Эта история произошла тридцать первого декабря.
В тот момент, когда башенные часы пробили восемь часов, моя машина уже была на площади. Все парковочные места были свободны, и я остановился прямо перед своим магазином. Местная радиостанция не переставала говорить о резком похолодании и надвигающейся метели. Синоптики уговаривали людей не выходить из домов и включить отопление на полную мощь. Но город не слушал никого. Уже с самого утра на улицы высыпали толпы людей, закутанных в шарфы. Молодые мамочки, ведущие краснощеких карапузов в детский садик, глупые девчонки, которые, даже не смотря на погоду, одели коротенькие юбочки, бредущие домой после ночной смены сторожа и угрюмые дворники с инеем на густых бровях – городу не страшны морозы.
В салоне автомобиля тепло, выходить наружу не хочется совсем. Путь до двери магазина не близок. Придется собрать все свое никчемное мужество, чтобы преодолеть всего несколько метров. Я так слаб и жалок. Надеюсь, я замерзну насмерть, пока буду идти.
Каждый раз, когда мне что-то совсем не хочется делать, я начинаю считать. Например, когда надо рано утром встать с постели, я говорю себе:
Итак, на счет десять ты встанешь.
Раз… Два… Три… Я могу считать очень медленно, но на десять, обязательно должен встать. И сейчас это показалось мне лучшим решением. Раз… Два… Три… Пора выходить.
Семнадцать… Как тошно от всего этого.
Двадцать один… Наверно, это просто депрессия.
Двадцать восемь… Интересно, сколько стоит пистолет и один патрон?
Тридцать четыре… Из-за угла появилась девушка с большой корзиной в руках.
Тридцать семь… Я спрашиваю себя: видел ли в жизни что-нибудь прекрасней?
Пятьдесят шесть… Я понимаю, что никогда не видел ничего прекрасного. На моих глазах слезы.
Шестьдесят два… Девушка остановилась на обочине, напротив моей машины, поставила корзинку на землю, расчистила бордюр от снега и аккуратно присела на него.
Семьдесят девять… Стекла в машине тонированы, но мне кажется, что она смотрит прямо на меня.
Восемьдесят два… Все, хватит. Я открываю дверь и бросаюсь навстречу ледяному воздуху враждебного города. В одно мгновение кожу на лице протыкают сотни маленьких иголок. Легкие сжимаются до размеров мячика для пинг-понга и слезы в глазах превращаются в ледышки. Я бегу к двери, на ходу доставая ключи из кармана пиджака. Замочная скважина, замерзшая за ночь, отказывается проворачивать ключ. Нет, только не сейчас.
Я оборачиваюсь назад и вижу ту самую девушку. Она смотрит на меня и смеется, слегка склонив голову набок. У нее тонкие розовые губы. Зубы, белые, словно утренний снег. Взгляд голубых глаз, пронзающий меня насквозь. И длинные волосы соломенного цвета. Я застыл на месте, не в силах двинуться или сказать что-нибудь.
Девушка громко крикнула мне:
-Входи быстрее, а то замерзнешь!
Ее звонкий голос моментально подействовал на меня. И, наконец, повернув ключ, я оказался внутри. А девушка осталась там, на морозе. Но зачем она там?
Сначала я зажег свет, затем направился в небольшой обход по своим владениям. К стенам магазина друг над дружкой были прибиты длинные полки. На каждой полке рядами лежит один и тот же товар - небольшие коробочки, обернутые пергаментом и грубой бечевкой. И все с одинаковой надписью на упаковке. Счастье. Я работаю продавцом счастья в магазинчике на главной площади города. Приходите туда, и вы всегда можете меня там встретить. Человека с глубокими морщинами, потухшим взглядом и нервной улыбкой. Мы открываемся в половине девятого утра и работаем до полуночи. Без выходных. Итак, все в порядке, проверка закончена.
Раздался звон колокольчика – входная дверь распахнулась. Впуская вместе с собой холод, в магазин зашла Мария.
-Здравствуй, Мария!
-И тебе привет. – Недовольно отвечала она.
-Ты сегодня рано. Я думал, ты еще спишь в это время, а ты тут. Что? Стало совсем плохо? И не говори, что мы тебя не предупреждали.
-Просто заткнись и дай мне две пачки.
Я только хмыкнул в ответ и взял с ближайшей полки две коробочки. Мои пальцы застучали по клавиатуре кассового аппарата.
