КРАСНОГОРСКИЕ БАЙКИ.
Красногорск — это совсем не тот Красногорск, о котором вы подумали, хотя однажды, благодаря моим задумкам, наши города чуть ее стали побратимами.
Наш Красногорск находится на западном побережье Сахалина, острова, красивее которого нет на свете. Оттого и городишко этот забыть невозможно. Правда, сейчас его понизили рангом и называется это поселение селом. Вы не находите, что это звучит по-идиотски: «село Красногорск»?
Но жили и живут в нем люди, влюбленные в свой город, подчеркиваю - «город», и часто вспоминают все что случилось в нем смешного и грустного. И я пишу для них, и для всех вас красногорские байки, правдивые и безунывные, потому что на склоне дней своих нельзя врать и падать духом...
«ОТКУДА ДРОВИШКИ?»
Я работал в Красногорской средней школе заместителем директора по воспитательной работе, когда мы с ним должны были поехать на зимних каникулах в районный центр Томари на какое-то совещание.
Я пришел к Юрию Андреевичу Исаеву вечером договориться об отъезде, и он сказал мне, что выезжаем в шесть утра на школьной машине (ГАЗ-53), он - за рулем. Посидели с ним за столом, выпили наливки , которую делала его жена Галина Сергеевна, и была в том великая мастерица. А рано утром встретились с ним на площади и пошли по морозцу в школу.
Только спустились с моста, навстречу нам идет мальчишка, тащит санки. И Юрий Андреевич этак весело спрашивает его: "Откуда дровишки?" Я даже удивился этой шутке и рассмеялся, потому что наш директор особо с юмором не дружил, суровый был мужик. Подходим к школе, он открывает свои ключом дверь, а в школе - холодрыга. Директор начинает поливать кочегаров нехорошими словами, но когда открыл дверь своего кабинета, понял, что кочегары здесь не при чем: окно открыто настежь, а в углу не хватает сейфа. Юрий Андреевич сразу сообразил. что тот пацан вез вовсе не дровишки, и побежал на улицу "быстрее лани". А я вышел на крыльцо и стою там в раздумье, ибо не знаю, что делать: то ли звонить в милицию, то ли бежать вслед за директором.
Минут через пять смотрю, Юрий Андреевич возвращается, с трудом таща за собой санки, а на них сейф. И тут, при виде этой картины разобрал меня смех и проклятое чувство юмора заставило меня задать директору обидный вопрос: "Откуда дровишки?" Если бы видели, как взглянул на меня директор! Несмотря на то, что было темно и холодно, у меня мороз по коже прошел, крепче того что был. Потому я и не пошел сразу вслед за ним, а стою на крыльце и думаю: «Ну вот, не хотел, а обидел человека". Нехорошо у меня на душе стало. И вдруг слышу хохот доносится из здания школы. Оно пустое, и кажется, что по всему Красногорску смех раздается.. Захожу в кабинет, а директор сидит на сейфе, хохочет и повторяет одни и те же слова: "Откуда дровишки?".
Оказывается, пацан который в кабинет через окно залез и спер сейф (тот был небольшой и не слишком тяжелый, а, может, и воров двое было) испугался, встретив нас, и бросил свою добычу почти на том же самом месте, где мы разминулись. Там как раз начинался довольно крутой подъем на мост, и он побоялся, что мы его догоним, обнаружив пропажу. А что это был за пацан, мы так и не узнали.
А вот чего бы нам сразу не подумать: какие дровишки он мог тащить в половине шестого утра, сам не знаю!
СЛУЧАЙ НА ПРИВАЛЕ.
