Элегия

«Элегия»

Здравствуйте, дорогой читатель! Из какого  века Вы смотрите на меня?

Предлагаемая повесть может вызвать много споров и недоумений. Однако я вложил в неё всю жизнь и готов отстаивать своих персонажей. Все мелочи жизни трансформировались в главы. Я часто повторяюсь, да. Но и жизнь нам даёт божественные совпадения.

Единственное, что объединяет роман — это жажда их героями любви. Но любовь в этом мире чаще всего бывает не полна, не целостна, суетна, в мире почти высушен океан любви. Бывают лишь грёзы о любви, закрученные в спираль. Есть глоточки. Глоточки любви эротической, родительской, божественной, патриотической, творческой, — всё это «глоточки любви». Глоточки нам доступны. Каждый день мы пьём из источника, который не иссякаем. Я был влюблён в Наташу Лисс, черноволосую свою сокурсницу. Но это было всего лишь «глотком»: в родном городе (Нарьян-Мар) её ждал жених.

Сама книга — «глоточек». Как-то я спросил бывшую сокурсницу по философскому факультету МГУ, Наталию Лисс, о том, куда мне дальше идти работать (столько дорог открывалось).
«Привет, Дима! Я думаю, что тебе нужно развиваться в искусстве слова. Именно то, что у тебя всегда, — писать. У тебя же талант». Я воспринял это как императив.

Задача книги — добавить глоточков любви, даже если это слёзы. Цель — это океан любви уже в этом мире. Взаимная любовь, чистая, вечная, единственная — вот то место, куда должна привести Вас книга.

Будьте снисходительны к моим персонажам, ведь они — такие же люди, как Вы.
Я призываю Вас к трём вещам: 1) любить, 2) творить, 3) верить в Бога. В этих сферах и прячется счастье. Надеюсь, ты прочтёшь, Наташа!

Дмитрий Дружинин. 30 июня 2012 года. Москва.



1.

Марина родилась на берегу «моря Байкал» (воды больше, чем в Балтийском море). Хотя оба родителя у неё были бурятами, она считала себя русской или по крайней мере русифицированной буряткой. И действительно, лицо её было славянским. Комбинация генов сделала её неотразимым женским существом. Марина всегда был «звездой»: и в детском саду, и в школе, и в колледже, и в университете (в котором она проучилась всего пару семестров). После потери университета она стала жить отдельно от родителей, которые так мечтали о её высшем образовании. Работала маникюршей.

Её поклонники делились на три части: а) пажи, маниакально в неё влюблённые, ловящее любое её слово, интерпретирующее как намёк или приказ; б) тайные поклонники, которые не хотели показывать своих чувств; в) равные ей по эстетической ворожбе. Марина любила дарить пажей своим подругам, разоблачала тайных воздыхателей и играла ими всеми. Только в 3-ей группе она сама могла влюбится. Один ухажёр подарил ей двушку в городе  Мытищи, а потом куда-то пропал.

После окончания колледжа Марина стала работать секретарём в торговом кооперативе «Секрет успеха». Евгений Евгеньевич, её начальник, пытался поначалу флиртовать с Мариной, в этих случаях Марина сама угрожала уйти с предприятия, чего Е.Е. допустить никак не хотел. С ней вместе также работал её бывший паж, Андрей, который жутко ненавидел Е.Е. Но любила Марина  баскетболиста, культуриста и боксёра Ваньку.. Владимир Петрович Курочкин был вузовским учителем физкультуры у Марины; за их связь обоих выперли из Института Генетики. Они стали сожительствовать, экспериментировать внешними особенностями обоих полов  Эта парочка могла бы зарабатывать на своей красоте: позволять журналам печатать их фотографии. Но для Марины и Ваньки такие фото считались слишком интимными, и они не хотели показываться другим. Рупаджива из Марины бы точно не вышло, как и Ваня не мог казаться сильнее, чем Капитан Америка.
Однажды в офис кто-то принёс букет из 49-ти чайных роз. Естественно для Марины, другие сотрудницы завидовали её способности притягивать мужчин. Но кто прислал? Ваня точно отпадает, — он не верит в романтику (а как хотелось бы!), у Андрея  кишка тонка. Остался Евгений Евгеньевич. Но был «старым мухомором»  в своём кабинете с пыльным шкафом для книг. Значит всё-таки бывший паж. А может кто-то четвёртый, как Д' Артаньян среди троицы, тайный воздыхатель, который дарил фиалки по средам, как у Моруа. 

Всё казалось двигалось по своим чередом, кто-то дарил розы (всегда в разном количестве и качестве), но по вторникам, а не по средам. Иногда цветы не приходили, и Марина начала тосковать из-за этого.  Владимир Курочкин обещал оторвать голову тайному воздыхателю, который подписывался  именами из любовных книг: «Тристан», «Грэй», «Мастер», «Сирано де Бержерак» и т.д. Курочкин вообще не понимал, кто это такие. «Наверное, иностранцы. — думал он. — Олигархи, которые хотят отнять мою Марину». 

Андрей работал в оранжерее, где и воровал розы. В школе его прозвали Ботаном за очки и хорошую учёбу («гений класса»). Сам он как раз любил биологию. Закончил факультет почвоведения МГУ. Был мечтателем и слабаком.    


2.

Рита была помощником юриста и  снимала квартиру недалеко от дома, где жил юноша Д., приятный во всех отношениях.

Сегодня Д. сидел в гостях у Риты. Он и был единственным гостем. Рита была лишь в зелёном халатике. Это не сколько смутило Д. Сначала они хотели пойти в кафе «Вечерняя Москва», но Риту приревновал к Д. ответственный по кальянам.  Сейчас они слушали музыку и играли в карты. То она выигрывала, то — он.

Д. две недели болел этой любовью. Тревога в груди, чтобы позвонить Рите. Ещё сложнее съездить с ней в театр. Так и не съездили. Рита и Д. ограничились прогулками по околотку. Они жили по разные стороны железнодорожной станции. Встречались на мосту. Д. много шутил. Она висела на его руке. Он читал ей свои стихи в парке. Это очень умилило её.

Она была в белой шубке с воротом, он — в оранжевой куртке и чёрной шапке с козырьком. 

Д. страдал все будние дни. Страдал и телесно, и душевно. Ему казалось, что Рита уже «его девушка». Но при этом он думал, что он ей ни капельки не нравится, что она играет им. Судил себя за эти мысли и за то, что часто ей звонил. Как-то было неестественно.

Познакомились они в очереди к лору. Очень просто разговорились так. У них были общие музыкальные и литературные пристрастия. Д. и Рита были православные; напокупали софринских икон. У Риты их было больше, а у Д. они были разбиты на две порции — по количеству комнат. Соблазнить она никак его не хотела. Разница в возрасте — 7 лет. Она старше.

Но беда в том, что у Риты уже был парень (уже знакомый нам) Владимир Курочкин). Д. и Рита играли в карты. «Я под диван прятаться не буду, если твой парень приедет», — пошутил Д. Да, его не любили.  Хватало и того, что пускают в дом, а значит доверяют. Рита пожелала Д. скорее найти любимую женщину.

Дарить цветы Рите Д. так и не смог: всё откладывал, а теперь было совсем не уместно. Он — не Андрей, она — не Марина.

Потом Рита переехала в другой район Москвы.

3.
Больше всего в этом мире Курочкин не любил думать абстрактно, он считал это непрактичным. Он плохо считал, ненавидел тригонометрию, химию и физику, любил ОБЖ и — как мы помним — физкультуру. Ценил порнографию во всех ее видах. Порно было единственным видом словесности, который он принимал. Считал философов идиотами. Любил качать пресс. Любил, когда противник по спаррингу достойный противник. С Д. он бы и драться не стал, хватило лишь пары забористых слов.

Жил Курочкин с Мариной, в Мытищах, а к Рите ездил в Москву на электричке, благо та жила рядом со станцией. Рите он помогал снимать квартиру. Марина была статусом чуть выше, чем просто сожительница, Рита была чуть меньше по статусу, чем жена. Ему льстило его «двоеженство». Ему бы позавидовали бы многие эмиры.

Каждая хотела его как-то изменить. Причёску. Характер, Вес, Волосатость, Торс, Культуру, Психику, Работу пищевой системы организма.   

Сам Курочкин был всем доволен. Даже в армии ему было не так сложно: его боялись, а не он. А служил он на Балтийском флоте, и занимался компьютерами. Так он получил гражданскую профессию.

Родители Курочкина давно умерли. Из живых родственников осталась сводная сестрёнка, которую называли Пантера.

4.
Пантера или Лера Свирелина была юной девушкой: классические 25 лет. Запахло холодом и жухлыми листьями. Лил тёплый проливной дождь. Лера шла на занятия. В телефоне было три безответных сообщения: от Кости (её молодого человека), от подруги Люды и от мамы. Лера училась на режиссёра, а предстоящее занятие было первым занятием по философии (учебный год только начинался). Надо было прочесть "Поэтику" Аристотеля (это задание было записано на доске; преподаватель не пришёл на первый семинар), но вместо этого, вместо "тошного чтива" она с Людой посмотрела и обсудила фильм начинающего кинодраматурга Геннадия Митина, "Железная дорога даоса".

Сейчас Лера вспоминала кадры, которые вспышкой без всякой системы и последовательности возникали в ней. Вот она видит мальчика, играющего в солдатиков: камера наводится на них, они постепенно оживают, а мальчик становится их размера, они принимают его за мессию. Вот едет поезд, едет по кругу. Чья-то большая рука ставит на пути медную статую Будды. Поезд врезается в Будду и падает с пути. Вот тот же мальчик, но уже большой, запускает модель "мессершмитта", за которым вьётся бумажный дракон. Вот пустыня, где появляется мираж в виде огромной статуи Ленина, этакий призрак, на который американский самолёт сбрасывает атомную бомбу: мёртвая пустыня расцветает большим грибом, который в следующем кадре, в следующей сцене становится поедаемым беспечным лосем мухомором. «Концептуальное кино, ничего не скажешь».

Однако в метро освободилось место, и Лера тут же заняла его, не дав опомнится жирному молодому человеку, который тоже предпринял некоторые усилия на этот счёт. Лера села и заснула в полудрёме. Фильм больше не вспоминала, теперь её взору представились выходные, на которые к ней напросился Константин. Чем его угостить? Что дать послушать? Что делать с родителями и младшим братиком Мишкой. Одеть ли новую жёлтую кофту или сорочку с большим вырезом? А может всё отменить, позвать Люду и снова посмотреть Митина? "Всё зависит от поведения Кости в оставшиеся дни", — решила для себя девушка.

Пара по философии прошла скучно, сонно. Скучно прошёл весь день. В университете ещё не топили, было жуть как холодно, а особенно — в туалетах, их ведь ещё и проветривают. В Леру был влюблён парень из её группы — Сергей Туманов. Ей нравилось нравиться ему. Естественно, что Косте она "изменять" не будет, вообще эта вся история с Тумановым — одна большая несерьёзность. Туманов был её пажом в библиотеке (как Андрей у Марины). До того, чтобы иметь статус "её молодого человека", ему не хватало куража. Ботаник есть ботаник. Ботаника только могила исправит (справедливо и для Андрея). А ведь любой ботаник «не ботаник, ведь ещё тоько учится».

На последней паре (история театра) Лера решила-таки ответить на сообщения в телефоне.
Люде: "Прив! Что творишь? К тебе могу прийти в пятницу вечером :) Угощение брать?"
Маме: "Сегодня у меня шесть пар, не успею ужин приготовить. Чёртово расписание!"
Косте: "Костик! Котик! Идея встретиться у меня мне нравиться :) вот только в какое время?"

Пока она отвечала, Туманов делал доклад о японском театре Ноо. Он рассказывал будто для одной Леры, он ей посвятил своё выступление. Но Лере было не до него, у неё уже кипела бурная переписка. Она смотрела под парту в свой новый Nokia 2010-bi. "Туманов докладывает так монотонно, туманно, что даже препод зазевался", — выдумала Лера в сообщении для Кости. На самом деле преподаватель давно уже ходил за спиной Леры, ища случая её осадить. "Валерия, а скажите нам, какое бы Вы выбрали себе место в японском театре Ноо?" - спросил злобный учитель-мучитель.

Пока я ещё не профессиональный драматург, я бы могла сыграть на флейте, — радостно сориентировалась Лера
О, тогда в качестве своего рода доклада я даю Вам такое задание: сыграете нам в следующий раз что-нибудь японское нородное, раз уж Вы так любите флейту. И помните: я работал в Токийской опере два года. Фальшь я уловлю... Берите пример с Сергея, его монолог был примером выступления актёра из театра Ноо. 

"Сергей — Луна в матроске, — пронеслось в голове Леры, — забавно"...

Туманов хотел подкараулить Леру, чтобы её проводить. Но девушка растворилась в буфете, в тумане, из которого быстро переместилась в сторону метро. "Беглянка", — так называл Сергей Леру за умение неожиданно исчезать...

5. Андрей и Пантера.

Декабрь, мороз режет, жжёт по коже. Согреть бы красные, как от стыда, щёки.
Сегодня Андрей спешил на историю Японии, опоздал, но преподаватель –  японизированная россиянка – опоздала больше моего. В пору делать харакири...

... Повесть о Гэндзи - это в чём-то про него. Андрей не герой-любовник, нет: он слишком уважал женщин. Андрею причитаются только "глоточки любви". И вот один из них.

«Девушка в фиолетовой куртке».

Со времён графа Льва Толстого известно, что девушка, которая хочет любви, излучает определённую ауру. Что это? – плюшевая мягкость, излишняя живость? – она как-то так егозит, что кажется феей? – её свет, как сладкий пар? – эротические фотоны и эндорфины – вот то, чем она дышит? Такую невольно хочется обнять, особенно если стоят такие холода.

Единственная пара прошла. Солнце насытило немного морозного змея. Наш герой ехал на метро от "Тургеневской" до "Бабушкинской". Читал книгу о флибустьерах; он увлекался историей пиратства. С Андреем рядом оказываются две фигуры: девушка в фиолетовой куртке и пожилая дама (очевидно, бабушка девушки). Последняя чему-то наставляет первую, дидактически так, мудро. Осмелюсь предположить, что относительно "мальчиков". Девушка лет 17-ти.

Андрей ей улыбнулся,
Подмигнул и отвернулся.

Теперь речь их, кажется, касалась и Андрея. Андрей уткнулся в книгу. Читалось о том, как пираты брали себе в жёны туземок Мадагаскара. Просто так, брали и всё. Брали! Девушка иногда посматривала на него. Иногда он – на неё. Когда он ловил её взгляд, то робко переключался на "бабушку", а потом и вовсе на рекламный плакат. Чтобы правильно строить глазки, нужно быть оптическим архитектором. Особенно тонко этим ремеслом владеют персидские девушки и матери-одиночки (до 35 лет).

Вот освободилось место для "бабушки". Вот и для Андрея – аккурат напротив них. Девушка стояла к нему спиной. Фиолетовое куртки затмило почти всё: Андрей не запомнил головной убор и вид штанов. Но лицо было очень милое. Она тоже улыбалась, всякий раз, как посмотрит на меня. Вдруг ей показалось, что он уже вышел (проехали "ВДНХ"). Но бабушка успокоила: "Вон твой жених!" Господи, зачем он уткнулся, как дурак, в эту чёртову книгу про пиратов?!

Девушка, по её словам, могла ехать до "Медведково", то есть осталась бы наедине вместе с Андреем ещё как минимум 2-е станции, но существовал какой-то автобус, возивший от "Ботанического сада" до "Медведково". На станции "Ботанический сад" жила "бабушка". Там они обе и вышли. Я на прощанье воздушно чмокнул девушку в фиолетовой куртке (того же яркого тона, что синяя Андрея).

Вагон уже отъезжал, а "бабушка" и девушка в фиолетовой куртке махали Андрею на прощанье. Прощай, милая! Как бы я хотел согреться этой лютой зимою в твоих фиолетовых объятьях. Поцеловать эти замороженные губки!

Упустил или отпустил? Во всяком случае, это подняло мне настроение. "Меня могут любить! Я достоин".

«Девушку в фиолетовой  куртке» некоторых кругах звали Пантерой — это и была Валерия Свирелина!
 

6.

...Пантера в другой раз ехала в метро совершенно одна. В вагон метро зашли фанаты ЦСКА. Лера испугалась. Они начали кричать речёвки (девушке запомнилось только одно изречение: "ЦСКА фанаты мы — дети Родины — Москвы!"). Лера обратилась с молитвой ко Всевышнему. Они перешли на нецензурные выражения. Она мечтала только об одном, чтобы здесь очутился Костя и закрыл её собой (Костя "был к футболу равнодушен и в компании послушен"). Фанаты уже чуть ли не вагон начали раскачивать. Лера вышла из вагона, пересела на другую ветку, проехала две остановки, и в вагон зашли... кадеты. "Вот ведь мне везёт сегодня! — удивилась девушка. — Но эти хоть ничего не орут". "Эти" разбились на группки по интересам и не были интересны Лере. Внимание её привлёк рекламный плакат. Там изображалась карта метро внутри инфузории-туфельки, кольцевая линия, например, была ядром. Смысл рекламы был в том, что надо пить какой-то там йогурт, содержащий особые бактерии, иначе большой город одолеет тебя стрессами. Потом Лера начала составлять слова из словосочетания "не прислоняться": слон, сон, нос, рис, рост, няня, яр, ясли, сорт, порт, пот. Так она играла до пересадки и до своей станции добралась за три минуты (С «Чистых прудов» на «Тургеневскую» и далее до «Медведково»).

Лера утомилась за день, но весь вечер проболтала по телефону с Костей. Под конец разговора они исчерпали темы, и пришлось прощаться, хотя в принципе им было бы приятно просто молчать в трубку, слушать дыхание друг дружки. "Поки, споки ноки", — сказали в один голос они и положили трубки. Домашние Леры уже спали. Лера на цыпочках пробралась с кухни в свою комнату, одела плюшевую пижаму, завела будильник и улеглась. Сладко потёрлась одной ножкой о другую. По телу пробежал уютный холодок, вскоре растворившийся в пододеяльном тепле. 

