В нижнем посёлке, среди небольших домиков самостроя, торчала внушительных размеров бревенчатая, потемневшая от времени и копоти коробка. Большие ворота в продольной стене указывали на её назначение.
Один из участков золотодобывающей артели «Полярная», занимался здесь ремонтом своих бульдозеров. Внутри помещалось две штуки этой техники, был выгорожен небольшой закуток с парой станков и кладовая под запчасти. Механик, он же кладовщик и токарь-фрезеровщик, проживал в верхнем посёлке, а ремонтирующие свои железяки старатели, перебивались в приткнувшейся рядом наскоро сляпанной засыпухе в одну комнату с коридорчиком. Из удобств: сваренный из труб масляный радиатор для обогрева, четыре койки, электроплитка на столе и жестяной умывальник. Последний - особым спросом не пользовался. Специфика старательской работы требовала максимальной отдачи, а простой, хотя бы одной машины, приносил значительные потери. Поэтому, бульдозеристы возились у своих кормильцев, не считаясь со временем, и отдыхали, когда сил хватало только, чтобы добраться до койки. Перед этим, правда, разогревалась на сковороде тушёнка с луком, кружка чая сверху, и спать. Какой уж тут умывальник. Да, и отмыть обмороженные, в ссадинах и въевшейся грязи руки, было очень сложно. То же касалось и прочих условностей. На матрацы валились, сняв телогрейки или драные кожухи, пристроив на радиатор валенки, портянки, а выбираться из ватных, промасленных штанов, считалось совсем не обязательно. Около бокса обычно находилось ещё два-три бульдозера – кое-какой ремонт можно было производить и на улице. Зимой площадку круглые сутки освещали пара мощных прожекторов, а летом, опять-таки, круглые сутки, функционировало природное светило.
Все нормальные северяне, зная об их каторжном труде, относились к старателям доброжелательно. Просто, по-другому в этой системе не работали, а ленивые и неспособные вытянуть без выходных 150-200 смен по 12 часов ежесуточно, там и не приживались. Уставами всех артелей на период работы был принят сухой закон, да в тундре на отдалённых участках алкоголь и вообще отсутствовал. Но, попадая на ремонт в большой приисковый посёлок, некоторые трудяги всё-таки удержаться не могли. Заходя в продуктовый магазин за свежим хлебом, куревом, молча показывали продавщице на полку со спиртным, а на пальцах уточняли сколько, и бутылки мигом проскальзывали в карманы ватных штанов. Чтобы не рисковать, вдруг начальство нагоняет, в своей хибарке старатели обычно не пили. Несколько лет пристанищем жаждущим расслабиться, служил домик стрелка военизированной охраны, а попросту ВОХровца, деда Славы.
Слава – одинокий крепенький мужичок, за шестьдесят, жил в этом посёлке лет пятнадцать. По необходимости выстроил неплохое жильё, тёплое, с пристроечкой хозяйственной и туалетом под крышей. Жена с сыном давно сбежала на материк от комаров и морозов, а он так и остался стрелком, хотя получал не маленькую пенсию. Летом ВОХровцы ездили по участкам на шлиховозах, охраняя съём золота с промывочных приборов, круглый год дежурили на аммонитном складе и в золотоприёмной кассе. Работа сутки через трое и относительно небольшой, но стабильный заработок вполне устраивали, так что Слава изменять свою жизнь в ближайшее время не собирался.
