Савинков посмотрел назад. Вниз спускалась длиннющая вереница ступеней. Их бурый, потрескавшийся камень, на котором местами произрастал мох, выглядел причудливо среди зарослей бамбука, на склоне горы. На кромках ступеней были сколы и крошка от этих сколов хрустела под ногами.
«Александр Павлович, не отставайте». – Окликнул на ломаном русском Фрэнк – переводчик. Он был тощим блондином с длинной шеей и острыми неприятными чертами лица. Однако, в общении, этот человек проявлял развитость интеллекта и разносторонность интересов.
Савинков согласно кивнул компаньону и продолжил подъем по лестнице, следуя за монахом-китайцем. Монах был очень старый. Он обладал маленьким круглым лицом с узкими черными черточками глаз, бодро глядящих из-под густых белых бровей, чуть ли не закрывавших глаза. Его лицо немного смешило. Такие же белые как брови, тонкие, даже жидкие, но необычайно длинные усы, свисали с уголков верхней губы, сливаясь с бородой.
Китаец не оборачивался, когда Фрэнк окликнул русского археолога и не останавливался, чтобы подождать. Он вообще не останавливался с начала подъема по лестнице. Англичанин и русский, хоть и были молоды, но уже тяжело дышали, а старик все шел и шел, не выказывая ни малейшего признака усталости.
«Черт. – Сказал Фрэнк, утирая тыльной стороной ладони пот со лба. – Еще сотня ступеней и вам с «Далай-Ламой» придется тащить меня на руках».
Он сказал это на английском языке, но Савинкову показалось, что китаец тихо засмеялся, словно понял шутку.
К счастью, изгиб лестницы вывел их к цели гораздо раньше, чем англичанин исполнил свою «угрозу». Хоть Александр был почему-то уверен, что китаец и один бы дотащил Фрэнка наверх без особых усилий.
Их целью была хижина, стоящая среди зарослей. Ступени выводили на небольшую площадку перед дверью из бамбука. Сама хижина была сделана из камня и ее размеры не превышали четырех метров в поперечнике. Крыша, как и ступени лестницы, была местами заросшей мхом. В ней были сделаны маленькие световые окна. В стенах дома окон не было, лишь одна дверь с левой стороны фасадной стены.
Китаец остановился перед хижиной и, помедлив, словно подождав, когда его спутники догонят, не оборачиваясь, что-то сказал.
«Он говорит, что это та святыня, которую он обещал нам показать. – Переводил Фрэнк, садясь на верхнюю ступеньку лестницы и доставая фляжку. Китаец продолжал свою спокойную речь, изредка поглядывая на Савинкова, стоящего рядом. – Когда-то, очень давно, один святой путешествовал по Китаю и подошел к подножию этой горы. Там он воткнул свой посох в землю, откуда потом стал строить лестницу вверх. Он строил ступеньку за ступенькой много-много дней пока, наконец, не дошел до этого места и почувствовал, что оно особое. Здесь святой и построил эту хижину, вошел в нее и стал медитировать. Он медитировал целую неделю без пищи и воды, делясь своей мудростью с этими стенами и обретая мудрость в этих стенах».
Фрэнк прервался и сделал несколько больших глотков из фляжки, а китаец тем временем продолжал говорить. Закрыв флягу, Фрэнк скороговоркой «нагнал» монаха.
«Через неделю святой встал из позы лотоса и вышел из хижины через фасадную стену, не открывая двери. – Англичанин усмехнулся, слушая следующее предложение, и перевел. – Он говорит, что с тех пор в этой хижине мудрость святого. И теперь любой, кто зайдет в хижину и очистит свой разум от сомнений, поверив в себя – обретет мудрость и сможет преодолевать любые стены».
Англичанин засмеялся и подмигнул Савинкову, который не проявлял ни малейшего признака веселья и внимательно, с задумчивостью смотрел на домик. Китаец лукаво улыбнулся, и посмотрел снизу вверх, русскому археологу в глаза.
«Он спрашивает. – Перевел Фрэнк. – Не хочет ли гость попробовать?»
Александр Павлович встрепенулся и глянул, сначала на хижину, потом на монаха. Затем он обратился к Фрэнку.
«Спроси, а что нужно делать?»
«Ты серьезно?! – Снова засмеялся англичанин. Но все же спросил и перевел ответ. – Тебе нужно одному зайти в хижину, сесть у задней стены и… медитировать. Он говорит, что нужно постараться очистить себя от сомнений в своих возможностях, обрести веру в себя, а затем встать и, не открывая двери, быстрым уверенным шагом преодолеть стену».
«И что, я тогда смогу преодолевать любые стены?» - Александр, вскинув брови, посмотрел на китайца, а тот кивнул, словно понял, и что-то сказал.
«Он говорит, что если у тебя получится, то ты с легкостью сможешь преодолеть все стены в своей жизни».
«И долго надо медитировать?»
«Каждый решает сам». – Перевел англичанин. А монах подошел к Савинкову и, взяв его за локоть одной рукой, второй рукой указал на хижину, приглашая войти.
Александр еще раз посмотрел в глаза монаху, вздохнул, и пошел к двери. Китаец и англичанин остались ждать позади.