Возвращались мы из похода после неудавшегося восхождения на Колдунью (так называет местное население гору Краснова хребта Ламанон высотой 1093) и остановились на последний ночлег в поселка Дачный (позднее его стали называть почему-то Айнским) Ночь предстояла трудная, так как, во-первых, ребята любили побузить на последнем привале, а, во-вторых, у нас закончились запасы мази от комаров. И вдруг сразу после захода солнца в лагере раздался крик: "У Терехи остался тюбик "Тайги!" (Мазь «Тайга» в то время была самым эффективным средством от комаров)
К палатке, где ночевал Федя Терехин вскоре выстроилась очередь, пошел туда и я. Картина, которую я там увидел, была достойна кисти Репина: прислонившись к колу палатки спиной, на земле по-турецки сидел Федя и выдавливал в протянутые ладони своих товарищей по походу драгоценную мазь. Я не стал в эту очередь только потому, что она была очень большой, и отправился в свою палатку кормить комаров. Но утром я понял, что поступил очень мудро, когда увидел, как из палаток вылезают ребята... с белыми мордахами.
Наш весельчак Федя выдавливал им в ладошки зубную пасту!
СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ.
Еще один случай с тем же Федей Терехиным. И тоже во время турпохода, на этот раз на Курилы. Перед восхождением на вулкан Менделеева, что на острове Кунашир, мы остановились на ночевку в брошенном домике геологов у дороги Южно-Курильск - Головнино. Отсюда до подножия вулкана было всего три километра, и мы намеревались с утра штурмовать его.
Все в домике не поместились, и ребята разбили еще четыре палатки, в одной из которой и разместился Федя. Утром начали готовить завтрак часов в шесть, и тут выяснилось, что исчез Терехин. Мальчишки из его палатки сказали, что он лег спать вместе со всеми, но утром его в палатке не оказалось. Кто-то предположил, что его утащил медведь, когда он ночью встал по нужде, но этот черный юмор никто не поддержал. Прочесали окрестности, но Федю нигде не нашли. И тогда я послал своего помощника, учителя истории нашей школы Иосифа Иосифовича Куца в штаб пограничников известить их, что у нас пропал человек. Он уехал на попутной машине, а мы продолжили готовить завтрак, так как были сплошными оптимистами и надеялись на лучшее. Через полчаса над нами загудели вертолеты, а по дороге пошли строем солдаты, рассыпаясь цепью по тайге. И в то же самое время из-за избы вышел заспанный Федя и спросил нас: "И чего это они разлетались?" Не теряя самообладания, я ответил ему в его же духе: "Тебя ищут, родной ты наш юморист". Но кое-кто из пацанов не обладал моим самообладанием, и Федя получил две хорошие оплеухи, так как своим исчезновением мог начисто сорвать поход.
Оказывается, ему ночью стало жарко в тесной палатке, он вылез из нее и устроился у стены домика в густом курильском бамбучке, где и проспал, пока его не разбудил вертолет. Бедному Йось Йосичу пришлось снова ехать в штаб, чтоб отменить тревогу, потом мы позавтракали и полезли на вулкан, который благополучно одолели Куц по дороге рассказал мне, чем объяснялась такая оперативность погранцов. Оказывается, они получили секретное донесение, что в одной из тургрупп на Курилы направляется школьник, который везет документы для скрывающегося в тайге японского шпиона. Фамилия его была созвучна Фединой - Березкин, и они были почти уверены, что наш Федя - японский связник. Поэтому на всех заставах, которые мы проходили в дальнейшем на острове, нас встречали не слишком дружелюбно. Пограничники очень не любят, когда их поднимают по тревоге.
"Покажите нам этого раздолбая!" - просили они меня, но я старался этого не делать: Федору и без того было несладко, ибо он и сам чувствовал, что он "раздолбай".
ВИЗИТ ВЕЖЛИВОСТИ
Продолжу японскую тему.
По-моему, это был 1965-ый год. Я шел со школой на ноябрьской демонстрации и, проходя мимо трибуны, вдруг услышал: "Борис Валентинович, поднимитесь к нам!" Я поднялся к "ним", что было для меня, естественно, большой честью, тем более, что пригласил меня на трибуну сам председатель горисполкома товарищ Кияшкин. В перерывах между приветствиями передовиков он сообщил мне пренеприятное известие: у нас на рейде стоит японский пароход. Дело том, что тогда существовало дурное правило: во время праздников в порту и на рейде не должно находиться ни одно иностранное судно. Вероятно, наши власти боялись терактов и отправляли все суда дрейфовать в открытом море.
