- И снова Небытие? - Продолжил мысль Сатаны бог и испугался.
- Да чего ты опять боишься? - подловил бога Сатана. - Сам же организовал такую эволюцию. А ещё говорил, что хороший учитель тот, кто иногда может становится хорошим учеником.
- Говорить-то говорил, но что-то защемило в груди. Опять эта пустота в конце меня пугает. Безысходность какая-то, что-ли?
- Да, выкрутимся. Меня ведь, тоже не будет рядом с тобой в последний момент Бытия? Я понял, что буду с людьми и могу исчезнуть с ними. Так что, надо будет подумать….
- Старцы, - продолжил уверенно, держа бразды правления разговора бог, - в нужный момент не должны бояться отдавать руководство своим продвинутым ученикам.
- В этом залог прогресса - развития через отрицание.
Нахально закончил Сатана с видом военачальника, только что совершившего революционный переворот и захватившего власть.
- Власть нужно не только захватывать, но и уметь удерживать!
Ввернул начальственно в беседу бог железную фразу. - И хватит об этом. - Затем бог очень тонко отвел направление разговора. - Ну, ты уже понял, что должен быть, скажем, поэтом.
Бог благоразумно решил отвести ученика из агрессивного образа воинствующего политика в литературный образ диссидента.
- Поэтом? Пожалуйста.
И Сатана талантливо переключился из одного образа в другой, вспомнив свою Лолит, послал в ее сторону поцелуй и, давно желаемые, обнадеживающие её - так он сейчас подумал - греющие строки.
- Вы затронули струны души моей. И они зазвучали.
В этот момент Сатана испытал щипательное волнение в голосе.
Он раскрыл себе картину, как зацеловал её, сопротивляющуюся и недоумённую, которой начинал нравиться его поцелуй, а она руками трогала его естество, не удовлетворяясь ничем, тревожно гладя его.
- Что же с нами будет? О, мой Иблис. Что мы наделали? Ведь он создал меня для себя. Нас накажут?! Но мне уже всё равно. Я не смогу быть с ним после, как познала тебя. Нет, ты не лучше, и он не хуже тебя, вы оба прелестные любовники… - И добавил дальше.
- Но гармонии нет. Видно, ноты ошибочно взяли.
От нелепой случайности стоном они закричали.
В ответ им молчали. Никто их не слышал печали.
- …. Он не простит нам этой вольности и накажет разлучением вселенским. - У неё тогда выступили слёзы, и Сатана вспомнил, как языком облизнул их. Они были лишены сладости. - Как мы будем друг без друга?
- Мы будем тянуться к прежним объятьям и затягивать за собой прямую линию разлёта вселенной в божественный круг соития….
Выдвинул смелую по идее и сексуальную по форме гипотезу умничающий любовник вместо того, чтобы просто утешить и погладить по голове бедную девушку, обещанием скорой встречи. Он ещё не умел привирать. И ему этого просто не хотелось. От этого вся сцена их печали выглядела чуть жестче, чем могла быть. Он ещё не знал, каким мучимым тягостным ожиданием покроется его состояние среди тысячелетий веков, движимых в пустом пространстве надежды на осуществление веры в божественную справедливость, основанную на любви к окружающему. Он ещё не знал, но уже предчувствовал, что нахождение рядом с богом не только наслаждение, но и работа, которую тебе доверил бог и исполнение её, обозначенное печатью будущего. Бог разрывал свою и их любовь ради будущего вселенной….
- Ну, а про меня что-нибудь? - не удержался бог о себе, родном, единственном, удивляясь затянувшейся паузе.
- Пожалуйста.
Ответил новоиспеченный поэт, слегка заикнувшись, готовый удовлетворить и этой части публики.
- Но тем струнам не жить, если музыки нет у творца.
И не могут они долго быть в напряжении без звука.
Им от этого больно, и рвутся они - нестерпима их мука!
- Здорово.
Прокомментировал бог, довольный наблюдательностью ученика и тем, что вошел в число вдохновителей литературной богемы, но и озадаченный, что не сам был автором этих строк, и не смог о себе так волнительно написать.
- А теперь закончи собой.
- Как можно вам всем отказать? - профессиональной выправкой поэта Сатана встряхнул черными кудрями, откинув несколько прядей со лба, закончил.
- Звук, последний, струны так похож на прощанье пилота.
О, дотроньтесь скорей! И, быть может, спасете кого-то.
- Странно, что ты не рыдаешь.
Взгрустнул от строчек бог, жалея, что стих не о нем, а о той, которая нравилась и ему. Сейчас, после такого лирического отступления, можно было расслабиться и подумать так. И вспомнить её, сделавшую ему – богу, больно. Он не относил себя к старикам и удивлялся, что женщина выбрала не его, а Сатану, чтобы открывать в себе и друге ещё не испытанные состояния, о которых даже никто не знал. Знания о себе, неизвестные самому богу – ибо рождались вот только на глазах данного момента, и получалось это новое и приятное чувство появлялось на свет неизведанным самим Создателем. И было естественной несправедливостью. Бог с трудом тогда удержался от желания заменить собою Сатану, когда они на его глазах вдруг стали забываться, где находятся и что на них смотрят другие. Но в то же время – как они красиво двигались…
- Ах, если б я был на его месте, - непонятно от кого из окружающих произносились тогда возгласы.
- Они были полны желания, принадлежать только друг другу, - вывел для себя мысль бог, что не в состоянии влиять на любовные, как они назвали, отношения. – И не могу заставить её снова полюбить себя, ибо принудительная несвобода выбора не могла уже родить ничего, кроме бесчувственного действия, не способного избавиться от сухости отношения. Любовь – вот чего мне сейчас не хватает, и я уже знаю, откуда и от кого я её буду черпать.
- Какого значение верно соединенных слов! – подытожил свои воспоминания бог и скрыл их восхищением от стиха. - Ты поэт от рождения, у тебя божий дар.
- Меня это волнует.
Словно на сцене, благодарно поклонился собравшейся публике Сатана и, вдруг опустившись к богу, заплакал навзрыд.
- Но, не бросай меня, отец.