АКТИВНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ПАССИВНОЙ НЕОЖИДАННОСТИ
Какая удивительная весна! Такая теплая, нет! такая жаркая! Вокруг все такое новое, зелененькое, цветущее. Воздух наполнен смешением красок и ароматов. И мне хочется чего-то такого новенького, свежего, неожиданного, такого, чтобы распахнуть объятия ласковому ветру, искупаться под дождем почти с криком «люблю грозу в начале мая!»
Но если весна была вполне ожидаемой, то мои желания были до крайности неожиданными. Откуда мне втемяшилась в голову мысль, что я есть не тот самый экземпляр, о котором:
«Они рассекают на две половины
Брови и улицы крепким телом.
Они наступают. Они как лавина.
Подходит любая, а ты как хотела?
Кулак разбивает картонную стену,
И в прошлой жизни его звали Леной...», а тот, о котором в конце:
«Усталость и возраст, все ищешь подвоха.
И врать никому и себе не прикольно.
И что было страхом, и что было позой.
Я может не справился, может я болен.
И больше не хочется быть как Матросов.
И хочется в норку и желтые розы...»
Вот это да! Это мне сейчас непременно захотелось с тройку пар туфель на немыслимо длинных каблуках, мне захотелось выбросить все свои гламурно-мужские вещи. Захотелось — выбросила. Захотелось — купила новые. И декольте поглубже! И волосы как раз отросли! И макияж!
А что же дальше? А дальше... а дальше ну надоело мне быть активом! Надоело! Хочу в пассивы! Хочу и точка.
Решено — сделано.
Дело за малым. Я ж в постели пассивом не была ни разу. Я не умею. Не знаю, как это делается. Нужно попробовать. Как? Ну как? Найти ее, ту, которая являет собой сочетание женского начала и мужской активности. Желательно так найти, чтобы без долгих ухаживаний, букетно-конфетного периода и подобных штучек, и без всяких там обязательств, влюбленностей и планов на светлое будущее. Да где ж такую взять? Легко.
Она написала мне сама. Удивительно! Просто написала, видимо, глядя на мои женственные фото. Было там что-то до ужаса банальное: «Доброе утро, сударыня!» Мозгов у нее нет, что ли. Нашла сударыню. Тамбовский волк ей... Так. Стоп. Я же меняю активное положение. Ни шагу назад. Я уже увлечена происходящем. Переписываемся. Сойдет,вроде. Умом особо не блещет, а тема так и прет со всех сторон и между всех строчек. И Сурганову она слушает, и от Арбениной тащится, и кольца носит там, где положено. Кем положено? Зачем положено? Как-то не припомню в своих действиях и поступках особой саморекламы, вот смотрите, какая я, вся кричу каждым органом, что люблю женщин. Ну люблю, но кричать-то зачем.
И ладно бы еще, если бы не лезло так из нее столько всего, что вызывало во мне невообразимое раздражение. С первых строк она меня хочет. Какая несдержанность! Откуда ее выпустили? Опять прошу себя замолчать и следить за тем, что происходит, внимательно.
Пишет мне как-то вечерочком, что она вышла из душа, побрилась, пахнет мужским парфюмом. А!!! Катастрофа! Она же женщина! Какой ужас! Брить лицо?!. Помогите! Вот тут мне нужно было отправить мою активную ухажерку куда подальше и сразу, но какая-то внутренняя сила во мне убедительно повторяла, что следует попробовать.
По фото судить о ней я не могла. Фото не всегда может быть удачным. Потому рассчитывала на приятное рассмотрение персонажа на доступном взгляду расстоянии. И рассмотрение было бы приятным, если бы не многочисленные «но»: но это же надо, она мне заявила, что сделает мне предложение и подарит кольцо. Мне?!. Какая наглость! Пропустим этот момент. Но она еще миллион раз повторила мне, что она актив и всегда мечтала о такой приятной, как я, девушке. Идиотка! Я ей не девушка! Я вообще в свои тридцать пять давно уже не девушка! И быть ее девушкой не собираюсь! Опять пропускаем. Идем на свидание.