Она закрыла глаза, и ей представился образ медведя, того медведя, большого и пушистого, бурого и мягкого, которого подарил ей Костя месяц назад на день рождения. Сейчас этот медведь вёл за собой армию кадетов. Эти странные ассоциации, мысли так понравились Лере, что она не захотела их прогонять. На медведе была советская форма времён второй мировой, у кадетов была современная российская форма. Вдруг вся армия запела какую-то песню, что-то вроде марша или гимна. Лера различила только такие слова: "Советский Союз", "водка", "столица" и "щедрость". Песня успела закончится, и только она закончилась, на поле перед кадетами выскочили тигры и пантеры, не танки, нет, а именно чёрные пантеры и полосатые (зелёно-камелопардовые) тигры с символами СС и свастиками на шкурах. Кадеты безуспешно отстреливались, у каждого кадета было лицо Кости; их нещадно раздирали на куски. Медведь, желая защитить Леру, схватил её и понёс в лес. По лесу как раз проходили железнодорожные пути. Девушка и её спутник сели в электричку. Медведь из широких штанин достал балалайку и начал петь перед пассажирами матерные частушки. Лера сконфузилась. Медведь не унимался:

Не служил я в ВВС,
Я - совсем другой замес:
Я - Медведь всея Руси,
Это знают в BBC (оригинал строчки заменён поэтом Эмовым - ред.)!
Мне не страшен русский мент,
Я - Медведь, я - Президент!

Пассажиры начали истошно ржать. Лера, красная от стыда, убежала от всего этого безобразия к машинисту. Машинистом оказался невысокий мужчина в рыжем плаще, рыжей маске и рыжем берете, цвет его глаз различить было нельзя.

Лера хотела заговорить с машинистом, но близилась остановка и поезд приветственно загудел: у-у.
 — У-у-у — Звенел будильник. Лера с неохотой поднялась и подошла к зеркалу. Оно отразило её оранжевую пижаму с бело-синими бабочками. Волосы были растрёпаны. Щёки были слегка припухшими. Пушинка из одеяла забралась под левый глаз. Игрушечная черепаха на зеркальном столике, казалось, подмигивала Лере. Медведь в углу комнаты спал как ни в чём не бывало. Только от него разило водкой.

Хотя нет, водочный, чуть ли не просто спиртовой, запах пропитал всю квартиру. Отец пришёл вчера пьяный, а сейчас опохмелялся на кухне. Тут и дедуктивный метод Шерлока Холмса не нужен. Папа не был алкоголиком, но иногда, чтобы быть "добреньким", любил принять горячительного. Усилия семьи, мамы в основном, сократили частоту пития, объёмы  и градусы; «с чего же пить, если у тебя любящая семья?» Просто вчера папе сказали сегодня не приходить на работу. А почему так сказали, он не знал и подумал о самом худшем. (Насчёт послезавтра-то ничего не сказали.)

Но Лера должна была лететь на занятия. Лил дождь. Испанская армада красных и желтых листьев терпела поражение в канаве. На зонтике девушки изображены белые голуби.

Седой преподаватель, похожий на Кощея, вещал с кафедры: "... Я не погибну, Я не войду в место разрушения, Я вечно буду царствовать над вами, смиренные рабы мои. Я ем вашу пищу, я муж ваших жён, я мать и отец вам..." Лера пробиралась в аудиторию. "Что с Аввакумовым? Что за хрень он несёт? Он это серьёзно?"  — Тише ты! — это фрагмент из египетской "Книги мёртвых"! —  ответила подруга Ксения. "А я уж подумала, что у него крыша поехала",  —
 улыбнулась Лера. "...Замолчите, дерзкие и лукавые уста демониц..."

Тень от противоположного здания, геометрически кривая, легла на соседний (Физический) корпус университета. Это значило, что занятия скоро закончатся. А окончание занятий означало то, что у входа её будет ждать Костя, и они пойдут в ресторан. Таким образом, тень означала ресторан, который так и назывался: "Тень". "Означающее в означаемом", — было написано в тетради Леры по философии. Больше она ничего не записала. Она уже чувствовала, что Костя ждёт её. Лера закрыла тетрадь и выскользнула в двери. Никто даже не обратил внимания. Никто, кроме Туманова, который всю пару писал ей любовное письмо, теперь оказавшееся не у дел. Он выбросит его в унитаз. Сырое к сырому.

Тень обняла город, Константин — Валерию. Они пили русский чай с картошкой по-деревенски. Выпитая ими "на посошок" водка распредилилась так: 501 грамм выпил Костя, 99 - Лера, 66 - осталось нетронутым. Чем больше пил Костя, тем добрее он становился, но при этом как-то глупее. Вдруг он начал говорить, что собирается вступить в партию молодых ультраконсерваторов (ПМУ). Изложение идеологии этой партии Костей было слушать скучнее, чем лекция и семинар по философии вместе взятые. Лера из вежливой любви одобрительно мотала головой. Ей хотелось заткнуть ему рот поцелуем, но разгорячённый оратор отстранял её, а потом вдруг схватил за обе щёки, посмотрел в глаза и, сказав "ура", крепко сам поцеловал её. Из того свидания ей ещё запомнилось то, как он, пьяный, переносил на руках её, слегка пьяную, через большую лужу.

Вместо того, чтобы идти к ней на выходные (к нему никак нельзя: многодетная семья: и сесть-то негде), они решили пойти в кино на новый фильм Митина, который можно было увидеть только в двух-трёх кинотеатрах города. Молодая пара выбрала кинотеатр "Х-Иллюзия". Естественно, они взяли "места для поцелуев". Естественно, не было поп-корна. Это же большое серьёзное кино.

Девушка в длинном белом платье и синей кофте ехала на чёрном коне. Лицо её выражало радость и удивление. Парк, где каталась она, был украшен слепками со знаменитых  греческих статуй. Оператор большое внимание уделил дискоболу. Дискобол ожил, раскрасился до бланжевого. На диске появились лезвия. Он пустил диск. Под ноги Венеры упала голова девушки с лицом, полным радости и удивления. Всадница без головы скакала быстро, рысью, словно пьяный Айвенго на турнире. Его преследовал Дон Кихот, которого костюмеры фильма одели в мундир работника ГИБДД. Безголовая бестия остановилась у обочины. Инспектор потребовал у неё документы. Далее мы видим, как он не может идентифицировать лицо на правах, не может заставить подышать в трубку, даже отвечать не может заставить, хотя сильно орёт. В конце концов он приглашает её на танец. Они танцуют обычный вальс. Падают желтые и красные листья. Где-то мурлыкает кот...

Кавалер требует у таджика, чтобы ему положили больше мяса в шарму, когда парочка подошла к киоску.   

"Что за ерунда?", — недоумевает Константин. Лера одобрительно мотает головой. Они идут к железнодорожной станции, перемывая все кости режиссёру Митину. Запахло холодом и жухлыми листьями. Лера шла за Костей и недоумевала: "Какой же этот Митин всё-таки бездарность". Вот едет поезд. Костя садится в него, размахивается его рыжий плащ.

Лера должна была лететь готовить ужин.

Она вспоминала строчки стиха из сна, который вспышкой без всякой системы и последовательности возникал в ней, вспоминала ещё какие-то свои прибаутки:

Кости Кости
Едут в гости.
Отслужил он в армии
Пусть не до конца.
Ходят люди парами,
Ходят без венца.
Нету больше женишка
Ростом в три вершка.

В троллейбусе на окне налипли жёлтые лепестки неведомого цветка. За окном на ветке куста махала кому-то жёлтая перчатка. В подъезде своём Лера нашла мёртвую бабочку и сохранила её как трофей.

7.
Выписка из дневника господина Д.

"Ах, какая это была девушка! Прелестное живое создание. Птичка или лисичка в шубке. А я, вы представляете, с ней на улице познакомился! Дальше улицы наше знакомство не зашло, но какое это достижение для меня: познакомиться с девушкой на улице. Раньше всё как-то сложно было, стеснялся, скромничал, а теперь нет, теперь попробовал, и получилось. Просто не пробовал раньше! Раньше только преследовал, выслеживал девушек, но никогда не заговаривал. Сейчас же смелости во мне была какая-то автоматическая, я не настраивал себя никак, не готовился, не пил пиво, как некоторые, просто был уверен, просто был собой, хотя по жизни не так уверен.
Надо было брату везти чемоданчик. Что там у него было: дрянь или драгоценность – я не знаю. Инструменты какие-то. Он мне распечатал работу по курсу эстетики кино, который я уже сдал на «отлично» просмотрев за две ночи до этого подряд три фильма Стэнли Кубрика. Работа была большая, на двенадцать листов; я приехал за распечаткой: брат работу мою  распечатал, а чемоданчик его я забыл. Один словом, всё произошло из-за забывчивости.
Еду обратно. (А мне от брата до своего дома около полутора часов: мотаюсь!). Жду трамвая. Только ведь на трамвайчике осталось подъехать, и я отдам ему этот подлый кейс. Первый раз брат меня заругал, и я немного грустил, потому что мне всегда грустно, когда меня ругают (думаю, что моя никчёмность виною тому, что у меня нет девушки). Но теперь я повеселел (в маршрутном такси были милые мелодии). Стоял, ждал трамвая.
Глажу – едет. И девушка ко мне обратилась какая-то: «Вы не видите, что за трамвай?» А я решил ухватиться за эту нить и познакомиться. «Нет, – говорю, – не вижу. Эх, так долго ждать. Меня брат убьет, если я ему этот чемодан не привезу». Она сказала, что сочувствует, и заскочила в 50-ый. Я её упустил, но она мне открыла простую вещь: на улице очень просто заговорить с человеком. Узнать время, спросить улицу или сигарету. Я решил, что эта уехавшая девушка лишь предтеча какой-то другой девушки, лишь первообраз, предыстория, причём не самая лучшая. 
Трамвая №45 всё не было. Одни города выпадали из фар и ламп столбов. Морозец пробивался сквозь трико и джинсы. Она стояла рядом. Одна со мной: нас двое на этой слишком городской остановке. Я не думал, «с чего начать», я думал, «начать ли вообще». Стоит ли? Зачем? Нет, надо, это просто так надо, просто необходимо. К тому же была предтеча.
И я заговорил, нарушив тысячелетние молчание собственного сердца. Пробив тысячелетние молчание всего космоса. Я дождался, пока снова поедет 50-ый, но чужими методами действовать не стал.
 – Здравствуйте! А 45-ый трамвай здесь останавливается?
 – Здесь, только его уже сорок минут как нет.
Этим началом я обрёл себя на легенду о том, что меня здесь никогда не было, которую придётся поддерживать. Далее я замолчал.
Ей было где-то 21. Из-под белой шапочки вытянулись две светлые косы. А шапочке были блёстки. Курточка была какая-то лисиная, но не из лисы. Черты лица были плавные, нежные, немного игрушечные и немного вытянутые. По сапожкам шла бахрома. Бантики на косичках, доходящих до груди. Пауза была где-то 5 минут.
– Как долго нет? Как долго?
– Да, уже 50 минут нет.
– Ужас. Разве можно столько ждать? Меня же ждут. Я важный чемоданчик везу. Меня из-за него убьют, если вовремя не привезу.
– Меня тоже. Меня ждут дома, – сказала она, а я подумал, что это родители ждут, наверное.
Я взял таймаут на две минуты.
– Ну, уж если трамвая нет, то хорошо, что собеседник нашёлся хороший. 
– Спасибо! – очень ласково произнесла.
Её ответ меня смутил: пауза в пять минут.
– Знаете что? Я жалобу напишу. Уже ждал как-то полчаса, а потом хотел написать, да раздумал, а теперь напишу жалобу!
– Кому Вы  напишите? Бесполезно! – она уже улыбалась.
– Мэру и напишу. А что?
– Он и так много делает. А больше не будет стараться. У нас в Кирове вообще десять всего улиц нормальных, – далее она назвала точное количество жителей, где-то около 600 000, – там вообще никто ничем не занимается.
Так. Я разговорил её. Пауза в минуту. Пора спросить имя: уже можно.
– А вас как зовут.
– Лера.
 – А меня Д.
 – Очень приятно.
– Вы учитесь?
– Да.
  – Где?
  – Тут, в Бауманке. Увлекаюсь культурой Японии.
– Как у Вас всё сложно!
– Да уж. Приходится не сладко. Я случайно поступила.
– Как это?
– В Бауманку меня и так брали. Пробовала на химфак МГУ, все экзамены сдала, а они мне в последних числах июля объявили, что у меня аллергия на химреактивы, и учиться я у них не могу. А экзамены во всех других вузах уже закончились. Пришлось идти в Бауманку.
 – А я в МГУ на философском. Гуманитарий.
– Я, как оказалось, тоже.
– А Вы музыку любите? Что-то у вас наушников нету.
 – Не люблю наушники. Устала.
Тут почти случилась заминка. Но я нашёл, что сказать ещё.
А я люблю в наушниках послушать классическую музыку перед сном. Вам нравится Вальс Свиридова? – Заезже. Избит. Кругом его крутят. Устала.
– Да, я впервые вижу человека, который вообще слыхал про такой, – это, я впрочем, сказал про себя, в вслух вот что:
– А Шостакович?
 – Сложноват. Скучен.
 – Я одну пригласил в консерваторию на Шостаковича, а она не пришла.
 – Я бы тоже не пришла.
 – А что вообще слушаете?
 – Ничего.
 – Слушайте, ну когда же придёт этот трамвай?
   – Не знаю.
 – Давайте прибегнем к магии, ритуальные действия. 
 – Шаманство! Да-да, – она улыбалась, – Танцевать вокруг лужи!
– Х-х-х. Знаете, в Мосгортрансе должен бы существовать музей, где представлены чучела Недождавшихся Пассажиров. Кунсткамера. Там ещё можно безбилетников держать. 
 – Х-х-х.
Мы, кажется, ещё о чём-то долго беседовали, пока 45-ого всё не было, не было. Он не приезжал, чтобы я поговорил с ней, чтобы мы подольше пообщались. Я ей ещё советовал посмотреть «Заводной апельсин», который она начинала смотреть, но не смогла продолжить и досмотреть. Это, как теперь понимаю, я говорил с намёком, когда-нибудь встретиться ещё и дать ей DVD с фильмом, помня, наверное, один эпизод из «Заводного апельсина», где Алекс подцепил двух куколок.  Однако она предложила залезть в 50-ый, который был уже 5-ым по счёту, каким были и 45-ые, идущие в  противопложную  сторону: она не уставала всех их считать.  Такая милая черта.
Мы зашли в 50-ый. Мы оба сели. Я спросил достаточно нагло: «А давайте обменяемся номерами телефонов! Не хочется терять такое знакомство». –  «Боюсь, мой муж этого не одобрит». – «Ой, Извините…» Я надолго замолчал (минут на шесть). Как же так? Почему так всё? Какая подлость! Я впервые в жизни с девушкой на улице заговорил, а она – замужем?.. Почему у наших девушек нет ясных опознавательных знаков замужества таких, как у женщин Востока: нет полосы во всю спину?!  Ах. Ой. Извините, роди Бога, извините.

Кольца не заметил, наверное, потому что она была в перчатках. 

Но мы продолжали общаться. Потом вышли. Где-то после Аптекарского переулка мы вышли и пошли к мосту, который я окрестил Лефортовским, не зная истинного его названия. Она пыталась успокоить меня, продолжала отвечать и сама много говорила. «Но я другому отдана…» Светил похожий на сыр месяц. Он был справа от моста. Яуза колтыхалась от зимнего ветра, волны были какие-то романтичные, недалеко ушедшие от сентиментальности. Я повторялся, говорил, что брат убьёт меня за чемоданчик, который я доставлю слишком поздно. А она напоследок уже мне ответила:
 –  Ничего: я запомню Вас таким: молодым и красивым.
Господи! Это же она мне комплимент сделала!
Мы пересели уже на 43-й, но я вышел раньше. 

Брат встретил меня с радостью и не злился за чемодан. Мы вынесли старый телевизор на помойку; он укорял мою забывчивость; я благословлял забывчивость и смелость.
Обратно ехал на 45-ом. Но только этот подлый трамвай поехал не к метро, а в депо.
Я шёл пешком. Шёл, чтобы поностальгировать об этой незнакомке. Мост, небо, ночь, месяц. Валерия, ах, Лера.
Шёл мимо Прокуратуры России, мимо Аптекарского переулка. Ночь платонической любви продолжалась.
Дома меня не ждали".

Свирелиной бы понравились эти излияния. 

 
 
8.


Лера Свирелина играла на флейте с пяти лет. Первой её композицией была пародия на звон милицейской сирены. Она любила играть в факира. Змеёй был канат, который когда-то папа принёс с работы (Лера так и не спросила, зачем этот канат был у них дома: о барахле не спрашивают). Странный факт, но игре Свирелиной любили подпевать коты. Да, да, уже не игрушечные — самые, что ни есть, настоящие. Тогда Лера была  первым в мире кошачьим композитором, а теперь она ехала в метро с невыполненным заданием по истории театра. Лера продолжала дремать, как над ней раздался громкий и ужасающий голос: "Тебе седину показать, или сама встанешь?" Это был колокол толстой старухи в голубом берете десантника. Тактическое положение бедной девушки было неверное: ей именно нужно было уступать — все окружающие места заняли старики, мамы с детьми. Лере стало неловко.

Вдвойне неловко было на истории театра. Втройне, — что её жалел Туманов.

Вечером не пахло холодом, потому что он стал привычен. А листьев почти не осталось, их вымели. Вечернее метро — это прообраз ада. Ты спускаешься вниз, другие грешницы  и грешники вместе с тобой. В вагонах на сиденьях лежат трупы с закрытыми навечно глазами. Метро города, где жила Лера, имел лишь один круг — самый страшный из адовых. В аду звучал голос каких-то чертей. Голубые клетки с колёсами перевозили заблудших по своим местам. Каких только чудовищ не встретишь в этом подземелье! Кажется, Аввакумов читал про католичество сегодня. 

Ночью ей приснился зоопарк. Фокус сна навёлся на осла и страуса. Прогремел голос: "Нет и не будет больше чудес от Бога при виде славы Его, ибо настали последние дни". Вестниками почему-то и были этот осёл и этот страус. Вдруг ей показывают поле брани. Она видит нечто похожее на игру "Warcraft". Идёт смертельная битва, но бойцов не спасают, а откуда-то растут пышные сады и замки. Последнее, что она увидела перед пробуждением, это было слово: «ЧЕЧНЯ».   

Её разбудила sms от Кости: "Признание головореза: одна голова хорошо, а две — лучше!" "Юморист, блин", — произнесла Лера и опять уснула. Теперь ей снилась её бывшая школа. Урок математики. Злой преподаватель. Она учится в университете и прогуляла таким образом полугодие в школе. Учитель взывает к доске. Тема Лере совершенно не известна. Дифференциалы комплексных чисел? Нет, её ум здесь чист, как белая доска. Только бы не вызвали, только бы не вызвали! Но злодей вызывает её. Она "ни бельмес, ни гугу". "Вот до чего доводит университет! Поделом тебе: не будешь больше от нас переводиться! Садись, "двоечка" сегодня!" Она садится на своё место. Видит в тетради чужим почерком черными чернилами выведенное: корень квадратный из (100 + 21)?

