СОН III. НЕУДАЧНАЯ ШУТКА. 2012 г.
Я вышел из метро, и по дороге до офиса увидел её, коллегу. Эта была Лена. Копна её золотых кудряшек развевалась по ветру, её было легко узнать даже со спины. Мы работали в одном подразделении молочной компании.
Она шла от меня в шагах десяти. Не знаю, какая муха меня укусила, но я решил её напугать – пошутить, так сказать: быстро сократил расстояние, почти вплотную подошёл к ней и на ухо изменённым грубым голосом размеренно и страшно произнёс: «Да-вай сум-ку!»
Обычно при таких шутках над друзьями и знакомыми я мгновенно опережал «жертву», та же, в свою очередь, не успев опомниться и улицезревши моё улыбающееся наглое лицо, членораздельно медленно произносила: «Ну ты и дурак, Вадим!» И уже через минуту-другую мы оба, «палач» и «жертва», угорали от смеха.
Но в этот раз всё произошло по-другому, иначе, непредвиденно, не как всегда…
Не успев даже начать опережение, я увидел только летящую белую сумку в моё лицо и тут же получил мощный удар, который отбросил меня в сторону, на асфальт. Прежде чем почувствовать боль – от удара и от вмятых очков – на лице, я услышал-таки сокраментальную фразу, родную, до боли знакомую: «Ну ты и дурак, Вадим!» Да, фраза была та же, но мне было не до смеху. Из глаз сочились слёзы, всё лицо саднило, нос ныл.
– Лен, ты чего?
– А ты чего? Ты вообще представляешь, чего я сейчас только не подумала, чего я сейчас только не хотела сделать! Ты напугал меня до смерти своей дурацкой шуткой! Я только вчера и сегодня уже столько пережила, что готова была тебя убить! И вот сейчас – снова, опять, – ну, думаю, конец тебе, хачик грёбаный! Я даже не успела этого подумать, всё уже было приготовлено, извини, на грани рефлекса!
– Это ты меня извини, прости! А что произошло-то с тобой, расскажи?! – отряхаясь от грязи и осматривая очки, явно повреждённые, я с нетерпением захотел услышать ленкину историю.
Мы пошли. Солнце золотило верхушки домов. У городского горизонта, над самым последним домом, виднелась кремлёвская звезда: нам она не казалась сияющей, но я чувствовал, что её рубины играют на солнце. День обещал быть чистым, безоблачным, голубое небо, подобно покрывалу, окутало и веселило жителей этого города, который часто бывает серым и мрачным, нежели голубым и светлым.
– Вчера в электричке ( я знал, она жила в Клину ) пристал один. Дай телефон, да дай телефон. Я говорю, что я замужем. А он говорит, где кольцо, обманываешь, дай телефончик. Я ему говорю, да не дам я тебе ничего. А народу полно. Я стою почти в тамбуре. В одной руке моя сумка, в другой – пакет с тортом, что компания подарила на днюху, вот везла сыну и довезла.
– В смысле, довезла? – мои уши напряглись, так как мы вышли с тихого бульвара на дорогу, и от сильного шума автомобилей мне стало плохо слышно, и я то и дело переспрашивал, восклицая «а!», «чего!», и подпрыгивая до уровня её губ, потому что она была на высоких каблуках и поэтому выше меня.
– Этот первый где-то вышел, успел меня поцеловать в щёку и выскочил, то ли на Подсолнечной, то ли где-то ещё, не помню. А вот дальше было круче. Когда я вышла из электрички и пошла той дорогой, которой никогда не ходила, потому что все у нас знают, что она тёмная и опасная, и что там частенько кого-нибудь били и грабили, но она была самая короткая до моего дома, – на меня напал парень. Он повалил меня. И я не знаю, чего он хотел. Он и сумку вырывал, и одежду рвал. Я стала кричать и думала только об одном, чтоб не бил по лицу и не пырнул ножом. Рукой, где находился у меня пакет с тортом, я била его по голове и спине. От торта, как ты понимаешь, ничего не осталось. Вот и довезла сынишке. Не знаю, сколько времени продолжалась борьба, всё было так неожиданно и стремительно, но его уже оттащили от меня и скрутили трое полицейских. Позже, в отделении, я узнала, что уже были здесь за последнее время нападения и что оперативники караулили это место после каждой пришедшей электрички. Парню было двадцать пять лет. Из отделения вышла только около трёх часов ночи, пока писала заяву, как всё было.
