Вместо предисловия
Предлагаемое читателям сервера «Проза.ру» интервью с автором-исполнителем Вадимом Егоровым было мною взято во время гастролей барда в городе Озёрске Челябинской области 23 января 1999 года. Под заголовком «Я мог себе позволить роскошь не фальшивить…» материал был опубликован в газете «Озёрский вестник» №№ 15-16 (1714-1715) от 6 февраля 1999 года (с. 20-21).
Имя московского барда Вадима Егорова, возможно, не столь на слуху, как имена его более именитых коллег по цеху авторской песни Булата Окуджавы, Александра Городницкого, Юлия Кима. Но его песни знают и любят вот уже несколько поколений слушателей: от убелённых сединами «шестидесятников» до совсем юных тинейджеров. Любят и поют «Детскую воздухоплавательную» («Нам с сестрёнкой каюк…»), «Облака», «Друзья уходят», «Балладу о гражданской обороне», подчас не зная автора этих замечательных песен. Творчество Вадима Егорова уже давно стало поистине народным!
Ещё несколько лет назад жители Озёрска могли только мечтать о том, чтобы побывать на концерте этого талантливого автора-исполнителя. И вот свершилось! В конце января Вадим Егоров приехал в наш город со своей программой лучших песен. В день единственного концерта небольшой зал детской музыкальной школы был переполнен.
Негромкий голос, задушевные мелодии и потрясающие стихи Вадима Егорова доставили всем зрителям немало минут светлой грусти и искромётного юмора. В зале не было равнодушных лиц. И это главное! Ибо в тот морозный январский вечер столичный гость подарил нам частичку своего сердца, которая помогла позабыть о холодах и бытовых проблемах.
После концерта мне удалось встретиться и побеседовать с Вадимом Егоровым. Несмотря на то, что концерт продлился более двух часов и прошёл с полной отдачей, Вадим Владимирович с удовольствием ответил на мои вопросы и передал самые наилучшие пожелания читателям «Озёрского вестника».
- Начну с сакраментального вопроса. Почему так: у вас бурная творческая жизнь – концерты, компакт-диски, кассеты, книги, а по телевидению вас фактически не показывают? По-моему, одна из последних передач с вашим участием была «Пока все дома»?
- Она была предпоследней… Где-то с полгода назад была ещё программа «Счастливый случай». Есть такая забавная передача. Там я выполнял роль «тёмной лошадки», задавал вопросы участникам игры.
А вообще, понимаете, какая штука получается: эфир в основном покупной. Я это не осилю. Спонсоров, которые могли бы платить за меня бешеные деньги, нет. Да нет и, собственно говоря, такой большой потребности. Я своими концертами, выступлениями сам для себя заработал такую очень скромную известность. Мне, собственно, больше и не нужно! В этом плане своим нынешним положением я очень даже доволен. Думаю, что даже не стоит делать какие-то лишние телодвижения, скажем, чтобы вступить в Союз писателей. Я и попал-то туда без своего личного участия. Приехал из поездки по Штатам, где выступал со своими песнями, а мне сообщают, я принят. Что сказать?! Спасибо!
- Вадим Владимирович, мы привыкли к тому, что в бардовскую песню исполнители приходят из медицины, из среды преподавателей школ и ВУЗов, из научной интеллигенции…
- А в барды иного пути и нет! Я не знаю, чтобы где-то в каком-то музыкальном заведении был «факультет бардистики». Есть институт, консерватории… А вот учебного заведения, где учат быть бардом, просто нет.
- Тогда почему вы учительству (Вадим Егоров по образованию преподаватель русского языка и литературы. – К.С.) предпочли сцену?
- Я детей не люблю!.. Не то чтобы это была злостная нелюбовь, чтобы ходить за ними с пистолетом… Нет! Просто очень долгое общение с ними, чего в профессии учителя никак не избежать, не доставляет мне никакого удовольствия. Поэтому по своей специальности я не работал ни дня.
- А как же профессия на «чёрный день»? Ведь это вы сейчас выступаете, дарите людям своё творчество. А чем будете заниматься, когда станете совсем стареньким?
- Или всё тем же, чем занимаюсь сейчас, или, боюсь, что уже ничем! Если я окажусь невостребованным, это будет для меня трагедией. Может быть, не столько творческой или личной, сколько житейской и финансовой. Потому что, я повторяюсь, не стремлюсь к какой-то славе, признанию, успеху… Что получилось – то получилось. И слава Богу! Это мой хлеб. Этим я зарабатываю на жизнь.
- Но вы ведь ещё и психолог!
- Да. Но вот уже несколько лет я не работаю по этой специальности. А это как в музыке: без репетиций – никуда… Лет десять пройдёт – и всё. Психология не стоит на месте. Она идёт семимильными шагами. Уже не поспеть.