Теперь Леру будит звонок в дверь. "Может, папа или мама чего забыли?" Лера долго и спешно одевается. Бежит-бежит! Открывает, а там... старушка. Словно видение самой Смерти или Старости перед Сиддхартхой Гаутамой.
 — Это 87-ая квартира?
 — Нет.
 — Но мне нужна 87-ая квартира!
 — Ничем не могу помочь!
 — А это какой этаж?
 — это 10-й, Вам — на 11-й!
Под конец Лера даже нажала кнопку лифта для странной старушки. "Для Вас — хоть на седьмое небо!"

Лера пошла на кухню пить кофе с молоком. В друг её взору предстал целый игрушечный или мультипликационный мир! Все деревья: клёны, осины, дубы, рябины, — покрылись сахаром. Каждая веточка — сахарная. Ветер не успел ещё разрушить эту сказку. Застывшие мохнатые снежные монстры. Декорации для ТЮЗ-а! Лере сразу захотелось приобщиться этому чуду. Она взяла фотоаппарат, накинула свою фиолетовую курточку, выбежала на улицу. Осьминоги сухих кустарников вылезали из белой чистой земли. Снег на крышке колодца растаял, из маленького квадратика крышки бездомный котёнок пил тёплую талую воду. При виде Леры он скрылся под "Нивой", стоящей во дворе.  Свет от утренних фонарей и тени от снежинок порождали  быстрых маленьких паучков, снующих по снегу; на их фоне застыли следы голубей. Но появились и новые следы: следы от каблучков Леры.

В эту ночь была метель, а Лере нравилось разгуливать в метель. Она даже не заметила, как перешла три дороги. Видела оптовые цветочные магазины. Зашла в магазин рыбных снастей: хотела сделать подарок для Кости. Сейчас Лера брела в одиночестве, думая над курсовой творческой работой.

9.

Вдруг она вспомнила, что Сергей Туманов её куда-то приглашал.

А тот настрочил ей целое письмо, которое, впрочем, не отдаст.

"Увы, ты не пошла на концерт. Ты «не смогла»… Ну, что ж, я расскажу тебе, что это был за концерт: встреча с самим Шостаковичем, с его гением, игра звука и разума. Любовь моя к русской классике (вот, уже отвлекаюсь) началась с зимы в «Вальсе» Свиридова, с битвы в «Александре Невском» Прокофьева, добавь также сюда образ зла в произведении Мусоргского «Ночь на Лысой горе»; одно время просто бредил Чайковским, особенно в той его части, которая через миндальный орех сливается с Гофманом. Помню, когда меня остро (до боли) обидела одна особа, я плакал под «Лунную сонату» Бетховена. Теперь вот Шостакович. Нет, это не «сумбур вместо музыки», как однажды вытравливала композитора газета «Правда». Но это безумие на грани божественного, сложный конструктор, механизм из нот и бемолей, обертонов и полутонов, октав. Он строит свою Эльфелеву башню, которая и не помышляет быть Вавилонской. Просто хочет воспарить вместе со слушателем в какой-то ирреальный уголок галактики... И какое-то неистовство танца странных человечков.
Но странными человечками кажутся уже и сами исполнители любой классики.

 Тебя не будет. Хотя я молил об обратном в близкой к консерватории церкви св. Татьяны. Заведения на Большой Никитской: Суши-бар, магазин «Мебель Англии»,  кафе «Белая Русь». Около сидящего без движения «Чайковского» что-то играли новаторы, собирая дань.

«После третьего звонка вход в зрительный зал не допускается». Ты не пришла…»

Пока странные человечки в странных чёрных костюмах с "бабочками" на шеях  не вышли (а они будут такими – не сомневайтесь!), я крутил программу и билет. Впереди и справа сидели иностранцы. Японцы, по-видимому. Англичане, по тому, что слышу из их речи.   

Малый зал консерватории. 19 сентября, вторник, 19.00.
Исполнители: «Московское трио»:
Александр Бондурянский (фортепиано), похож на доброго тролля,
Владимир Иванов (скрипка), как будто готический гном,
Михаил Уткин (виолончель), благородный эльф.
Орган напоминает нечто бутафорское. Медь там явно мешает.
В программе: Шостакович Д. Д.
Трио, соч.8.
А тебя всё нет.
Соната для скрипки и фортепиано, соч.127.
На твоём месте какой-то студент.
Соната для виолончели и фортепиано, соч.40.
Молодёжи не много.
Трио, соч.67.
Есть типичная внучка  моих лет с пожилой бабушкой. Но и ревностью тебя не пронять.
В камерном жанре. Вечер первый: К 100-летию со дня рождения
Дмитрия Шостаковича (буква «Ш» как струны, а «Ч» из слова «виолончель»).


Тролль, гном и эльф  вошли после пафосных слов объявившей горностаевой дамы. «Шо-стакович! Кон-церт! Для-трио!»

И тут я пустил свои ассоциации. Какие-то крылатые коты из снов прилетели и начали танцевать под крики пьяной шарманки. Реки текли дождями наоборот. Волк увозил Ивана Царевича на Т-34 («Ленинградская симфония», та, которая «про фашистов», и тут напоминала о себе, хотя эти произведения-то явно не военные; наверное, всё творчество великого человека главным его шедевром отдаёт).  Где скрипка, а где виолончель? – спросила бы ты. Или я плохо о тебе думаю? Виолончель больше и светлее. Басистее что ли. А слёзы от скрипки дают питание зрительским цветам, которые радостно подносят в паузы и по окончании. Слёзы эти из воска, но тягучие, как резина. Пахло морозом. Отсвечивал огонёк электрической лампадки за спиною эльфа. Туманы и краски, стон и танец, тюрьмы и неведомые королевства. Всегда думал, что по музыке нужно писать новеллы. Какой-то Спас на крови, который построили на месте смертельного ранения Александра II в Санкт-Петербурге. Музыка трехцветных куполов: лазурь, белёсый, сине-зелёный.  Ты такое пропустила!

В антракте глазел в окно на Большую Никитскую, наполнявшуюся душами-огнями, сгустками энергии шаровых молний. Картины в холле были причудливы: на одной изобразили сразу все русские народные сказки, а на другой – темнота исполнительского фрака и рыжее смычковых. 

 Это не волнение, но трепет мысленных эмоций и чувственного разума, игра в сказку через ассоциации. Его музыка дает что-то вроде особо приготовленных маковых зёрен. Но Шостакович – не опиум, хоть и галюциногенный эффект, как ты заметила, тот же,  он – безвозмездная радость, философия в музыке, практически Кант симфонии. Он не тяжел и не заунывен, как тебе могло показаться по-на-слышке, но это вес, та гиря, которая накачивает мышцы слухового духа. Это природные звуки, такие естественные, словно играют не инструменты, а сердце разливается перед нами в лучезарный океан. Всему виною – его скрипки. Это любимые его персонажи, орудия, карты. Смычёк прошёл по нейрону или сосуду, и вот он – «божественный укол». Это тоже накладывалось на общий психологизм громыхания воздуха. Я ясно видел какой-то ужас, но не беса, а чистый, абсолютный ужас, который скоро проползал. Так Дмитрий Дмитриевич шутит. Другой вид музыкального юмора – намекнуть на заученную мелодию и обмануть ожидание стереотипа... А всё-таки его скрипка – жертва маньяка.

Концерт заканчивался, а тебя всё не было. Ты на каких-то соревнованиях. Действительных ли? – не более, чем эта музыка!  Ты – моя неуловимая реверберация, – ты так же исчезаешь; и тебя сейчас нет, и мир пуст, как тишина. А вместе мы, наша история, – скерцо.

Итак, отгудели последние аккорды. Только что полученные чайные розы исполнители отдали портрету виновника торжества, который следил за нами и слушал нас – слушателей. С Днём рождения, Митя! В моём возрасте ты уже дебютировал со своей первой симфонией, а что делаю я? Эх, мне бы так работать! «Так в чём же дело, мой юный поклонник?» – спросил Шостакович…"  Но что же я буду тебе об этом диалоге рассказывать?

Трагедия родилась из духа музыки. Как жаль, что ты не пришла на концерт".   


10.

Лера готовила курсовую работу. Надо было написать драму. (трагедию) Сюжет у Леры был витиеват. Одни персонажи чего стоят!   

Действущие лица:

1. Царстово Тьмы.

Ведьма Клара Зелубиус.

Троль Дэдди, слуга её, страж.

Троль Дэйми, слуга её, шпион её.

Кощей XII по прозвищу "Злодейнейший".

Шиба, девушка-некромант, дочь его.

Эротон, кентавр, слуга Кощея.

Борис, Леший.

Монстр. 

2. Царство Людей.


Инквизитор Эрик Сэрмер.

Лорд-мэр Города Кэйруана, Слип Смит.

Любава, жена его.

Айрон Эсберри, Генерал армии Города Кэйруана.

Ирвин Тюр, хлебопёк, вдовец.

Генди Тюр, юный сын его. 

Жорж Поупин, разбойник.
 

3. Царство Света.

Анна-Мария Кристини, принцесса Эльфов.

Клуга, принцесса Фей.

Димми, Ангел.

Лада, богиня ласки и нежности.


А также:

Солдаты, горожане, упыри, вурдалаки, эльфы обоих полов и феи.    

Драма писалась легко. Лера подражала братьям Гримм. Но вот с актёрами были проблемы. Где же их всё-таки взять в таком количестве?..

О, Фортуна! В их вуз с лекцией приехал сам Митин. После лекции Лера подсунула текст своей пьесы любимому драматургу. А через неделю раздался звонок. "Ваш сценарий одобрен, приглашаем на съёмки". Так Лера с головой ушла в работу.

А Костя начал ревновать к Митину, каждый день пытался провожать Леру от ворот киностудии. И он настоятельно запрещал Лере соглашаться на все просьбы Митина "подвезти". Наконец дошло до того, что Костя сам купил видеокамеру и создал маленькую студию. Однако работа с Митиным сильнее завораживала дух. Но Митина она не любила — просто чрезмерно уважала. За всей этой суматохой не хотелось терять Костю, поэтому каждые выходные они гуляли по паркам, по скверам. Они ели шоколад и пили "Колокольчик", презрев пиво и западные бренды. Ели сухарики вместо бургеров.

Костя учил её кататься на сноу-борде. Когда они падали в снег, им был весело, как детям. Лера поговорила с Митиным, и Костю взяли в массовку. А потом заболел один актёр, и Косте предложили роль страшного тролля Дэйми. Так кино снова связало Леру и Костю. Почему снова? А потому, что они и начали встречаться с того, что вместе ходили в кинотеатр. Всё на комедии. Здание кинотеатра было похоже на замок. Замок короля грёз.

Любовь Кости и Леры была поэтапной. Сначала они просто знакомыми были. Потом стали по театрам и кинотеатрам странствовать, выставкам и на концерты классической музыки. Был и цветочно-подарочный период.

А Митин пил из Свирелиной все соки. Заставлял по несколько раз на дню переписывать сцены.

Работа над фильмом продолжалась до весны. Лера от неделе к неделе обнажала своё стройное тело. Это сводило с ума, выводило из сил. Под её чары попали: Костя, Митин, Туманов. Гормоны в них бурлили, как вода чайника со свистком.

Костя перещел на скейт-борд. Зацвели каштаны и сирень. Работа над фильмом подходила к концу. Название долго не могли выбрать. Но Туманов как-то подсказал Лере, и ей понравилось: "Последняя любовь инквизитора". Митину тоже понравилось.

Премьера состоялась 11 мая. Это был день свободы для Леры. Месяцы упорного труда, убитая клавиатура, мазоли от исправлений ручкой. Фильм при всё своём сюжетном волшебстве был недетским. Эротики там не было, но была сложность и философская загруженность, которые быстро наскучивали бы детям. Пара критиков разразились хвалебными комментариями в своих небезызвестных изданиях. Но в кассовом отношении фильм прогорел, как подоженный тополиный пух. Правда он и создавался для узкого круга подлинных эстетиков, но обида от неокупаемости не оставляла Митина. Они решили устроить марафон-показ по странам СНГ. Выжить всё возможное из любителей фэнтази.

В Республике Беларусь и Туркмении фильм запретили. На Украине встретили овациями. В Молдове фильм не заметили. Азербайджацам фильм пришёлся по вкусу. Армяне и казахи рукоплескали. В Таджикистане был полный провал. Зрателей и сотни не набралось. Узбекистан и Киргизия оценили фильм по достоинству. В итоге фильм всё-таки оправдал свои затраты, ведь его ещё продали в Финляндию, страны Прибалтики, в Японию и Польшу.         

Лето для Леры и Кости началось радостно. Он наконец-то научил её кататься на скейт-борде.

Летом Лера и Костя поехали под Туапсе. Костю очень интересовала история древних государств на территории современной России. Лере просто хотелось песка, солнца и моря. И ему и ей отель пришёлся по вкусу. Особенно вкусно было за шведским столом. Они вместе катались на "банане", пили пиво и ели сосиски в компании черчесов. Купались в солёной воде, а Лера даже воспользовалась услугами солярия. "Хотя куда уж больше солнца?!"  — думал Костя. По вечерам они, напившись вина, шли на пляж и там долго целовались, смотрели на звёзды и маяк.

Никто не знал, что они киношники. Но киношники очень хотели познать берег Чёрного моря. Возможно, здесь им придётся с Митиным что-то снимать.

Они посетили какие-то развалины — камни-дольмены. На экскурсии их чуть не сделали неоязычниками. Лера и Костя суеверно накупили какого-то барахла.
 
Роман Кости и Леры развивался бурно. Они вместе ходили на стрельбу из лука, на бальные танцы. Одну ночь они просидели вместе, забыв о времени. (Костя утром принесёт ей кофе в пастель). Он целовал ещё щёки и плечи. Дурман южных растений кружил им головы. Море навевало нечто из сказок Грина и историй о благородных пиратах. Они ловили сказочных насекомых и страшных, и прекрасных. Костя подарил Лере чучело скорпиона. Она подарила ему долгий, животрепещущий поцелуй и взмах ангельских ресниц.    

Костя нарёк Леру хазарской принцессой. Лера назвала Костю героем. Им было весело, им было радостно. Но лето подходило к концу. Наши герои вернулись с юга. И кроме как о море они  ни о чём не могли разговаривать.
Оказалось, что у них там мало общих интересов. Костя не понимал драматургию, Лера не считала скей-борд чем-то особенным.

Их отношения были целомудренными. Они расстались под тёплым проливным дождём.  Почему? Просто какая-то мелкая обида.



11.


Сергей Туманов не мог больше терпеть безразличия Свирелиной. Его соперника прикрывал старший брат (Сергея — Владимир). Всё в совокупности толкнуло его на грех.
  Блудница-массажистка пыталась довести его до оргазма, но он лишь чувствовал себя узником в застенках казематов нацистских концлагерей. Этакий Штирлиц, которого морально и физически пытает сама Ева Браун. Эти массажистки даром кушают свой хлеб. У них нет чувства эстетического и нравственного. Столь изощрённую пытку, наверное, выдумал сам Гитлер. Единственное, что ему в этом нравилось в, так это кричать, как гамадрил, кряхтеть, словно кофеварка. "Де Сад – скучная зануда".
Но Сергей направил сексуальность на тот благодатный путь, чтобы не злить особо старушек (Бабка-мораль – 78 лет, Бабка-религия – 82 года), чтобы хоть капля эстетического в этом была. Туманов – художник, Туманов - король  вымысла и гений эротики. Но при этом Туманов скромен, стеснителен и тактичен. В его случае эротический массаж, который никакое право не может расценить как разврат, массаж был наилучшим решением.
Их блудный дом – из старой Москвы. Высокие двери и потолки. Это настоящий ад. Это ад Калигулы, а не мелких, жалких, пошленьких порно-сайтов. Буржуазная похоть – мерзкая. Грешить по-настоящему может только странный поэт и его друг философ. Туманов им приготовил в дар фигурку-изображение, идол сатаны, самого чёрта, пузатого мужика, красного бородача с жезлом и рогами. Это их клиент, маску которого он так легко надел (сняв, увы, сняв крест; но ни есть ли в этом уловка и какое-то противоречие, что, по словам Христа, именно блудники первыми войдут в Его Небесное Царствие? Можете ли вы это растолковать, ортодоксальные богословы?). Ещё Туманов  кормил девушку батончиками «Рот Фронт»: Туманов — добрый инфантильный развратник.
Его вынудили принять душ, хотя он перед выездом уже совершил эту ласковую гигиеническую литургию. Они любят чёрный мрамор на плитке. Слишком просто. В ароматах и маслах, в морях и жемчужинах их хозяева тоже скудны умом. В душе не было морских звёзд и раковин, не было медуз и акул. Среди шампуней не было апельсинового, не было испанкой рыжей крови, как не было синей лазури девства. Они какие-то путаники, их жадный до дорогой бумаги капитализм – суть онанизм.
Он выбрал ту из двух красавиц, что показалась мне более широкой своим сознанием. Но я обрёк её на беспамятство. Да, она сначала пытала его, пытала так, как её учили, по тупой варварской схеме, первый пункт которой, – это кофе. И Туманов терпел. За одно это мученичество он заслужил дальнейший рай.
Всё в целом было персидским гаремом: она играла роль гурии, Туманов – затерянного в песках бедуина. Сахар в кофе был Сахарой. Играла современная музыка, но он не отпускал синицу плясать.  Она Сергею была по-медицински обязана, – не даром рядом с местом для утех там стоматология. Она как врач (жизненно необходимый смертельно больному) втирала в него молекулы «Джонсон энд Джонсон». Но оздоровительный массаж – чушь: эротика, так эротика. Хотя бы попытайтесь, троечники! Как он указал ей путь?

Пыльный Фрейд был опровергнут цельнометаллическим Фроммом: «Гениталии в сексе не главное». К тому же, у этой горе-работницы (в офисе ей, оказывается, работать по-человечески скучно) есть молодой человек, который такая тряпка, что не может уберечь пассию от таких, как, например, Туманов (поверьте, бывают и хуже!). Она не безнравственна, но суеверна: деньги всегда кладите им на тумбочку (хотя это юридический приёмчик): в руки нельзя (так в полиции не поймут, чьи деньги и за что платятся). Ей много раз предлагали, манили: сделай исключение: отдайся до конца. Но она не знала, в чём заключается исключительность каждого второго. Сергей не был так груб, он же поэт.
Туманова прельстила её грудь. Он ей даже сказал: «Женщины своей грудью так не похожи на мужчин, что кажутся инопланетянами». И это был благодатный путь.
Ему не хватало этой мягкости, этого Млечного пути. Туманов попросил, чтобы она касалась своей грудью о его грудь. И хоть руки её тоже не плохи в барражировании моих конечностей, но грудь – какой-то внеземной разум. Она как снежная баба проникала в него своими комьями. Касание и трение. И такая мягкость, словно за этой материей тела, внутри неё – другой мир. Её грудь – портал, выход в нежное измерение. И это не мать. Это подруга или добрый зверёк. Нежная и лёгкая, сливочная и обнаженное пуховое одеяло. Это сон, это мечта, грёза, которую не сгрызёт страсть, не украдёт желание.
И сейчас, когда уже всё давно закончилось, Туманов пришёл к такому онтологическому смыслу груди. Послушайте! 1) Это портал в лучший мир. 2) Млекопитающие пытаются преодолеть трагедию паразитизма всех животных над растениями своим молоком и грудью: они сами пытаются варить белки, согревать, нежить. Они хотят быть солнцем.
Её добрые ласки, её игры тигрёнка перешли в дружескую беседу двух обнажённых лиц женского и мужского пола. Они общались по душам, из Персии перенеслись в Китай. Она рассказала про великое множество своих любовников в своей жизни, он – про абсолютное одиночество (одиночество даже перед Христом, даже в церкви, одиночество пред иконой). Её часто хотели, но, наверное, мало любили. Хотя Туманов не брался судить.
Ну, вот видите, Туманов расплакался. Покаяние перед колядующими в метро цыганятами не достаточно: конфетами не откупишься. Кап, кап.
Господа студенты и студентки! Никогда не ходите к эротическим массажисткам, и не будьте ими!   
 

