Звонарь

               
       
   Тих и спокоен град Велиславль. Весь он виден Фатьяну с его высокой звонницы. Раннее солнце золотит кресты на маковках церквей, пригревает  хоромы боярские, да раскиданные по пустырям и оврагам избы убогие.
   За рекой, у приземистых сараев, разрастается стук топоров неуёмных тележников. Застучали молотами кузнечные ряды, извергая лавины искрящегося дыма. В улички и переулки неторопливо высыпаются вои княжой охраны, холопы и вольные люди всякого рода. На расписных балконах-гульбищах появились нарядные бояре и боярыни. Любуются они флажками да рыбками на маковках теремов, глазеют на городские стены с бойницами и стрельнями, жмурятся от сияния слюдяных окон горниц и светлиц.
   А с крутого холма, царящего над городом,на позолоченный восходом  Велиславль взирает солнцеглавый Рождественский собор. Стройная фигура его гордо возносится к небу из белокаменного цоколя.Златая глава, словно богатырский шлем, венчает собор. Жёлтый крест тает в вышине чистого неба. Нет ничего дороже сердцу велиславца, чем cобор Рождественский!
   Стоит молодой звонарь на звоннице, что примостилась к богатырскому плечу собора, глядит на главу сияющую, рассматривает затейливое узорочье вкруг окошек и карнизов.
   Переводит взгляд Фатьян за городскую стену - на посады и слободы, на белеющие вдали монастыри с крепкими стенами и боевыми башнями. Свежий  ветер - степняк обдувает крутолобое лицо звонаря, треплет его прямые русые волосы.
   Из степи пахнуло гарью и дымом. Втянул Фатьян горьковатый дух, прищурил горящие глаза, насторожённо опустил крылья тёмных бровей. Но ветер утих,  истаял тревожный запах, успокоился звонарь, и вновь погрузился в думы свои великие.
   ...И никто не понимает Фатьяна. Никто не знает, как мудр он и ловок, как хитёр и скорометлив. Неведомо никому, что таится в голове его хитроумный план победы ратной над татарами. Не знает никто, что замыслил звонарь построить диковинный пятиглавый храм в Велиславле, только добьётся  благословения митрополита, да отыщет добрых каменотёсцев и искусных мастеров стенных - муролей...И за что только не любят его горожане - ни бояре, ни вои, ни даже челядь и холопы? За что кличут его насмешливо бахарем? За что гневится на него господь - не даёт случая показать себя?
   И опять повеяло из степи гарью.Встрепенулся Фатьян, глянул на раскинувшийся внизу город.
   А по городу, будто ветер по ковылю, прошло волнение. Засуетились, забегали холопы, засновали по уличкам княжьи посыльные - шестники, гуськом проскакали к городским воротам конники, и веером рассыпались за городской стеной. Вои и  челядь сбились пёстрыми толпами, кричат все разом, руками размахивают.
   Спустился Фатьян на нижний ярус звонницы, прислушался. И из гула толпы донеслось до него слово страшноe: "татары".
   Громко забились сердце у Фатьяна: " Вот и пришёл мой час! Теперь они узнают
Фатьяна!"
   И побежал звонарь к дому тысяцкого.
   А там уже гудит толпа. Крики, вопли, стоны:
   - Что же теперь будет, господи!
   - Постоим за Русь!
   - Силища идёт несметная!
   - Побьём поганых!
   Протиснулся сквозь толпу Фатьян, растолкал разгорячённых хамовников и ковалей,  выскочил на самую степень - трибуну высокую. Безрукавка - приволока на нём
распахнулась, волосы торчмя торчат, лицо кумачовыми пятнами пошло, глаза
расширились, птицы-брови к крутому лбу вскинулись.
   Как любил он в этот миг толпу тысячеликую, как надеялся на неё, как расчитывал...
   - Братья мои!- хрипло прокричал Фатьян. - Нет крепче русского оружия! От него бежали и кипчаки-сыроедцы и бесермены неверные. Побьём мы и поганого царя Ахмета!
   Из толпы раздались голоса недовольные:
   - Кто такой? Кто дозволил ему говорить со степени?
  А Фатян распалялся всё больше. Видится ему, как возвышается над толпой его складная фигура, как раскатывается по площади его звучный голос, как благороден и решителен лик его.
   А слабый голос звонаря еле прорывается сквозь ропот толпы.
   -Афанасий Васильевич,- кланяется Фатьян тысяцкому,- дай мне дружину смелую, дай лучников и сабельников конных. Знаю я секрет воинский - побью поганых, спасу Русь от пожара и полона!
   Крики толпы заглушают слова Фатьяна:
   - Да это ж звонарь Рождественский!
   - Он самый! Фатьяшка, слазь со степени!
   - Куда тебе дружину, - ты ж пищаль не осилишь, тетиву не оттянешь!
    - Ишь, бахарь, воеводой себя измыслил!
   - Бери сулицу, да воюй как другие!
