По периоду между двумя мировыми войнами, по-моему, можно осторожно сделать такие предварительные выводы.
1). Революционное движение развитых капиталистических стран ещё не прошло все необходимые стадии созревания. Объективная сторона социалистического субъективного фактора здесь была ещё слаба: слабы коммунистические партии, даже такая, как германская; сильно влияние социал-демократии; разъединено рабочее движение; не найдена база для союза с мелкой буржуазией.
Говорить о возможности непосредственных социалистических революций в Европе было ещё рано.
2). Однако острый этап вхождения в империализм ухудшил в то время положение низовых масс в Европе и породил рост протестного движения бедноты и всплеск общего революционно-демократического движения. Учитывая к тому же влияние Октябрьской революции, крупный капитал не мог не увидеть в этом серьёзную опасность.
3). Капиталистические государства всё более стали переходить к фашистским или полуфашистским способам управления. Чем более проявлялось активное недовольство низов, чем энергичнее действовали коммунисты, чем успешнее была их деятельность в этой революционно-демократической среде, тем быстрее шло движение к фашизации.
Можно ли было победить эту фашизацию? Какие варианты? Парламентская деятельность блока антифашистских партий? Это только как временное средство для решения частного вопроса, не более, - как например, парламентский Народный фронт во Франции (совершенно другой по природе и задачам, чем в Испании, - не путать). Серьёзных вариантов, таким образом, два: открытый бой с капиталистической системой - социалистическая революция, или, - что на той ступени зрелости было более вероятно, - подъём народных низов - демократическая революция.
4). Нахождение основы для союза пролетариата и мелкой буржуазии и правильное проведение такого союза - необходимое условие для успешного развития европейских революций.
То, что мелкая буржуазия подрывается и вытесняется крупным современным капиталом, это известное марксистское положение. Но это не означает, что она уменьшается, оставляя место лишь капиталистам и пролетариату.
Капитализм на любой, даже на высшей своей стадии, опять и опять порождает мелкую буржуазию. Мощно генерировать мелкую буржуазию - свойство любого капитализма. Названное марксистское положение означает, таким образом, лишь подрыв экономического приоритета мелкой буржуазии, но не её социальной доли в обществе. Ни подготовка революции, ни проведение её, ни придание ей необходимого характера, ни последующее строительство социализма не могут расчитывать на успех без учёта мелкой буржуазии.
5). Мелкая буржуазия состоит из разных частей и в зависимости от разных факторов может быть и вспомогательным кадром для фашизма, и активным участником демократической революции, и пусть колеблющимся, но всё же массовым союзником пролетариата в социалистической революции.
Разбирать вопросы союзов, блоков, народных фронтов и политических отношений с социал-демократами нужно не абстрактно, а применительно к конкретной обстановке в конкретном обществе. Социалисты Испании в конкретной обстановке Испании - совсем не то, что социал-демократы Германии в конкретной обстановке Германии. А социал-демократы Германии после фашистской победы - не совсем то, чем они были до неё.
6). Интересы общемирового революционного процесса стоят выше интересов конкретной отдельной революции. Это нормальное общее марксистское положение. Но поскольку схема Троцкого даёт приоритет революциям более развитой Европы, это положение превращается у него в первенство интересов европейских революций над советской. Обратное означает для него предательство интересов мировой революции. Но если учесть, что революции развитых капиталистических стран ещё объективно отстают от революций Востока и что советская революция пока является единственной насущной базой и опорой общего революционного процесса, то то же самое марксистское положение должно быть истолковано наоборот - как подчинение интересов отдельных европейских революций делу сохранения этой базы и опоры.
Защита внешнеполитических интересов СССР - общая первостепенная задача всего мирового революционного движения. Сохранение и укрепление Советского Союза - одна из самых главных задач большевистской партии на этом этапе развития. В тактически верном использовании разногласий империалистических государств в условиях действительного нарастания опасности интервенции и в соответствующей корректировке хода отдельных конкретных революций с этой точки зрения ничего предательского нет. Частное подчиняется общему. Вот почему деятельность Коминтерна в этом вопросе не может считаться неправильной.
7). Опыт Народных фронтов показал на практике то, что в общем-то приблизительно ясно и так. С одной стороны Народный фронт выполняет свою задачу, но с другой - существует непростая проблема обеспечения монолитности власти.
И Народный фронт во Франции, и ещё более - в Испании показали, что каждый из разноклассовых участников видит народный фронт с точки зрения своих целей, своих стратегий. Первоначальный общий интерес, - а иначе б не сложился народный фронт, - по мере развития событий начинает приобретать у разных участников разные трактовки. Каждый участник союза стремится использовать других участников для своего, отдельного интереса.
Можно ли победить без монолитности? Ясно, что нельзя. Особенно, если речь идёт не о кратком союзе по частному вопросу, а о революции, - не важно, социалистической или демократической.
Всякая революция требует диктатуры, - диктатуры тех сил, которые могут монолитно проводить эту революцию. Диктатура должна сосредоточить власть только у тех, кто может и хочет решительно осуществлять главные преобразования именно этой революции. Власть не должна связывать себя с теми, не должна ставить ход дела в зависимость от тех, кто тормозит и колеблется.
