Старый дом был прекрасен. Пятистенный, построенный в начале прошлого века, сложенный из толстых сосновых бревен, он гордо смотрел на улицу своими окнами. Тонкие валики пакли, проложенные между бревнами, представляюшие собой нечто просмоленное и одеревеневшее, давно стали едины с домом. Искусно обструганные и гладко отполированные изнутри стены так и хотелось потрогать, погладить руками. Зимой они были теплыми, словно впитали в себя жар ушедшего лета и своей ровесницы- русской печки, а летом прохладными, как утро, когда роса еще не просохла на листьях, и природа нежится в первых лучах солнца, готовясь к ярости небесного светила. В древесном нутре стен словно горел мягкий теплый свет, который струился, как песня радости жизни.
Древесный рисунок стен был настолько разнообразен, что просыпаясь утром Сашенька видела паруса бригантин, надувающиеся под ветром безбрежного океана и строгий профиль его капитана, осроверхую шапку Робинзона Крузо и его отросшую длинную бороду. В океанской бездне жили фантастические чудовища и игривые дельфины, всегда готовые носить ее по волнам воображения.
В бабушкином доме было много книг. Собрания сочинений Пушкина и Чехова, Арагона и Хемингуэя соседствовали на этажерке. Грин и Бунин, Моэм и Дефо. Герои этих книг оживали в воображение Сашеньки, когда проснувшись утром, она смотрела на стены старого дома.
Казалось , что они видели все, что отразилось в их древесных рисунках. Скалистые горы, зовущие в небо и мужественные полярники на дрейфующих льдах, спутник устремившийся в неизведанное- все эти утренние видения в узорах на стенах старого дома были настолько осязаемыми и одушевленными, что Сашенька, просыпаясь, радовалась встрече с ними, как с верными друзьями.
Дом построил ее прадед и сейчас в нем жила бабушка. Он был слишком велик для нее одной. Зимой ей надо было протапливать печи в доме, чтобы поддерживать впавший в зимнюю спячку дом в тепле. Летом приезжали дети и внуки и дом радостно оживал, как будто ждал их.
Больше всего Сашенька обожала время, когда они жили с бабушкой вдвоем, и никто не мешал ей читать и мечтать. Она забиралась на чердак, усыпанный старыми сухими листьями. В центре чердака был построен домик, выходящий на улицу большим окном. Под его крышей было прилеплено гнездо, и в начале лета из засады за толстой балкой можно было видеть, как тянутся тонкие шейки вечно голодных желторотых птенцов, ожидающих червячков, которых им неутомимо таскали родители. Сухие листья таинственно шуршали. Бабушка говорила, что это мыши, но Сашенька мышей никогда не видела. Таинственное шуршание было так органично для дома, что казалось - это сам дом поеживается и потрекивает от старости. Бабушка, вынимая из печки чугунок с пшенной кашей затянутый аппетитной румяной пенкой, вот также кряхтела и поругивалась на старость, как и старый дом.
Дом стоял на высоком фундаменте и пространство от земли до пола было сумеречным царством, в котором жили свои тайны. В интимной обстановке под террасой курам нравилось нести яйца, и Сашенька собирала их по просьбе бабушки, которой было это делать уже не под силу. Земля под террасой была на удивление сухой и мягкой, словно и не земля, а пыль одна. В таинственном сумраке чудились чьи-то настороженные глаза, и хотелось поскорее выбраться из под пола. Бабушка посмеивалась и говорила, что это только воображение, но Сашенька представляла себе, что это домовой сторожит дом от напастей.
Такой близкий и родной бабушкин старый дом!
В тепле его стен когда-то оживали самые невероятные фантазии.
Его нет уже, но воспоминания о нем согревают Сашенькину душу, как когда- то согревал дом своих жильцов.