Пик туристического сезона в Венеции сходил на спад. Некогда заполненная площадь Сан Марко сегодня выглядела умиротворенно и пустынно. Стальные облака медленно проплывали над городом, периодически проливаясь легким дождем, который от порывов ветра, становился холодно-колючим. Уровень воды медленно поднимался, от чего на поверхности влажной брусчатки, зеркально отражались аркады и купола, томно передвигающиеся облака. Венеция пахла дождем и горячим хлебом. Аромат доносился из булочной, что расположилась на улице Каллей де Фабри. В невозможности устоять подобному искушению, каждый прохожий поворачивал за угол и выходил с бумажным пакетом, наполненным, шоколадными канноли, тосканскими пончиками, миндальными печеньями и панини. Я выбрала большой круассан с корицей и имбирем, щедро обсыпанный сахарной пудрой. Но не успела дойти до площади, как меня остановила чья-то рука. Молодая темнокожая девушка, в потертой и скромной одежде что-то говорила на неизвестном мне языке. Я попыталась завязать разговор на английском, но та лишь пожала плечами и стала изъясняться жестами. Словно в немом спектакле она, то дрожала от холода, то указывала на живот, который болит от голода, активно махала руками и тыкала пальчиками в мой круассан. Из всего этого, я сделала вывод, что девушка, таким образом, просит у меня милостыню, пошарив в карманах, я наскребла мелочь и протянула ей руку. Но она схватила меня за запястье и потащила вниз по улице к самому центру площади Сан Марко, вновь и вновь повторяя свой «спектакль». И тогда я поняла, на самых сухих участках брусчатки, сбившись в комочки и грея друг друга, сидели, нахохлившись, венецианские голуби. Еще не адаптировавшиеся к резкой смене погоды и отсутствию туристов, которые ежеминутно подкармливают их самыми изысканными угощениями, они вяло передвигались по площади. Я не раздумывая разломила свой круассан и стала крошить его на мелкие кусочки. Темнокожая девушка, взяла часть выпечки и с лицом, освещенным самым искренним счастьем, начала подзывать птиц. Спустя минуту, все голуби слетелись к нашим ногам, самые смелые из них, забирались к нам на плечи и садились на запястья, собирая крошки с ладоней. Девушка прыгала от счастья, наполненная светом и теплом, она кружила и смеялась, гладила атласные перышки и что-то нашептывала птичкам на родном языке. Мне казалось, что все солнце Италии было в ее сердце. Я радовалась вместе с ней и думала, что добро и счастье не имеет лица, не имеет национальности, оно понятно каждому и чтобы подарить тепло, не обязательно говорить на одном языке. В своем воодушевление, глядя в небо, и подставляя лицо каплям дождя, она, не замечая внешнего мира, неуклюже толкнула одинокого прохожего. Споткнувшись о его же ногу и пытаясь удержаться, девушка зацепилась пальцами за джемпер мужчины. Лицо того в миг побагровело, он грубо схватил ее за локоть, нагнулся к лицу и прошептал металлическим голосом: «Pis domuz! Zenci!»*. Потом брезгливо отряхнул свой джемпер, словно тот только что изваляли в грязи, сверкнул полными ненависти глазами, плюнул под ноги моей попутчице и ушел прочь. Счастье девушки испарилось за доли секунд, она опустила голову вниз и заплакала. Не находя нужных слов и жестов для возмущения, я просто взяла ее за руки и монотонно, стала гладить по плечу.
Дождь набирал свою силу, насытившиеся голуби разлетались в поисках теплого уголка, холодные порывы ветра били нас по щекам, а мы все стояли и стояли, в самом центре площади Сан Марко.
Как удивительно устроен наш мир! Язык добра во всей вселенной - един, он понятен любому и человеку и голубю. Он наполняет нас и дарует тепло. Но, к сожалению, язык жестокости в этом мире, тоже един, без переводчиков и словарей он доходит до нашего сознания и безжалостно ранит сердца…
* «Грязная свинья! Черномазая!»
Из цикла "Путешествие без визы"