Глава 38
Дома Кирилл сел за ноутбук, отстучал буквально на одном дыхании небольшой рассказ и лёг спать с чувством полного удовлетворения. На следующее утро, перечитал, и отметил, что переделывать ничего не хочется. Только никак не мог придумать подходящее название. Закрыл ноутбук и пошёл завтракать.
Год 1982. Седьмого ноября Зина и ещё пять лучших поваров города весь вечер не отходили от варочных плит, стараясь изо всех сил, чтобы угодить своей стряпнёй областному начальству. Номенклатура гуляла шестьдесят пятую годовщину советской власти шумно и с размахом, но делали это за городом подальше от посторонних глаз. Кухня была оборудована таким образом, что видеть друг друга обслуживающий персонал не мог. Не видели они и того, что творилось в этот момент в банкетном зале. Каждый из работников пищеблока готовил определенное блюдо, ставил поднос в специальный лифт и отсылал наверх. Победители и призёры областного конкурса поваров могли только догадываться, что банкетный зал находится на втором этаже дома отдыха закрытого типа. В стране всеобщего равенства уже давно все знали, что кое-кто равнее всех. Правда, об этом молчок. И слава КПСС!
Получив записочку с очередным заказом, Зина крутилась на кухне, как волчок. Она даже не знала точно, который час. Дома наверняка её уже заждались, женщина никак не могла сообщить детям, где пропадает всё это время и сильно переживала по этому поводу. Зина мать троих малолетних детей уже второй год была вдовой. Сейчас её ребятишки сидели дома одни. Если бы знала, что победителей конкурса отправят обслуживать банкет, то не старалась бы так. Хоть бы предупредили заранее. Попросила бы соседку тётю Феню присмотреть за своей оравой. Иногда Зина сама оставалась обслуживать свадьбы, чтобы подзаработать копейку, там другое дело. Тётя Феня жалела молодую вдову и была для неё бедой и выручкой. А вчера соседка уехала к сестре в деревню. У Зинаиды имелись золотые часы, Фёдор сделал жене подарок незадолго до смерти. Но поварам нельзя надевать на руки украшения – красивые часики фабрики Заря, вдова хранила в комоде и берегла как память о муже. Зинаида была отменным специалистом по приготовлению первых блюд и заливного. Повариха пересчитала количество сменных блюд, глубоко вздохнула, зная примерное время их приготовления, поняла, что уже перевалило за полночь. Бедная женщина не находила себе места от беспокойства. Дети, наверное, не спят, и со страхом ждут маму, только бы не вздумали пойти искать. Слёзы катились по щекам, повариха завыла бы в голос, но боялась получить нагоняй. Зина услышала, как скрипнула входная дверь, и быстро смахнула лишнюю сырость с лица. Стряпуху обуял страх, в этот миг забыла про детей. Всё ли ладно? Угодила ли своей стряпнёй? Холёный метрдотель, был ростом метр с кепкой, но зато в костюмчике с иголочки – индпошив. Пиджак на его круглом животе сидел как влитой. Он был из другого ресторана, и Зина его не знала. Распорядитель банкетом сказал:
– Собирайтесь, вас сейчас отвезут домой. Назовёте адрес шофёру.
Зина обрадованно закивала головой. Метрдотель ткнул пальцем на лежавшие на столе продукты:
– Это можете забрать с собой.
А уже в дверях добавил:
– Да! В ваших же интересах не особенно распространяться о том, где были и что видели.
