Не по характеру работа
С Володей мы знакомы так, налегке. Встречаясь, здороваемся, молчим. Но, иногда его прорывает, и он начинает с азартом рассказывать что-то из своей жизни. Вот и этот раз его понесло. А я стоял на холоде и слушал, надеясь записать услышанное, пока не забыл. Вот что он поведал:
* * * *
- С Мартиросяном я познакомился по долгу службы, когда был призван в армию. В то время было организовано новое Министерство Охраны Общественного Порядка (МООП), в котором я и отбывал положенную воинскую повинность.
Мартиросян был красавец – парень. Вернее, не парень, а мужчина. Рослый, стройный, сильный, с горячим кавказским характером. В нашей связке двух напарников он был, конечно, первым номером. Поэтому за рулём М-72 – мотоцикла сидел я, а Мартиросян катался в люльке.
Общественный порядок мы охраняли в городе. Он был большой, с разношёрстным населением и работы хватало. Вот ты говоришь, тёзка, что нужно иметь подходящий характер для службы в милиции. Это точно. У Мартиросяна такой характер был. И вот об этом я тебе хочу рассказать.
Было лето, стояла жара, а мы в милицейской форме рассекали по городу. Тут бы раздеться и в речку. Но, служба есть служба. А у Мартиросяна под гимнастёркой трико. Представляешь, в такую жару и трико! Я спрашиваю: «Ашот, ты что это трико напялил? Оно у тебя постоянно из под рубашки виднеется. Это же нарушение формы одежды, да ещё в такую жару.
«Надо так», - ответил напарник. А когда наступил вечер, я понял, почему ему так надо.
Мы остановились около «Парка строителей» и, вдруг, Мартиросян начал снимать с себя всё милицейское, пока не остался в одном трико.
- Слушай, напарник, - сказал мне чисто по деловому, - у меня сегодня свидание с девушкой. Я не хочу, что бы она узнала, что я милиционер. Одежда пусть в люльке лежит, а я туда-сюда быстренько. Полчаса мне хватит, - подмигнул он как-то хитренько.
- Хорошо, - ответил я, пожимая плечами.
Пока я пирожки съел, кефира бутылку выпил и Мартиросян вернулся. Оделся не спеша, сел в люльку, и мы поехали по маршруту. А утром был, как обычно, развод. Мы стояли повзводно и поротно, так что я видел перед собой Мартиросяна, Он стоял на противоположной стороне плаца, через проход, в своём строю. В середине, перед нами, находились наши командиры. Самый старший – полковник, давал основные указания. Например, говорил, что на РТИ (завод резинотехнических изделий) выдают зарплату. Могут быть пьянки и случаи воровства или грабежа. Обратите на этот объект пристальное внимание. И сразу зачитывались ориентировки по свежим преступлениям. Слышу, читают, что вчера, в «Парке строителей» примерно в двадцать один час произошло изнасилование девушки. Приметы преступника: рост - выше среднего, спортивного телосложения, чернявый, с усиками, одет был в спортивное трико. Я сразу посмотрел на Мартиросяна. А он уже смотрел на меня и наши взгляды встретились. При этом он мне подмигнул так хитро, как у парка. Мне в голову ударило, и я остолбенел. После развода мы опять вместе поехали патрулировать улицы по маршруту.
- А ты свой, - похлопал он меня по плечу и сел в люльку.
Едем, впереди остановка трамвая, огороженная низеньким заборчиком из труб. На эти трубы опирается пьяненький и его слегка мотает.
- А ну ка, останови, - говорит Мартиросян.
- Да, хрен с ним, пусть едет, вон, трамвай идёт.
- Тормози, я сказал.
Я остановился и Мартиросян быстренько к этому мужику.
- Пьяный? А ну, предъяви документы!
- А я стою спокойно, никого не трогаю, - отвечает мужик. – Сейчас на этом трамвае уеду.
- Быстренько документы, я сказал!
- Нет документов с собой.
И тут Мартиросян шасть своей рукой этому мужику во внутренний карман пиджака и достаёт бумажник.
- А это что?
И я смотрю, он приоткрывает бумажник, а там стопка двадцати пяти рублёвых купюр. Тут же, одной рукой удерживая бумажник, другой вытащил бОльшую часть денег и ловко зажал их в кулаке.
- Топай на свой трамвай, пока в отрезвитель не оформил! – и ширк ему бумажник на место.
- А я видел, - набычился мужик.
- Что ты видел, свинья пьяная!
- Ты деньги у меня взял.
- Что ты сказал, сволочь!
В это время трамвай укатил и на остановке остались эти двое.
- Ты мои деньги забрал.
- Ах, деньги! Ну, получи свои деньги!
И Мартиросян со всей силы - дрыньск мужику в челюсть кулаком в котором деньги. Мужик через ограждение и об асфальт. А напарник невозмутимо сел в люльку и спокойно так: «Поехали, работы ещё очень много». Ну, поехали мы. Честно скажу, я опять промолчал. Попал к нему в зависимость по полной.