(В частности, события в Испании показывают, что отсутствие такой монолитности дало дополнительные трудности в борьбе против сильного врага. Но очевидно, монолитность не такая вещь, которую можно получить по одному своему желанию, ведь она не должна превращаться в обособленное сектанство. Конкретное состояние общества и политических партий может быть благоприятным или неблагоприятным для этого. До монолитности нужно трудно дорабатываться, причём на каждом этапе революции единство должно перегруппировываться под новые задачи. Испанские коммунисты видели свою слабость в этом вопросе, но у них ещё не было столько сил, чтобы подчинить всю демократическую революцию своему исключительному главенству. Эта перегруппировка просто не успела завершиться в Испании.)
8). В этот период в концепции мирового революционного процесса были сделаны некоторые уточнения и изменения.
а). Степень революционной готовности в Европе стала оцениваться более сдержанно.
"Международный пролетариат не спешит с революцией... Когда международная революция раскачается, - трудно сказать..." (Сталин - из речи на заседании Оргбюро.)
"Народные массы не дошли ещё до того, чтобы пойти на штурм капитализма, но что идея штурма зреет в сознании масс, - в этом навряд ли могут быть сомнения." (Сталин - на 17-ом съезде.)
б). Роли Востока начали придавать гораздо большее значение.
"Колониальные страны являются основным тылом империализма. Революционизирование этого тыла не может не подорвать империализм не только в том смысле, что империализм будет оставлен без тыла, но и в том смысле, что революционизирование Востока должно дать решающий толчок обострению революционного кризиса на Западе. Атакованный с двух сторон, - и с тыла, и с фронта, - империализм должен будет признать себя обречённым на гибель." (Сталин - из ответов японскому корреспонденту.)
"Одно из двух: либо мы глубокий тыл империализма - восточные страны - расшевелим, революционизируем и тем ускорим падение империализма, либо мы промажем здесь и тем укрепим империализм, и тем ослабим силу нашего движения. Так стоит вопрос." (Сталин - 12-ый съезд.)
в). Была развита мысль об объединении пролетарских и революционно-демократических сил, что потом ещё более сильно прозвучало на 19-ом съезде.
г). В этот период заложились основы идеи о государстве "народной демократии" как ступени к диктатуре пролетариата. Эта государственная форма была применена после второй мировой войны в ряде стран. Будет правильным не разбирать её подробно сейчас, а рассмотреть этот вопрос, когда пойдёт речь о процессах в этих странах.
- - - -
Итак, по этому периоду можно было бы сказать так. Правящая партия Советского Союза выполняла обе задачи этого времени: и задачу сохранения, укрепления и развития советской страны, и задачу содействия мировому революционному процессу.
Но к этому нужно добавить следующее. Во-первых, работа по мировому революционному процессу велась не по абсолютно правильной концепции, а по той, какая была на то время, хотя та концепция и развивалась шаг за шагом благодаря выводам из практики. Во-вторых, на этом этапе первая задача в необходимой степени первенствовала над второй.
Поэтому мы не можем сказать так: сталинцы действовали правильно. Будет вернее сказать по-другому: сталинцы находились на пути к правильному. В условиях исходной слабости СССР, в условиях первоначальной слабости социалистического субъективного фактора в Европе и разделённости рабочего движения, при постепенном осознавании принципов новой концепции сталинцы выполняли обе задачи этого периода не настолько, насколько хотелось бы нам, а насколько это было объективно и субъективно возможно с учётом этих названных факторов.
* * *
Итак, утверждения Троцкого можно было бы назвать безосновательными.
Можно было бы... если бы троцкизм был просто взглядом, диаметрально противоположным правильному. Но неправильность троцкизма не в том, что он придумывает то, чего нет, а в том, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИМЕЮЩИМСЯ тенденциям он, в силу своей мелкобуржуазности, даёт искажённую трактовку. А если так, то нужно не голо отбрасывать троцкизм, а вдуматься в эти действительные тенденции и истолковать их правильно.
Конечно же, были и не могли не быть такие слои нашего общества, которые не желали расширения революции. И расширения внутреннего (к действительной массовости диктатуры пролетариата), и расширения внешнего (к обострению международной борьбы). В их интересах было остановиться на том, что уже достигнуто, поскольку они уже получили желаемое.
Это не оставалось незамеченным. Думаю, здесь небесполезно вспомнить две, в общем-то известные многим, цитаты из выступлений Сталина.