– М-даа, история!
– Вот тебе и м-да! А самое удивительное, что я потом его вспомнила. Он ехал вместе со мной. Он сидел справа от меня у окна, а я стояла лицом к салону вагона. Я потом уже вспомнила, как он жадно на меня смотрел, хотя внешне он был резкая противоположность своему лихорадочному взгляду. Весь такой чистенький, опрятный, интеллигентный, миловидное пухленькое личико, очочки, как у тебя!
– Иди ты, тоже скажешь мне!
– А что иди ты, да, казался таким идеальным отцом семейства, душкой-мужчиной, а вот на тебе, оказался маньяк! Но взгляд, взгляд, только потом я вспомнила его и его взгляд, он выдавал его, говорил всем окружающим, что с ним не всё в порядке, но никто этого не разглядел, никто и не хотел этого заметить и остеречься, все дремали, ехали с работы, думали о своём. И я тоже думала о своём. А вот на тебе, рядом ехал добропорядочный маньяк! Никогда бы не подумала, что на меня кто-нибудь нападёт!
– Ну, на тебя напасть не мудрено, ты ведь у нас красавица! – вставил я. – Просто время пришло и встретила своего манька!
Мы расхохотались.
– Да брось ты, я о другом, мне до смеху на самом деле! – как-то обидчиво прервала она наш смех.
Я понимал, что она думала о жизни и смерти.
– А ты знаешь, Лен, маньяки все такие. Из истории – они все такие душки. Поэтому я никогда не любил и не люблю всяких там отличников класса и производства, образцовых ребят, постоянных победителей олимпиад, лучших людей района, хороших и непьющих, лучших из лучших. В их среде и скрываются, как правило, маньяки всех типов и мастей.
– Ты хочешь сказать, в тихом омуте?!
– Нет, это другое. Они же вовсе не тихие, а, наоборот, даже очень громкие и деятельные, только всё на позитив работают, а вот негатив их глубоко ими скрываем, но это только до поры до времени. Гены берут своё. И вот в один прекрасный день они срываются. Помню, даже где-то в Записках у Екатерины Второй читал, об одном там сыне одной придворной дамы, которому Екатерина заказывала платья и Бог знает сколько надавала ему игрушек, а мать же того с ума сходила о своём ребёнке, который потом стал вдруг таким негодяем, что за свои грязные дела посадили его на пятнадцать лет! Лучше уж изначально открытое поведение, по нему хоть видно человека, его хорошие и плохие стороны, и знаешь, чего от него ожидать: либо он плохим будет всю жизнь, либо исправится. И, знаешь, исправляются, если только в тюрьму раньше этого не сядут. А там пиши пропало, хотя всё бывает… Но вот чисто хорошие люди почему-то постоянно хорошими не могут быть, и никогда не знаешь, что от них ожидать. Недавно прочитал об одном маньяке в бульварной прессе. Американец. Образец для подражания. Воплощённый идеал американской средней мечты. Учитель в школе был, по физкультуре. Борец на ринге, по телеку с ним матчи крутили. А вот охмурил пятнадцатилетнюю свою ученицу вдруг, да потом при размолвке придушил её и спокойно вечером отправился в кантри-клуб танцевать, при этом переписываясь по смс с другими подружками. Как это понимать?
– Не знаю!