- Почему в зависимость, - спросил я.
- Ну, за сокрытие преступления мне светила статья. Я стал, как бы, сообщником Мартиросяна. Пришлось и дальше молчать. И вообще, там у нас такое творилось, что лучше было помалкивать. Людей били и издевались над ними, не дай Бог. Вот недавно показали, как в колонии полицаи – охранники били зеков. Такое всегда в милиции было. Я, уже с другим напарником ехал как-то в усилении наряда на служебной «Волге». Впереди два мента, а сзади мы – срочнослужащие. И видим, в центре города, на площади, стоит мужик и махается. Здоровый мужик, килограмм под сто пятьдесят. Спортсмен, наверно. Ну, бугай колхозный. Хоть и пьяный, а дерётся так, что все от него как семечки отлетают. Мы, вроде, мимо хотели проскочить, но тут к машине прилипли двое-трое и кричат, что мужик этот к ним доклепался и молотит всех.
Подъехали к нему сзади, остановились, и, сидевший впереди, подошёл к нему с дубинкой. Как раз дубинки только что ввели. Были летние и зимние дубинки. Летние – короткие, а зимние выдвигались и становились в два раза длиннее. И на конце у них в резину был вделан шарик. И вот этой дубинкой тот мент сзади мужика по спине как стебанул. Того как подрубили. Ох, он ревел и извивался на асфальте, будто зверь какой. Мы его вчетвером в машину впихнули еле, еле, кое как. Но и в машине он не сидел, сопротивлялся. Только мы заехали за угол дома, остановились. И опять дубинкой как начал тот мент этого мужика охаживать, у того кровь пеной изо рта. Успокоился. Довезли его до вытрезвителя, завели внутрь и на лавку посадили. А там двумя движениями оставили в одних трусах. Отработано это было до тонкости. Снизу верхнюю одежду через голову на раз снимали, а сверху – нижнюю так же, на раз. А он сидит голый и смотрит из подлобья на мента, что его месил. Тот против него со своей дубинкой стоял. И, вдруг, мужик как бросится на своего обидчика. А тому, видно, не впервой. Он увернулся, а мужик хлоп в стену, а сверху дубинка по нему давай вжикивать с пришлёпом. Представляешь, по голому телу зимней дубинкой. Кровь брызгами по сторонам. Вот повыл и помычал несчастный. Это всё у меня на глазах. И вообще, насмотрелся я.
А однажды, помню, ехал старшим группы по маршруту, а у ресторана мужик пьяный сидит в каракулевой шубе и с пыжиковой шапкой на голове. Ты помнишь такие шапки? Редкость была дорогая, и носили их только блатные. Видно мужика разморило и он задремал. Мы к нему.
- Эй, мужик, вставай, поехали!
Он очухался и спрашивает:
- А куда вы меня?
- Давай, садись, в отрезвитель едем!
Затолкали в машину, везём.
- Ребятки, пожалейте меня, - взмолился он. – Я кандидат наук, преподаю на кафедре высших партийных курсов. Если попаду в отрезвитель – это позор, конец карьеры, несмываемое пятно на всю жизнь. Это погибель!
А служивые поносят его и так, и эдак. И мужик заплакал, как баба. Кстати, он как-то вмиг отрезвел.
- Отвезите меня домой, я здесь живу рядом. Не пьющий я. Очень редко и по малу позволяю себе. А в ресторан попал – давние выпускники пригласили. Посидел с ними, и выпил немного, а в голову ударило.
- Говори адрес, - согласился я, и поехали мы к дому. Отпустил я его. Он, конечно, благодарил, обещал в институты нам помочь поступить, дескать, связи везде имеются. Но больше я его в жизни не видел. А вот с Мартиросяном мне довелось перед его дембелем близко столкнуться. Он сам подошёл ко мне и предложил махнуться часами.
- Буду на гражданке тебя вспоминать, - сказал мне и стал снимать часы с руки. А когда мои стал пристёгивать, я смотрю, а на руке у него уже есть часы.
- О, у тебя и другие есть?
Мартиросян поднял рукава гимнастёрки, а у него этих часов пристёгнуто до самых плеч на обеих руках. Там и на ремешках, и с браслетами, и с позолоченными корпусами, и с золотыми. А потом открыл свой дембельский чемодан, сдвинул бельишко в сторону, а там пачки двадцати пяти рублёвок в упаковках по сто листов. Представляешь, две упаковки – «Жигули» машина стоила. А у него целый чемодан пачек. Вот так служили некоторые во внутренних войсках. А я, бывало, получу письмо от родителей, а там написано, что высылают они мне пять рублей в конверте. Только нет там этих пяти рублей. Вытащили их по дороге. А, между прочим, запросто вытаскиваются. Иголкой. Ну, а когда я вернулся со службы домой, пытались меня через военкомат устроить работать в милицию. Но я сказал: «Нет». Не по моему характеру быть ментом.
4. 12. 2012 г.