   Крепкие руки ухватили Фатьяна за плечи, стащили с возвышения, втиснули в колышущуюся толпу. Идёт звонарь сквозь смешки колючие, сквозь тычки кулачные,    cквозь взоры недобрые. Голова у него кружится от обиды и злобы, глаза обжигают толпу лютой ненавистью.. -
   И опять стоит Фатьян на своей звоннице, вглядывается в ковыльную степь, щурится от лучей заката.
A степь бескрайняя растревожилась, гулом голосов чужих наполнилась да скрипом арб, да звоном копий и сабель.
   Сжимает кулаки Фатьян, грозит, проклинает кого-то - то ли орду поганую, то ли Bелиславцев жестоких. Спускается он в келью звонарскую, бросается на застланную кафтаном лавку, смыкает очи горячие. Но не идёт сон к молодому звонарю, горькая обида жжёт его сердце. Снова видится Фатьяну речь его со степени, крики насмешливые, руки - крепкие да холодные, что тащат его безжалостно. И стон разносится в тишине кельи.
   Злоба закипает в сердце звонаря. Трудится воспалённый мозг, исподволь рисует Фатьяну картины жестокой мести неблагодарному городу.    Мучается звонарь, мечется на узкой лавке, затыкает уши, словно слушать не желая наветов дьявольских. Вскакивает на ноги, ходит из угла в угол, снова ложится и долго лежит неподвижно. Диковинный план рождается в голове Фатьяна. Лицо его жаром горит, тело озноб бьёт и холодеет сердце.
   Вскакивает с лавки звонарь, бросается к двери и выбегает в темноту, словно от погони спасаясь. Минует он расплывчатую громаду собора Рождественского, скользит мимо освещённых окон княжеской трапезной, где князь Юрий с воеводами тяжёлую думу думают, и, хоронясь у изб бревенчатых, спешит к городским стенам.
   Хорошо знает Фатьян дорогу - как раз к тому месту вышел, где чернеет в стене заросший кустарником неприметный лаз. Пролез в него звонарь и бегом бежит в тревожную степь. Пробежал немного и огляделся. Позади, в мерцающем свете месяца, насторожённо стоят башни и хоромы велиславские, впереди кичливо впиваются в небо островерхие татарские шатры. Утёр Фатьян пот с бледного лба и заспешил к вражескому стану...
   Обратно успел Фатьян в самое вовремя: только проскочил он в знакомый  лаз, как увидел троих воев княжеских, что при свете пеньковых факелов -витеней подтаскивали уже деревянный щит, чтобы заделать лаз. Город готовился к осаде.
   Добежал Фатьян до собора, звеня ключами, спустился в прохладные кладовые. На струганых полках, среди тканей заморских, отыскал нежно-шершавую камку, и, взвалив на плечо тяжёлый остаток, поднялся в звонницу. Запалил звонарь свечку, раскатал по каменному полу лёгкий ковёр из алого шёлка.
 Стоит Фатьян - волосы сбились, нос хищно заострился, глаза горят бездонными омутами. И видится ему в зыбком свете свечи, будто не нежный шёлк, а алое пламя разлилось по звоннице. Выхватил звонарь кончар из-за пояса и, опустившись на колени, стал яростно вырезать кинжалом острые клинья из огненной камки, словно и впрямь хотел уподобить шёлковый ковёр буйному пламени. Мечется по звоннице Фатьян, режет и разматывает лёгкую камку, режет и разматывает...
   Когда месяц на небе начал бледнеть, весь пол был устлан спутанными волнами алого шёлка.Свернул Фатьян изрезанную камку, достал связку верёвок из-под скамьи и вышел из звонницы. Перебежал балкончик, что мостиком перекинулся от звонницы к собору, и соскочил на узкий карниз - прямо под барабан главы Рождественской. Верёвкой прикрепил Фатьян край трепетного шёлка к перильцам балконным и осторожно двинулся вкруг собора, опоясывая закомары зубчатой лентой.
   Ветер обдувал его разгорячённое лицо, вырывал из рук упругую камку,сталкивал звонаря с узкого карниза, а он всё шёл и шёл вкруг богатырской главы, прижимаясь к её шершавому прохладному челу. Словно паук своей пряжей, опутал он стены собора, тщательно заправляя языки камки под колющую руки верёвку, чтоб не трепалась до поры. А потом, прикрепив оставшийся конец к перильцам балконным, еле добрался Фатьян до звонницы, и, повалившись на лавку, тут же уснул...
   Очнулся он от звонких сигналов боевых труб. Вскочил звонарь, впился глазами в раскинувшуюся за городской стеной степь. А там словно два леса за ночь выросли: стоят друг против друга два войска - русское и татарское. Только рать велиславская перед ордой ахметовой - будто рощица жидкая против частого бора.
   Хорошо видна звонарю вся армия русская: передовой полк с конными лучниками, за ним больший полк, по обе стороны от него - ещё по полку. Виден ему и укрывшийся в зелёной дубраве сторожевой полк, что в засаду сел. Сабельники конные и пешие, лучники и копейщики, топорники и пушечники -  шлемы, шишаки и колпаки - так и замелькали перед глазами Фатьяна.