 12.

Они пили клюквенный морс, насмехаясь над кастой вампиров. Рита как всегда превосходно выглядела, сочетая белое и чёрное без всяких промежутков – вырезов-авансов. Цвет её кожи был качественно бланжевый с лёгким пуштунским оттенком. Такое лицо не вылепишь из пластилина, причёску не создашь рукотворно. Она пила непомерно мерными глотками, и наша встреча была глоточком любви. Сначала она была немногословна, но всё же и сама задавала вопросы:
– Ты, правда, не любишь детей?
– Я? Нет! Есть замечательные дети. Такие чистые и невинные это люди, маленькие люди, потенциальные гении. Каждый.
– А я их ненавижу. Мне пришлось возиться с племянником своего тренера. Такой вредный. И не слушает. Вечно что-нибудь выкинет. Я уставала от него, а ему это только нравилось.
– Да, есть и такие. Лучше им не попадаться на глаза. Маленькие садюги.
– Во-во.
– Однажды меня замазкой облили.
– А мне новую юбку порвали.
– Обидно, наверное, было.
– Очень. Практически в день покупки и порвали.
– Тот облитый костюм тоже был новый. А ещё как-то всю дорогу в поезде меня доставали малолетки своими капризами. А ещё сложнее было девочке-подростку, которая за ними присматривала. Ты выполняла ту же функцию с племянником своего тренера?..
Как видите, Д. её разговорил. Это было настоящее общение. Д. шутил, и она смеялась. Её язык тела был явным и очень эмоциональным, мимика и жесты делали её красивой в движении огня. Её лицо сияло из-под тёмных волос. Свет в ночи, лучик, звезда, маяк. В отличие от безрадостных и безответных романов прошлого, это общение, этот час или два, которые Д. провёл с Ритой, успокоили его гуманным эросом, добрым, но серьёзным. Впервые он заинтересовал женщину настолько, что не боялся её, и трепет перешёл в здоровое чувство уважения и интереса. 
Если что-то будет, то неверно, что всегда будет только несбывшаяся  любовь, а значит, проклятие преодолено. Были поражения и  не всегда были победы. Но ведь Д. неслучайно выбрал нужную из двух возможностей – её, Риту. Второй была звезда созвездия Андромеды, уже обручённая с Марсом.
Морс пьянил меня. А жажда лишь увеличивалась. Кислота текла по нёбу, сладость ударяла в мозг. Высшая нервная деятельность активизировалась в такт сердца.

Д. возвращался из места N. (обозначим так для неясности). Как заговоренный шагающий Винни Пух, заполненный по горло медовым блаженством. Ветер великодушно подмёл листья за уставших утренних дворников. Багрово-золотая масса  лежала как конфетти, как валентинки с именем Риты. Не из бархата, а из какой-то неведомой ткани листья сшил дух пня для вечернего бала. Закат над урбанистическим полотном отдавал её розовым лицом: щекой ли, губами ли? Рита заполняла Д. Удача так неожиданно подарила её ему. Но только бы ничего не сбилось! Всё должно быть успешно. Д. верил, надеялся, Д. любил.

Тогда Д. работал на студии «Martine’s eyes». Рита трудилась в качестве закупщика на фабрике мороженого «Имени Восьмого Марта». Он иногда подкарауливал и провожал её. Но вот на Д. навалилась столько работы, что на некоторое время оставил Риту. Его продюсер Геннадий Митин открывал новый проект. В его планы входило создать нестандартный вариант «Ромео и Джульетты». Выпускник ВГИКа и наследник великой киношной династии, он больше опирался не на текст Шекспира, а на музыку Прокофьева. Ему также импонировала возможность поспорить с нашумевшим мюзиклом, однако, текст переделанной песенки, придуманной штатным курьером:

В нашей жизни то и дело
Водка заполняет тело.
Короли мы без короны,
Мы – бомжи ночной Вероны. –

образец поэзии «для друзей», Митин не взял. Д. же был нужен проекту как компьютерный аниматор-хореограф. Ведь Д. учился не только философии, но и компьютерному моделированию.
Итак, работа кипела. Рита беспокоилась (искренне ли, ведь рядом был Курочкин), почему Д пропадает, и, когда он объяснил причины, вызвалась изучить за Д. итальянский танец в традиции русского балета. Свои советы она отдавала ему в этюдах карандашом  и со стрелочками кубовых чернил. За это Д. иногда настоятельно беседовал с её поставщиками.
Закипала и перекипала. «Можно ли вызвать эффект Кулешова между Шекспиром и Прокофьевым?» – спросил у Д. как-то Митин. «Если работать по-кулешовски, то, я думаю, да». После этого продюсер начал чаще материться, видимо для более властного управления и организации труда. (отдельные эпизоды его речи я обозначу знаком «p»).
– Ты, p, за кого меня, p, считаешь? Ты думаешь, p, так фехтовали итальянцы эпохи Возрождения, p? А p – тебе! Два раза. Всё переделать! 
Иногда в конце рабочего дня мне казалось, что деревья (берёзы около дома, например) начинают изгибаться подобно этим осточертевшим скелетам героев проекта. «Поцелуй липу, осина!» Хотелось повелевать движениями прохожих. Но Рита успокаивала Д. «Я тебя поцелую…»
Так хотелось кофе, а отойти нельзя, потому что Ромео убивает Тибальта, причём очень медленно (создатели этой программы must die), и если я не нажму Enter, когда он его всё-таки добьёт, то всё насмарку и соответственно ещё три дня работы. И всё время сохраняешь файлы, а то напряжение по вине рыжих выпивох может скакнуть, и всё тогда загублено. Ах, компьютерный век, ты так поедаешь культуру!
А тут ещё на зло поставщик ванильного крема у его Риты. ушёл в запой, и никого почему-то не нашлось кроме некоего Курочкина, чтобы его найти.
Д. тоже начал поиски. Обзванивал посредников, всё приближаясь к алкоголику Попову. Но вот Д. с ним поговорил (используя всё тот же p), и ваниль в тот же час поступила на завод.
Видимо, Курочкин хорошо знал Попова, потому что не допитое одним было оставлено другому. Теперь Д. создавал и костюмы. Рита приходила на студию по воскресеньям с брошюрами об одежде, они листали их,  она что-то читала вслух, показывала изредка на себе. Часто они не понимали друг друга и тогда смеялись. Вечером приезжал Митин и орал на них за то, что они «так мало сделали, потому что строили друг другу глазки».
Рита была музой Д. в муфте. В конце концов, Митин решил заставить их озвучивать главных героев, чтобы «не врать о любви и показать настоящих любовников». Так Д. и Рита впервые признались друг другу в любви. Так  они умерли друг за друга. Общее дело наполняло отношения смыслом, а любовь освящала творчество обыденного труда.


13.

Мишель Сергеев пришёл усталый с работы в эту среду. Весь день он готовился к операции по поимке торговца порнографией. Пока в его голове было пусто: он не знал, что делать. Яичница и душ добавили ему идей, но более всего – ночь с женою.


У операции были изъяны. Сведения о преступнике поступили уже давно; было известно время и место, когда он появляется и раскладывает свой лоток с порнофильмами. Местные бабки помимо жалоб, что растлеваются их внуки и внучки, очень помогли следствию: лучше них никто не следит за пространством и временем какого-нибудь безобразия.


И вот Мишель Сергеев составил план задержания порноторговца. В общем это было легко, учитывая то, что полицейские его отделения уже ловили наркоторговцев, пару насильников и кучки воров. План: они сделают две контрольные закупки, затем берут торговца с поличным. Взять врага врасплох – это Сергеев помнил ещё с армии. В плане был только один наболевший вопрос: кто же будет делать эти контрольные закупки? Никто из сотрудников районного отделения милиции, большей частью женатых и замужних, не мог из-за особой внешности покупать порнофильмы, никто не походил на извращенца, которому нужны подобные фильмы. Актёрские данные подкачали; у  полиции  другое амплуа. «Кого же сделать покупателем?» – думал уже третий день Мишель. И вдруг его осенило, он вспомнил кого можно позвать на это в общем и целом лёгкое дело, очень лёгкое, судя по другим, что отделение уже проводило.


Мишель выпил вторую чашку кофе и попросил своего подчиненного взять контакты и вызвонить в этот же вечер Сергея Туманова. Странный случай был с этим старшекурсником. Тот снял шлюху-массажистку, а потом пришёл в полицию с повинной. Он серьёзно был уверен, что ему полагалось за это, как минимум, пятнадцать суток. Он пришёл сдаваться, слёзно хотел, чтобы его наказали по всей строгости и букве закона. "Но  уголовного закона такого в России нет!" Мальчика пришлось успокаивать самому Мишелю. Серёжу познакомили с сотрудницами отделения, но это лишь усугубило его скорбь. Тогда Мишель и назначил Туманова тайным агентом своего ОВД. Ему присвоили кодовое прозвище Лис и отпустили с Богом. «Вот теперь-то этот юнец нам и пригодится», – воскликнул Сергеев и выпил ещё одну кружку кофе каппучино. Юноша, весь уже перегоревший от гормонов, немного озабоченный, как нельзя кстати подходил для успеха новой операции. Действующего развратителя может погубить только бывший развратник. Как признавался потом сам Туманов, фильм «Эмануэль, прощай», – он смотрел уже в восемь лет. А много лет спустя заплачет перед полицией от избытка чувства вины. Теперь ему представилась возможность отомстить за отравленную душу и жизнь. «Кто вернёт ему деньги за все эти журналы и этих продажных женщин?» – сказал бы тут меркантильный святоша, к которым сложно отнести Мишеля. Он предложил Сергею Туманову бороться с наркоманией тогда, а не с «мировым развратом». «Падшая женщина ещё может родить, а вот наркоманка – никогда», – таков был решающий аргумент Сергеева в прошлую его встречу с юношей. Теперь же он понадобился именно как борец с «мировым развратом», именно он, хоть и напоминающий юного извращенца.


Серёжа Туманов одиноко гулял по городу, забывая о Лере, когда в его мобильном телефоне раздался звонок. «Вы сможете сегодня подъехать?» – спросил Мишель. «Да, да, смогу!» – вырвалось у Туманова на выдохе. "Он будет несказанно рад нам помочь", — обрадовался Сергеев. Сам мальчик рассказывал, что когда он бежал до автобуса, тогда его куртка развевалась по ветру, как плащ Бэтмена.

Его проводили прямо в комнату милиции (полиции) как уважаемого гостя. Лис осмотрел комнату, пока Мишель был в отлучке. На большой правой стене висела икона Спаса, рядом по линии: флаг с Че Геварой и герб страны. Композицию оставлял когда-то сам Сергеев. Вдоль левой стены был стол с компьютером, рядом с которым пестрил календарик с полуобнаженной известной певицей. Последнее очень удивит Серёжу, потому как эта маленькая картинка тоже могла бы рассматриваться как порнография. Наконец пришёл Мишель, и юного агента посвятили в суть дела. Мишель дал парню пятьсот рублей на размен. Лис купил для размена магнитик с мишкой и словами: «Я постоянно влюбляюсь, и каждый раз в тебя».
Из его воспоминаний стало известно, что он сначала немного растерялся, когда пошёл дальше. Он прошёл в указанное место в указанное время, но никто порнографией не торговал. Торговали овощами, был магазинчик с мясными продуктами, парикмахерская. Парень вернулся немного назад. Вот, вот он торговец чернухой! В строго указанном месте, в самом углу переулка один мужчина с большим пакетом что-то передал другому мужчине, какой-то диск с фильмами.
Мальчик, так докладывали другие агенты, стесняясь подошёл к торговцу.
А у вас есть фильмы, ну такого…

– Говори, не бойся, какого содержания?

– Ну, эротические такие, сцены там…

– Хорошо, есть.

– А можно посмотреть?

Парень долго выбирал; наконец выбрав тот фильм, где на обложке был фоном для всех сцен "Эрмитаж" Санкт-Петербурга, он спешно удалился. Одни сто пятьдесят рублей он уже потратил. Далее он просто при свидетельстве понятых что-то подписывал. Где-то через полчаса Мишель пустил агента Лиса для второй закупки.


В этот раз порноторговец принял благочинный вид. Он сидел перед лотком, рядом был телевизор, по которому шел мультфильм «Ну, погоди!», а сам торговец и растлитель принял образ доброго волка из этого мультфильма. Теперь в его коллекции появились и нормальные фильмы: нашумевшие хиты за два года. К нему снова подошёл «юный извращенец» и попросил: «Дайте мне того же, что в прошлый раз», – Лис выразился так этично и тихо, потому что рядом стояла девушка и что-то хорошее выбирала. Ему было бы стыдно перед ней сказать: «Дайте мне порнухи!» Порноторговец на прощанье просил не особо показывать фильмы по дороге и спрятать их в куртку. Потратив ещё сто пятьдесят рублей, так Туманов и сделал.

Теперь Лис подписал ещё часть показаний. Понятыми, кстати, были местные охранники из агентства, которые уже чуть ли не засыпали. Мишель на компьютере изучил содержимое, потом диски запечатали как вещественное доказательство. Пока велось задержание, Серёжа сам с собой играл в шахматы. По телефону со слов Туманова милиционеры обнаружили, в какой полке лотка порноторговец хранит свои бесстыжие фильмы. Преступник был взят.


После случая с порнографией Серёжа Туманов стал другом своей районной комнаты милиции (полиции). В этот памятный вечер, когда он впервые помог чему-то серьезному, Туманову было очень хорошо и радостно. Мишель налил ему кофе из своих запасов. Ему подарили большой деревянный штурвал, который почему-то валялся в отделении. Взяв штурвал, парень почувствовал необычайный прилив сил и бодрости. Он мнил себя не то капитаном корабля, не то Шерлоком Холмсом. В этот же вечер он познакомился со своей будущей женой Таней. Снежинка на её сумке очень уж напоминала штурвал. Ему было так легко с ней.

Полиция накрыла благодаря той операции целую порностудию. Сергеев получил благодарность.

Мишель и Серёжа теперь очень часто собирались за чашечкой кофе.


Бойтесь их, господа порнографы, бойтесь, ибо они придут и покарают вас, ваши проделки станут явью и вас арестуют. Вам от них не скрыться!



14. «Извини, но мне больше нравиться козёл»

"Кто сказал, что мир абсурден? Так знайте, он был абсолютно прав. Приглашать девушку в Государственный Дарвиновский музей (ГДМ) – это абсурд. На такое способен только Ботаник в квадрате...» Каковым и был Андрей. «Я не ботаник, я только учусь», — отвечал Андрей, когда его называли «ботаником».
Андрей Марине ещё по телефону говорил: «Я тебя не как ботаник, а как эстетик приглашаю, на бабочек посмотрим». Правда, хотел на бабочек посмотреть. По каналу «Россия» так хвалили новую экспозицию с бабочками, что Андрей загорелся идеей. К тому же хотел как-то поработать над рефератом по биологии. Вот и Марину (она уже давно знала про цветы, а теперь хотела проверить Курочкина на ревность, – она ненавидела ревность) нашёл, куда пригласить. "Но абсурдно же: с девушкой и в ГДМ! Точно же ботаник. его и так все ботаником считают, а он девушку потащил в музей Дарвина, на бабочек любоваться. Ты бы ещё её в эту, чтоб её, в консюрваторию имени  Чуковского пригласил!" – само собою напрашивались слова обывателя.   
Это хорошо, что девушка тоже интеллектуалка, поэтому согласилась. Куда бы его послала обычная, среднестатистическая девушка?

Но нет. Марина. Марина хорошая. Они вместе учили немецкий. Они были с Андреем по немецкому в одной группе (пока ещё учились вместе в Институте Генетики). Только они двое и не прогуливали. Все остальные "забили", а они как последние заучки вдвоём  ходили на эти занятия по языку Гёте и Гитлера. Вообще, у Марины – папа немец (папа – волжский немец, а мать эстонка). Ещё бы: откуда у неё такая фамилия: Фукс?
Она – понятно. А ему-то что? – «Майн Кампф» в оригинале читать? А Канта и по-русски не все разумеют.
Вот Андрей и Марина занимались немецким. Ихт Лебедихт. Хэндэ Хох. И вот он в неё и влюбился. Почему их не обучали раздельно?

Марину как-то учительница по немецкому языку по-немецки спросила: «А тебе нравиться какой-нибудь мальчик? Ты о ком-нибудь мечтаешь?» Марина  ответила категоричным «нет» (двойная ложь, считая физрука Курочкина).

Это открывало неблагоприятные перспективы Андрею, ведь «нет» пророчески относилось и к нему. К нему даже в большей части.

Ну вот, на днях сдали немецкий… А потом Андрею надо было сдавать историю искусств. Ей-то не надо. У неё другой профиль. А ему надо. Это был чумовой экзамен. Назначено было на три. Экзаменатор пришёл – перенёс на четыре. В четыре пришел, сказал: «Перенёсём на шесть, и будем сдавать до победного конца». Потом уже, когда всё началось в семь, добавил: «Ну, у нас времени до половины одиннадцатого, успеем!». Во столько Андрей и был дома. "Абсурд же! Этот экзаменатор – маньяк, абсурдный психопат". Вопрос был по Византии. Андрею повезло. Это единственное, что он знал хорошо.
Потом на следующий день я приехал на экзамен по синергетике. Всю ночь не спал, готовился. А уже этот, т.е. другой экзаменатор  говорит: «Вы, ребятки, устали: я вам всем пятёрки автоматом ставлю». 


Через два дня Андрей ехал на встречу с Мариной. И тут снова абсурд. Андрей приехал на полчаса раньше, и она приехала на полчаса раньше, но они не встретились,  потому что Андрей поехал на метро кататься и убивать время. 

