Я бы все равно ничего не рассказал! – Горячо возразил Армфилд, взглянув на Тревора. – Даже если бы вы не заплатили, не рассказал бы. Ваш отец всегда был добр ко мне. Все проклятые карты! Мне несколько раз крупно не повезло, но вместо того, чтобы остановиться, я пытался отыграться и проигрывал все больше и больше. Не знаю, как об этом стало известно Бэнксу, но он предложил ссудить мне нужную сумму. Бэнкс – местный бандит и браконьер, надо было быть круглым дураком, чтобы связаться с ним. Но я… В общем, я не смог вовремя вернуть ему деньги, а долг все рос и рос, и под конец мне даже пришлось…
- Позволить ему промышлять во вверенном вам лесу? – Закончил Холмс оборвавшуюся фразу.
- Да, это так. Но ему и этого было мало. И тогда я вспомнил про ту записку. Я ведь прочитал ее тогда, двадцать лет назад, мне было жаль старого сэра, и интересно, что там могло быть такого, что он вот так сразу… Я ее наизусть запомнил и потом разгадал шифр. А Хадсон, перед тем, как уехать, так напился, что проболтался мне, будто мистер Тревор не мистер Тревор вовсе, и что у него руки по локоть в крови… что-то такое он говорил. Мерзкий тип, мы все его боялись. Я так никому ничего не сказал и забыл про ту историю.
- Пока не влезли в долги.
- Я просто уже не знал, что делать. Это показалось мне выходом.
- Чек у вас?
- У меня. Вот он, возьмите. – Армфилд положил помятый чек на край стола.
- Оставьте себе. – Тихо, но твердо произнес вдруг Тревор, заставив нас троих удивленно обернуться к нему.
- Послушайте, вы…- Попытался возразить Холмс, но был настойчиво перебит.
- Нет, пусть возьмет и заплатит свой долг. Я так решил, не отговаривайте меня.
- Я теперь уволен? – Спросил все еще ошарашенный Роберт Армфилд.
- Нет. Пока нет. Я не знаю, еще не знаю.
- Но я же… Мистер Тревор, я не могу так. И вы… Вы уже сказали моему отцу?
- Не сказал и не собираюсь этого делать. Оставьте чек, не возражайте, берите. Холмс, Ватсон, пожалуйста, давайте вернемся домой.
С этими словами Тревор поспешно покинул лесничью сторожку, и нам оставалось только последовать за ним, оставив совершенно растерявшегося егеря с его трофеем. Всю дорогу обратно мы молчали, Тревор шел впереди, едва не срываясь на бег, чему мешал только глубокий рыхлый снег, мы с Холмсом приотстали, но напряженное лицо моего друга удерживало меня от любых комментариев.
- Я знаю, что вы не одобряете мое решение. – Произнес Виктор Тревор, когда мы все трое собрались в гостиной.
- Мне кажется, оно несколько опрометчиво. У вас доброе сердце, мой друг, но вряд ли стоит поощрять подобное поведение даже из человеколюбия.
- Может вы и правы, Холмс. Может, я ошибаюсь. Но лучше уж я ошибусь, чем… Вы ведь помните, из-за чего осудили моего отца? Из-за того, что он позаимствовал деньги, чтобы уплатить карточный долг, а потом не успел вовремя их вернуть. Из-за этого его приговорили к каторге. Из-за этого он оказался на корабле с командой головорезов… А он был такой хороший, такой справедливый человек. Не проиграй он однажды, всего этого не случилось бы, и, быть может, он до сих пор был бы жив. Как я могу после этого равнодушно отнестись к подобной истории?
Тронутый неподдельным горем, звучащем в голосе Тревора, я молчал, не зная, что сказать. Холмс, похоже, тоже смягчил свое отношение и решил отложить все возражения на потом.
- Увы, мы не можем изменить прошлое, какие бы решения ни принимали в настоящем. – С сочувствием произнес он. – Одобряю я или нет, но я не могу осуждать вас. Вы поступили так, как сочли правильным.
На следующее утро к нам пришел Роберт Армфилд, и они с Тревором долго проговорили в кабинете.
- Он пообещал, что больше никогда не прикоснется к игральным картам. – Сообщил нам Тревор, когда егерь ушел. – Он хорошо исполнял свои обязанности, где я сейчас найду лучшего лесничего? Пусть остается и работает дальше. Мне кажется, он заслужил того, чтобы ему дали второй шанс.
После того, как дело с шантажом было раскрыто, пришло время нам с Холмсом возвращаться в Лондон. Виктор Тревор проводил нас до поезда и предложил приезжать в Донифорп в любое время, двери его имения отныне и навсегда были для нас открыты. Сам он собирался вернуться в Терай ближайшем же рейсом.
Вечером, уже в нашей гостиной на Бейкер-стрит, привычно расположившись возле жарко пылающего камина, мы вновь коснулись темы азартных игр. Все потому, что когда Холмс снимал пальто, из кармана его выпала и рассыпалась по полу забытая там колода.
- Что скажите, Ватсон, быть может, лучше сразу отправить их в камин? – Спросил мой друг, перебирая тонкими пальцами изумрудно-зеленые карты.
- Отправьте, если вам не жаль потраченных денег. – Пожал плечами я.
- Всего лишь картинки на бумажках, вы правы, все дело в том, кто держит их в руках. Похвально, что ваша сила воли оказались сильнее этого пристрастия.
- Вы все еще осуждаете Роберта Армфилда?
- Мне не за что его одобрять. Он опустился до вымогательства, хотя, должен признать, он не производит впечатления законченного негодяя.
- Не стоит слишком плохо думать о нем из-за его слабости, Холмс. Быть может, у него просто не оказалось рядом надежного друга, который вовремя запер бы его чековую книжку в ящике своего письменного стола…
Насколько мне известно, никаких посланий с упоминанием куропаток и кроншнепов Виктор Тревор больше не получал, и дела в его имении процветали.
Что касается свертка, подаренного им моему другу, внутри оказалась обитая бархатом деревянная шкатулка, в которой лежала искусно вырезанная из сандала фигурка танцующего индийского бога Шивы. Эта фигурка и сейчас стоит в комнате Холмса на его прикроватной тумбочке.