Непутевый

Елена Кроткая
               
Посвящается моему рано ушедшему брату и его жене.
Покойтесь с миром. Мы помним о вас.

Ясный до прозрачности осенний день. Мы снова не спеша бредем из поликлиники. Заболели. Уже в который раз за этот месяц. Если мой Алешка не привыкнет к детскому саду в ближайшее время, меня уволят с работы. Ну кому нужен такой работник: две недели работаю, две сижу на больничном по уходу за ребенком. Мой парень резвым олененком прыгает вокруг меня. Наблюдаю. Улыбаюсь. Отчаяние и страх, затопившие мою душу ночью, отступили под напором нашего педиатра. Ничего страшного. Обычный ОРЗ. А мне нужно пить валерьянку. Наблюдаю, как скачет к знакомой тетеньке, торгующей периодикой и детскими книжками. Улыбаемся, наблюдая, как сосредоточенно он выбирает очередную книжку или набор с пазлами. Это уже ритуал. В сумке ожил мобильный телефон, беру: звонит мама. Она души не чает во внуке и переживает не меньше моего. Облегченно, едва ли не в захлеб, рассказываю о посещении нами врача. Она несколько раз порывается прервать мой восторженно – облегченный поток слов, но я не слышу. Видимо душа моя уже что-то предчувствует и противится.
-Лена. – В очередной раз, уже настойчиво перебивает она и когда я, наконец, замолкаю, быстро выпаливает. – Валера умер. И Люда.
Я пораженно молчу. Валерка мой двоюродный брат. Он на год младше, хотя, когда тебе тридцать четыре, наверное, правильнее сказать, моложе. Мы росли вместе, хоть и жили в разных городах, расположенных так близко, что, чего греха таить, ходили пешком из одного в другой. Мы вообще росли детьми хулиганистыми и часто, когда гостили у бабушки, доставалось нам на орехи. Бабушка у нас была то же еще та. Суровая и властная женщина. Да и было за что, если честно. Ни одна хулиганская проделка не обходилась без нашего участия. Что бы это ни было: залезть из шалости в чужой огород за кукурузой, удрать с ребятами на дальние ставки, куда нам запрещено было ходить. Или влезть на самый верх еще тлеющего внутри террикона. Городок у нас шахтерский, заброшенная шахта вот она, в полукилометре от огорода. Ну, а что такое пятьсот метров для непоседливых любопытных подростков? Мы и гораздо дальше от двора уходили. Не деревня, но частный сектор, окраина. Было где развернуться нашему любопытству и неуемной фантазии!
-Ох уж и непутевые у тебя внуки, Мария. – Кивали головами соседки старушки. – Ох, и непутевые. Так и закрепился ярлык на моем брате. «Непутевый». Мы виделись редко, но связь держали. Выросли. Умерла бабушка, дед ушел еще раньше. Дом, не сумев договориться между собой, моя мама, сестры и брат, продали.
Собираюсь с духом и спрашиваю.
-Что случилось?
-Точно не знаю. Я с работы к тете Люде поеду. Вечером позвоню. – Мама отключилась.
-Леша, сынок. – Давлюсь слезами. Только бы не напугать ребенка. Прячу глаза от тетеньки продавца. – Выбирай скорее, малыш.
-Вот эту. – Он берет очередную книгу об автомобилях, и счастливо оглядывается на меня. –Можно?
Руки дрожат, не могу отсчитать мелкие монеты, они разбежались по асфальту с тонким звоном. Сколько же мы не виделись с ним? Месяц, два, три? Что могло случиться со взрослым, практически никогда не болеющим парнем? Что угодно. Он же непутевый.
Идем с сыном к остановке троллейбусов. Перед глазами сцена из далекого прошлого: я вернулась уже поздней ночью с прогулки со своим, тогда будущим, а сейчас давно и прочно настоящим, мужем. С прихожей понимаю, что у нас гости. Естественно, все спят. Только из кухни доносятся приглушенные звуки песен «Арии».
-Привет, сеструха. Допоздна гуляешь. – Валера сидит у окна перед остывшей чашкой кофе и смотрит на меня с грустной улыбкой. – Мы к тебе в гости.
Кто эти «мы» я поняла. Есть у него старшая родная сестра, мне, следовательно, двоюродная, Виктория.
-Мы вчера из Москвы приехали. Там тебе подарочки.
-Спасибо. – Я наливаю себе чашку кофе, он придвигает свою. Наполняю, бросаю взгляд на часы – уже, собственно почти утро, половина третьего. – Что за вселенская скорбь на лице? Чего не спишь?
-Так. Просто. – Он замолчал, уткнув взгляд в чашку. – Я с Людкой расстался.
-И? – Мне, по большому счету, нет дела до его любовных переживаний. Со своими бы разобраться. Да и глупо давать советы человеку, в них не нуждающемуся. Все равно сделает так, как сочтет нужным.
-Девчонка уже платье свадебное купила.  – Снова молчание.
-Ты жениться передумал. – Кивнула я. – Бывает.
Действительно, бывает, когда выбор сына или дочери совершенно не воспринимают близкие. Так случилось и с Людочкой. Несмотря на совпадение имен, тетка моя, Валеркина мама, совершенно не приняла девушку сына. Но и категорично не высказывалась. За нее это сделала Вика.
-Знаешь, поговорили мы с нею (имеется в виду сестра) и я ей отчего-то поверил. Не догулял еще, таких как Людка у меня еще полно будет. Предложила она мне с нею в Москву рвануть, согласился. Знаешь, сколько там наших баб на Тверской стоит? Сами в штаны лезут.