А здесь произошло ЧП: наш катер во время погрузки леса тюкнул "японца" в борт и сделал в нем небольшую пробоину, а выгнать его с рейда в таком виде было бы, слабо говоря, неэтично. И мэр тут же на трибуне сообщил мне, что вычитал в каком-то документе, что, если у нас в порту стоит во время праздника иностранное судно , то власти города должны посетить его с «визитом вежливости».
"Ты пойдешь с нами переводчиком" - сказал он, зная, что я помогал однажды портовикам устраивать банкет в честь открытия навигации, на котором присутствовали офицеры с первого японского судна, пришедшего в Красногорск. - А после демонстрации зайди ко мне в контору, кое-что обсудим".
В своем кабинете он раздвинул простую ситцевую занавесочку, за которой стояли: ящик коньяку, ящик шоколадных конфет и ящик фруктов, то есть, китайских яблок, так как других фруктов в Красногорске никогда не было. "Как ты думаешь, достаточно будет, чтобы угостить команду?" - спросил он. Я ответил, что предостаточно, и через два часа мы встретились в порту у катера, который должен был доставить нашу делегацию на борт парохода. Кроме мэра и меня, в делегации были начальник порта Рудов и директор леспромхоза Дердюк, который поставлял японцам сосновые бревнышки.
Погода была тихая, но только мы вышли из ковша, как у меня затряслись поджилки: на нас накатывала огромная, ленивая волна, на которую катер залезал, захлебываясь от усилия, а потом, взобравшись, вдруг проваливался в бездну. Все мои спутники, включая опытного моряка Рудова, легли на борт и стали кормить рыб содержимым своих желудков. Я их примеру не последовал, наверное потому, что был молод и ироничен.
(Уже позже я узнал, что такая волна называется мертвая зыбь)
В перерывах между приступами рвоты Кияшкин вытирал бороду, бодро улыбался и говорил то, что на современном языке звучит примерно так: "Ничего, придем на "японца", оттянусь я там по полной программе" Но прежде чем оттянуться, нам предстояло еще одно нелегкое испытание: из-за этой самой мертвой зыби нам не смогли подать парадный трап, а сбросили штормовой, то есть, простую веревочную лестницу. Кияшкин и я поднимались по ней первый раз в своей жизни, но и другим пришлось несладко. Судно наклонялось а одну сторону, и мы зависали в свободном парении над морем, потом шел наклон в другую сторону, и нас нежно прижимало щечкой к борту, который был на удивление ржавым, Поэтому, поднявшись на палубу, я не смог удержаться от смеха: морды у моих спутников были революционно красными. "Ты на себя посмотри! - сказал мне Дердюк, самый невоспитанный из всех членов делегации. - А потом переведешь капитану, что я в гробу хотел видеть его пароход" Но капитан нас на палубе не встретил, зато нас окружила любопытная команда, которая не знала, зачем мы пришли и притащили с собой три ящика, неведомо с чем. Но, взглянув на их лица, теперь уже засмеялись мы все четверо: они были синими!!! И тут выяснилось, что на время вынужденной задержки капитан приказал притушить топки своего судна (а это был классический пароход) и кормить команду не по полной программе. И почти вся команда, одевшись в полушубки, висела на борту и ловила на пустой крючок кальмаров, которые, стоит взять их в руку, плюются синей жидкостью
Начальство меня зауважало, как только я перевел им объяснения боцмана по поводу положения на судне, и мы двинулись к каюте капитана. Но мы даже не заметили, куда исчезли наши ящики с подарками.
Вы можете не поверить мне, но, когда мы вошли в каюту, я увидел на переборках иней! ( Три года подряд тогда снег и морозец были в Красногорске именно с 7-го ноября)
Капитан сидел в кресле, одетый в волчью шубу, и даже не встал при нашем появлении, указав лишь рукой на ряд стульев вдоль стола. При этом он улыбался типичной японской улыбкой, которую я видел в фильмах о самураях, перешедших границу у реки.