Домовладение бравого стрелка находилось всего метрах в двадцати от старательской хибары, и как-то давно, зимой, после пурги, Славик попросил бульдозериста прочистить их уличку от снега. В благодарность зазвал к себе и поднёс чумазому пареньку стакан казёнки. На закуску выставил что-то домашнего приготовления, чего старатели на ремонте не видели. Через пару дней, перед отъездом на участок хлопец с напарником и, соответственно с бутылкой, сам заглянул к Славе. Так и завязалась его дружба со старателями. Мужик он был хозяйственный. Запасался картошкой в овощном, грибочки собирал солил, работа позволяла, и в столовую практически не ходил, готовя себе дома. Старатели, особо не надоедая, время от времени заглядывали к Славику, отдохнуть накоротке, о жизни поговорить, ну, и конечно, со своей водкой. Всегда угощали хозяина, а он выставлял закусь. Можно сказать, что дежурным блюдом в доме было тушёное с картофелем мясо, рёбрышки бараньи или оленина, ну и грибочки там, огурчики бочковые из магазина. Старатели, пригоняя машины на ремонт, обычно подтаскивали ему пару-тройку брёвен на дрова, благо брошенного леса на участках, отработанных полигонах было много. Зимой, по необходимости разгребали снежные завалы. Так и шло несколько лет, пока случай не вмешался в эти отношения.
На посёлок навалилась жестокая пурга, и дуло уже третий день. Экипажи двух бульдозеров отшаманили свои машины, но возвращаться на участок пока не стихнет, механик запретил. На Севере с погодой шутить не рекомендуется, не одна отчаянная душа отправилась к праотцам, рискнув без крайней необходимости нырнуть в белое, кипящее пространство. Свет фар упирается в живую снежную стену, и даже в открытую дверь кабины, не различишь старую бровку дороги или хоть какой-то ориентир для правильного движения. А котлованы отработанных полигонов, узкие прижимы на склонах окрестных сопок, вообще делали подобные попытки смертельно опасными. У кого-то из четырёх мужиков и день рождения как раз случился, так, что запаслись они горячительным да и постучались к вечеру в знакомую, оббитую войлоком дверь. Славик утром вернулся с дежурства, отдохнул уже и гостям был рад. По случаю окончания ремонта, старатели оделись почище и, пока хозяин суетился у стола, крутили ручки «Спидолы», отыскивая что-то соответствующее настроению. В большой сковороде появилась картошка с мясом, капуста квашенная, хлеб, и крупно нарезанный кусок солёной кеты – это Славик расщедрился, узнав об имениннике...
Три бутылки, разливаемые в гранёные стопки, разошлись быстро, и один из парней сказал, что в бульдозере у него ещё одна припрятана. Подчистив сковороду, кто-то поинтерисовался, что за «зверя» Славик жарил.
–Да, к нам на аммонитный склад пастух на днях подъехал на нарте и спрашивает, кому олешка нужен. Небольшой, ногу сломал и прикололи. Бутылку просил, а я мужик запасливый, держал в шкафчике, вот и разжился.
Тут имениннику приспичило по нужде, но Славик сказал, что в туалете лампочка сгорела, и снял с полки фонарик китайский.
–Да, хорошая вещь, – заметил парень, щелкнув кнопкой. – Так забирай, будет тебе подарок, – расплылся в улыбке хозяин.
Со словами благодарности виновник торжества вышел в холодный коридорчик, где были туалет и кладовая. Видимо, приличная доля спиртного сыграла злую шутку, и сунулся он не туда. Через минуту дверь в комнату с хряском распахнулась, и в проём влетела окровавленная подмороженная собачья шкура.
–Мужики,– осипшим от волнения голосом прохрипел взбешённый старатель. – Вот какой олениной он, сука, нас кормил. Собачатину мы жрали и не раз, там, в кладовке, наверное, штук пять голов лежит в углу, а может больше. Я, бля, двери открыл и фонариком, а это не туалет, кладовка его...
Утром Славик самостоятельно приковылял в поселковую больничку, где ему зашили губу, позаклеили многочисленные ссадины на физиономии. Определили и несколько поломанных рёбер - результат неудачного падения на крутом спуске по дороге из магазина домой. Через неделю, ещё с жёлто-зелёными разводами от проходящих синяков, притопал страдалец в отдел кадров писать заявление на рассчёт. А ещё через неделю, продав по дешёвке кому-то из коллег свой домик со всем хозяйством, Славик навсегда исчез из посёлка.