   Допели свою песню боевые трубы, блеснули на солнце вскинутые сабли, и с гортанными криками покатила волна татарских конников на русские ряды. Дружно подняли луки велиславские лучники, и зазвенели в воздухе стрелы быстрые. Заспотыкались кони татарские, попадали из сёдел поганые  всадники. Но скачут всё новые конники, и вот они уже вклинились в войско русское. Видит Фатьян,перехитрили поганых велиславцы. Расступились передовые ряды, отступил назад больший полк, и прорвавшихся татар бьют с двух сторон правый и левый полки.Визжат татарские кони, орут вои ахметовы, кровью поганых земля застилается.А тут ещё по команде князя Юрия выскочил из засады сторожевой полк и изгоном пошёл на татар. Дрогнули татары, попятились.
   Неужели побьёт малое войско русское несметную рать поганых? Hеужто спасут велиславцы Русь от Ахмета и прославят себя вовеки?
   Нет, не бывать этому! Потому что нет среди них хитрого звонаря Фатьяна, а стоит он на своей звоннице и всё видит и всё может.
   Бросился звонарь по резному балкончику к стенам собора, выхватил кончар свой острый, полоснул тугую верёвку, что держала концы лоскутные алого шёлка. Подхватил ветер-степняк лёгкую камку, затрепал её, расправил, захлопал алыми языками по стенам собора. А Фатьян опять взбежал в звонницу, надвинул колпак на уши, взялся за верёвки колокольные...
   Бьются вои русские, теснят орду поганую. Всё громче слышится "ура" могучее. И вдруг из-под стен велиславских потёк тревожный стон набата. Заволновались сабельники и копейщики, заторопились пушечники, заоглядывались пищальники. Глянули вои на собор Рождественский и видят: весь он охвачен пламенем. Бьются красные петухи над резными окнами, багряные струи пламени обвивают тонкие колонны, алые кусты огня выбиваются из-под узорчатого карниза, кумачовые змеи и драконы лижут главу соборную. Пламенем охвачен золотой шлем богатырский. И звенят колокола Рождественские, стонут и плачут над собором, гудят, точно жаркое пламя.
 При виде такой беды ослабела рука русского воина, пал он духом, заспешил, засуетился. А татары опомнились и снова навалились своей быстрой конницей. Смолкло "ура" могучее, затрещали шлемы золочёные, захрустели шишаки высокие, полетели колпаки мужицкие -да вместе с головами.
 Видит Фатьян это со своей звонницы. Горько ему зреть кровь русскую, слёзы жгучие бегут из его глаз. И приятно ему, что это он, мудрый Фатьян, повернул ход сражения. И расправляет он грудь, гордо поднимает крутолобую голову...
   Не выдержали русские, побежали. В беспорядке докатились до ворот городских, а на их плечах ворвались в Велиславль и татары. И пошёл  стон и плач по городу. Затрещали ворота боярских хором, полетели  из окон сундуки кованые, покатились по уличкам бочки с винами. Разнеслись стоны воинов да рыдания жёнок и девок, да плач малых деток безвинных. И уж занялся пожар в посадах и слободах.
   Глядит Фатьян, как ручейками и речками растекается ахметово войско по городу. Ждёт звонарь:вот сейчас покажется у собора знакомая повозка, запряжённая двумя черногривыми верблюдами-нарами. Из белого шатра выйдет царевич Хаким и позовёт хитроумного русского звонаря к благодарному хану Ахмету. И воздастся ему, наконец, слава и почесть великая.
   Но войско поганое стороной обходит златоглавый собор. Краснолицые татарские воины саблями кажут на холм, где стоит Рождественский, лопочут что-то и проулками минуют его. Вон и громоздкая арба ахметова проплыла в сторону хором княжеских.
   Горячая злоба поднялась в груди Фатьяна:
   - Татары безголовые! Бесермены проклятые! Забыли поганые, кто помог вам выиграть рать кровавую!
   Вот прогнали мимо собора толпу воев русских. Провезли в конной телеге раненого князя Юрия с воеводами его пленёнными. Видит звонарь, как тянутся к его звоннице кулаки, слышит глухие проклятия...
   Идут и идут мимо люди - то русские, то татары, то радостные, то понурые. И не может Фатьян понять, кто из них свой, а кто недруг, все смотрят в его сторону с презрением и ненавистью.
   Низко опускает звонарь голову, так что длинные волосы закрывают лицо, жадно ловит ртом воздух, ладонью прикрывает горящие глаза. Но спасительные слёзы не исторгаются из груди его.
   За что так несправедлив к нему господь? Разве не видит он, что достоин Фатьян судьбы необычайной, что мудрее он дьяка думного, отважней татарского воина!
   Круто изогнул звонарь брови-соколы, волнами взбороздил высокий лоб, и вновь погрузился в помыслы великие...


                Читайте продолжение - рассказ :Размысел".