– И я не знаю! А вот иди я, к примеру, пьяный, развязный, навстречу к тебе и крикни: «Эй, чикса, идём ко мне, отшлёпаю тебя по заднице!» Разве ты бы испугалась, подумала бы, что я маньяк?!
– Нет, конечно, Вадим! Я бы решила, что ты идиот, улыбнулась бы только и всё!
– Верно! А почему, а потому, что человек с открытой душой всегда открыт: и в святости своей, и в пакости!
– Ну, ты прям как Лев Толстой заговорил!
– Лев ни Лев, а ведь так?
– Так!
Мы дошли до офиса. Его стеклянные двери то открывались, то закрывались. Знакомые коллеги курили, пили из бумажных стаканчиков кофе. Мы тоже закурили. До открытия рабочего дня, до десяти, было ещё двадцать минут.
– Знаешь, – вдруг оживилась Лена, – а на этом моя история ещё не закончилась! – Я удивлённо посмотрел на неё, давая понять: рассказывай!
– Только что, приехав в Москву, вошла в метро и боковым зрением или чутьём каким заметила, что увязался за мной азер какой-то. Идёт – не отстаёт. Куда я – туда и он. Я на эскалатор – он на эскалатор. Я по переходу – он по переходу. Ну, думаю, Ленок, везёт же тебе на маньков! На эскалаторе уже при выходе в город стоит прямо за мной, чувствую, притирается, сумку подняла, держу перед собой, да как обернусь и резко ему в лицо: «Что!?» Он дёрнулся, побежал по лестнице вверх. Когда я уже выходила из вестибюля, смотрю, он заходит обратно, в метро!
– Это чистый карманник, вряд ли бы он утром, при всём народе стал сумку рвать!
– И вот после этого всего, со мною случившегося менее чем за сутки, только за вечер и утро, через несколько минут ты со своей дурацкой шуткой, под раскалённую руку и полыхающий мозг, и оскорблённые чувства, кричишь: «Сумку давай!» Да как я тебя ещё не убила, сразу же, на месте! Будешь знать! – и мы оба улыбнулись друг другу.
– Да, жаль твой тортик. А более всего сынишку жаль. Он ждал от мамки тортик, представляю, облизывался уже, а тут такое произошло!
– Хорошо, что опера появились вовремя, а то бы неизвестно, чем всё закончилось. Ударь он меня кулаком по голове или ножом пырни, и всё, возможно, не было бы сейчас у вас вашей Ленки! – на последних словах она улыбнулась.
– Лен, извини, прости меня ещё раз за шутку, я не хотел, не знал же, что так всё интересно у тебя!
– Да что, ты уже получил своё, сполна! Вижу, очки я тебе разбила, кривые стали, да и кроваво-синие рубцы под глазами видны, ну вылитый маньяк наш Вадим, или, нет, вампир, вампир! – и она залилась звонким девичьим смехом!
На нас оглянулись.
– Ладно, пошли до тёплых мягких кресел. А от очков я давно хотел избавиться, думаю, на линзы переходить, в них, говорят, удобнее, мир как в детстве, свободнее становится, вольнее что ли!
– Ну, не знаю, не знаю, я не очкарик! А вот что ты начальству скажешь по поводу своего видона?
– Скажу, что упал!
Я проснулся от гимна СССР, рингтона, поставленного мной в качестве мелодии будильника на мобильном телефоне. В слепую нашарив телефон и очки, отключив тот и нацепив эти, я подумал: нет, ни за что на свете не откажусь я в реальном мире от любимых очков! Не оговорился ли я: «реальный мир»? Может быть, я вернулся из реального мира в нереальный? Как бы то ни было, но я уже потерял ощущение миров, я живу там и там, с разными именами, страстями и чувствами. И если в том мире произошло с коллегой всё выше мной описанное и меня звали Вадим, то я пока не знал, что с ней происходит в этом мире… Я поспешил на работу. Я захотел встретить Лену, просто подойти и сказать ей: «Здравствуй!» – и услышать в ответ: «Привет!»