В тысяча девятьсот девяносто первом году жить в провинции было невыносимо. Денег хватало только на еду, и ее еще нужно было взять с боем в очереди. Несмотря на то, что Валерий Иванович имел кандидатскую степень, работал начальником группы в оборонном НИИ, преподавал в институте и репетировал школьников для поступления в вуз по физике и математике, его общий доход в переводе на у. е. составлял около ста пятидесяти долларов.
Валерино начальство надувало щеки, говорило, что «мы куем ядерный щит», государство раньше давало и теперь должно дать достойное материальное обеспечение. А Валерий Иванович верить перестал. В стране революция, жизнь на глазах меняется, формируется частный бизнес (в первую очередь спекулянты, конечно), и скоро никому в этой стране ученые будут не нужны. Уехать за рубеж инженеры и специалисты, работающие на оборону, не могли, как коллеги из НИИ Академии наук, они секретоносители и давали подписку. Среди специалистов началась паника, но спасаются все как могут, по-разному. Кто-то начал на своей даче огород разводить, картошку сажает, думая так от голода спастись. Кто просто запил. Некоторые подались в кооперативы, торговать продуктами питания, как Валерины молодые сотрудники. А кое-кто решил, что Америка нам поможет и конгресс США обязательно выдаст гранты на исследования ведущим ученым, чтобы они в Иран или Ирак делать атомную бомбу не сбежали. И начали ждать этих самых грантов.
А Валерий Иванович не мог ждать, да и не верил, что до него эти гранты добегут. Не такой уж он был крутой ученый, подобных в институте человек триста-четыреста. Да и почему-то скучно ему стало циферки и буковки в отчетах переставлять без всякой надежды на внедрение.
В тысяча девятьсот девяностом году Валера попробовал проехаться по заводам и организациям с предложением своих услуг, хотел заключить хоздоговора, чтобы сделать что-то конкретное, нужное. Куда там!
Поехал на Автомобильный завод имени Ленинского комсомола в Москве, на нем производили автомобиль «москвич». Встретился с главным конструктором и предложил использовать компьютерную программу, анализирующую процесс вибрации боевой части для оптимизации подвески авто. Дело в том, что математическая многомассовая модель, реализованная в программе, подходит для описания поведения подвески автомобиля при движении, и по результатам расчетов можно было бы заметно улучшить ходовые качества машины путем простого изменения жесткостей пружин и вязкости жидкости в амортизаторах. Но главный конструктор завода заявил, что сейчас они покупают линию по сборке гибрида «москвича» и «рено», и никакие расчеты им не интересны. Правда, по его выражению лица было понятно, что всякие оптимизационные расчеты им не интересны и без этой покупки. В общем, он был прав. Машина-то говно, что там ни меняй с подвеской, лучше она не станет.
Валера пытался предложить систему для регистрации финиша спортсменов на соревнованиях в бассейне «Олимпийский». Система состояла из электронного секундомера и датчиков касания, которые размещаются у бортика бассейна на финише. Пловец касается датчика, и часы останавливаются. Но директор бассейна сообщил, что уже закупаются итальянские системы, и финансировать изготовление такого прибора нет смысла.
Ездил Валера на обойную фабрику имени Розы Люксембург. Фабрика была в пятидесяти километрах от города, он узнал, что туда завезли голландское оборудование для крашения обоев и не смогли его наладить. Фабрика размещалась в бараке с прохудившейся крышей, на бетонном полу – жидкая грязь по щиколотку, без сапог не пройти. Главный инженер, женщина, похожая на доярку, но неглупая, деловая, посмотрела на него и говорит: «У нас все блоки управления станками сгорели при первом же включении, электрик пьяный был и провода перепутал. Вместо фазы и нуля две фазы подал на блок питания. Сможете блоки отремонтировать?» – «А документация, схема есть?» – «Нет, – говорит, – она на немецком языке была, так ее переводить забрали и потеряли, нет теперь ничего».
Вот так, наверное, до сих пор и стоит это оборудование. Кто ж его возьмется делать в таких условиях?
Короче говоря, около года Валерий Иванович пытался встроиться в рынок и научиться зарабатывать, используя образование и свой прежний опыт работы инженером в НИИ. А тем временем инженерный народ начал расползаться с основной, оборонной, тематики. Занимались кто чем: торговали, пытались наладить производство чего-нибудь полезного, чтобы продать на рынке. Но с производством дело не ладилось, а на глазах Валерия Ивановича произошло несколько довольно типичных историй.
