Внимание, нецензурная лексика.
Мы шли с ним ночью в модный клуб.
Вдоль реки под названием «Москва».
Он мне твердил про верность подруг,
А я про то, что это всего лишь слова.
Он был накачан амфетамином,
А я как обычно пьян,
Он хотел познакомиться с миром,
Может в этом его изъян?
Он был известным в своих кругах поэтом,
А я бездарем в его глазах,
Быть может именно поэтому,
Мы шагали вместе в модный клаб.
Леха, ведь не все так плохо?
Жизнь – это череда полос.
И именно поэтому Леха,
Ты до меня не дорос.
Сидишь там у себя в Питере,
Бухаешь и пишешь всякую чушь.
Эх, если бы вы, хоть раз видели,
Свое отражение в омуте питерских луж.
Тогда бы не было этого пристрастия,
К тому чтобы ставить всех ниже себя,
И тогда бы вы в такое ненастье,
Не тащились бы в клуб, в поисках своего я.
Он много размышлял о жизни,
Когда мы сидели с ним в баре,
О том, что бабы капризны,
И жизнь – это сафари.
В поисках самки льва,
Которую застрелят,
Я слушал его слова,
Он думал ему, кто-то верит.
Как и любой поэт,
Он был ****оболом.
Поэтому ему в ответ,
Я отвечал с таким же задором.
Вокруг гремела музыка,
А он орал мне на ухо,
О том, что его опять,
Бросила подруга.
Что хочет забыть ее,
И в этом клубе,
Есть у него чувство,
Что он кого-то полюбит.
Потом он сказал что-то и ушел в туалет,
А я начал смотреть на лица,
Ведь ни для кого не секрет,
Что мы пришли сюда веселиться.
Студентки с отточенной фигурой,
И такими милыми лицами,
Но по глазам видно, что дуры,
Им больше не к чему стремится,
Как сняться в этом паршивом клубе,
Каким-нибудь не знакомым мужиком,
Думать, что это любовь и целоваться в губы,
А потом называть его мудаком.
Такие же парни в зауженных джинсах,
С модной прической и проколотым ухом,
В поисках очередной «чиксы»,
Которую забудут утром.
Родительские деньги,
Расплата за дорогой алкоголь,
Так уже взрослые дети,
Приходят под утро домой.
Он вернулся с двумя подругами,
Громко смеялся и что-то шутил,
Он справлялся со своими недугами,
Собственно так, как и жил.
Наркотики, секс и стихи,
Вечные его спутники,
За все эти грехи,
Многие считали его преступником.
Мы познакомились, выпили,
Потом что-то обсуждали,
Окружающие не слышали,
Наш разговор в этом баре.
Затем стало скучно
И мы из клуба ушли,
На улице за тучами,
Горели ночные огни.
Мы машину поймали,
И поехали к нему домой,
Эти девчонки с нами,
И наш друг алкоголь.
Он читал стихи,
Когда мы пили на кухне,
Девки, разинув рты,
Ждали, когда свет потухнет,
То есть в ожидании темноты.
А он заливал ехидно,
Что-то о первой любви,
Мне становилось стыдно,
За эти его стихи.
Он неустанно врал,
Себе и другим,
Что о чем-то мечтал,
О том, что кого-то любил.
Потом мы дунули для веселья,
Куда же без этого,
Все-таки странные люди,
Эти столичные поэты.
Девки пьянели и распускали руки,
А мне уже надоело бухать,
И чтобы избавиться от стихов и скуки,
Я одну из них затащил в кровать.
Проснулся… никого рядом нет,
На кухне сидит тот самый поэт,
Рифмует свои дурацкие строчки,
И никак не дойдет до точки.
У него так получалось всегда,
Секс, стихи и наркота.
Эх, если бы вы его видели,
Он так и не узнал, зачем я приехал из Питера,
Уж явно не для того, чтобы цеплять подруг,
Кстати, он никогда не был мне друг.
Просто жизненный кризис случился,
И я как всегда напился.
Сел на поезд и оказался в Москве,
Позвонил ему и сказал: «Привет!»
Увиделись, он поведал как ему хреново,
Наркота, тусовки, девки и все снова и снова.
Так у него прошло уже несколько дней,
В окружении странных людей.
Обычная жизнь одиночки,
За месяц не написал ни строчки.
Потом мы напились и пошли в клуб,
Где встретили тех подруг.
Время провели отлично,
Утром они ушли, это для них привычно.
Понял, что такая жизнь не моя,
Я ушел, не сказав ему даже пока.
Шагал по Москве, которую давно не видел,
На следующий день я вернулся в Питер.
В холодный город из вечного льда,
В Пальмиру из непомерной тоски,
И еще кое-что, я всегда,
Ненавидел писать стихи.