Посреди лесной поляны, со всех сторон окруженной ельником, был дом лесника. Деревья в некотором отдалении равномерно и плотно окружали его и лишь несколько небольшим клином выдвинулись ближе к жилищу.
Своеобразный авангард располагался как раз против окон. Отсюда хорошо просматривалось всё, что происходит внутри. И несколько «ближних» елей чувствовали себя особенными. На тысячи деревьев вкруг зимою сыпал снег, осенью лил дождь. Восходящее солнце окрашивало в розовый цвет макушки, всех сородичей без исключения. А ночью на всех опускалась тьма, в ясную погоду расцвеченная далёкими звёздами. Но лишь этим, немногим, был открыт ещё и другой мир. Непохожий на привычный.
Эти избранные никогда не упускали случая прошуршать туда, вглубь, о недоступных другим, удивительных событиях за освещёнными окнами. С наступлением темноты, когда хозяева зажигали свет, было особенно хорошо видно: как стремительно носятся по дому дети, озабоченно суетится хозяйка и неторопливо передвигается хозяин семейства.
Одним зимним вечером в доме воцарилось необычное оживление. Дети прыгали и визжали, горячо уговаривая о чём-то отца. Тот хмурил брови и как будто не соглашался, но вот хозяйка обняла его за плечи и он, махнув рукой, ушёл от окна вглубь, но уже через мгновенье появился на пороге дома, в тулупе нараспашку и с топором в руке.
Подойдя к ближайшим деревьям, не переставая ворчать что-то себе под нос, оглядел оценивающе ёлки и, выбрав ту, что попушистей, аккуратно стряс с неё снег срубил да и унёс в дом.
Избранницу установили прямо у окна, и дети восторженно галдя, принялись украшать её игрушками. Обычная ёлка, недавно такая как прочие, преобразилась совершенно. Радужные шары, серебряные нити, мигающие гирлянды разноцветных огоньков, удивительным убором одели лесную гостью. Макушка её увенчали ярко красной звездой, ярче и необычней чем все звезды, которые она видела раньше, в небе над собой.
Ёлка, затревожившаяся было, разобравшись в перемене собственной судьбы, снисходительно покачнулась в сторону окна. Там снаружи, изумлённые приключившимся, грустно шумели голыми ветками, чувствуя себя покинутыми и заброшенными, бывшие её подруги.
А у нашей знакомой началась совершенно иная жизнь. Вокруг неё водили хороводы, рассыпали ворохи блёсток и снопы искр. Стреляли из хлопушек и бутылок с пенистым напитком. Звенели фужерами, смеялись, кричали… И всегда, в любой момент она, только ОНА! была центром внимания! Гости, которых немало перебывало в доме, непременно восхищались её красотой, заставляя хозяев (хозяйку в особенности), краснеть от удовольствия.
- Бедняги, – думала ёлка, о своих товарках - никогда им не узнать что такое настоящая жизнь, что такое НАСТОЯЩИЙ праздник.
А те в свою очередь жестоко завидовали избраннице, всё думая: ну почему же именно она?
Целых две недели продолжался праздник. А потом, другим зимним вечером, с неё сняли блестящее убранство, вытащили во двор, порубили помельче и подожгли.
Лесник, присев рядом на корточки и вороша кочергой костёр, молча наблюдал, как искры от сгорающей ёлки взлетают вверх и медленно но неизбежно растворяются в темноте…
За его спиной мягко шумел о чём-то вечнозелёный лес.