Когда Ян, сын второй дедушкиной жены тёти Дины, привёл в дом молодую супругу – русскую женщину Раю,
то в тесной квартирке, где жили до этого только евреи, образовалась своеобразная русская колония.
Вместе с Раей перебрались к нам две её сестры Лёля и Катя. У Кати вскоре появился жених Миша,
был дружок и у второй сестры, но я забыл его имя.
Вся эта молодёжь собиралась по вечерам на веранде или во дворе.
Лузгали семечки, травили байки, весело хохотали.
Я крутился рядом. Мне были интересны эти люди, пришедшие как бы из другого мира.
Они резко отличались от нашей мишпухи – своя система ценностей, свои символы, свои разговоры.
Осень в Таджикистане тёплая и стоит долго. Но внезапно всё меняется.
Налетают из степи холодные ветры, они гонят сухую колючку и полудохлую саранчу.
Потом, в один прекрасный день ветры стихают, в воздухе начинает кружиться лёгкий снежок.
- Скоро Ханука, – выйдя на порог и посмотрев в небо, однажды сказал дед.
Я захлопал в ладоши. Ханука – это радостные огни, подарки, вкусное угощение.
Услышав деда, вся компания на веранде насторожилась.
- Израиль Ильич, а что такое Ханука? – спросила Лёля.
Дед проковылял на своём протезе поближе к молодым людям. Ему уступили стул.
Он сел и повёл неторопливый рассказ об истоках и приметах праздника.
Выслушали с интересом.
Лёлин дружок спросил:
- Выпить еврейская традиция разрешает?
- Да, пожалуйста, – весело ответил дед.
- А вот как насчёт свечей, – поинтересовалась Катя. – Не евреям тоже можно их зажигать?
Дед помедлил с ответом, пошевелил губами и раздумчиво сказал:
- Думаю, ничего страшного не случится. Но, честно скажу, не знаю.
И вот наступил, наконец, любимый праздник всех еврейских детей в галуте.
В этот день их жизнь становилась необычной, загадочной, и в то же время, уютной и тёплой,
несмотря на декабрьские морозы.
С утра в моих ушах звенела музыка, какие-то лёгкие колокольчики.
Я носился по двору и кричал:
- Ура! Ура!
Дед подарил мне книгу стихов моего любимого еврейского поэта Льва Квитко, бабушка – новый пенал для карандашей.
С кухни очень вкусно пахло печёным.
Компания, которая давно уже из-за холодов перебралась с веранды в гостиную, поближе к печке,
с любопытством наблюдала за праздничными приготовлениями.
Лёлин дружок спросил:
- Кто будет зажигать ханукальную свечу, вы, Израиль Ильич?
- Положено мне, – ответил дед.
- А у нас тоже есть кое-что, – сказал Лёлин дружок и вытащил маленькую ханукию.
- Где вы взяли? – неодобрительно хмыкнул обычно вежливый и доброжелательный дед.
У нас в доме ханукии не было. Я чувствовал, что дед огорчён.
- На рынке купил по случаю, – продолжал Лёлин дружок. – Можно я тоже зажгу?
- Зачем вам это? – спросил дед. – У вас, у русских, имеются свои праздники.
- Вы знаете, это зажигание свечей – какой-то странный и таинственный ритуал, – признался Лёлин дружок, –
сердце взволновалось.
Дед посмотрел на компанию и ничего не ответил.
- Понятно, – грустно произнесла Катя, – не волнуйтесь, Израиль Ильич, мы не нарушим вашей традиции,
зажжём свечу в коридорчике.
Молодые люди вышли. Я последовал за ними.
В коридорчике стоял маленький столик.
На нём укрепили подсвечник, и Лёлин дружок зажёг свечу.
- На счастье, – сказал он, – может быть, еврейский Бог нам поможет.
Я смотрел на компанию, а она зачарованно следила за огоньком.
Лица у молодых людей были одухотворёнными, я сказал бы, даже просветлёнными.
С той поры прошло очень много лет.
Никого из участников ханукального празднования, о котором я так неожиданно вспомнил сегодня,
уже нет в живых. Судьбы у всех сложились по-разному. Но я смею думать, что в свои счастливые часы
они вспоминали весёлый огонёк далёкого декабря в еврейской семье.
Знают ли их внуки про Хануку?
Хотелось бы, чтоб знали.
Ханука всем несёт свет и радость.
Р.Маргулис