Сказал и выкатил своё дородное тело с кухни. Зачем говорить лишнее, женщина и без того еле стояла на ногах от волнения. Такая скорее язык проглотит, чем скажет поперёк начальства. Зина стала собираться, посмотрела на блюдо с заливным, но взять не решилась. Никак не могла избавиться от липкого страха, обуявшего её. В голове почему-то всё время крутилось предостережение матери: «Не верь властям, всё равно обманут. Чужого не бери, а своё береги. Рот на замок, целее будешь». Зина так и старалась жить – тише воды, ниже травы. Она трясущимися руками выбирала продукты, забрать хотелось всё, в холодильнике мышь повесилась, но повариха боялась. Бедная Зина и предположить не могла, что всё это время за её метаниями наблюдали – сотрудники охраны сидели в соседнем помещении. Человек в чёрном костюме строго сказал другому:
– Ты же говорил, что у неё детей полон дом. Мал-мала меньше, а смотри, как копается. Зажрался народ. Всё плохо живут!?
– Этой-то чего жаловаться, в ресторане работает. Ворует небось всё в подряд.
А бедной женщине хотелось бросить всё и бежать подальше от этого невиданного изобилия. Зинаида работала в затрапезном ресторане пригородного вокзала и снабжение было у них соответствующее. Пассажиры народ не привередливый, недорогая выпивка, горячий борщ, а если на второе цыпленок-табака – вообще класс! На улице крупными хлопьями валил снег, повариха вдохнула свежий воздух. Чёрная «Волга» стояла у крыльца, Зина нерешительно потопталась. Водитель открыл дверцу и крикнул:
– Что особого приглашения ждёшь! Садись, да побыстрей. Мне ещё возвращаться надо будет.
Какой-то мужчина навалился на перила балкона и выблевал на дорожку. Зина подняла голову и узнала председателя исполкома городского совета, видела на демонстрациях и запомнила по благородной серебристой шевелюре. Благородная седина оказалась обманчивой, председатель исполкома совсем не знал меры в горячительном. В окнах мелькали тени и слышалась музыка – на чужом пиру было шумно и весело. От этого женщине стало совсем тоскливо, и захотелось скорее домой. Домой, домой к детям. Водитель, поймав затравленный взгляд Зинаиды, смягчился:
– Чего так, налегке? Первый раз что ли? Твоих товарок отвозил, так они в несколько приёмов загружались. Всё равно свиньям пойдет, надо было забирать, что осталось.
Он знал, о чём говорит – свиньи на специальной ферме, где выращивают мясо для спец пайков, могли питаться лучше строителей коммунизма, но благоразумно промолчал. Дура, видать, баба! Не оценила своего счастья.
Зина не доверяла обкомовскому водителю и молчала всю дорогу, а тот боялся заснуть, и болтал без умолку. Повариха кивала головой, а сама не слушала. Когда «Волга» остановилась во дворе её дома, женщина, не чуя под собой ног, опрометью бросилась в подъезд и на одном дыхании поднялась на третий этаж. Стараясь не шуметь, открыла двери коммунальной квартиры и на цыпочках прокралась в свою комнату. Мерцал телевизионный экран, программы давно закончились и телевизор издавал противный сигнал. Испуганные дети не замечали визгливого писка телевизора, они сидели втроём на кровати с зарёванными лицами и смотрели на неё ошалелыми глазами. Не спал даже маленький Кирилл, мальчишки прижались к сестре с двух сторон. Зина бросила у порога сумку и кинулась обнимать их всех скопом:
– Вы чего не спите?
– Мама, ты где была так долго? – спросила дочь.
– Нина, где же мне быть, на работе, конечно. Ты чего же пацанов спать не уложила?
Зина, для проформы, попеняла дочери с лёгким упрёком в голосе. Девочка была напугана, может быть, даже больше, чем братья. Бог знает, что только она не передумала за это время.
– Ага, уснёшь тут, час ночи, а тебя нет.
Дети расплакались.
– Ну, всё, всё. Успокойтесь. Вот вам яблочки. Держите.
