Через день после приезда Костя отвёз Веру домой, и покатилась дальше привычная жизнь.
Надо сказать, возвращаясь в прошлое, что в этой жизни находилось место маленьким радостям в виде пеших прогулок, хорошего концерта в филармонии, какой-нибудь интересной выставки, книг, посиделок с друзьями… Да, собственно, и занятия с малышами доставляли ей немало удовольствия, только стала чаще уставать.
С Костей они обычно виделись раз в неделю-две. Ему, владеющему небольшим бизнесом, приходилось часто отлучаться из города. Он просил Веру переехать к нему, но она не торопилась. Расставшись когда-то с мужем-деспотом, принёсшим ей и дочери немало горя, и живя много лет одна, женщина страшилась необходимости снова к кому-то приспосабливаться. Она заботилась о Косте, насколько было возможно, старалась окружить его теплом, но менять свою жизнь кардинально не хотела. Может быть, недостаточно любила?
В воскресенье, отведя шесть уроков, Вера за чаем всё ещё думала о своих учениках.
Одиннадцать малышей, и у каждого свои проблемы. И каждому надо найти способ помочь. На уроках приходилось и попеть с ними, и попрыгать, и выслушать последние детсадовские новости, и узнать очередные секреты. Их печали, мечты, радости и проблемы были для них до такой же степени серьёзны и значимы, как для неё – свои.
Общаясь с ними, она забывала, что им так мало лет, воспринимая их равными себе. И только иногда, когда взгляд её падал на их пальчики, выводящие буквы или рисующие гометрические фигуры, у неё сжималось сердце: «Господи, совсем ведь крохи, но так много понимающие и чувствующие!» Все они были с ней на «ты».
Она никогда не позволяла себе опуститься до сюсюканья, не любила этого. Но разговаривая с ними стоящими, приседала, чтобы глаза в глаза, чтобы не было разговора свысока. Хотя бывали моменты, когда каких-нибудь Ванечку или Параскеву хотелось просто затискать. Все они были её друзьями, и когда, бывало, она не могла удержаться от улыбки или смеха по поводу их высказываний, они не обижались, а весело смеялись вместе с ней.
Иной раз дети забывались и вместо Веры Сергеевны называли её бабушкой. Если это происходило при родителях, те смущались. А Вера радовалась. Своих внуков Бог ей не дал, а так хотелось. Дети были её непреходящей любовью с тех пор, как она себя помнила.
Потом мысли её перекинулись на Германию: Анна сказала, что Герману записку передали, и что у него всё в порядке. Это хорошо.
Вера села к компьютеру просмотреть почту и обнаружила письмо от Германа трёхдневной давности.
– Простите, что так нелепо получилось с нашей встречей, которая по моей вине не состоялась,- писал Герман.- Мне очень жаль. Надеясь на ваше прощение и желая порадовать, посылаю фотографии, сделанные мной во время нашей совместной прогулки и дополнительно.
Как ваши дела? Хорошо ли добрались? Всё ли в порядке дома? Как дочь? Как ученики?
Вера, улыбаясь своим мыслям, не торопясь, переходила от одной фотографии к другой. Прогулка всплывала в памяти во всех подробностях.
Вот здесь Герман читал стихи. А здесь - переводил золотую надпись, повествующую о давних владельцах дома. А здесь, на мостике, они любовались утками. А вот её любимое кафе, церковь Петра и Павла, школа Мишель, ратуша, памятный камень с датой возникновения города, дом 1902 года постройки. Она рассказывала о нём Герману. И надо же, запомнил.
И башня в зелени, и панорама города с холма. Герман сделал снимки тех мест, которые ей особенно были дороги. Как приятно! А это что?… Вера ахнула. Это они с Германом в «Таверне». Она и забыла, что он попросил одного из посетителей сделать снимок. Вера покачала головой, не переставая улыбаться.
