…Партэния, по-моему. Та самая служанка с горбом от стирки тог, увязшая в помоях заднего двора Миноса. Забавно, ведь ее руки помнят розовую пену дельфийских бань — о, боги, как короток век этих нимф, поющих своими мокрыми телами на мраморном полу горячих терм...
С ее-то шамкающих причитаний об изувеченных тяжелых перьях да странных записей в расходной книге и началось мое знакомство с тем, по чьей прихоти я потерял покой.
Он заглядывал в мою лавку каждый раз, как восковая мера наполнялась до краев; готовил свои смеси и возвращался снова, рассказывая шепотом о невероятном настоящем там, за зеркальной перспективой небесной синевы. Говорил со мной как никто больше на этом проклятом острове — на языке свободного человека. Он отравил меня с первого слова. Столько песка просыпалось с тех пор, но и сегодня, трусливо подпирая двери, я часами рассматриваю его безумные чертежи и задыхаюсь от страшных чеканных слов — лучше стать жертвой собственных идей, чем сдохнуть в рабстве обстоятельств.
И сын у него был такой же… Да что с моей памятью… Как же его звали? Ах да, конечно... Дедал.