И вот они идут. Снег как по заказу выпал только сегодня. Ужас: середина декабря, а в Москве только вот-вот  немного насыпало. Ну, не абсурд ли?

На пересечении улиц Вавилова и Дмитрия Ульянова разместилась громада музея Дарвина. Марина сама заплатила за свой билет, хотя её кавалер и попытался отстоять своё право на галантность. Абсурд!

Бабочки были чудные. Светятся. Есть адмиралы, улиссы, ванессы. Самые лучшие в Южной Америке. А ночные ещё краше дневных. Вот Вам: абсурд в природе.

Потом ещё видели слонов, динозавров, лосей, пингвинов, самого Дарвина, свиней, собак, рысь, муравьеда и броненосца, моржа и тигра, бюст Аристотеля, кроликов. Три этажа всякой неживой живности. Трогали шерсть волка и медведя. Слушали запись звуков глухаря и тетерева. Смотрели фильм про утконосов. Рассмотрели стенд полового размножения. Я не уставал говорить: «Здорово!» Всё и правда было здорово.

«Половой отбор – это конкуренция самцов за самок, когда самок добиваются и создают с ними потомство самые сильные и здоровые особи, что обеспечивает прогресс вида».
И почему некоторые люди не верят в эволюцию?
Были всякие схемы. Даны были для хитрого глаза на полочках разные поколения кур. Каким-то несчастным детям что-то трещал экскурсовод.

«Марина, а работники музея – это часть экспозиции?».

Марине, надо отметить, больше всех понравился горный козёл. Нет, это не козёл именно, но что-то типа козла. Живёт в горах, рога, длинная как у тибетского монаха борода. Мачо. Курочкин.
Перед выходом они ещё раз специально пошли и посмотрели на этого козла. "Он восхитил её нежное девичье сердце".
А по дороге от музея Андрей думал, что пора уже было осуществлять тайный план. Андрей приготовил ей новогодний подарок. Она уезжает в Орёл к родителям. И последний шанс что-то подарить – только сегодня был. И Андрей им воспользовался, правда, тянул до последнего.  Они зашли в метро, когда поезда уже раскрыли свои двери  и давились человечиной.
Андрей скромно так подарил русскую шкатулку, купленную у какой-то бедной женщины по её просьбе, а внутри я положил конфету «Рот Фронт». Она сожалела о том, что ей-то мне нечего подарить взамен. А он уже начал тараторить, что предлагет ей с ним встречаться. Она сказала, что ответит потом, и мы продолжали беззаботно общаться. "Я же лучше и моложе Евгения Евгеньевича!" Андрей ещё слабо представлял себе В. Курочкина.

А сейчас она написала на e-mail, что «не может» со мной встречаться. "У неё есть другой возлюбленный, и это не Е.Е."

Козел ей больше понравился, чем Андрей, реальный пацан! Абсурд!

Дорогой Дарвин, это и есть твой половой отбор? 

15. «Снежный сад»

Читатель, послушай о сновидениях товарища Д., двадцатилетнего усатого студента, который попытался записать эти свои сны (дело априори провальное) в  личный дневник:

"Пятое апреля. Утро, 12:42, для меня утро.
Спал. Сон и сейчас не отпускает, ухватывает в мешок иной реальности. Заснуть снова?

Позже. Проснулся снова. Ах, нет, надо всё-всё успеть записать. Скорее, грёза улетает!

Когда ты истомлён негой, дремота подбирается незаметно, как вор-карманник, как полицейский, этого вора ловящий. Волны и пласты сна бездонно в его глубь ведут. Мир реальный стерт в морковный салат и посахарен, и ты кушаешь его серебряной ложкой, и за щеками хрустит. Снов толкователь самый искусный сам бы не выдержал и откусил. От этого золотистого ароматного кекса.  Сладко спать, Создатель, когда труды мирские на время отринуты, когда за окном по первому снегу прогуливают щенят, причём один из них твой, и писком своим разбудит тебя, как только вернётся с улицы!
И было три сна. И каждый из них был особенный. Каждый снился по-своему. Своеобразно удивлял порабощенное сознание.
Сновидение первое напомнило об одной школе, из которой меня когда-то выгнали.  Я вырос, но до сих пор хочу там учиться. Выгнали за курение. Ах, как там было здорово! Там не только разрешали это, но и прямо этому споспешествовали: там учили мечтать. Так хочется вернуть уважение тех благородных педагогов, этих сказочников и мастеров по части разных видов волнующего волшебства. Там мы всей нашей компанией могли петь песни под гитару с учителем вокала; там ты всё время что-то читал ночами, а на следующий просыпал свою остановку, согревшись в автобусе. Хоть бы и учителем когда туда вернуться, в дерзновенный  уголок отрочества!
Тень воспоминания с налётом инея фантазии – рецепт хорошей дрёмы. Сон второй был бытовой. В жизни, в так называемой действительности, у меня не сработал только что купленный, свеженький контро’ллер – приспособление для обработки визуальной информации. Даже специалист не смог установить этот агрегат, этот скелет микросхем. Всегда очень переживаю, когда приходится защищать свои права потребителя, особенно если это приходится делать в условиях постсоветского совка. Совок этот и в том, что тебе подсовывают неполное или бракованное изделие, и тогда, когда автобуса ждешь минут двадцать, не добрым словом памятуя о лорд-мэре родного града. Господа из магазина дали мне упрятанный в радужно-зеркальном диске первый попавшийся им драйвер: на, отстань. Через неделю поеду с другом-компьютерщиком  к ними разбираться.  Потому что контроллер с прибабахом, а драйвера явно не те. Во сне же продавец попросил меня прийти на тайную квартиру, взломать запечатанную коробку и там найти вожделенную штуку для перегонки фильмов. А туда ещё надо было особенно как-то – через туманы и тьму – ехать, как-то с приключениями, на лондонском автобусе. Какая чушь! Столько переживаний из-за ничтожной штучки. Эх, отечественный сервис, когда же ты будешь человеческим?.. – Не даёт ответа, хитрющий. 
А какой же был третий сон?
Ну, а это было просто сказка. С чего бы таким вещам сниться? Там был сад, но только не зелёный и летний с цветами и солнцем, а снежный, белый и морозный, сад. Куски снега лапами лежали на елях. Снеговики выстроились в шеренгу, и у каждого по метле. Не комические, должен заметить, снеговики, не шутовские, но серьёзные, с лицами богатырей. Во сне играл Вальс Свиридова. Всё кружилось, металось. Снежинки блистали, улыбаясь единолично. Мчатся снежные бесы, Снежная королева подобрела. Меня ведёт Спутник. Это, кажется, наша соседка, тетя Неве’я. И уведут меня неведомо куда. Бревенчатые дома, это деревня вдали ожидает нас. Тропы в лесу не хожены, но от этого парадоксально широки. Наши следы как норки лисят. Снег хорош для лепки, сам скатывается. Берёзы лучше всего спрятались на местности, эх, только пятнышки выдают. С рябины птицы не доели рыжие ягодки и улетели в тёплые края. Я так и не понял, можно ли человеку есть эти ягоды? Нам наперерез шли шаги лося, ритмично и косо петляя в чащу. Были сумерки. Было тепло в двух кофтах, а снаружи кусачий холодок. Ветер навивает душу. А Спутник что-то мудрое пророчествует:
Мелочь, хватит спать, – будит меня мама, – эх, ты – сонное царство".

16. «Из России с любовью»


Андрею надоели обычные девочки. Он решил «предать» Марину. Адрей узнал про Курочкина и не хотел с ним связываться...

 

Ассоль и Грэй вступили на сушу,
Чтобы венчаться в порту Гоморры.
Но их там не стали даже слушать:
«Решили жениться, вот умора!»
.
Ассоль и Грэй подходили к храму.
Франциск Ассизский дышал легко.
Вдруг чей-то крик припомнил маму,
Слишком они зашли далеко.

Спущены с цепей боевые собаки.
Люди ступили в неравный бой.
Псам протрубили сигнал атаки.
«Плечом к плечу мы с тобой

Они вгрызаются в наши спины,
Они не ели двенадцать дней.
Собачьи морды не строят мины,
Они заминированы сильней

Псы за псами как кость от кости:
Разорван в клочья новый костюм.
Мы не придём к ним больше в гости,
Вернемся скорее в наш алый трюм!

На корабле любви спасёмся,
Только бы выдержать натиск псов.
Если ещё на сушу вернёмся,
То без собак и без алых снов».

Ассоль и Грэй бежали как воры,
За ними свирепая стая гналась.
Пусть вместо рая будет море,
Пусть эта свадьба не удалась.

Дмитрий Гендин, «Ассоль и Грэй на берегу».

«Здравствуйте, уважаемый Администратор “mykiera.com”!

Вы скажите, что я сумасшедший, но я реально влюбился в Киру Найтли. Вчера, например, после похода на "Пиратов Карибского моря 3" я не спал всю ночь, не мог уснуть, всё бредил и бредил Кирой. Ночью я пошёл на свой пруд (Джамгаровский), а там, знаете, кладбище с другой стороны, но я пошёл и гулял вокруг пруда, думая, что это НАШЕ С КИРОЙ КАРИБСКОЕ МОРЕ. Поймите, я именно как человека её люблю, а не как образ в кино, не как картинку я её люблю. У меня это давно, с самой первой части "Пиратов". Она моя Ассоль, и я знаю, что где-то там на Западе она ждёт и любит меня, только меня, именно меня. На далёком берегу Туманного Альбиона.
И теперь я молю. Молю всем сердцем и пламенной душою корсара ХХI века. Помогите!!! Помогите мне найти в Интернете адрес её электронной почты. Английский я подучу, и тогда, я в это верю, верю как в то, что завтра у меня экзамен, верю, что Кира Найтли когда-нибудь приедет ко мне. Мне не нужны её деньги. Мне нужна её женская любовь, её ласка, улыбки, поцелуи.
Помогите. Я не псих, не шутник, я люблю, люблю её. Понимаете?»

Следующие несколько дней Администратор подло молчал. Андрей решил сам изучить сайт, посвященный Кире Найтли, сам решил разгадать великую тайну. Оказалось, что это она играла в «Звездных войнах», а Андрей понял, что уже с того фильма он в неё влюбился, хотя и не знал, что это его Кира Найтли. Королева Амидала, её двойник-телохранитель Падмэ и пиратка Элизабет Суонн крутились у него в голове, а точнее где-то в самом глубоком закоулке сердца. Амплуа, такое амплуа не случайно, она не сыграла бы всех этих героических женщин, если бы сама не была прекрасной женщиной, не была хорошим человеком в жизни. Греческий принцип kalokogathia. Она совершенство. Ей бы нужно сыграть Мадонну.

Друзья Андрея видели всю грусть, всю силу этой необычной любви (а любовь всегда необычна), именно любви, а не фанатизма перед известной личностью. Они, если честно, боялись за него. Особенно Д. Как бы эта любовь его не свела с ума. Он говорил только о ней. Рассказывал её биографию часами напролет. Всегда был очень радостен, приподнят над всеми, точно на него сошла благодать, если выдался праздник посмотреть ранее ему не известный фильм с её участием. Кира в плохих картинах не снимается, это Андрей знал точно. "Там, где играет Кира, уже заканчивается искусство, кинематограф, там уже начинается чистая теургия, творение чего-то божественного, ангельского, какой-то реальной любви. Кира Найтли – лучшая актриса ХХI века, это идеал эпохи, эту женщину только и запомнят. На неё бы должны все кругом молиться как на живую икону".
Но Андрей часто говорил и о том, что Кирай Найтли очень несчастна, она прячется в искусстве, она одинока, и чем сильнее прячется, тем мы более понимаем, что она несчастна. Это трагическая личность. Она нуждается в Андрее не меньше, чем он нуждается в ней. Нужен бы фильм, где Кира Найтли сыграла бы саму себя. Её нужно освободить, ей не хватает ласки, тепла и всё, наверное, оттого, что в эту Афродиту слишком сильно влюбляются.
Над ней смеялись в школе из-за дислексии. Дети так жестоки. Её было сложно учиться в мире усреднённых стандартов. Но семья, родители её поддерживали. И у неё была мечта – стать актрисой. И она стала первостепенной актрисой, но что же дальше, куда ей теперь двигаться? “Кино” в английском языке – это ещё и “движение”. Андрею было сочувственно жаль Киру, хотелось утешить её. Он мечтал, что их будут венчать по православному обряду.

Вдруг Андрей отыскал на сайте её почтовый адрес. Как это он раньше не находил? Она живёт в Лондоне на Рассел-стрит, живёт как все смертные. О-o-o, теперь сбылось почти всё, дело оставалось за малым. Как же просто открывался этот пиратский сундук. Он впал в абсолютную эйфорию. Надежда и вера смешались в одно чувство. «Она приедет к нему в Москву». Иначе, иначе никак не может быть. Кира Натли прилетит в Шереметьево доедет с ним до метро «Бабушниская», сядет в 605-ую маршруту и они, словно на свадебном лимузине, помчатся к дому. Если с английским будут проблемы, то будут на первых порах общаться знаками, мимикой, жестами и, конечно же, поцелуями, улыбками. Он покажет ей Карибский Джамгаровский пруд, они поплавают там на лодках, и, может быть, впервые за всю историю этого водоёма там появятся белые лебеди. И они найдут там клад, потопят пару тройку других судов, возьмут штурмом кафе «Аврора», точнее просто попьют рома в этой портовой таверне, устроят в этом заведении драку и сбегут, когда приедут испано-московские солдаты гарнизона (для простолюдинов, т.е. людей без фантазии, просто «менты»). До свадьбы Кира Найтли останется девственницей. Андрей будем спать на раскладушке, уступив ей свою мягкую кровать. А в сумерки они будут сидеть на балконе свесив ножки и болтать на смешанном русско-английском. И, может быть, палить из чего-нибудь по соседнему дому, если его жители будут бесчестны. А потом у них родится сын.

Андрей был как никогда весел. Он сдал сессию на одни «отлично», чтобы получать повышенную стипендию. Для переписки с великой актрисой нужны оригинальные и качественные подарки. Он купил её плюшевую овечку, открытку, макет корабля «Санта Мария», на котором плавал Колумб, снял для неё на Красной площади познавательный ролик о России с собой в роли гида. Всё это он подготовил к отправке. Кира Найтли улыбалась с экрана, её различных изображений было целых восемь на рабочем столе компьютера. Кира Найтли ждала всю жизнь этого письма и этой посылки!  Она завизжит, когда увидит все подарки из далёкой холодной России. Она будет в восторге.

Вот, что написал Андрей в письме.

“Dear Keira!

This is the letter from Russia with love. I am thinking about you. I love you. I want to kiss you. Do you understand it actually?
You are perfect. You are my dream. I am crazy about you.
You are the greatest actress of the modern world. As a simple woman you are a beauty by body and soul. I am dreaming about you all daylong, all nightlong and tomorrow. It will be the same forever. I sense some “night” in your surname.
You live in the United Kingdom, I live in the Russian Federation. But the Caribbean Sea of love exists for us. 

It was many and many a year ago,
In a kingdom by the sea,
That a maiden there lived whom you may know
By the name of Keira Knightley;
And this maiden she lived with no other thought
That to love and be loved by me.

I invite you to Moscow. You can stay with me. Will you came? If you make up your mind, you should do it incognito.
Some words about me. I am a simple Russian young man. I am 20. I am a philosophy student of Moscow State University. I want to watch all films with you. What is your favorite role? But my fist desire is you as a girl and as a human.  If only one kiss!
My tears belong to you. You are attractive.
Keira, lights of my life, fire of my heart. My sin. My soul.
K-E-I-R-A!
Your friend,
Andres


P.S. I will take you on boarding!”


17. Курорт под Туапсе.

В тишине качались ирисы. Курочкин поцеловал  Марину в плечо. Она в слезах шептала: «Знаешь, как всё плохо? Запутано в душе, мир разваливается. Я не знаю, зачем живу». «Понимаю», – посопел  Володя. Он поцеловал её в голую лопатку. Он отвёл локоны её золотистых волос, она взглянула затушеванными глазами, истекающими весельем, а щёки немного и неестественно розовели: «Ты просто голоден, зачем тебе это всё?» Курочкин отказался понять мнимый голод и снова поцеловал Марину в плечо. Его губы расплелись по нежной розово-рыжей кожице, как подлизывающаяся лягушка. Марина заплакала. мужик снова отвёл девичью гриву и подумал: «Роза меня отвергла... никто ещё не отвергал».
Светало. Они просидели на скамейке всю ночь. Первое серьёзное свидание всегда незаметно и в чём-то похоже на ириску с нугой: шок приближения мечты, вечный хронотопосный апокалипсис, жить за которым ещё не готов, ведь тогда запретят плакать.
«Неужели я сейчас счастлив тут?» – «Неужели я здесь уже счастлива?» – какой нескромный вопрос: счастье всегда должно быть впереди, чтобы быть таковым.  Сейчас сладко, и сейчас сладко, прошлую минуту было сладко и через минуту будет сладко, но как ужасно, что скоро всё закончится, т.е. будет время, когда сладко не будет, минуты сыплются сахарским пеком и вот просыпались, разбив часы. Володя и Марина просыпались.
И в этих мыслях отвлекаешься от сладости настоящего момента, действительно происходящего, но совсем не реального, потому что бессмысленного, несущественного, ничуть не растянутого. Скоро всё кончится, и ничего нового не принесёт.  Как бы отдалить, отменить это «скоро»? Вечность ли может наступить скоро? Тут есть логически-временной парадокс? 
Руга предложила: «У меня есть тридцать рублей, поедем сейчас в Абхазию?» «Нам нельзя тут оставаться». «Пожалуйста, поедем!» – сказал про себя Курочкин...
В тишине качались ирисы.

18.

Андрей придумал рассказ про пиратов, начитавшись Можейко, Дефо и Стивенсона; читал, чтобы отвлечься от Марины.