Мы сели, но было так холодно, что тов. Кияшкин тут же вскочил и произнес взволнованную речь о причине и цели нашего визита, то есть, годовщине Великой Октябрьской Революции и установлению добрососедских отношений с Японией. Я перевел, но на лице японца ничего не отразилось, и я тогда я даже подумал, что мой английский ни к черту не годится. Но тут капитан вызвал стюарда, что-то сказал ему по-своему, и тот принес на подносе пять рюмочек с нашим коньяком, наши конфеты и яблоки. Впрочем, я оговорился: это было одно яблоко, тонко нарезанное на множество ломтиков. Капитан наконец-то встал и провозгласил тост за "русскую революцию" Мы выпили, но разговор не клеился, хотя я и пытался расспросить японца о погоде в Токио. Он отвечал так скупо и неохотно, что я решил прекратить это глумление над моим достоинствам и предложил задавать вопросы начальникам. Но те не знали, о чем спрашивать, а Дердюк стал кашлять и стучать костяшками пальцев по столу, Как не странно, капитан понял его и стюард принес на подносе крошечные чашечки с саке и кальмаров под острым соусом. Мы выпили, и капитан уже не стал садиться, показывая нам, что визит вежливости окончен.
Вы представляете нашу обратную дорогу? Снова - штормтрап, снова - мертвая волна, и мои спутники висят на леерах. В перерывах между блевотиной Кияшкин снова говорит, но уже со стопроцентной уверенностью: "Вот приеду домой, оттянусь по полной программе!"
Расстаемся хмуро, меня даже никто не благодарит, что я переводил их пылкие речи. Потом все забылось.
Но уже весной я оказался в Холмске, самом крупном сахалинском порту, где работал мой друг Вадим Альбицкий. "Это вы ходили на "японца" с визитом вежливости?" - спрашивает он. - "Мы", - отвечаю. - "И ящик коньяку ему подарили?" - "Подарили? А что?". Вадим хохочет: "Так он вашим коньяком теперь во всех портах расплачивается. Придет на погрузку, а там очередь. Он бежит к капитану порта с вашей бутылкой, тот ставит его поближе".
А мы-то, дураки, думали, что наш коньяк будет пить вся команда парохода, вспоминая добрым словом Великую Октябрьскую Революцию.
КАК ВАЖНО БЫТЬ НЕСЕРЬЕЗНЫМ
Редактором районной газеты «Заря коммунизма» был Цыганков Николай Михайлович, выпускник Ленинградского университета, а его однокашник работал в такой же газете в Лесогорске. Ясно, что друзья часто общались, вспоминая чудесные годы студенчества. Но характерами он были совершенно непохожи. Цыганков был человеком мрачным и замкнутым, а его друг наоборот — веселым и раскрепощенным.
Красногорская газета выходила сначала на двух полосах, то есть на одном листе, но потом решили выпускать четырехполосное издание. Естественно, и цена вырастала вдвое, и редактор обеспокоился: как народу объяснить такое повышение и убедить его покупать газету, как прежде. А его друг уже давно выпускал четырехполоску, и Цыганков звонит ему, чтобы узнать, как поступил тот в такой ситуации. Ведь можно обнадежить народ , что будет больше интересной информации, фото, рекламы и всякой другой привлекательности, пообещать, что чаще будут публиковаться письма самих читателей и т. д., и т. п..
А друг ему говорит: "Все гораздо проще. Я поместил в газете такое объявление: "Покупайте нашу газету в новом формате! Если раньше вы могли завернуть в нее только одну селедку, то теперь две, а то и больше».
Ясно, что он шутил, сообразно складу своего характера, Но наш редактор, следуя особенностям своей натуры, задумался, вместо того, чтобы расхохотаться, и созвал редколлегию: "Товарищи, как вы думаете, стоит ли нам дать перед расширением вот такое объявление?" Все хохотали, думая, что он позвал их, чтобы повеселиться, а он не понимал, почему они смеются.
Отсутствие чувства юмора - это трагическое обстоятельство в жизни человека..