Сотрудники из группы Валерия Ивановича, два молодых инженера, купили грузовик сливочного масла, пригнали его город, продали в пять раз дороже и взяли отпуск за свой счет на два месяца. Больше на работе они не появились. Старший научный сотрудник Гена Семенов арендовал на городской овощной базе помещение и занялся выращиванием грибов вешенок. Сначала дело у него пошло, основными покупателями стали городские рестораны и монастырь (попы употребляют грибы в больших количествах). Но через полгода ему в десять раз повысили стоимость аренды помещения, и Гена обанкротился. Бывший освобожденный секретарь комсомольской организации Валера Тимошенко непонятно на какие деньги сумел скупить несколько продуктовых магазинов и один из первых в городе купил себе японский джип. Бывший секретарь партийной организации с говорящим именем Марлен (сокращение от Маркс – Ленин) собрал с сотрудников деньги на покупку машины сахара и исчез. Валерий Иванович всегда недолюбливал этого человека, уж больно физиономия у него была мерзкая и заносчивая, и теперь лишний раз убедился в своей интуиции. Старший инженер КБ Сергей собрал деньги со всех друзей, знакомых, сотрудников, вложил их в какую-то пирамиду в Москве, рассчитывая, видимо, получить комиссионные, но пирамида в неподходящий момент рассыпалась, и Сергею нечем было расплатиться с людьми. Он застрелился из охотничьего ружья, оставив жену и двоих детей без средств к существованию.
Валерий Иванович наблюдал все это, и в нем крепло понимание, что на чужие деньги делать ничего нельзя. «Кинуть» людей, как Марлен, он не мог, а стреляться тоже не хотелось. Свои деньги взять было неоткуда. В такой ситуации находились практически все сотрудники НИИ, но жить только на зарплату, которая за счет инфляции уменьшалась каждый месяц на двадцать пять – тридцать процентов, было невозможно. Выход из финансового тупика возник неожиданно: Валерий стал «цеховиком».
В группе у него работал лаборант Толик, у него была идея организовать производство станков – пилорам для дачников, но других производственных мощностей, кроме цехов НИИ, в городе не было. Валерий Иванович благодаря своему служебному положению физика-экспериментатора и начальника группы имел в цехах завода много знакомых мастеров и рабочих. Без его поддержки замутить такое дело Толик не мог, тем более что он обязан был отчитываться перед начальством и не располагал свободным рабочим временем. От бессилия что-нибудь изменить Валерий Иванович, вместо того чтобы запретить подчиненному в рабочее время заниматься личными делами, как это делали многие его коллеги, возглавил проект. Толик нарисовал чертежи вала, станины для станка, Валерий Иванович сходил в экспериментальный цех и договорился с мастером участка. Мастер сам взялся руководить производством валов и станин, но заготовки для деталей должны приносить хозяева, то есть Толик со своим начальником, Валерием. Все изготовление велось в рабочее время, на режимном предприятии, которое окружено высоким забором с колючей проволокой, а готовую продукцию нужно было потом вытащить за пределы НИИ, или, как говорили, «за зону».
Для начала Толик нашел в углу на территории завода большой склад болванок, годных для валов, партнеры надели синие халаты, как цеховые рабочие, и на тележке привезли десять заготовок в цех. Начало положено, но они совершенно не представляли, как все это можно вытащить за проволоку и как продать.
Подготовили пять комплектов валов и станин. Если бы в цеху с такой скоростью выполнялись производственные заказы... Но в данном случае все хотели денег, расплачиваться договорились после продажи. Валерий Иванович подписал у шефа пропуск на вынос железок под видом экспериментальных сборок, будто их вывозят на взрывной опыт на площадку. Шеф подмахнул не глядя, ему не до того. Когда выносили станки в разобранном виде через проходную, Валеру пробил холодный пот. Несмотря на оформленный пропуск, он волновался: уж больно понятный вид имели детали, не похожий на экспериментальные сборки, обычно вывозимые с завода. Все-таки это было воровство – правда, беспокоила партнеров не совесть, а банальный страх разоблачения.
Оборудование сложили в гараже Валерия Ивановича, вечером все упаковали, а Толик взял два билета в спальный вагон на поезд до Москвы. Поезд отходил в пятницу вечером, утром в Москве. Толик говорил, что станки они будут продавать на улице около какого-нибудь магазина «Инструменты». Он младше Валерия Ивановича на пятнадцать лет, на работе Валера его начальник, а в общем «цеховом» бизнесе Толик главный.