- Основываясь на личном опыте, опыте коллег по цеху авторской песни, что вы считаете главным для артиста, выступающего на сцене? Ведь если человек выходит с гитарой один на один со зрителем – это уже есть гражданская позиция.
- Для артиста – не знаю… А для барда – это чувство непосредственности. Как только перед выходом на сцену ты начнёшь задумываться, в какую позицию тебе поставить ноги, как лучше сделать наклон головы и как проинтонировать свои слова, начинается гибель авторской песни. Ведь одной из черт нашего творчества является безыскусственность, но в самом наилучшем смысле этого слова…
- Тем не менее, хорошая гитара в умелых руках – половина успеха. Ваша красавица – штучный экземпляр?
- Да. Она ручной работы. Её создал мастер Перфильев. Кстати, он был автором гитары, на которой исполнял свои песни Булат Окуджава.
- Вы случайно родились не осенью?
- Нет, я Телец!
- Просто Александр Розенбаум в одном из своих интервью предположил, что осенние люди склонны к тоске, грусти. А у вас очень много таких лирических, светлых, дождливых песен.
- Значит, я своей жизнью и творчеством опровергаю тезис Александра Яковлевича.
- А на ком вы «обкатываете» свои новые песни? Показываете ли вы их родным, близким?
- В психологии есть такое понятие – «референтная группа». Это группа людей, чьё мнение для тебя существенно, с чьим мнением ты сверяешь свои поступки, своё творчество. Для меня таким человеком является жена. Потому что было немало моментов, когда она точно схватывала какие-то недостатки, изъяны в моих стихах и песнях. Это вполне обычное явление, когда пишешь: устаёшь, хочется побыстрее завершить начатое. Чувствуешь, что сделал что-то не то… Ищешь, ищешь, но не можешь найти!.. Думаешь: «А ну всё это! Пусть останется как есть!» Тяп-ляп! Слепил последнее четверостишье – и отдыхать! Супруга же обязательно ткнёт пальцем в то место, которое и мне не нравится. Она это хорошо чувствует! Вот я к ней и прислушиваюсь. При этом никаких советов: «Мол, напиши так, а не так!» Она просто помогает мне найти мои же слабые места.
- Вадим Владимирович, а чьё мнение, кроме жены, вы цените в творчестве? Есть ли у вас музыкальные и поэтические пристрастия, по которым вы определяете критерии качества и для себя?
- В музыке и поэзии по отдельности назвать очень сложно. А вот в авторской песне – Окуджава. Для меня он Учитель, причём с большой буквы. Конечно, моё обучение проходило не за школьной партой. Просто то, что мне довелось услышать из написанного им, с ходу стало для меня высшим критерием художественности и лиричности. Общего сплава мелодии со стихами. Я никогда ему не подражал, так как считал это, по меньшей мере, бессмысленным. Но я чувствовал, что то, что я пишу, где-то идёт в том же ключе, что и у Булата. Пожалуй, это всё.
А что касается музыки… Простите, но то, что я пишу, очень сложно назвать музыкой. Это незамысловатая мелодия. А Музыка (с большой буквы) – это Рахманинов, Бетховен, Гершвин… В поэзии, если не брать всех великих, с кем ассоциируется классика русской словесности, ценю поэтов моего поколения – Левитанского, Самойлова, Чичибабина, Мориц… Может, кого-то из достойных запамятовал. И ещё небольшими дозами – Вознесенский, Евтушенко. Помню, был потрясён, когда прочитал последнюю книжку Рождественского, который был совершенно «не моим». Он был слишком вторичным и очень «советским» поэтом. Это мне претило. Но в последние годы жизни, когда Роберт уже знал, что обречён, он стремительно ушёл от официоза. Писал о себе, своих болячках, о страхе смерти, о личном… Только тогда Рождественский раскрылся как настоящий поэт.
Обожаю Маяковского! Причём и раннего, и позднего. Он гениален даже в поэме «Владимир Ильич Ленин». Сейчас понятно, что она по своему посылу вещь до мозга костей фальшивая. Исторически фальшивая! Но поэтически она сделана гениально.
- Вы верно подметили, что время всё расставляет на свои места. У всякого творца есть взлёты и падения. А есть ли у вас песня или стихи, за которые сейчас вам может быть стыдно?
- У меня нет таких песен, за которые сейчас приходится краснеть. Я ведь никогда не писал на заказ, не был в опале за своё творчество. Мой кусок хлеба никогда от этого не зависел: я хорошо зарабатывал как заведующий лабораторией в МАИ. Поэтому я мог себе позволить роскошь не фальшивить. Но я иногда допускал ошибки.