Сказать, что я готова была провалиться от неожиданности — не сказать ничего, совсем ничего ровным счетом. Я готова была исчезнуть, испариться, убежать, ну и пусть, с позором. Зрелище было крайне печальным и оставляло желать лучшего. Но ведь надежда умирает последней. Моя умерла сразу.
Передо мной сияло улыбкой во весь рот то, что я с натягом могла назвать лицом женского пола. Нечто неопределенное ростом с метр без кепки. Нет, андрогинности там не было, не было там и ничего, что хоть как-то могло входить в рамки моего представления о гиперактивной женщине. Ну себя-то я каждый день в зеркале вижу. Гламурненько! А это пугало с мужицко-бабской наружностью и дайковской нелепостью сбило мою уверенность в необходимости смены активной позиции наверняка и навсегда. Одно я могла себе сказать точно: попытка не пытка, я, конечно, смогу. Ладно, один раз и... Ну не в моих же активных правилах отступать.
Мило улыбнулась ей, сдержанно и скромно пряча глазки ответила на объятия. Все происходило вполне непринужденно. Пошли к ней. Квартира уютная. Если бы меня только волновала обстановка в ее квартире вообще. Меня уже ничего не волновало. Возможно ли описать словами, как меня смешила летняя мужская рубашка на ее угловатой фигуре с пивным пузом. А джинсы. Никогда еще не видела, чтобы джинсы могли так безобразно сидеть на женщине. Она говорит, что занималась спортом профессионально. Видимо, во сне или не тем видом. Как можно в тридцать четыре так ужасно выглядеть?!. Нет. Почему меня так возмущает ее вид? Меня сюда насильно никто не тянул, к кровати никто не привязывал. Это я сама. Очевидно, что больше таких фантазий в моем богатом воображении не возникнет. Нет! Только не это! У меня же больное сердце! Оно разделось. Зачем же так сразу?!. Я не успела закрыть глаза. Плету какую-то бессвязную чушь. Если бы я закрыла глаза от ослепительного сияния столь непотребной красоты, то не увидела бы ни отвратительной груди, болтающейся до пупка, ни этого фартучка, ни ее серого, некогда бывшего белым, женского все же нижнего белья. О! А если бы я заткнула нос, то на меня бы не повеяло отвратительным запахом пота смешанным с не менее отвратительной мужской туалетной водой, резко бьющей по моему обонянию. Мне бы еще было не плохо заткнуть уши и не слушать каких-то прямо-таки гинекологических присказок о моем совершенном анатомическом строении внутри. Спасите меня! Я пропала. Это конец.
Но концом оказалось совсем не это. И как еще меня накрыло несколько оргазмов?!. Оно вытянулось рядышком и невинно предложило сделать ей приятно, если я умею. Да, да. Если я умею. Я ведь торжественно сообщила ей прежде, что у меня с женщинами ничего и никогда не было, но я себе всегда представляла. Нет! Я не умею! Точно, стопроцентно не умею! Мне сейчас не стыдно сказать, что я не умею. Пассиву стыдно быть не может! Главное, сказать в нужное время и до того момента, как оно раздвинет ноги, но оно их уже раздвинуло. Отступать же не в моих активных правилах. Тьфу, пропасть! И миг показался вечностью и обернулся для моей безупречной памяти одним из самых страшных воспоминаний.
Вот после такого понимаешь, куда порой могут привести странные желания, и чего никогда делать не следует, если про тебя говорят:
«И может заехать на чай и по роже,
Боль переносит, две пачки - не доза,
И прячет улыбку где-то под кожей.
И два перелома, как минимум, носа.
И мама лет пять принимает как данность
То, что у дочери сильная странность,
И значит размер
Ничего и не значит...»
В произведении процитированы стихи Уважаемого мной Автора и просто Замечательной Женщины Елены Погребижской.