 «Нью-Гель-Гью» 

"После скромного дельца, провёрнутого с испанцами, я приобрёл нехилое состояние, достаточное для беззаботного полугода, если только я планировал скучать. Мы тогда ещё долго не могли подойти к Нью-Гель-Гью, потому что новый маяк, словно дьявольское око, зрел за всеми гостями морей, излишне дополняя свет жёлтой луны. Мурсия прислала им ширококалиберные пушки, а Новая Гранада – душистый порох; незваный посланец оказывался в евнухах Посейдона и гарема его наяд, если только не желал поскорее удалиться или вовсе сгинуть к чертям. Мы высадились к востоку от порта и пробирались джунглями. Если бы мой шкипер, которого я подобрал на Рио-Гранде, не пошёл по нужде, то мы бы сэкономили как минимум минут десять и не нарвались бы на королевский патруль. Донов было не много, головы четыре, да и те, что были, просто несли в заросли какаю-то мертвецки пьяную портовую девку. Мы вовсе не хотели её спасать, мы спасали себя. Тот хилый и усатый юнец, что так неуклюже размахивал алебардой и кричал какие-то латинские проклятия, стал первой моей жертвой с того момента, когда пристрелил на охоте кабанчика в пятнадцать лет. Этот нелепый рыцарь доставил, мне, однако, волнение неописуемое, колоть его удавалось не часто и того всё ему было мало, так он был толст и защищён. Мои ребята, которых я взял с собой дюжину, подсекли остальных. Тела мы похоронили по обычаю местных индейцев, т.е. привалили деревом. Мистер Норис, который не наблюдал за потасовкой, а скрылся в лесу, тоже доставил нам некотрые хлопоты; мы бы вовсе не искали его, если бы не он был заказчиком. Трофейная девка не понимала наш голландский акцент и была отпущена на все четыре стороны, хотя шкипер явно побуждал команду надругаться над нею. Мне не нужны были лишние приключения, поэтому я пресёк попытку деморализовать ребят перед вратами пятнадцатидневной цели. «Когда угодно, но не сейчас, когда мы почти на месте!» Я дал ей два заряженных мушкета и отправил домой, она мне незаметно всучила какую-то языческую фигурку, которую я нервно сунул в карман.
Ворота Нью-Гель-Гью ночью закрывались, однако, серьёзной охраны не было: местные племена давно истребились, ждать врагов можно было только с того света. Основной патруль нас промелькал, а, может, и вовсе не вышел в эту ночь, прохлаждаясь где-нибудь в таверне. Город мы нашли без помощи ночной неудачницы, в него вошли, не устраивая карнавала с переодеванием в костюмы мертвецов. Мистер Норис, единственный здесь чисто изъясняющийся, промямлил, что мы, дескать, его наёмные лесорубы и что местные сорта чёрного дерева требуют работы в тёмное время суток (плохая примета показывать свежие чёрные брёвна солнцу). Набитые олухи гарнизона без боя пропустили в свой город чёртову дюжину отпетых головорезов! Свой реквизит мы оставили в доме Нориса, а ведь даже он никогда не видел настоящего чёрного дерева, ибо это теперь редкий товар в Новом свете; как говорил Норис: «Всё сожрала старуха Европа». Он заварил нам какао, но моих ребят во главе со шкипером понесло в таверну: им теперь хотелось по-настоящему нализаться. Я остался с Норисом, ему ещё надо было рассчитаться. Когда он уплатил чуть более договорённого (на чём я настоял из-за того, что первый раз зарезал человека) и когда ребята умчались пропивать свою плату, мы с ним пошли в погребок и заварили ещё по чашечке какао. Говор хозяина напоминал голос ямайской бабы, из-под похожих на ежа усов неприятно выпячивались толстые губы, но он был добр, пройдоха-толстосум. Сошлись мы на Форт-де-Франц за игрой в карты; за две недели путешествия я порядочно ему проигрался, так он меня увлёк новыми забавами, но к концу седьмого дня я начал отыгрываться и вернул почти всё. Я уж думал, не за этот ли сомнительный опыт я везу этого шулера в такую даль? Нет, на месте меня ждали совсем новые золотые испанские монетки, которые теперь весело перекатывались во внутреннем кармане вместе со старым серебром.
Из Картахены он планировал добраться в Лиссабон, где жила его вдовая племянница. Норис в свои сорок никогда не был женат, его не любили женщины. Он думал, что не любили за его бедность, тогда и стал торговцем в Новом свете, но по его признанию это было ошибкой: золото забрало остатки его много раз и многими разбитого сердца, обратило по «обратному закону алхимии» душу в камень. Теперь он хотел только молиться, посетить Иерусалим и Рим, хотел покоя от смут и «духовного столпа», «купины света», как он выражался. Я плохо понимал его религиозные бредни, а когда показал подаренную девкой фигурку, он и вовсе обиделся. Мы замолчали.  Он предложил ещё кружечку какао и ушёл за кипятком. В комнате было навалено много бочек, на одной из которых развалился я. На разных столах стояло несколько книг, склянок и обрывков материи. Дом был сколочен в португальском стиле. Фигурка, которую я теперь рассмотрел внимательнее, мне не понравилась: это был глиняный идол в одежде из листьев. Его дикое лицо напомнило мне шкипера: та же бессмысленность. Ветер принёс чёй-то крик, которому я не придал особого внимания. Мистер Норис вернулся без кипятка, его терзало какое-то беспокойство. Он попросил меня выйти с ним на улицу, потому что кто-то стучал и не отзывается на известные в этом случае допросы. Мы вышли на тёмную улицу, прошлись до угла. Видно, незнакомец уже ушёл. Когда шли обратно, я наступил на какую-то мягкую дрянь…

Это был труп шкипера…

Тут я увидел два спешно приближающихся факела, а Норис спешно затащил меня в дом. Это были солдаты гарнизона в своих яйцевидных шлемах, блистающих под факелами. Мы покрепче заперли дверь, потушили огни и нам стали видны их ночные силуэты. Коршуны короны забирали свежее тело. Норис, который лучше слышал и понимал, передал мне их разговор:

Это последний и главный из тех подонков, что буянили в таверне?
Да, кажется.
А кто тот герой, что подстрелил эту пьяную собаку?
Кажется, Дон Нозаро, хотя он не меткий стрелок.
Вы в чём-нибудь уверены точно, солдат?!
Только в том, что моя жена родила сегодня от меня…

После ухода ничтожных ангелов смерти я принял ещё две чашки какао и  решил как можно скорее убраться из Картахены. Ждать утра было бы невыносимо, так я сказал Норису и попрощался. На ночных дорогах мне везде мерещились патрули. Я целился в пустоту, озирался на каждый шумок. Где-то рыскали железные солдаты и искали только меня, последнего чужака на этой земле. Луна предательски укрылась за облаком. В некоторых окнах ещё горел свет, а одно из них, мне это было очевидно, то, самое яркое, принадлежало счастливой семье солдата, который убивал моих ребят. Иногда мне являлся тот жирдяй, которого я прищучил в лесу, но сразу уходил, потому что страх быть убитым пересиливал раскаянье убийцы. Из города я выбрался через те же ворота, что и вошёл. Постовые меня почему-то ни о чём не спросили. Я о них теперь вообще не думал, прошёл как призрак сквозь стены неприступной испанской твердыни. По джунглям меня гоняли ожившие мертвецы. Я сбился с тропы, но сжал своё золото и тогда вырулил на пляж.

Корабельные меня не ждали так скоро. Ничего не объясняя, потребовал дорого вина и заперся в каюте, чтобы напиться и уснуть. Боцману приказал держаться Форт-де-Франц и не заходить по пути никуда более.
Маяк ещё долго подмигивал мне и смеялся: са-та-на. «Когда ты будешь хозяином этого моря, ты сроешь его!» – сказал мне глиняный идол, танцующий на столе, когда бутылка уже опорожнилась и глухо разбилась".



Рассказ опубликовали в провинциальном  приморском издании «Александр Грин». Марине рассказ понравился.


19.Шпана
 
Время словно поезд через Сибирь приглашает новых друзей и высаживает старых из витального вагона, словно с началом нового акта старые герои уже исчерпал набор реплик в вашей жизни. Друг друга очень легко забыть, если вы познакомились в суетном столичном полисе. Другое дело – ваш родной, уже, может быть, чужой город. И таков Иркутск. Город осени, чистых вод, выбегающих из Байкала, сибирского купечества и декабристов. Первый лист около первой школы уже предвещает первую любовь. «Мой родной чужой город».
 
С начала жизни до и 5-6 лет Д. был отпетым домоседом и как-то боялся внешнего мира. Слишком необъятен был космос, если даже и сама трёхкомнатная  квартира его родителей в центре Иркутска была океанической вселенной. Но со временем бабушка начала прогуливать Д. на улице. Так в разных концах Иркутска Д. завязал знакомства. Новые дети  сами подходили к Д. Тогда это просто: привет, как тебя зовут? меня... В моём дворе со мной заговорил Саня Працик. Точности в том, когда и как это произошло, я вам не сообщу. Ему было на пять лет больше, чем мне. Некоторые знают его под именем Александра Проценко. Но для нас он был просто Працик. Саня познакомим Д. с ровесником (ровно на семь дней младше, чем я) – с Андреем. Працик общался и с нами и со старшими парнями, объединяя поколения одного двора, централизуя двор. Для младших мальчиков, какими были Д. и Андрей, Працик был лидером.

Итак. Д. и Андрей  дружили с детства. Жили рядом: в соседних подъездах. Оба принадлежали к иркутской шпане. Более старшие товарищи любили «мацать» девчонок, кидать в них же репейники, маленькие грушки и снежки. И девчонкам это, казалось, что нравилось. «Озабоченные!» - в лад друг дружке кричали на пацанов сёстры Алла и Белла. Другой девчачьей группировкой была Танька и Данка. У этих девочек был серьёзный разговор о том, чьи пацаны нашего двора.
За то, что их не мацали, девочки уважали  Д. и Андрея. Павел говорил им: дык, пользуйтесь ситуацией, —  и подмигивал.
Д. и Андрей любили играть в мальчишеские куклы: черепашки-ниндзя. мыши-рокеры, инспектор Гаджет, скелеты, герои из комиксов «Марвел», монстры и атлетические бойцы. «Никто никогда не играл так, как они. И не будет». Д. и Андрей были похожи по складу ума и характера, словно братья. Но главным было их этическое единодушие по всем вопросам. Некоторые говорили, что это был один человек, а не два.

Д. в пятом классе первый раз танцевал с сильно (до гроба) любимой девочкой Машей. Андрей тогда ещё не определился. Кажется, ему нравилась Даниелла.

После школы Д. и Маша получили серебряные медали. Д., Андрей и Маша поехали поступать в Москву. Д. поступил на философский, Андрей — на почвоведение. Маша провалилась на химии. В Иркутске, где она осталась, у неё нашёлся новый мальчик... с которым она впервые поцеловалась.


20. «Коробка безумия»

Автобус ехал со станции «Тушино» в сторону "Строгино". Парень-пассажир в противогазе смешил двух барышень-пассажирок, блондинок. Евгений Евгеньевич Давыйдов,  начальник Марины, не долго наслаждался этим цирком: ему нужно было выходить около универсама. Одну остановку он пропустил специально, чтобы увидеть, как одна из девушек пыталась поцеловать незнакомого ей парня в противогазе. Какое же веселье он доставлял девчатам.

У Е.Е. сломалась машина, а возиться с ней было некогда — был понедельник.

Итак, Давыдов вышел позже. Надо было немного вернуться. Давыдов любил прогуливаться пешком, особенно в сумерки. Вдруг около бордюра, недалеко от часовни Сергия  Радонежского, он увидел пакет и коробку. Заглянул в пакет. Там лежала пустая бутылка из-под пива и толстый томик сочинений Зигмунда Фрейда. Ни того, ни другого Давыдов не взял себе. Коробка  выглядела привлекательнее. Она была перевязана толстой синей верёвочкой, на которой был медальон с каким-то символом (сердце в ромбовидном сгустке лучей). Верёвка эта обхватывала также куклу “Барби” в белом, как у невесты, платье. Глаза белокурой куклы смотрели на коробку, потому как лоб вообще упирался в неё (склонившаяся близорукая бестия). Голова прикрывала какие-то слова синих чернил.
 
Эту странную коробочку Давыдов прихватил. Мысли о супермаркете оставили его. Он поехал домой «разбираться».

Дома Давыдов аккуратно отвёл головку куколки от коробки и прочёл: “Передать Рите, улица Таёжная, дом 2А”. Кто эта Рита? Давыдов совсем отпустил верёвку с медальоном, куклу отложил в сторону, открыл коробку. Там лежал какой-то документ, закрывавший всё содержимое. Это был отзыв на научный труд. Что-то про шизофрению, исследование (“Интроспективная психиатрия: Т.1 Экстравагантная интроверсия”, издательство “Yuri's Revenge”, М., 2002г.). Документ снят, а за ним – куча мелкого песка (такой есть только в Сахаре). В песке покоились монеты: целая коллекция монет была похоронена здесь: египетские, монгольские, канадские, белорусские, тунисские, шведские деньги (“Капитал для интернационала”, – как подумал Давыдов).

Евгений Давыдов капнул дальше, а там... - книги. Новые, приятные для чтения. Одна книга по философии под авторством Делёза и пару поэтических книжечек неизвестной дамы (Сборники “Девочка-шизофрения” и “Огненный платочек” М.К. Лягиной, издательство «Ангара», Иркутск).

Всё это Давыдов оставил себе. Положил рядом с “гербарием”, в который он клал пару листьев осенью каждого года с тех пор, как умерла его жена. Она сошла с ума, и мозг её вскоре отключился, погасло электричество сознания, когда она пролежала в клинической больнице №4 полгода.

А парень в противогазе был сыном Давыдова, сын, которого тот не знал. Сына этого звали Костей, того самого, который расстался с Лерой Свирелиной.

21.

"НЕВИДИМКА"

Эта история произошла с Д., пока он не знал ещё Риту.

Д. был застенчив, доходя до того, что стал человеком-невидимкой. Нет, конечно от него так же отражался свет, как и от всех других людей; Д. был не бесплотен. Он был невидимкой социально, статистически что-ли. Одинокие люди как бы и не существуют. Эти слова о Д. (с Ритой ему очень повезло). Его мало замечали даже в небольших группах. Его легко было перебить в разговоре, так как он мало что интересного мог сообщить, не мог полно рассказать при своём косноязычии. В добавок на его лице было много прыщей, а зубы его были кривыми, жёлтыми, некоторые обломаны. Если в разговоре появлялся третий незнакомец, то Д. приходилось молчать. Он мыслил и действовал медлено. Его могли легко толкнуть, не заметив его лишнего присутствия.

Да, он был лишним! В школе и затем в институте, дома, в многодетной семье, и в гостях, при шумном застолье, от его присутствия ровным счётом ничего бы не изменилось и уж точно не зависело. Он был лишним в Церкви, его грехи были слишком обычными, чтобы борьба с ними могла кого-то заинтересовать. (Хотя перед Всевышним Д. безусловно не был лишним; вот оно последнее исключение, которое спасало господина Д.). Хотя нет! Постойте! У Д. были отец и мать, которые не давали Д. уйти целиком в себя. Был у него и кот, белый пушистый кот по кличке Хами. И только с котом Д. мог делиться всем, что накопилось в его душе: влюблённости, страхи, надежды. Даже Богу Д.  не доверял столько, сколько коту Хами.
Д. любил "контрапузить" своего кота, т.е. одновременно и мучить, и гладить, и ласкать. А кот лишь легко покусывал и зажилмал в безкогтистые объятия своего хозяина. Кот считал Д. равным себе.

В марте своего совершеннолетия Д. напряжённо учился (ещё один путь от безлишия). Победив девять задач по геометрии, Дима решил передохнуть и пошёл искать ленивого обжорливого серого кота. Хами нужно было накормить и поиграть с ним (и первое отнюдь не важнее второго). Но кота нигде не было. Может, уснул под родительским диваном? Хами любит этот диван, потому как он заменяет коту тёмную прохладную норку. Но нет, нет кота.
Саша, сестра Д., плакала, не спала две ночи. Она, кажется, любила Хами больше самого Д. ведь дети и животные говорят на одном языке. Как он пропал?  – с кем-то выскочил, когда дверь открывали. Наверное, так. Где его искать? Д. взял фонарик и вызвался обыскать подвал.
Одинокий тёмный подвал, где перегорели все лампочки, где бежит, слезясь, хмурая вода, словно это была Лета. Бесстрашный Д. и подвал его дома – две сути одной структуры. Кота не было. Саша опять будет плакать... 

На следующие утро Д. расклеил по всему району объявления о пропаже, указав свой номер мобильного телефона. Через пять часов ему позвонил какой-то алкоголик и сказал, что видел, как "ваш" кот точил когти за восьмым домом, требовал за информацию денег на пиво. Пришлось господину Д. встретиться с пьянчугой вечером того же дня. Звали этого любителя принять на душу Алексанр Иваныч. Он когда-то учился на инженера, но в итоге стал простым электриком. Д. отдал ему деньги, как и договаривались: 50 рублей. Из магазина Александр Иваныч вышел скоро, отдал сдачу нашему Д. "А где же бутылка", - недоумевал молодой человек. Оказалось, что бутылку Александру Иванычу выдали на прилавок, а тот забыл её взять. Александр Иваныч похвалил Д. за наблюдательность и начал свой пьяный монолог. Он болтал без умолку, не давая господину Д. и междометия вставить. "Вот ты, пацан, ты ещё не мужик. Ты пить не умеешь! Это раз. Всё какой-то скотиной интересуешься. А кашак твой, может, уже наплодил потомство. Бабы ему не хватало, вот и сбежал. И тебе баба нужна, тебе - особенно! Это два." Д. неловко пытался объяснить, что был уже дважды влюблён, но Александр Иваныч отрезал: "Всё это сопли! Тебе завалить кого-нибудь надо, переспать. Сечёшь, пацан? – Стал подмигивать Александр Иваныч, методично отпивая пивко, –  В твоём случае нужна именно целка. Есть у моего друга сестра, твоего примерно возраста. Такая же как ты..." Но  вежливый Д. остановил пьянчугу тем, что просто-напросто начал быстро от него удаляться. "Ты куда, пацан, ты же ещё не отглотнул ни разу!" – выкрикнул Александр Иваныч, но преследовать парня не стал.

Д. отправился к восьмому дому. Это была восемнадцатиэтажная башня. Следы точения когтей на близлежащих деревьях, естественно, определить было невозможно. "Надо обыскать ещё один подвал",  – решил Д., включил фонарик и ступил в темноту. Подвал восьмого дома был более сух, но труб, которые мешали как олимпийские снаряды, было больше. Вдруг юный Д. услышал протяжное мяуканье. "Хами!" Да, это был его кот. Но рядом, совсем близко от него сидела тёмная кошка. Хами исполнял майские любовные "мяу-миксы". Кошке это не нравилось, и она шипела, если Хами пытался приблизиться к ней. Д. схватил своего кота и стал возвращаться к выходу. Но кто-то захлопнул дверь подвала. Д. остался в подземелье один на один с влюбённым котом и кошкой-кокеткой.
Он просидел в подвале чужого дома целую ночь. Его сестра Саша плакала с двойным напором. В заточении Д. сочинил стих:

Скитальцы ищут всей душою
Среди развилок и дорог.
Их сердце странное (большое?)
Порой наивных чувств залог.

Скитальцы ценят то превыше,
Что возникает из глубин добра.
Не колыхайся, ветер. Тише!
Любовь – кусочек сахарка.