В выходные уехали в Москву. Толик купил пива с воблой, и как только Валерий Иванович сел в купе, выпил пива, на душе его стало легко и радостно. Вечно недовольная жена с ее нервными припадками, криками и скандалами осталась дома. Впереди приключение, достаточно рискованное, с неизвестным результатом.
По прибытии на Казанский вокзал положили все, кроме одного станка, в камеру хранения. Помотались по магазинам. Около одного, на Таганке, постояли часа четыре, уже совсем отчаялись, собрались уходить. Вдруг подъезжает на «жигулях» пятой модели какой-то мужичок взъерошенный, хватает станочек, говорит: сколько? Толик не моргнув глазом называет цену – тысяча пятьсот рублей. А заранее между собой договаривались по восемьсот продавать, потому что похожие станки в магазине стоят по тысяче сто. Мужичок говорит: «За тысячу триста беру!» А Толик свое: «Тысяча триста пятьдесят!» Мужик Толику деньги отдал, станочек в машину потащил, а Валера стоял и смотрел на Толяна с восхищением: сам он бы так не смог. Но день на исходе, поехали к брату Валерия Ивановича, он в Москве живет. Переночевали, а в воскресенье снова стояли у того же магазина, но все без толку, ни одного покупателя. Толя говорит, что это не страшно, надо попробовать на Птичьем рынке продавать. Правда, брат пугал, что на рынке мафия и надо платить бандитам. Но партнеры решили, что в следующие выходные все-таки поедут на рынок, бандиты, может, там и есть, но и покупателей много. Пришлось тащить все из камеры хранения на квартиру к брату, все руки оттянули, вспотели. Вечером сели на поезд и опять пили пиво, Валерия Ивановича отпустило.
И вот что интересно: Валерий Иванович мучился гастритом больше пяти лет, его постоянно тошнило, слабели ноги, а тут провели два дня на пиве и вобле с черным хлебом, испытали массу волнений, и никаких болезненных явлений! Гастрит умер.
Пока ехали в поезде, свели баланс. Оказалось, что, продав один станок, партнеры окупили расходы по производству пяти станков и билеты в Москву и обратно. Неплохо!
В следующие выходные предстояла вторая попытка. По приезде в Москву в субботу с утра Толик поймал около вокзала такси, и, не заезжая к брату, «предприниматели» с новыми станками поехали на «Птичку». Разгрузились в уголке, Валерий остался на охране, а Толик пошел искать свободное место. Было семь часов утра, праздничный день, солнце, приятная прохлада. На рынке покупателей еще не было, но продавцы почти все места уже заняли. Чего тут только не было! Продаются и птицы, и собаки, кошки, любые твари на выбор, и инструмент, и сантехника, и женские украшения! Огромный толчок. Толик покрутился не зря, нашел татарина по имени Галим, который сдал в аренду половину своего стола за триста рублей в день. Стол у Галима на входе-выходе, место проходное, бойкое. Толик побегал, приценился к товарам конкурентов, купил отрезные диски, чтобы укомплектовать ими станки. К десяти часам рынок наполнился людьми. Со всех сторон неслась музыка, лай собак, пахло шашлыком, мочой (туалета на рынке не было, все ходили в соседний двор и там писали, почти не скрываясь от окружающих), непрерывный людской поток катился мимо столика со станками. К концу дня у Валеры болела голова, но три из пяти станков были проданы. В четыре часа дня Валерий Иванович и Толик шли к метро «Таганская», катя тележку с двумя станками, которые намеревались продать завтра, в воскресенье, вместе с теми, что остались дома у Валериного брата. Валерий Иванович чувствовал себя счастливым впервые за последние несколько лет. За один выходной день он заработал больше, чем ему, как начальнику исследовательской группы в НИИ, кандидату наук, платило государство.
За воскресенье были проданы все остатки и то, что осталось от субботы, и то, что оставили в прошлый раз у брата дома. Валерий Иванович и Толик почувствовали себя богатыми и сильными людьми, когда вошли в цех с карманами, набитыми деньгами, чтобы расплатиться с рабочими и мастерами. Как только их увидели, цех замер, станки опустели, и рабочие дружно потянулись в курилку. Они с чувством большого удовлетворения и с достоинством брали в руки свои конверты – это их честно заработанные деньги. Они были благодарны своим «цеховикам», ведь предприятие платило им постоянно обесценивающиеся гроши и ежемесячно задерживало их выдачу.