«Только не тяни!» - Крикнул Фрэнк, когда русский археолог открыл дверь. Китаец повернулся к переводчику и приложил указательный палец к губам, требуя тишины.
«Ладно. Ладно». – Проворчал Фрэнк и, открыв флягу, сделал еще один глоток.
Савинков закрыл за собой дверь. В хижине царил полумрак, и глазам было трудно привыкнуть. Кроме небольшого коврика из длинных бамбуковых щепок, у задней стены хижины, ничего больше не было. Голые каменные стены. Но они создавали какой-то странный уют. Александр Павлович, закончив осмотр помещения, подошел к коврику и сел на него лицом к двери.
«И не смешно ли тебе? – Подумал он, закрывая глаза и кладя руки себе на колени. – Детский сад. Проверяю сказку о хождении сквозь стены…
Ладно, больше серьезности. Если уж взялся за эксперимент, то он должен быть чистым. Старик сказал, что нужно избавиться от сомнений, поверить в то, что это возможно.
И что же может заставить ученого поверить в такие вещи? Только факты. А какие факты у нас есть? Факт первый – пройти сквозь стену невозможно».
Савинков открыл глаза и скривил бровь.
«Нет, так не пойдет. Надо искать гипотезы. Как можно пройти сквозь стену?… Телепортироваться на другую сторону? Нет – фантастика. Из того же разряда – просочиться сквозь стену, нарушив межатомные связи стены и своего тела, а затем восстановив их…
Надо думать конструктивнее. Может быть, этот святой просто проломился сквозь эту стену, сломал ее? А что? Тибетские монахи головой кирпичи крушат. Да что там кирпичи! Копье в грудь втыкают, а оно сгибается.
Да уж, говорят, что года тренировок. А еще документально зафиксировали, как один монах, в позе лотоса, левитировал в пяти сантиметрах над землей. Так почему бы и не сквозь стену?… Вполне.
Только вот, зачем?…
Ну, допустим, прошел я сквозь стену, и что мне с этим делать? Из того возраста, чтобы в женские раздевалки заглядывать я вышел. Если ключ потеряю, в дом войти? Так все равно, замок менять… Банк грабить я не собираюсь. Остается только на разведку работать, шпионом. Но это не по мне, я свою работу люблю. Так что же? Ну… Последний аргумент, и самый весомый – научное любопытство.
Монах сказал, что каждый может познать мудрость этого святого».
Савинков снова закрыл глаза, глубоко вздохнул и стал дышать размеренно. Как только мог, он уверял себя в возможности того, что должно было произойти.
«Я смогу, смогу это сделать». – Шептал он про себя.
Он не знал, сколько прошло времени, пока он неподвижно сидел с закрытыми глазами и повторял одно и тоже. Может, прошел час или полтора, но когда он открыл глаза, ему показалось, что в хижине стало еще темнее. Но, главное, он почувствовал, что обрел какую-то странную уверенность, в том, что он может осуществить задуманное.
Савинков резко встал, отчего у него на миг помутнело в глазах. Он опустил руки вниз, набрал в легкие воздух, и уверенным шагом направился на стену. Он сделал шаг, второй и… резко остановился, когда его нос был в пяти сантиметрах от шершавой поверхности камня стены.
«Ну, наконец-то! – Воскликнул Фрэнк, когда Савинков, открыв бамбуковую дверь, вышел из хижины. – Мы тебя тут уже два часа ждем».
Александр не обратил на Фрэнка никакого внимания. Он заметил, что китаец медитировал на площадке перед хижиной и, когда открылась дверь, ловко встал на ноги. Их взгляды встретились. Китаец улыбнулся.
«Фрэнк, скажи нашему другу, что мне, похоже, не осилить эту мудрость». – Развел руками Савинков.
Англичанин перевел и пробурчал себе под нос на английском языке что-то вроде: «А ты что думал…»
Но, монах с улыбкой покачал головой и, подойдя к археологу, стал что-то говорить, дотронувшись до его лба указательным пальцем, а потом кивнув в сторону хижины.
Фрэнк удивленно вскинул брови и, усмехнувшись в своей манере, перевел:
«Он рад, что твой лоб не разбит. Он говорит: глупец, видя перед собой стену, бьется об нее лбом. Возможно, когда-нибудь, стена рухнет, но, скорее всего он разобьет себе лоб. Мудрец – видя перед собой стену, ищет лестницу или дверь.
В жизни, человек на пути встречает много стен, и если он будет задерживаться на каждой из них, обивая себе лоб, то жизнь его будет скучна, безвкусна и неплодотворна».
Китаец отступил на шаг, сложил ладони вместе и поклонился. Машинально, Александр ответил на поклон.
«Погоди-ка! – Опомнился Савинков. – А как же рассказ?! Он ведь сказал, что святой вышел из хижины, не открывая двери!»
Монах выслушал перевод, тихо посмеялся, и лукаво глянув из-под белых бровей, ответил так, что англичанин, пересиливая собственный смех, перевел:
«А я и не говорил, что он ее закрывал. Вы ведь заметили, что в хижине темновато?…»