- Как же ему ответить? Хорошо бы послать фотографии её города. Ведь он здесь не был никогда. И сделать краткие поясняющие надписи. Надо подумать. Она закрыла окно почты.
Тут зазвонил мобильник: Костя!
- Верусик, через час буду в городе. Заеду за тобой. Давай сходим куда-нибудь поужинать, а потом – ко мне.
- Что-то устала я сегодня, Костя. Не хочется никуда.
- Ну, тогда я заеду в магазин, куплю чего-нибудь к ужину, чтобы долго не возиться. У тебя посидим. Лады?
Вера вздохнула: «Хорошо, заезжай».
Костя не любил оставаться у неё на ночь.
-Твоя квартира, - говорил он, - совершенно не предназначена для проживания в ней мужчины. Я чувствую, как она меня выталкивает.
Он, конечно, сильно преувеличивал, но в чём-то был прав. Неудачное замужество отбило у Веры желание к повторению эксперимента. И, видимо, подсознательно это каким-то образом выразилось и в обустройстве квартирного пространства.
А вот детям здесь было настолько хорошо, что каждый второй ученик собирался остаться у неё навсегда. Но и друзья самого разного возраста любили бывать в этой маленькой, давно не ремонтированной квартирке. Бывали иной раз и мужчины. Бывали, но не жили. Веру такое положение вещей вполне устраивало все эти долгие годы.
Костя привёз кучу пакетов с едой, бросил всё на стол в кухне и обнял Веру. Целовал, легко касаясь глаз, щёк, губ, вдыхал её запах…
- Верусик, Верусик… Какая ты у меня…
- Пойду ужин приготовлю. А ты пока душ прими и переоденься. Три часа в дороге. Устал, наверно?- ответила Вера, высвобождаясь из объятий.
- Как твоя поездка? Удачна?- спросила она Костю за ужином.
- Да, неплохо. Предложили один заказ. Можно прилично заработать. Правда, и хлопот немало, и риск определённый есть. Думаю пока.
Зато в коттедже, ёлки-моталки! Напортачили мужики! Допустили ошибку в установке окон. Пришлось снимать приклеенные подоконники. Оба сломали, задели и повредили трубу отопления! Думал, порвет их хозяин. Что делать? Выложил десять тысяч. А, забудь. А ты как? Как твоя мелюзга? Чем порадовали на этот раз?
- Дина поменяла жениха. Севке купили новую серию монстров.
У Феди пассия затребовала к Дню святого Валентина живую розу. А одна четырёхлетняя барышня, когда я предложила ей поучить стихи, прыгая, ответила: «Я сюда заниматься пришла, а не прыгать». Вот так! Гриша стал совсем хорошо читать, а у Светы – большие успехи в математике.
Всё, как всегда.
- Да, нет слов. Мне бы их заботы. А у дочери что?
- Уехали в Ханты-Мансийск по делам. Вернутся через неделю. Зять обещал, что по возвращению, машину твою посмотрит и подремонтирует.
- Лады. Пойдём в комнату. Он взял начатую за ужином бутылку южно-африканского вина, которое нравилось Вере, бокалы, Вера прихватила тарелку с фруктами.
Включили телевизор. Вера подошла, было, к компьютеру, но Костя усадил её с собой на диван, притянул к себе и поцеловал. Потом налил вина. Выпили. Вера взяла виноградину.
- Может, всё же ко мне поедем?
- Нет, прости, не хочется. Трудный день был.
- Ну, тогда пересядь в кресло. Я диван раскрою.
Костя был нежен, внимателен, терпелив, но настойчив. Вера отвечала на его ласки поначалу неохотно… Но он умел добиться своего.
Утром дали себе возможность выспаться. Одеваясь, Костя неловко задел стеллаж с книгами. Две книги упали и с ними – записная книжка, которую Вера брала с собой в Германию. Книжка была нужна ей во время прогулок. Если приходила в голову интересная строчка, образ, тут же записывала их. Для будущихстихов. Из книжки выпал билет на немецкий автобус, фантик от африканской шоколадки, купленной в Хэрфорде, и свёрнутый вчетверо листок бумаги, на котором вериной рукой было написано: «Герману».