-Угу. – Отвечаю нечленораздельно, но желание придушить сестру у меня появилось. Так, чуточку. – Витке нашей бы свою судьбу устроить, а не твоей заниматься.
-В общем, я перед самым выездом к Людке заскочил, с порога сказал, что свадьбы не будет и отчалил.
-Нагулялся? – Жду, когда ответит. Он молчит, переставляет кассету и снова включает тихонько магнитофон.
-Не знаю. Мне скучно с нею… было. А теперь тошно.
-По домашним тапочкам соскучился? – Я начинаю злиться. – Знаешь, а забудь! Найдется ее счастье и без тебя. Нечего нормальной девчонке жизнь портить! Мало она тебя по милициям да притонам вытаскивала? Над побитым да поломанным сидела?  Ездила, искала тебя, когда ты по нескольку дней не объявлялся! Да на фиг такое счастье? Непутевый ты. Ох, права была наша покойная бабка, ох, права!
-Она и о тебе такое говорила. – Он обнимает меня за плечи. – Ох, сеструха, сеструха. Тошно.
-Раз тошно, езжай, в ноги падай. Прощения проси. – Я вывернулась из сильных рук.
-Думаешь? – Он снова стал серьезным.
-Я? Нет. Но решать тебе.
Свадьба все же состоялась. К тому времени я уже жила в гражданском браке, в купленной мне мамой отдельной квартире. Помню дом Людмилы, он всего в нескольких сотнях метров от бывшего нашего. В смысле бабушкиного дома. Я часто вижу его во снах. Так и не сумела до конца смириться, что дом, построенный руками деда для большой, дружной семьи, больше этой семье не принадлежит. Да и от семьи мало что осталось. Помню, очень хотелось улизнуть от шумного праздника и пойти взглянуть на родную калитку и родные окна. Не смогла. Там каждое дерево, каждый кирпич кладки, мой, родной, знакомый до выбоинки, до щербинки. В этом доме все еще живут в моем сердце мои ушедшие близкие. Теперь там живут чужие, незнакомые люди. А свадьба идет своим чередом. Летний вечер, розовый закат, одуряющий запах розовых кустов из палисадника. Счастливые лица жениха и невесты.
Во второй раз я войду в эти распахнутые ворота с двумя охапками красных гвоздик промозглым осенним днем. Вместо музыки скорбный плачь матерей, потерявших детей. Вместо шаров и гирлянд – погребальные венки и букеты с четным количеством цветов. Траурные ленты. Мама моя стоит позади сестры, она лишь кивнула нам с мужем. Мы стоим в толпе скорбящих, и я все не могу подойти ближе. Не верю. Не хочу верить. Так не бывает. Не должно так быть.
-Знаешь, а ведь я путевым стал! Понял многое благодаря ей! – Он кивнул на отчего – то засмущавшуюся Люду. Они приехали знакомиться с племянником. Правда, Алешке уже год с хвостиком, но лучше поздно, чем никогда.
-Вот и замечательно. – Смеюсь я, а мой муж делает фото на память. Как оказалось, вечную.
-Мне есть для чего жить, сеструха!
Кладу цветы и робко вглядываюсь в его черты. Он совершенно не изменился. От этого становится еще страшнее. Будто спит. Нет бледности, нет заостренных черт. Спокойное, умиротворенное лицо. Алые губы. Только нижняя немного прикушена. Он часто так делал, когда думал над чем-то. Отхожу. Слезы катятся сами собой. Не верю, не верю, не верю…
Так страшно кричит мама Людмилы над ее телом. От этого еще страшнее молчание моей тети. Ни всхлипа, ни слезинки. Молча гладит густые волосы сына, глядя в пустоту.
Газовщиков вызвали соседи. В квартиру долго стучали и звонили. Вызвали дядю Валеру, у него были запасные ключи от квартиры сына. Он нашел их первым. Бросился открывать окна. В квартире нечем дышать: утечка газа. Несчастный случай. А может быть судьба? Виноват старый дом, плохая вентиляция, осенняя промозглая сырость и прорвавшая труба у соседей сверху. И Люда и Валера, оба они одновременно оказались на больничном, хоть и работали на разных предприятиях и по разным графикам. Отопление еще не включили, вот и осталась горелка колонки гореть на ночь… у соседа ремонт, прорвало трубу и вода, подтекая всю ночь, к утру просочилась к соседям снизу и потушила колонку. Говорят, их пес выл какое-то время. Его нашли у дивана, где уснули навсегда мой брат и его жена в объятиях друг друга. У пса уже не было сил   взобраться к ним на диван, хоть он и старался.
Не верю, что это случайность. Мой непутевый брат не боялся смерти. Он столько раз мог умереть… он искал ее, эту старуху с косой, по ему одному известным причинам и доказательство тому шрамы на его руках. Он резал вены. Но смерть бежала от него. А когда он нашел смысл своей жизни и стал просто жить, она пришла нежданной ласковой любовницей и забрала их обоих. Наверное, это милость с ее стороны. А может быть, они любили друг друга столь сильно, что и смерти было не под силу их разлучить. Кто знает?
Мой пусть и непутевый брат был любим и это главное мерило ценности жизни. Любим настолько, что его отец, мой дядя, скончался на девятины сына. Не выдержало сердце. Моя тетя, ушла за сыном и мужем на сороковины сына. Обострился сахарный диабет. Врачи говорили, на фоне пережитого стресса.
Непутевый… я помню и люблю тебя, брат.