Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот
и сам будет вопить - и не будет услышан.
(Книга Притчей Соломоновых. XXI, 13)
В это весеннее утро воздух даже в центре столицы был ещё свеж, и не опоганен автомобильными выхлопами и пылью, как это бывает обычно к концу дня. Накануне прошёл дождь, увлажнил почву, и на ветвях деревьев появились свежие клейкие листочки, робкие, глянцево блестящие в солнечных лучах.
По Тверскому бульвару шёл высокий худощавый мужчина в светлом плаще. На вид ему было лет тридцать- тридцать пять, густые волнистые каштановые волосы были собраны сзади в модный «хвост», такого же цвета усы и борода аккуратно подстрижены, а голубые глаза соперничали синевой с небом.
Он шёл, никуда особо не торопясь, и поглядывал на лица прохожих. Они были такими разными! Вот спешащий в школу подросток, за ним – девушка с заплаканным лицом, её обогнал парень с огромным букетом алых роз. Просеменила, уже с утра спешащая по своим делам старушка… Молодой человек прислушивался к их мыслям. Нет, даже не так! Они просто сами собой возникали в его мозге - словами, образами, ощущениями.
«Заигрался вчера на компе, инглиш забыл сделать… А вдруг Генриховна меня сегодня поднимет отвечать?» - тревожно думал школьник. Мужчина улыбнулся. «Нет, малыш, не вызовет! Но ты уж, пожалуйста, в следующий раз подучи!»
У заплаканной девушки глаза опухли от слёз, а курносый носик предательски покраснел. «Гад этот Борька, ну какой же гад! В любви объяснялся, на коленях стоял, переспал, а вчера с Лоркой с соседнего потока в клуб рванул…». Мужчина замедлил шаг, покачнулся, тонкие губы еле заметно сжались. «Всё будет хорошо, милая! Посмотри, как прекрасен мир, как ласково светит солнце, даря нам тепло и радость жизни! Глянь, как из-под земли пробивается на свет свежая зелёная травка! А Борька этот не стоит и слезинки твоей, поверь мне! Найдёшь ты ещё хорошего парня!»
Он ничего не сказал вслух, но девчонка испуганно взглянула на него, потом вытерла слёзы и даже улыбнулась, как будто он скорчил смешную гримасу. У самого же мужчины слегка, как иголкой, кольнуло сердце.
«Вес четыре восемьсот, рост пятьдесят пять! Парень! Мужиииииииииик!!!» - скакали мысли в голове у парня, по всей видимости, ставшего сегодня отцом и спешащего в роддом к супруге. Весёлые, как весенний дождь, брызги радости как будто окатили мужчину с ног до головы, и игла у сердца исчезла. Молодому папаше было так хорошо, что он щедро делился счастьем с другими.
Поравнялся со старушкой. «Ох, сердце колет! И давление… А до пенсии сто пятьдесят рублей осталось… И лекарства ещё купить… На что?» Он почувствовал, участилось сердцебиение, а виски как будто сдавило тяжёлым прессом. Мужчина в белом плаще обогнал её, потом резко остановился возле рекламного стенда и бросил на землю смятую купюру.
- Парень, ты чего деньги-то теряешь? – старушка стояла возле него и протягивала ему пятисотрублёвку.
- Не, бабуль, это не мои деньги! Вы ошиблись!
Старушка посмотрела на него с сомнением, потом, быстро спрятав деньги, заспешила дальше.
У мужчины отпустило сердце, и голова перестала болеть.
Он постоял немного на месте.
Мимо шли люди, каждый со своими заботами, маленькими радостями и большими проблемами. В общем потоке мужчина дошёл до метро. И вдруг внезапно у него потемнело в глазах – он едва не потерял сознание, ощутив мощный поток чьей-то боли и испепеляющей ненависти.
«Кафиры, кафиры! Муссу моего убили, и Мурада маленького бомбой.. Кафиры! Ждите, скоро ваша смерть придёт, бисмилляhи-р-Рахмани-р-Рахим!*
Он огляделся. Мысли принадлежали женщине лет двадцати восьми, волосы цвета воронова крыла которой, выбившиеся из-под чёрного платка, были обильно посеребрены сединой. Он взглянул ей в глаза – хотя они и были широко раскрыты, но смотрели на мир невидяще, зрачки были расширены, и радужка была практически незаметна.
Мужчина зашёл с ней в метро, и подошёл к турникетам.
- Товарищ сержант! – обратился мужчина к упитанному дяде в форме. – Видите, по эскалатору женщина в чёрной одежде поехала? Она замышляет убийство!
- А ты что за ком с бугра? – недовольно спросил полицейский, смерив фигуру мужчины взглядом и принюхавшись. – Пьёшь уже с утра?
-Не пью...
- Значит, наркоман! Документы есть?
- При себе нету…
- А ну, пойдём!
Сержант схватил мужчину за рукав плаща, и поволок его в служебное помещение, покрашенное ядовито-зелёной масляной краской, подтолкнул его к отполированной многочисленными задами скамье за решёткой, и захлопнул за ним дверь.
- Посиди пока, а я проверю, что так и как…
- Погодите, это действительно важно! – пролепетал задержанный. – Погибнут люди!
Полицейский вышел из комнаты полиции, встал на эскалатор, и стал неторопливо спускаться на станцию.
Когда он приблизился к женщине в чёрной одежде, та оглянулась. Их взгляды встретились. Женщина, пробормотав что-то, сжала руку в кулак, замкнув контакты взрывателя «пояса шахида», приклеенные скотчем к пальцам…
Сидевший в комнате полиции задержанный схватился за голову: ему показалось, что разом крикнули от боли и ужаса десятки человек, когда куски металла, визжа и рикошетя от поверхностей, безжалостно рвали на куски, кромсали человеческую плоть…
* * *
Когда выли сирены «скорых» и полицейских машин, а спасатели и медики выносили носилки с ранеными, трупами и частями тел погибших, никто не обратил внимания на мужчину в белом плаще, скорчившегося в агонии на грязном, заплёванном полу «обезъянника»…
* Бисмилляhи-р-Рахмани-р-Рахим (араб.) – «Во имя Аллаха милостивого, милосердного». Начало суры «Аль-Фатиха» Корана