Если кто-то наивно думает, что театр живет только во время действия, тот сильно ошибается. Он старый, он мудрый, он устал. Устал от бестолковой беготни по сцене, от глупых монологов, суетливых движений и нелепых жестов. Ведь он видел ТАКОЕ, и… ТАКИХ! Все, что теперь - ему и грустно, и смешно одновременно.
Только ночью, когда главные входные двери наглухо закрыты он может ненадолго прийти в себя, передохнуть! Помолчать, вспомнить былое.
Тсс! Тихо…! Кажется, начинается…
Едва заметный шорох кулис, слабый ветерок по залу, странный тихий перестук на верхних ярусах. Он дышит! Старый, большой, добрый. Ему трудно, в его-то годы.
Постепенно дыхание затихает, еще мгновенье назад полутемный зал начинает заливать мягкий, волшебный полусвет. Откуда-то сверху, божественного цвета лучи обволакивают сначала ярусы, затем просачиваются сквозь бельэтаж и накрывают партер сказочным по раскраске ковром. Немного передохнув, набравшись сил, лучи взбираются на сцену, быстро добегают до кулис и вот…, уже занавес заиграл всеми мыслимыми и немыслимыми красками. Сцена осветилась изнутри, как будто наполнилась прозрачным неземным светом.
Наверху чувствуется неясное движение. Тихий шепот перерастает в едва слышные голоса. Мужские, женские. Верхние ярусы и партер заполняются странными, полупрозрачными фигурами. Элегантные мужчины в старинных, будто взятых напрокат камзолах, шикарные дамы в невероятных по красоте одеяниях. Люди раскланиваются, непринужденно беседуют, слышен легкий смех, едва слышное покашливание.
Это люди из прошлого. Зрители прошедших времен. Они никуда не ушли, живут среди нас. Только мы их не видим. И они нас тоже. Но театр – на всех один. Он как старый, добрый дедушка готов принять всех в свои объятия, и живых, и давно ушедших. Только вот те, ушедшие ему гораздо ближе, чем нынешние. Ведь они оттуда, из его молодости.
Легкий шум постепенно стихает, наступает минутное затишье. Затем негромкие аплодисменты и занавес открывается. Представление начинается!