Улыбки гнусного невежды
 Не помешают нам искать
Во снах туманности надежды,
 И потому мы любим спать.

С тобой идти гулять во мраке.
Улыбкой полумесяц-кот
Чеширский, мартовский мурлыка,
Чего-нибудь сейчас споёт.

Сочинил и сразу уснул. Разбудил его Александр Иваныч и какая-то девушка. "Эх ты, салага. Не человек, а кошатник. Скоро всех котов в округе соберёт! А ещё мужиком называется. Тьфу!" Девушка была хозяйкой строптивой чёрной кошки. "Каждой твари по паре! В подвале от всемирного потопа не укроешься, разве что от ядерной войны..." Выпустив ребят и зверят, закрыв дверь, Александр Иваныч, учтиво удалился, желая оставить обе пары самим разбираться – наедине. "Следите за своим зверьём. Мы в отвественности за тех, за кого отвечаем..." – ещё добавил он.
Девушка была сверстницей Д. Её звали Мариной, возлюбленной друга Андрея. Д. помнил её фотографии. Она не заметила Д. в тёмном подвале (Д. молчал, пока его спасали), не замечала и при утреннем – всегда необычном – свете: её больше занимала кошачья возня. "Позвольте представиться, Д. Невидимка!"–  неожиданно для себя смело выдохнул наш герой. "Марина". И пожала его руку. "А вы, наверное, такой же неутомимый поэт-романтик, как Ваш котище?!" "Да, да!" И Д. показал Марине свой стих. "Это о Вас; а свет Ваших глаз прояснил мою невидимость, я теперь видим, я теперь существую, существую, потому, потому что влюблён в Вас, задолго до Вашего появление в этом подвале..."

Но никакой девушки не было. Д. стоял на лестничной клетке первого этажа дома №8 по улице Иркутской, стоял совершенно один, если не считать кота и кошку. «Беглянка» убежала. Зачем он только полез к любимой девушке друга?

После подвала он взмыл ввысь на лифте с разбитыми зеркалами. Она звала его на последний этаж. И вот Д. уже стоял над пропастью; а девушка-видение звала его к себе: "Ну же, сделай шаг мне навстречу и ТАМ мы будем вечно вместе. Как ветер и облака, как волны и берег. Они прочтут твоё письмо мне, которое ты всегда, мой милый, носишь с собой, они всё поймут... Ну же, давай!" И вот Д. готов был уже прыгнуть с восемнадцатого этажа, как вдруг ему жутко захотелось жить. Жить таким вот неудачником, жить скитальцем, жить одиночкой, но жить. Он вынул письмо, сделал из него самолётик и пустил от себя.

Вот содержание письма, которое нашёл местный дворник и подарил мне, зная, что я литератор и мне это может пригодиться.

"Ответь, прошу, не молчи. Ты есть, я тебя помню. Ты есть. Они не верят … ну да Бог с ними. Они не умеют.… Опять они, опять!
(эта часть полностью зачёркнута)
Ты исчезла. Ты же была, ведь так? Не мог же я всё придумать. Ты из снов, пересекая время  и пространство, вновь мерещишься мне. Вечность и бесконечность моих мыслей о Тебе. Ты везде и во всем. Всюду и всегда. Я люблю тебя.
Слезы воспоминаний не дают мне уснуть. Ты целуешь меня колыханием ледяного ветерка. Холод каждой ночи – твои объятья. Снежинки – пудра. Звёзды – блёстки под глазами. Но где же Ты? Где же? Всегда за спиной. Вот бреду по улице, кажется вновь, что Ты вот-вот возникнешь и пойдешь за мной следом. Нам ведь по пути. Было…
Зачем Ты мучаешь.… Нет… я… не…сам…
Прости…Ты все еще здесь? Чувствую. Да. Так тихо. Это твой смех. Свет дугою – Ты улыбаешься. мне.  Мир неподвижен. Мы танцуем.
Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Ты слышишь?..
Журчание ласковых капель; зеркало ванной никуда не годиться (в нем не может быть Тебя). А ты смотришь. Всегда смотришь. Я слеп. Я не вижу. Прости! Я обнимаю. Это самая лучшая нежность – вакуум твоих чар. Но Тебя уже нет. Фея с русыми волосами, длинные локоны нашей разлуки. Мы встретимся?  Скоро! Верю. Сквозь слезы верю. Когда я плачу, Ты гладишь меня.
 Мне должно успокоиться. Я – джентльмен. Чтобы понравиться. Тебе.  Сквозняк вихрем взмахнувших ресниц. Сжал кулак – пытался ухватить Тебя. Твою ладонь. Я помню. Твою ладонь. Нежность. Одно их прикосновение окутало пеленою грёз, вся жизнь как нежно-розовое бытие. С тех пор. Зачарованный, я вечно у  Твоих ног. Невозможно иначе. Сияние любви для них лишь радиация болезни. Они не существуют. Только Ты и..."

А что же кот и кошка? Кота и Кошку Человек, Господин всех животных, не стал разлучать. И Она ответила Ему взаимностью.


 

Часть Вторая


1. «Шреддер», воспоминания Олега Андреевича Балкарии

«Дай мне под дых, дай мне под дых, дай мне под дых», – громыхал встречный поезд. Бирюзовые от подмосковной травы диски отсчитывали пульс и посылали его в сердце моего магистра. О, мой великий магистр Шреддер, я не мог не следить за тобой в эти летние сумерки, полные мошкары, которая, как и я, страшилась своего магистра, повелителя, что не только не кусала, но уважительно охраняла. Магистр моего ордена, и я, послушник, слежу за ним. Я – самоубийца даже если не поймают. Он – всё. Он – дороже отца (в том числе небесного). Преклонить колени и пойти в смертельную битву за уважаемого господина магистра (у нашего клана много врагов). Мудрый и храбрый до блаженной наглости Шреддер! Твоя безликая маска, за которой нет ничего земного, напоминает мне наш минарет при полной луне. Ты не есть плоть, ты – металл. Твой чистый разум не утрёшь платком. В этом  гробу для скрипок на самом деле складная секира (жезл власти, который и после смерти нельзя отдать в руки грешников)..
Они взяли меня в каре: их поезд и мой магистр. Щиколоткам щекотно от страха. Подлый я сосунок, которого поймать и повесь за шею на елке у сада камней магистратуры.  Эх, пронесло: один монстр промчался, другой величаво прошествовал. Куда теперь идёт наш Железный Дровосек без сердца, где он живёт? У него есть жена или мать? Он пьёт чай вечерами или кофе по утрам? Ах, из него такой же дачник, как из меня – неудачник. Он не даст ответа, он не думает о том, о чём думаю я, ему чуждо моё скудоумие, он идёт совсем не к себе домой, нет. Он идёт, куда хочет, он гуляет как тигр, самец пантеры. Походка бессмертного императора. Он не думает, куда идёт, как я не думаю о недопустимости такого шпионства. Жесткий голос – он увидел меня, заметил! – нет, это со станции что-то проворчали про поезд. А ноги его, что за ноги: просто гусеничный ход: механичность и резкость во всём, что не касается смерти – искусства нашего клана. Бульдозер его стана скрылся в световом портале перехода через пути. Он исчез? Где он?
Быстро-быстро. За ним, за угол, только минимум осторожности помножь на безопасность его секиры (которой он бреется, да). Не упускать. Но и не торопиться. Луна ещё не полная – это знак безвыходности риска. Силы ещё есть, ещё играет прыть, ещё можно биться. Эх, с такой смелостью я скоро сам стану магистром. Так: высовываю один глаз (правый), нос прижат, и мне пахнет краской. Там нет, видно, перешёл дорогу. Скачок шакала, перебежка. Вот, вот его тень – ускользает, рассеивается при удалении тела от фонаря. Господи, его же видят в таком виде прохожие! – нет, нет никого, все будто спрятались при его виде. Тихо-тихо за ним – … Но где же он теперь? Он рассеялся словно тень? Где Вы, Шреддер? Ну, где же? Как ты мог пропасть. Чёрт. Гнидство. Ну, найдись же, ну, найдись. Зачем ты пропал? За тем ли, чтобы я мучался? Он, он издевается. Он специально пропал. Только вернись, покажись мне и я обещаю больше не шпионить за тобой. Я клянусь. Мне так дорога твоя маска. И за этим кривым фонарём её нет. За деревом, за мусорным контейнером. На остановке нет. Даже на автобусе он не мог уехать. Или мог?.. Не-ет, что бы сказал водитель? Он бы выбежал в ужасе. Где ты мой магистр?.. Улица опустела без тебя и наполнилась этими людишками, проходят прохожие: «Что потерял?» Жизнь, душу, всё-всё. Ну, вот, Шреддер, я уже плачу из-за Вас.   

Сегодня Олег Балкария гулял близко к железной дороге, и мама сделала ему строгий выговор, а потом, впрочем, быстро простила и успокоила. Он начал канючить, что потерял свою дурацкую куклу, что они вчера купили ему на китайском рынке, этого своего уродца Шреддера.   Потерял и заныл: пришлось рассказать, что опально гулял около железнодорожных путей. «Фиг с ним, со Шдеддером, главное, сам жив остался!» – но эти аргументы для мальчика не работали. Шреддер был ему бесконечно дорог, мальчик страстно любил этого своего героя мультфильмов и комиксов.  Но как это странно, ведь это был злой персонаж, отрицательный герой в страшной маске, заклятый враг самих (!) черепашек-ниндзя. Но черепашек Олег не любил: они были глупые и зелёные. А Шреддер, он же не случайно хочет весь мир захватить: он же счастья, солнца хочет. У Шреддера есть честь, гордость, ум, сила. Он на самом деле добрый, а вот эти черепашки ему мешают, поганцы. Просто черепахам больше всегда везёт, а так бы Шреддер давно их победил. Да, Олег видел, что за Шреддером стоит какая-то правда, но сверстники не понимали этого и гнобили мальчика «за оправдание зла». «Конечно, Шреддер, крутой, но он же просто тупой злодей и неудачник, – рассуждали они, – К тому же он никогда не шутит и не ест пиццу, черепашки гораздо круче».
Олег Балкария был тихий мальчик и совсем не злой. Он хорошо учился, поэтому был каким-то изгоем класса: его ученические способности часто нагло использовал троечники: «Дай списать, а то дружить не будем». Он был очень добрый мальчик, никогда он не отказывал троечникам. Немного нерешительный и очень строгий, такой бывало, что мама называла его «старичком». У мальчика были принципы: он не курил, сам не курил, а не потому, что мама запретила. Мама напротив сама курила, и это Олег её  ругал: «Дыму напустила как Смоук из Mortal Combat’а, дышать нечем». Да… ведь Шреддер не курит. С отцом-то мать давно развелась.
Один знакомый либерал и студент, с которым Олег рисовал плакат «Убить Путина!», – принеся такой лозунг в школу, он обеспечил скандал родителям, – называл великого магистра просто Шреддриком. Знакомый обещал не давать Олега в обиду и заступаться.

А сейчас дела юного Балкарии шли не важно.. Подрался с хулиганом Шишиным. То, что они не поделили, останется предметом долгих споров и рассуждений.  У Шишина были рядом друзья. Они поколотили Балкарию, правда, не сильно. Били они его ещё и за «его злодея», «побили, как черепашки-ниндзя побили Шреддера».
Знакомому студенту Олег не стал ябедничать…
Но, о ужас, он потерял Шреддера. Заигрался и потерял. Как-то вышло, не помнил. Положил его в засаду, то ли сам куда-то спрятался от него. А может это Шишин как-нибудь украл, он ведь известный вор. Олег грустил, стирал вымученные слёзы. Мама его ругала:
– Нормальные парни в твоём возрасте уже по девкам бегают, – а ты всё в бирюльки играешься. Нервы, знаешь, дороже какой-то пластмассовой ерунды.

Пошли искать куклу Шреддера. Были уже сумерки. Маме на работу завтра, а она согласилась искать игрушку сына. И нашла! «Как же Олег обрадуется!»

Где-то уже громыхал поезд, нужно было скорее закончить эту историю и отвести сына от путей.
 
– Вот, держи своего Шреддера! – сказала мать, подходя к почему-то отстававшему сыну.
– Нет, это не он. Мой Шреддер недавно умер, – сказал мальчик и протянул такую записку его же почерком:  «Олег! Я умер, меня убил Шишин, он обманом, запрещённым приёмом свалил меня с ног и жестоко избил. Я изнемогаю от ран. Теперь ты, мой послушник, теперь ты станешь магистром. Отомсти за меня. Докажи, что я умер не зря». И бросил куклу на пути. Когда мама и сын шли уже к дому, скорый поезд переехал Шреддера, разметав на куски и превратив в мусор.

 2.

1-е письмо
Вы не писали мне три года. За это время я успел разлюбить Вас, Марина. Наши с вами прогулки по набережным обоих столиц, где катались на досках и роликах, в пелене прошлого. И мы катались когда-то. Ещё когда-то жили в Иркутске у моих родителей...
Ты первая заговорила о переезде в Санкт-Петербург. Я сослался на отвратительные влажные (в Иркутске они мягкие и пушистые) зимы. Кусачий мороз. Договорились мы с тобой тогда на Москве. Я должен был ехать первым взять кредит и купить двушку. Заем тут же погашался, когда ты, Марина, должна была продать нашу трёшку в центре Иркутска. Но ты бросила меня и осталась в Иркутске с каким-то Артёмом (кто он? — брат Курочкина?). Я же дал тебе развод, не требуя ничего. Теперь работаю на трёх работах, чтобы погасить кредит. Учитывая то, что изначальный план не удался, я требую 50 000 рублей, иначе я сломаюсь.

2-е письмо
   Вы, Андрей большой хам и пошляк. Платить Вам? Это ещё за что? Может быть за Вашу любовницу Москве? Может Вам нужна проститутка? НЕТ! Вам г-о-р-э-м подавай! Или Вы решили стать средним классом, завести свой малый бизнес — открыть бордель?!

3-е письмо
Тон твоего письма, Марина, вынуждает меня пойти на крайние меры: отсудить у тебя нашего общего сына Олега. Дело заведомо проигрышное, но пусть Олег знает, что я боролся за него.
4-е письмо
Анлрей! Да как ты посмел сравнивать квартиры и ребёнка. Каменное сердце. Шантаж! Торгашество!

5-е послание
Телеграмма: «стерва тчк» и открытка с ирисами

6-е послание
Вот, полюбуйся, что пишет твой сын с сочинении на свободную тему.

Сочинение Олега Балкария
«Сегодня я спас дедушку. Он переходил улицу Смоленскую. Его чуть не сбило «ауди». Старик медленно переходил дорогу, а водитель добавил жару. Я бросился на старика, тот отлетел, а «ауди» сбило меня. Я отделался парой ушибов. Проклятый водитель провалился в ад.
Дедушка сказал: «Спасибо тебе мальчик! Ты знаешь, кто я? Я — добрый волшебник. Теперь я могу исполнить любые твои три желания»
Первое желание — пиратский корабль из «Лего».
Второе желание — кота.
 А самое главное, чтобы родители помирились...
«Прости, мальчик, но последнее желание я не властен исполнить, я не смею влиять на волю людей».
 — Тогда пусть их обручальные кольца сию же секунду окажутся у меня!
 —  Хорошо!».

Кольца действительно пропали. А Олег утверждал, что это всё выдумки.

В итоге Олег стал жить с мамой. Она увезла его в Красноярск. Алименты от отца приходили на абонентский ящик, а не по точному адресу. Тем самым Марина хотела надавить на Андрея, чтобы он выписался из их общей иркутской квартиры: не видеть сына — горе для отца. Андрей  сдался. Мама сразу же сказала адрес. Андрей не преминул приехать, навестить сына. Как же был счастлив молодой Олег. С папой они ходили по парку. Отец купил сыну сразу двух человечков: Робина (друга Бэтмана) и ковбоя (из мультфильма «Истории игрушки»), у которого было лассо. Купил колы и сосиску в тесте. Чудесный был денёк. Ночевал Андрей в квартире Марины, спал на диване. 

А что же кольцо? О, это кольцо мальчик подарит любимой девочке. Ему тогда будет 12, а ей 13 лет. Олег не знал, с кем ему поделиться о своей любви, у него не было наставника, мальчик не видел любви родителей, поэтому не знал, как строить свою любовь. Девочке кольцо понравилось: она — Маша — поцеловала его в щёку. Какое же это было счастье.

Однажды, когда мама ещё спала, приехал Андрей и сказал сыну, что они едут в ТЮЗ на «Волшебника Изумрудного города». На самом же деле они ехали в аэропорт. У отца были собраны чемоданы, для сына он купил всё новое. Билеты отец держал во внутреннем кармане — у сердца. Чем дальше ехали, тем больше Олег волновался. Он попросил папу остановиться около городского «Детского мира» посмотреть на игрушки. Это был только повод. Как только отец отпустил его, тот убежал. Убежал неизвестно куда.

Полиция нашла Олега и передала маме. Андрея хотели объявить в федеральный розыск, но Марина простила Андрея, но свиданий больше не давала.



3.

В отличие от Марины и Андрея у Риты и Д. Всё было хорошо.  У них тоже был ребёнок (пока один — милая черноволосая девочка 10 лет). Пока Андрей и Марина были вместе, они успели познакомить Олега и Машу.

Дети понравились друг дружке, и даже более — в них загорелась влюблённость. В таком возрасте любить нельзя, поэтому Маша и Олег стали дружить, ничего не говорить взрослым. Электронную почту и SMS-сообщения родители не проверяли. А там были сказки, фантазии, перемешанные с нежностью, невинностью. Олег сочинял для неё сказки. И вот одна из них:


«Поваренная книга»

«Жила была девушка по имени Морковка. Жила, радовалась жизни, никого не обижала. И вот она влюбилась в мистера Репу. Мистер Репка очень любил музыку в стиле реп.
Но как же им танцевать друг с дружкой, если танцы не сходятся: брейк-данс мистера Репы и классический вальс Морковки? Она обратилась в подруге Редиске, которая знала толк в хореографии. Но Редиска была вредина, причём такая, что сама специально влюбилась в мистера Репу.

Возник овощной и любовный треугольник: салат.

Был там ещё «Сметана», сборник поэтической любовной лирики. Лук и Чеснок – эти два поэта ценили такх муз: Грусть и Печаль. Слезами же были капли сметаны. Весной любви была горячая сковородка на огне, пыл любви был Маслом Подсолнуха (подсолнух – это Амур). Цвела сирень и подсолнухи.

Но семечки щёлкали мистер Репка и миссис Редиска.

У Морковки были хорошие друзья, сваты: Ложка и Вилка. Они то и выели весь редис. А ещё там был балетмейстер Крышка Сковородкин.
Он научил танцевать Репу и Морковь друг с другом, стал крёсным отцом их дочки.
Редиску же полюбил один молодой юноша, любитель вина. Огурец Солёный – вот его имя и фамилия.