Костя подобрал упавшее, задумался на минуту и развернул листок.
- Что это значит? – спросил он у вышедшей из ванной Веры.
Та сначала не поняла вопроса, а потом лицо её вспыхнуло, чего, казалось бы, совсем не должно было случиться. Содержание записки читателям известно. Дело в том, что написав записку, Вера сунула её в книжку и напрочь забыла об этом, а потом не могла найти, чтобы отдать Анне. Пришлось писать новую. Первая так и осталась лежать в записной книжке.
Растерявшись окончательно под недоуменно-вопрошающим взглядом Кости, Вера не сразу нашлась, что ответить.
- Да ничего особенного не значит, Костя! Что ты так разволновался?
- Я разволновался? По-моему, это ты не знаешь, что придумать! – в его голосе слышались обида и возмущение.
- Да не хочу я ничего придумывать,- придя в себя и рассердившись на Костю, ответила Вера.- Знакомый в Германии показывал мне город. Договорились, что ещё раз свозит меня на экскурсию, а он не позвонил. Вот и всё.
- Откуда, интересно, взялся этот знакомый, если ты в Германии первый раз была?
Вера кратко изложила Косте историю знакомства с Германом.
- Хорошо. Допустим. А к чему записку было писать? Не позвонил и не надо. Мало тебя Анна с Александром развлекали?
- А если случилось что с человеком?
- А твоя какая забота? За ним, что, присмотреть больше некому? А главное – зачем адрес свой дала ему? «Буду рада, если напишете»!!! Обнадёживающе звучит!
- Да сама не знаю. На всякий случай. Приятный, умный человек. Как-то автоматически получилось.
- Хороший у тебя автоматизм,- с иронией произнёс Костя.- А меня, дурака, тебе, видимо, не достаточно. Так это надо понимать? И, что, писал тебе этот Герман?
- Вчера, перед твоим звонком, обнаружила в почте его письмо.
- Вот как! И опять мне ничего не сказала.
- Да что тут говорить? Хочешь, прочти.
- А и прочту. Где оно?
Вера открыла почту. Костя молча прочёл, посмотрел фотографии.
- О, смотри-ка, и на память о себе фото прислал. Красивый мужик. Но не молод, однако. Меня лет на двадцать, поди, старше? ( Это было сказано с насмешкой. Сам Костя был на пять лет моложе Веры). Кто он?
- Да он особо не рассказывал. Филолог, кажется. Профессор в местном университете.
- Профе-е-ессор,- протянул Костя.- Фило-о-олог! Так ты ему, поди, и стихи свои читала?
- Смеёшься? Какие стихи? Даже не вспоминала.
- Что так?
- Костя! Может, хватит об этом?
- Ну, почему же? О детишках рассказала ему, о дочке… А обо мне он знает?
- Как ты себе это представляешь? Почти незнакомому мужчине я вдруг сообщаю: «Знаете, а у меня бой-френд есть!» А главное – зачем? ЧТО бы он подумал обо мне? Разве его это касается?
- Ну, да. Его ЭТО не касается, меня – ТО. Хорошо устроилась, Веруська. Не ожидал я от тебя такой прыти. Фраза была произнесена с едва заметной, но издёвкой.
- Я не желаю продолжать разговор в таком тоне, Костя. Я перед тобой ни в чём не виновата. Ничего с этим Германом у меня не было. Просто дружеская прогулка. Просто хороший человек. В Германию я вряд ли ещё поеду, а он не собирался в Россию. Разговор окончен. Пойдём завтракать.
- Да нет уж, спасибо. Я сыт,- ответил Костя раздражённо. Оделся и вышел из квартиры. Вера не стала удерживать его. На душе было препаршиво.
(Продолжение следует)