В своё время я написал песню «Фотография наркома». Песня об абстрактном персонаже, которого в конце тридцатых поставили к стенке. Всё было взято из жизни… Но в конце песни было такое четверостишье:
Правду холим и лелеем –
Но дрожит моя строка:
Ведь лежит за Мавзолеем
Прах, не вырытый пока.
Речь идёт о Сталине. Но эту песню я исключил из своего репертуара потому, что сейчас нам раскрыли правду и о Ленине. Конечно, и я в своё время жил по принципу: «Был бы жив Ленин, тогда всё было бы по-другому». Чувствуете, с каким пафосом написано: «Лежит за Мавзолеем…» Дескать, как это так? Этого нельзя было делать – хоронить рядом Творца и Палача!.. Теперь уже все знают, что и Ленин был отнюдь не святоша. Да закопать эту куклу вместе со Сталиным на свалке истории! Оставить только Мавзолей, как памятник официозу да в назидание потомкам.
- От чего бы вы ни смогли отказаться, ни при каких обстоятельствах?
- Должен вам сказать, у вас интересные вопросы. Это бывает очень редко! Обычно все вопросы вполне можно вписать в этакую десятку постоянных и дежурных. Что же до вашего последнего вопроса, то я просто не могу на него ответить… Вы меня, можно сказать, поставили в провокационное состояние, когда нужно сказать: «Семья, жена, дети…» А я не могу этого сделать! Я просто не знаю, что бы выбрал в этой жизни. Понимаете, раньше был просто уверен, что никогда не смог бы отказаться от жизни в этой стране. Я объездил полмира и всё более убеждался, что из этой страны никогда и никуда не уеду насовсем. Но после последнего ценового обвала меня впервые посетила мысль, что живу в безнадёжной стране. Всю оставшуюся жизнь она будет без конца заниматься «сизифовым трудом», вкатывая камень на гору… А тот будет постоянно с грохотом скатываться. И так до… Страшно подумать…
Нет, конечно, я никуда не собираюсь. Но коль мы затрагивали вопрос о старости, мне хотелось бы иметь возможность годам к шестидесяти-семидесяти уехать в тёплые края, чтобы дожить свой век… С едой, крышей над головой, с цветами у окна… Я бы уехал из этой страны! Другой вопрос, что такой возможности никогда не будет.
- Вадим Владимирович, в продолжение предыдущего вопроса: чего бы вы никогда не могли себе позволить?
- Раньше – предательство… Но в моей жизни всякое было! Были ситуации, когда и я вёл себя не самым лучшим образом. Был бы помоложе, может быть, и похорохорился. Что-нибудь придумал, искренно в это веря. Но у меня такое ощущение, что нет в жизни ничего такого, чего при соответствующих обстоятельствах я мог бы себе не позволить. Разве что – совершить преступление, убийство… Убить – никогда! Хотя, если бы кому-то захотелось лишить меня жизни, я сделал бы всё, чтобы опередить моего недруга.
- Мы немного коснулись в разговоре вашей семьи. В частности, вы рассказали о том, какое место в вашей жизни занимает жена. Но героями ваших песен были и дети. Расскажите, пожалуйста, и о них.
- Сын врач. Закончил второй медицинский. Сейчас обучается в аспирантуре. Дочка… Она как бы «мужнина жена». Работает с мужем в Российском открытом университете. Я очень плохо разбираюсь в компьютерах. Он (муж дочери) делает это замечательно. Он хороший программист. Дочь делает что-то подобное, хотя специально этому нигде не обучалась. В своё время она окончила медицинское училище.
Жена же последние лет двенадцать просто домохозяйка. А вот месяцев через пять-шесть у нас ожидается пополнение. И я стану уже дважды дедушкой. Хотя, должен Вам сказать, что дед я никудышный! Чему даже посвятил небольшое стихотворение:
Ноют локти и спина,
Годы цедятся – не пьются,
Детям всё отдал сполна,
Внукам? Внуки перебьются.
Ибо твёрдо знаю я,
В старость, как в тупик, въезжая:
Дети - жизнь ещё своя,
Внуки – жизнь уже чужая.
- Мне всегда казалось, что в бардовской песне есть какое-то «донкихотство». Вроде в глобальном масштабе ничего изменить нельзя, но люди, приходя на концерты ваши, других авторов-исполнителей, уносят с собой ощущение теплоты, надежды на что-то лучшее. И это в наше неспокойное время, когда по телевизору сплошная стрельба и реки крови, на прилавках – книжный ширпотреб и «жёлтая» пресса. Как вы думаете, Вадим Владимирович, мы выскочим из этого кошмара?
- Выскочим! Должны выскочить из этого смутного времени, из провалов нашей поганой экономики. Выскочим… «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придётся – ни мне, ни тебе»…