Зина дала каждому по яблоку, и уложила спать. Кирилл ухватил её за большой палец и крепко держал пока не заснул, она осторожно высвободила руку. Нина спала на софе. Мальчишки вдвоём на большой кровати, а она рядом с ними на раскладушке. Иногда во сне кто-нибудь из них скатывался прямо на мать. Через четыре часа вставать, будильник заводить не стала, знала, что не проспит. Утром по дороге на работу Зина вынесла обкомовский паёк на помойку в чужом дворе. Так-то спокойнее. Кормить едой с барского стола не стала, как объяснить детям откуда вдруг взялось такое изобилие непонятных для них продуктов. Магазинные полки часто пустовали, что такое финский сервелат и буженина они отродясь не знали. Сосед по коммуналке любил совать свой нос в чужой холодильник, лучше его лишний раз не дразнить. Мало ли, что может подумать, увидев деликатесы.
Вредный сосед нашёл другой повод, и сообщил в правоохранительные органы о том, что гулящая мать бросает малолетних детей одних. Из отделения милиции, сигнал от неравнодушного товарища отправили по месту работы поварихи. Председатель профкома знал о том, чем в ту ночь занималась его сотрудница и вместо того, чтобы распекать Зинаиду, предупредил о пакостном соседе. Заботливо поинтересовался, не нуждается ли мать-одиночка в помощи, и заставил написать заявление на путёвку в пионерский лагерь для дочери. Вручил Почетную грамоту за добросовестный труд, и в связи с 65-й годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции. Вечером Зинаида поставила грамоту на свой стол в общей кухне. Сосед увидел грамоту и нервно фыркнув, ушёл к себе в комнату хлопнув дверью. Этот Санёк искал повод отомстить Зинаиде, он сам подкатывал к ней не один раз, но получал отлуп. Поняв всю тщетность своих ухаживаний, разработал другой план, решил приписать женщине аморальное поведение. Он рассудил так, если Зинаиду лишат родительских прав, детей раскидают по детским домам. Непутёвую мать выселят за сто первый километр, и тогда он сможет заполучить освободившуюся комнату. Санёк в глубине души оставался несознательным мещанином, но заявление в партию подавал регулярно. Товарищи почему-то отклоняли его кандидатуру. Санёк злился и продолжал писать доносы. В конце каждого доноса не забывая приписать крупными буквами – Слава КПСС!
Лавренёв написал рассказ, основанный на своих детских воспоминаниях. Испуганным мальчиком трёх лет, был он сам. Когда Алина вернулась со съёмок, Кирилл дал ей почитать новый рассказ.
– Теперь поняла, как это может быть. Когда мы были на могиле твоего отца, я промолчала, но меня удивила дата смерти 1979 год, а у тебя стоит дата рождения 1980 год.
– Да. Мама была беременна мной. Спасибо ей, что не избавилась от меня. Такие вот дела.
– Рассказ хороший, но я бы не сказала, что у твоей мамы такой уж забитый характер, довольно общительный человек.
– Это она после выхода на пенсию переменилась. Как-то распрямилась вдруг, стала спокойнее и увереннее.
Алина вспомнила свою маму, она часто рассказывала Кириллу о бабушке и друге Павлике, но о матери очень редко. Глубокая пропасть разделяла её с единокровной родственницей. Надежда злилась на дочь и трудно было понять причину материнской злости. Алина никогда не отвечала грубостью, терпеливо сносила все нападки, даже старалась помогать материально. Надя же всякий раз только и делала, что упрекала дочь в отсутствии внимания и заботы. Когда у матери случался новый роман, она откровенно избавлялась от девочки. Отвозила её к бабушке, в старших классах выпроваживала из дома к подругам, а подруг у Алины не было. Она просто гуляла по городской набережной, в парках или скверах. Когда Алина училась в театральном училище всегда приезжала в общежитие раньше, чем заканчивались каникулы. Даже на вахте уже привыкли к этому:
– Свиридова, ты как всегда первая!
– Здравствуйте, тётя Маша!
Алина грустно улыбалась и брала ключи от комнаты. Дежурная понимающе кивала головой:
– Приходи чай пить.
– Спасибо, тётя Маша, приду.
Как же она ненавидела эти дни. Денег на билеты в театр или кино у неё не было, одиночество скрашивалось чтением книг.