-Наличными или кредиткой? – Спросил я.
-У меня сегодня нет денег. – Ответила Мария, прикусив нижнюю губу. Ее лицо выглядело несчастным и немного пристыженным. – Можешь записать это мне в долг?
-Нет, Мария, не могу. Хозяин не разрешает. – Сказав это, я спрятал коробочки под прилавок.
Она пристальным взглядом наблюдала за движением моих рук. Как ребенок, у которого забирают любимую соску, вид ускользающего из рук счастья взбесил ее. В любой момент она может потерять контроль над собой, и тогда ничто мне уже не поможет. Я стоял перед ней в пустом магазине, словно христианин на арене Колизея, и готовился принять смерть, растерзанный диким животным.
-Пожалуйста, мне очень надо… -Зашипела она. –Ты не можешь мне отказать!
-Уходи…
-Нет! Дай мне хотя бы пол пачки! – Истошно завопила Мария.
-Я не дам тебе ничего, просто уйди.
-Я сделаю все, что ты хочешь, слышишь? Хочешь меня? Я знаю, что хочешь!
-Ты мне противна! Убирайся! – Я никогда не умел разговаривать с женщинами. Тех, что мне нравились, я отталкивал в первую очередь. И если я кого-нибудь любил, они меня ненавидели. Кто-то скажет, что это проклятье. Мне кажется, это дар. Я ужасен, а они ничем не заслужили такого, как я. Лучше уж я буду портить жизнь только себе, чем заставлять любимых страдать. Прощай, Мария, ты навсегда останешься где-то в моей печени.
Она ушла, громко хлопнув дверью на прощанье, а я остался наедине с самим собой. Все сложилось как нельзя лучше.
В этот день дверной звонок звучал еще очень много раз. Люди приходили и уходили. Полки понемногу пустели. Приближался вечер и за окном разбушевалась метель. Я с нетерпением ждал конца рабочего дня, чтобы выйти на улицу и посмотреть, как там прекрасная девушка. Часы нарочно шли очень медленно, я терял терпение.
Это все закончилось очень не скоро. Было уже полдвенадцатого ночи, когда я вышел на улицу. Снег шел сплошной стеной так, что не было видно ничего дальше своей руки. Зажмуря глаза, я отправился к тому самому бордюру, где еще так недавно сидела она. Ветер бил по лицу, колючий снег резал кожу, но я продолжал идти. Когда я, наконец, дошел до ее места, я увидел лишь большой сугроб. Большой сугроб снега, из которого торчала ручка корзины. Я схватился за нее и изо всех сил потянул на себя. С трудом вытащив корзину, покрытую коркой льда, из снега, я вернулся к машине. Скорее в тепло, пока не замерз. Я передумал.
Усевшись в машину и включив печку на максимум, я взял в руки корзину. Ее содержимое скрывал от меня заледеневший пуховый платок. Я чувствовал себя ребенком, раскрывающим новогодний подарок. Уже столько лет я не получал никаких сюрпризов на новый год, но сегодня все изменилось. Я с нетерпением содрал платок и заглянул внутрь.
Сначала мне показалось, что там лежит кукла. Затем я пристальнее всмотрелся в ее глаза. Голубые, словно синее небо. И тоненькие розовые губы. И жидкие волосенки цвета соломы. У меня на руках лежал мертвый ребенок.
Я не смог справиться с приступом рвоты, поэтому открыл дверь и выпустил все содержимое желудка на заснеженный тротуар. В глазах застыло личико младенца, я был не в силах сдерживать себя. Я закричал изо всех сил. И тут раздались залпы салютов. Люди кричали: Ура! Темное небо озарялось вспышками фейерверков, в конце площади зажглась новогодняя елка. В воздухе витала атмосфера праздника, все были счастливы.
Метель прекратилась. Снег стал медленно падать крупными хлопьями, укутывая город белым одеялом. Где-то все еще гремели салюты. Все окна домов горели, люди праздновали наступление еще одного года в их жизни. Они поздравляли друг друга и были счастливы. И в тот момент, пока они срывали обертки со своих подарков, я пытался отогреть ледяного ребенка у себя на груди.
Говорят, как ты вел себя в минувшем году, такой подарок ждет тебя в будущем. Господи, я продавал людям счастье, а что получил в замен?