- "Неверно, что у нас нет уже классовых врагов, что они побиты и ликвидированы. Нет, наши классовые враги существуют. И не только существуют, но растут. Молчать об этих врагах рабочего класса нельзя. Преуменьшать силы классовых врагов преступно. Молчать обо всём этом нельзя особенно теперь, в период нашего мирного развития, когда теория спячки и "самотёка", подрывающая боевую готовность рабочего класса, имеет под собой некоторую благоприятную почву... Одним из жесточайших врагов нашего продвижения вперёд является бюрократизм. Он живёт во всех наших организациях - и в партийных, и в комсомольских, и в профсоюзных, и в хозяйственных. Если бы дело шло только о старых бюрократах, борьба с бюрократизмом была бы самым лёгким делом. Беда в том, что дело не в старых бюрократах. Дело в новых бюрократах, дело в бюрократах, сочувствующих советской власти, наконец, дело в бюрократах из коммунистов. Коммунистический бюрократ - самый опасный тип бюрократа. А таких коммунистических бюрократов у нас, к сожалению, немало... Чем объясняются позорные факты разложения и развала нравов в некоторых звеньях наших партийных организаций? Тем, что монополию партии довели до абсурда, заглушили голос низов, уничтожили внутрипартийную демократию, насадили бюрократизм... Что можно возразить против того, чтобы поднять ярость партийных масс против этих разложившихся элементов дать им возможность гнать в шею такие элементы?.. А профсоюзы? Кто будет отрицать, что бюрократизма в профсоюзах хоть отбавляй? У нас есть производственные совещания на предприятиях. У нас имеются временные контрольные комиссии при профсоюзах. Задача этих организаций состоит в том, чтобы будить массы, вскрывать наши недостатки и намечать пути улучшения. Почему эти организации не развиваются у нас? Почему в них не кипит жизнь? Не ясно ли, что бюрократизм в профсоюзах плюс бюрократизм в парторганизациях не дают развиваться этим важнейшим организациям рабочего класса?" (Из речи на 8-м съезде Комсомола.)
- "Какие имеются опасности нашего партийного перерождения в связи со стабилизацией капитализма?.. Имеются ли у нас вообще такие опасности? Опасности такие, как возможные и даже как реальные опасности, несомненно, существуют. Существуют они у нас безотносительно к стабилизации. Стабилизация делает их только более ощутимыми... Характерной чертой этой опасности является неверие в международную пролетарскую революцию; неверие в её победу; скептическое отношение к национально-освободительному движению колоний и зависимых стран; непонимание того, что без поддержки со стороны революционного движения других стран наша страна не могла бы устоять против мирового империализма; непонимание того, что победа социализма в одной стране не может быть окончательной, ибо она не может быть гарантирована от интервенции, пока не победит революция хотя бы в ряде стран; непонимание того элементарного требования интернационализма, в силу которого победа социализма в одной стране является не самоцелью, а средством для развития и поддержки революции в других странах.
Это путь национализма и перерождения, путь полной ликвидации интернациональной политики пролетариата, ибо люди, одержимые этой болезнью, рассматривают нашу страну не как часть целого, которое называется мировым революционным движением, а как начало и конец этого движения, считая, что интересам нашей страны должны быть принесены в жертву интересы всех остальных стран...
Ясно, что только на основе последовательного интернационализма, только на основе внешней политики Октябрьской революции может сохранить за собой победившая страна роль знаменосца мирового революционного движения, что путь наименьшего сопротивления и национализма во внешней политике означает путь изоляции и разложения первой победившей страны." (Из речи в Свердловском университете.)
Более подробно эта тема будет разобрана, когда пойдёт речь о контрреволюционной смене советской внешней политики в послесталинский период. Здесь же хотелось бы только указать, что такого рода слои не могли не проникать в партию, и те шаги внешней политики, которые объяснялись приоритетом задачи сохранения советского государства, необходимостью учитывать слабость революционных сил Европы или какими-то тактическими соображениями, истолковывались ими в пользу своей антиреволюционной позиции.
Это явление, несомненно, имело место. Но тогда ещё оно не определяло суть внешней политики ВКП(б). Определяющим фактором оно могло стать только при овладении этой социальной группой всей полнотой власти. Тогда же этого ещё не было.
Очевидно, видя это явление, троцкизм преувеличил его место на том этапе и объединил его (невольно или намеренно) в одно с непростой и трудной внешней политикой 30-х, что, конечно же, неправильно.
* * *
О Европе периода между мировыми войнами можно и нужно ещё многое сказать. Здесь есть ряд вопросов, не разобравшись в которых, нельзя правильно понять и послевоенные события. Поэтому к европейскому коммунистическому движению 30-х годов, к настроениям мелкой буржуазии этих стран, к успехам или неудачам коммунистических партий ещё придется вернуться.
Но ещё не полностью дан ответ на вопрос о верности или же, напротив, пагубности политики Коминтерна в 20-30-е годы, поскольку не разобрана одна из самых важных страниц мирового революционного процесса этого времени - развитие китайской революции.
Чувствую перед этой задачей большую робость. Она очень трудная. Не справиться, не суметь - здесь будет, в общем-то, не стыдно. Специфика этой революции очень сложная для тех, кто привык к учебникам европейского марксизма. И хотя у меня так сложилось, что к революционному марксизму я приходил через фанатичное увлечение Мао и Ходжей ещё в юном возрасте, и, казалось бы, поэтому эта специфика не должна быть для меня совсем уж тёмной, - но всё же трудность темы пугает.
О китайской революции и пойдёт речь в следующей главе.
(mvm88mvm@mail.ru)