После трех удачных поездок жена Валерия Ивановича заявила, что с Толей нужно делить прибыль не поровну. Валерий начальник, а он лаборант, и Валерина доля должна быть больше. Валерия Ивановича это взбесило. Дура! Что она лезет во все, это ее не касается. Но, кажется, в этот раз впервые ему удалось найти такой тон в разговоре, что она заткнулась, хотя и обиделась, однако до истерики дело не дошло, как раньше бывало по другим поводам. Он обещал купить ей шубу и финские сапоги «на манной каше». Она помешана на тряпках, шкаф набит ее барахлом так, что его открыть страшно. Но ей всегда мало. Настоящая радость на лице, когда удалось достать платье, туфли или сапоги. Валерию Ивановичу казалось, если бы собрать деньги, потраченные женой на тряпки, половины хватило бы на то, чтобы поменять их старенький «москвич» на новые «жигули». Но он даже заикнуться не смел все эти годы о таком применении семейных денег. Вот уже пятнадцать лет зарплату он отдавал жене, а она выдавала ему рубль на обед. До сих пор его это не беспокоило. Деньги Валере были не нужны, он даже шутил с друзьями, что живет при коммунизме – отдает семье все свои способности, а получает по потребностям (которых просто не было).
И вот он добыл свои первые шальные деньги. Доход за выходные дни больше, чем месячный заработок на основной работе, и не очень-то напрягаясь. Конечно, всю неделю он бегал по цеху, а выходные стоял на рынке. Ну и что! Оно того стоит, ему очень понравилось. А главное, эти деньги он жене не отдал. Его семья жила без этого дохода и дальше проживет, а деньги нужны на развитие бизнеса!
За один выходной день продавалось примерно десять станков. В воскресенье вечером Валерий и Толик шли в обменный пункт и меняли рубли на доллары. Столько денег в руках они еще никогда не держали... Кстати, как выяснилось, непосредственно на рынке никаких бандитов не было. Галим говорил, что отстегивает за место «смотрящему», а он-то и есть представитель бандитов. Но ребята платили Галиму, и их никто не беспокоил, ни менты, ни отморозки. Одно время Толик все рвался зарегистрировать фирму, какое-нибудь ТОО. Но жизненный опыт и чутье Валерия Ивановича подсказывали ему: это лишнее. Ну и на кой черт нужна фирма, если товар производится подпольно на военном заводе, а продается на рынке за наличные? В тот момент так жил весь рынок...
Валерий Иванович купил брату в его московскую квартиру новый холодильник, а то у него доисторический хлам, ломается постоянно и не холодит вовсе. Он с Толиком ночует у брата каждую неделю с субботы на воскресенье, весь балкон своим железом забили, надо и какую-то пользу принести. У брата денег нет, он преподает в институте, зарплату выдают с задержками, и инфляция все съедает.
Жене Валера ничего не сказал: будет шипеть злобно или истерику устроит.
Все дни, с утра до вечера, Валерий Иванович и Толик бегают по заводу, но воровать заготовки становится все сложнее. Договорились на поставку заготовок с мастером заготовительного цеха, но он только денег требует, а работать не хочет, жалуется на отсутствие материала, рисковать боится. Коллеги смотрят на «цеховиков» подозрительно: бегают в синих халатах, потные, таскают какие-то железяки. У них в глазах тоска смертная, в курилке стон – денег не платят, зарплату задерживают, инфляция двадцать процентов в месяц. Никто практически и не работает, в атмосфере ощущаются признаки гниения. А у Валерия Ивановича глаза горят, голова поднята, ведет себя независимо, ни с кем не общается и ни на что не жалуется. Ему такая жизнь понравилась: не ждешь, когда зарплату выдадут, не надеешься, что начальник тебе премию выпишет, а зарабатываешь столько, насколько сумел товара произвести и продать. Он чувствовал, что к старой жизни вернуться не сможет, интерес к «науке» потерян полностью.
И тут у Валеры возникло предчувствие, что на них настучат, поймают и осудят за воровство. Нужно было открывать легальное производство за пределами завода, но сделать это было невозможно. Заготовки все равно пришлось бы тащить с завода, металл купить негде. От воровства все равно не уйдешь, даже если убрать с глаз начальства само производство.
Отношения с женой у Валерия Ивановича – хуже некуда. Она его раздражала своей истеричностью, дикими комплексами. Все, что происходит, плохо, и всем виноваты окружающие. На работе притесняют, должность не дают, дети в школе учатся плохо (на самом деле нормально, не хуже других), мать помогает недостаточно – короче, идет постоянный скулеж. На все деньги она стремилась закупить как можно больше еды, все шкафы забивала консервами, мукой, сахаром, крупами. В сыпучих продуктах заводился жучок, десятки килограмм приходилось просто выкидывать. Все вечера она сидела перед телевизором, вязала, а вечером, когда приходила пора в постель с мужем ложиться, у нее болела голова. Приходилось Валерию идти ночью в ванную и заниматься онанизмом. Как интересно устроены люди! Жена Валеру раздражала, они постоянно ссорились, а как вечер, ему хотелось ее трахнуть. И член у него на жену стоял, и удовольствие от секса он получал, а с другими женщинами у него ничего не получалось, не выходило! И при этом он ее уже не любил и жить вместе не мог. А одному оставаться было страшно...
Лето закончилось, в последние выходные продали только один станок. Товар сезонный, покупают его дачники, и кому нужен станок-пилорама зимой? Валерий Иванович с женой и дочерью поехали на дачу копать картошку. Городским жителям под картошку колхоз в поле выделил дополнительный участок, неразработанный, ни разу не паханный. Бесплатно, по случаю ожидаемого голода. Вспахали весной участок трактором, а там голый песок, туда нужно было бы навозу машин десять вваливать. Валера все лето станками занимался, а о бесплатной картошке меньше всего думал. Все лето за посевами никто не ухаживал, поэтому картошка уродилась мелкая, как горох. Осенью ее собрали по объему меньше, чем посадили, только сажали хорошую, крупную, а собрали черт-те что. Сил копать не было, Валере очень тяжело что-то делать, если он не видит в этом смысла. Он за лето заработал денег, перевел в доллары, на еду на весь год должно хватить. Валера и заявил жене: «Ну ее к черту, эту картошку, не хочу ее копать». Она в истерику, мол, помрем с голоду! Так его это все обозлило, воткнул он в сердцах лопату в землю с такой силой, что назавтра еле вытащил, и говорит: «Уеду в Москву. Буду кем угодно работать, где угодно жить, но с тобой так жить больше не хочу». Ушел в лес. Такая тоска навалилась! Стал Валера представлять, как он свою угрозу выполнит, дочку младшую на жену оставит... Ужас. Ведь если бы он постоянно за дочерей не заступался, она бы их уже с тапочками съела. Била, таскала за волосы, орала за любую провинность, за тройку в школе, за опоздание с прогулки. Дети ее, естественно, боялись и врали по любому поводу, чтобы под руку не попасть. А она поймает их на вранье (чутье превосходное), и еще страшнее расправа начинается. Ходил по лесу, ходил. Думал: а с кем он жить будет?
Ему ведь регулярно нужен секс. Год назад он пробовал уже жене изменить со своей старой знакомой – не вышло! У нее муж был в отъезде, она к себе позвала. Никакой любви у них не было, одно любопытство и скука, на самом деле именно это называется – разврат.
И жалко Валере стало и себя, и дочь младшую. Ходил пять часов, вернулся на дачу. Жена как ни в чем не бывало, будто и не произошло ничего. А у него тяжесть в душе не проходит, непрерывно думает: как жить дальше? Работа опостылела, смысла в ней нет, никому не нужна. Денег за нее не платят. Жена достала. Куда уходить, где жить, чем зарабатывать?
Не спал Валерий Иванович три ночи. Засыпал тяжелым вязким сном часов в пять утра и в шесть тридцать просыпался. Почти ничего не ел. Депрессия. И вот когда уже не осталось сил терпеть, он принял решение уехать.
Как только он принял решение, начал спать нормально, с женой даже как-то тише стало. Он ей ничего не говорил, но она как будто что-то почувствовала, меньше стала его и дочь терроризировать.
Иногда на Валерия Ивановича накатывало такое странное желание: взять паспорт, машину, немного денег и уехать в чем одет, без вещей, куда глаза глядят, где никто его не знает, он никого не знает. Превратиться в пыль, ничто. Начать все с начала (или с конца?). Работать дворником, грузчиком, продавцом – кем угодно. Спать в общаге на вонючем матрасе, жрать картошку с солеными огурцами и пить водку с такими же доходягами. Опуститься, обнулиться. Постоянно менять место: месяц прожил, связей не завел – дальше покатился каликой перехожим... При таких мыслях на душе теплеет, лицо расслабляется – отчего же он этого не делает? Боится?