Репковы и Огурцовы, как два клана апетитных ниндзей больше не брали крабов и колбас в свои целомудренные и ласковые, радостные кушанья.

Какой же салат без сметаны?! Сметаной были любовные чувства. А ещё там был лук и чеснок».

Олег сказал Маше, что и у них будет когда-нибудь светлая и весёлая свадьба. И показал кольца. Он поцеловал Машу в щёку — это первое прикосновение в девочке, и какое! Они обменялись кольцами и поклялись никогда не предавать их любви, не изменять друг другу. .
Им так было хорошо месте. Они гуляли в скверах, парках, да и просто по улицам Иркутска (так жил в то время квартет родителей). Они покупали газировки и мороженое. Ходили купаться на Ангару, прохаживались по о. Юность.
Олег мечтал быть писателем, А Марья заниматься туризмом. Они шла по жизни вместе, и каждый пришёл куда хотел. Олег стал писателем. Он победил в конкурсе сетевой литературы имени Борхеса. Его роман начался с этого рассказа:

4. «Молитва о Шанате»


"Мумии не умеют предсказывать солнечные затмения, поэтому плоские люди на их саркофагах измеряют время сахаром и песком. Красные воины и жёлтые женщины с цветами или кинжалами по выбору держателей и жриц приветствовали нефритового императора. Им по ошибке стал профессор египтологии, маленький старичок, Баджин. Два сфинкса целовались во время коронации, а солнце эшелонами привезли из Эфиопии. Оборотни и боги взвешивали на весах способности его печени и души. Император Баджин сидел в библиотеке. Заря переходила от малины в клубнику. Окно выходило на замоскворецкий мост через Нил. Во время войны лучше всего пробить фронт врага, и если и это не поможет отодвинуть колонизаторов от наших берегов, то мы будем без зазрения совести аннексировать их мелких союзников по всему миру и бомбардировать атомным Ра. Если мир воссуществовал из Нуна, то хаос любой стихии подойдет для противления злу.
Сорок лет назад черноглазая стратегша познакомилась с Баджиным за чтением книги Асмана, причём за этим же столом религиозного отдела. Два студента читали переводы «Текстов пирамид». Сердечные чувства песочного юноши к девочке-манекену росли в пирамидальной прогрессии (см. «Интенции второй степени» проф. Баджина). Её образ навсегда стал сакральным. Из детского конструктора он собрал саркофаг, где засушил так и не подаренные ей жасмины. Ему мешал усатый хлыщ, который мог обедать с ней. Но всё изменилось. Фронт был прорван, промышленный потенциал души и идейная борьба прошли напалмом через сливочную липучесть коварного Сета. Сет больше не соперник. Она с Баджиным!
Они ездили в библиотеку вместе. Они сидели, держась за руки, на лекциях (это возможно, если он – левша, а она – мастер на обе руки), и он любил её больше, чем Египет. Со временем она стала фараоншей и советником по делам военной тактики. Тонкий политический психолог, она знала и эстетику плача по усопшим. Но она вдруг пропала, если и была когда-либо…
 Все это происки Снежных стран? – думал Баджин, – Или только птицу я принял за женщину?  Была ли она оборотнем соловья? Где ты, моя нежность, моя кровь, мой невечерний свет, Шаната?   
Брамины и жрецы увещевали его забыть эти чёрные глаза и волосы, предлагали куртизанок и ведьм. Кто-то посоветовал съездить на карнавал в Венецию и даже выточил императору золотую маску. Но за всём этим, за этими словами, было что-то несоразмерно чуждое ему, иное понимание провидения, серый кирпич памятнику вымершим бабочкам. Их идеи не противоречили общественному принципу Маат, но и русско-египетский мат ему не противоречит. Придворный тролль по фамилии Мамелюкин был так хорош и общителен, что имел доступ к большинству телесных «сокровищ» желаемых им дам столицы. Тролль был богат и молод, активен как поршень или мотор. Баджину тролль, хоть и был ему другом, не нравился. Он, кажется, чем-то походил на Сета. Нет, как тролль он вести себя не мог, да и не хотел.
Баджин вопреки всякому здравому смыслу решил заняться солярным искусством или, по другому пониманию,  религией раскалённого алюминия звёзд. Он совсем, однако, не старался забыть при помощи этих трудов Шанату, а напротив искал её. Он передал дела войн троллю, назначив ему за это министерское жалованье, а сам удалился в его с Шанатой библиотеку. На каком слове она появилась в его жизни? Для составления молитвы нужно это слово! Только молитвой, переполненной страданиями, духом и знанием Бога возможно повлиять на судьбу его извечной любви. Шаната и его личный Бог едины как совершенство. Совпадает ли совершенство с ответом этого совершенства? Ответ совершенства может быть только на молитвенный опыт. Чужие формулы Баджину не подходили, из его свободы происходил этот завет духовного творчества. Любовь отверзла ему очи на художественно прекрасное и нравственно справедливое, и теперь его путь был в отдаче этой любви. Все религии пели о любви, науки давали ключи её познания, а искусства продолжали её дело. Шаната танцевала на этой вечеринке культурных памятников, плавала в океане его мыслей и топила Баджина в себе. Текст за текстом её совершенство укалывало или чуть дуло на него. В меткой метафоре, в огне философской дерзости и красоты Шаната оставляла свои автографы…
Все сорок лет он составлял молитву. И вот она была готова. Там не было её имени, не было других богов или духов, обращение было спрятано за косвенным общим ритмом. Первое слово не было написано, оно было анаграммой выведено в других языковых формах. Ничего нельзя было прибавить или выкинуть. Это была нужная, необходимая молитва, слова жажды и тоски, мудрость и безумие. Там были целующиеся сфинксы, было солнце великой любви. Звук от её произнесения мог что-то нарушить в течении континуума времён, пески пустыни могли недобро взыграть,  поэтому императору соорудили зефировый храм. Однако зефировым храм был только на вид, – на самом деле всё здание было из альмандина. Были инкрустации ракушками и благовония осенних листьев волшебных кустарников. Неведомые рыбы плавали вдоль бассейна-алтаря. Только здесь можно было произнести молитву. Но в решающий день молитву похитил тролль, дослужившийся уже до генерала, и скрылся в неприятельской державе.
Баджин знал, что это продолжение тактики его Шанаты, но так как она выдвинула пешку, то и он не стал ходить ферзём. Это была игра, игра богов и оборотней. Племяннику своему Баджин поручил разыскать опального тролля. Племянника звали Блэйзом. Он был ещё студентом, но обладал  скромностью учёного и интуицией авантюриста, а также необычайной хитростью. Его поезд проехал в неприятельскую державу в тумане очередного затмения. Блэйзу  нужно было докладывать Баджину о своих поступках на ежевечернем сеансе связи.
Баджин переживал, что тролль уже мог получить его Шанату, как получал сотни других женщин. Молитва могла быть испорчена. Вся жизнь катилась прахом. Но всё-таки это игра, и ход Баджина не вызывал у него сомнений.
Как выяснил Блэйз, генерал тролль усиленно маскировался под человека. Он не стал вступать в заговор с лидерами вражеской державы, да и не мог бы. Тролль продолжал свою обычную жизнь, зарабатывал деньги и ублажал любовниц. Но зачем ему понадобилась молитва о Шанате, о какой-то Шанате, которую выдумал старый профессор египтологии, возомнивший себя императором, пустой труд этого неудачника Баджина? Просто хотел, может, отвлечь старика и вернуть его в так называемую действительность? А могла ли зависть обуять нашего тролля: всё-таки кто-то всю жизнь творил этот текст, и неужели он, обаяшка-тролль, не прочтёт хотя бы и за малую часть его состояния или репутации этот каменный слог Сизифа? 
Блэйз, впрочем, мало заботился о мотивах кражи, о составе всего преступления, просто нужно было вернуть дяде его молитву. Но как вернуть её, если тут не действуют указы Баджина, как проникнуть в апартаменты слащавого тролля – маленькую крепость из серого кирпича? Блэйз решил проникнуть туда тайком в качестве какого-нибудь уполномоченного лица.
И вот в один из зимних, снежных мелкой россыпью бриллиантовой пудры вечеров, Блэйз, получивший право и возможность врываться в дома простых граждан как срочный почтальон, прошел через ворота стены со смешными и нелепыми – в форме человеческих ушей – бойницами.  «Здесь ли живёт господин Мамелюкин?» – спросил Блэйз у статуи солдата. Статуя, повязанная цепями, показала на табличку: «Доктор экономической психологии Мамелюкин, приём с 9 до 14».
– На приём уже опоздал, но живёт тролль тут же, – молча как бы пояснила статуя.
  Блэйз поднялся на башню и постучал в стену тупика за винтовой лестницей. Стена, заметившая его форму почтальона, сгинула в сторону, обнажив богатое убранство комнаты беглеца, кутилы и вора. После весьма недолгих поисков племянник обнаружил бумагу, где была начертана молитва. Она лежала аккурат на столике около камина, будто её собирались испепелить. Блэйз чудом удержался оттого, чтобы не прочесть; сунул в карман и вышел. Стена закрыла комнату. Статуя во дворе пела военные мотивы.
Вы, я надеюсь, доставили письмо? 
Да, а что же?
Просто я люблю, когда каждый выполняет своё дело несмотря ни на что, у каждого должна быть обязанность.
А в чём собственно дело?
Вашего тролля съел крокодил.
Как? Что?
Просто как-то дома у него оказался крокодил, пожрал вашего Мамелюкина, ну, и как водится, пропал. Об этом мне сказали картины, которые вынесли на реставрацию.
Блэйз обо всем рассказал Баджину. Баджин сразу догадался, что это был за крокодил. Это бог Себек возник на его прочтение молитвы. Хотел Шанату, а явился покровитель крокодилов! Вот что значит пользоваться чужими магическими формулами…
Баджин отрёкся от власти. Молитву он читал шёпотом. Вся процедура заняла минут пятнадцать. И друг он оказался молод, каким был в день знакомства с Шанатой, а она была рядом и смотрела на него любящими, полными слёз и радости глазами. Молитва сработала!
Они познали счастье, вместе прошли сквозь невзгоды. Она научила его играть в шахматы.  Они поселились на берегу Нила  и жили тем, что делали свечи. Шаната Баджина была мудрой женой».

5.

У Маши тоже было, чем похвастаться, своя байка. Один её знакомый, Марат Семерханов,  переехал работать в Геленджик на завод игрушек «Технолог». С ним произошла романтически странная история....

Геленджик. Там жила его возлюбленная Вика. Они были ещё мало знакомы, но уже нравились друг дружке. 
   
Оля Ройзман. Марат прозвал её чудовищем, потому что она нагло домогалась его в бассейне с бурлящей водой, потому что у неё были норкатически – «как у незабвенных Атрейдисов с планеты Аракис» – синие изумрудные глаза. Их история смахивает на курортный роман, с тем только отличием, что романа, собственно, «совершенно никак не было». Старый добрый Новороссийск. 
   
Марат любил другую, т.е. совсем не знал, что не любит (или только думал, что любил, как представляется всё это ему теперь). Эта Вика с богатыми русыми волосами, прямоугольным (фамильным) носом и полосатыми гетрами училась с ним до переезда в другой район. Вика и Марат. Белочка и заяц.  Оба картавят, но не грассируют. Виктория на лето отправилась к бабушке в Азов. Старая женщина выращивала абрикосы  близ города.

Марат разрабатывал план последовать за «Викусей» (прозвище для особо приближенных лиц, к коим он смел себя относить), но затея вся сводилась к поиску меганеизвестного дома в чужом городе. Марату мнилось, что безвозмездная и неограниченная помощь госпожи Фортуны – содействие улыбчивой ведьмы, – не будет его сторониться, и Вика вдруг попадётся на пути, и она обрадуется ему, и она... (Далее по схеме любой любовной мечты.)
    Вика уехала седьмого июня. За день до этого они вместе ездили в «Олимпийский», чтобы выбрать подарок ко дню рождения её тамошнего приятеля. Была куплена какая-то эзотерическая бредятина. Потом  ещё сидели в закусочной с неаппетитной музыкой, ели толстые – немелодичные – бутерброды. Марат так и не решился подарить ей маленькую плюшевую собаку и, когда на следующее утро Вика уже отбыла, повесил это пародийное чучело на гвоздик у её двери. Он не поехал в Азов, потому что сумасбродство всегда безнадёжно;  в Новороссийске же предполагалось купить нечто экзотическое для Вики, жертвенный дар богине. Что-то от Великой Отечественной войны.  Или это самоуспокоение? Может, она к нему в Новороссийск приедет.
   
Никакой Оли Ройзман пока не было и в проекте.
   После беглого перелистывания страниц цветастого туристического журнала, были отброшены все заграничные варианты, – не было денег, а на остатки подарка для Виктории не достать. Просто развлекаться в отеле для Марата было бы болезненно острой скукой. После мучительных перекидок и перетаскиваний был выбран Новороссийск, отель «Альтаир», 3 «звезды». Место  заинтересовало разборчивого Марата именно перипетиями Второй Мировой войны.
   
  От Геленджика до Новороссийска ехал на рейсовом автобусе.  Светлый регион! Здесь никогда не бывало хмурое московское солнце! Пальмы и иностранные литеры навевали какую-то карибскую романтику: южная колония, и вот – небритая пиратская физиономия Марата – тут. Автобус ехал быстро, торопил. Райский глоток апельсинового сока оживил путешественников, развалившихся на диванах входной залы отеля «Альтаир» после нелёгкого автобусного марш-броска. Марат не успел познакомиться ни с кем, ему  дали отдельный номер. Окно  номера, где так неохотно обосновался Марат, выходило к востоку и маленькому белому забору из камня, который не достигал второго этажа, открывая пустынное поле.
     Дядюшка Вальдемар, директор отеля, учил Марата плавать (в детстве не научился). Сначала на доске синего цвета, потом, – как неуклюжий бегемотик. Когда же этот загорелый до алой корочки дедок отсутствовал, Марат мирно наслаждался гейзерами в крытом бассейне. Просто великан в Ниагаре! Кругом пучина морская, волны грядут под него, и он утопает, но не тонет. Лёгкий массаж струй, нежность воды, «ласки а-ля H2O», как называл всё это Марат. И ему было плевать на других отдыхающих, но эти самые отдыхающие не могли забыть про одинокого мужчину и сами обратили на него внимание. Именно так нарушила его покой одиночества внучка Вальдемара – Ксения (15 лет). Угостила конфетой. 
   Но вот настал час, когда появилась Оля Ройзман. Барахтаясь и воображая, что плавает, Марат не заметил её сразу. Их была стая. Столичные леди. И вот, значит, начали приставать к нему. Точнее одна приставала. Зелёный купальник, синяя радужка глаз. Морская дева. Нимфа-русалка. Водная Эсмеральда. Её ладони водили по его широким плечам. Глаза развратно сверкали.
    Мужской организм Марата отреагировал на возбуждение. И это было заметно. И это только раззадорило Олю. Похотливо глазела, шепталась с подружками, хихикая. Ему было и стыдно и мучительно сладко. «А ты – девственник?» Вопрос смутил юношу «А вы, что уже нет?»
    – А мы уже, знаешь, с пяти лет, – ехидно ответила Ройзман.
   Вдруг Марату некстати захотелось в уборную, а когда он вернулся, – эротиды пропали. Случай, однако, дал пищу бурным и похотливым фантазиям, и пока он возвращался мокрым зябликом в номер, его чуть не совратили бабки-уборщицы, заметив его мужское возбуждение. А еще мусульманки! Засудить по законам Шариата! Да и в разговорнике нет нужных слов, чтобы избежать их уловок.   
    Рой похотливых мыслей слепой сладостной властью в свету томного дня заставлял страдать самую тёмную тучку души, боль гиперсексуальности, зной жажды в пустыне целомудрия. Весь трепет перед мощью злого разврата отравил сиянье Востока. Отравленная улыбка зари. Лазоревый наркотик глаз.
    Вспоминается вся масса компьютерного чернушного видео. Дурные ассоциации, бурные животные эмоции.
    Это звериная часть человека по Толстому. Животный человек, ищущий блага только для  себя, занял сознание Марата. Маленький синеокий демон – синоним более действенного и действительного прототипа – развалил всю нравственную конституцию.
   Всему виною Оля-антихрист. Чудовище! Искушение!
   Солнце, как на сентиментальных картинах, утонуло в заливе. Лёгкие сумерки покрасили небеса. Виктор насилу успокоился. Побрёл мимо площадку для игры в городки, рядом было сено для стрельбы из лука (надень перья индейца и только потом стреляй), а далее всё корты, корты и столики для игры в шахматы, шашки или в домино Дорожка из жёлтого кирпича к морю. Не квадратная плитка, а шестиугольники. На ужине был чудесный мясной сюрприз в фольге. Специи. «А не сыграть ли в городки, никогда не играл же».
– Марат! – выкрикнула Оля Ройзман из-за плотной свиты, расположившейся на шезлонгах около второго бассейна. – Иди к нам!
 Озорная греческая красотка. Дико-орхидейные губки.
    Присел через столик от королевы.
    Как именно Оля предложила Марату это, он уже не помнит, – что-то задорное или забористое, если не заборное. «Хочешь меня?» – если применять цензуру. Второй раз смутили Марата. 
    – Тебе не будет больно, – продолжала улыбчивая бестия,  – это мне в первый раз было больно…
    Закатила глаза к небу.
     – А ты веришь в НЛО? – перевела тему Оля, – мы, знаешь, тут инопланетянки, веришь, нет? Мы похищаем таких как ты и увозим на свою планету.
    Марат тупо помотал головой. Прошли иностранцы. Марат молчал, скромно сидя на краешке лежака, чувствуя себя немножечко лишним. «Ихт лебедихт!» – кричали российские девушки немецким мужикам, что-то забывшим во тьме. Марат совсем перестал их интересовать. "Не хочет Марат оставаться одиноким, поэтому и вливается в любую компанию, которая его приглашает. В таких компаниях он служит неким развлечением, над ним могут смеяться. Хотя долго он в такой компании не останется. Что именно хотел от него лидер этой компании: помочь или подчинить?" Оля уже хотела отвязаться от Марата, рассказала, что родилась в Архангельске, что любит украинские песни, и напоследок предложила ему «приходить ночью в 102-ой номер», и ретировалась вместе с подружками. Марата, полного надежд, опять оставили в смиренном одиночестве. Идти или не идти? От этих барышень из 102-ого всего можно ожидать.
    Вечер возвёл над отелем полумесяц – получилась всеобъемлющая мечеть. Крупные очи звёзд напомнили Марату про инопланетное происхождение Оли Ройзман. Он плотно ужинал, ожидая, что и его потенциальная пассия придёт насладиться, например, вот этой рыжей дынькой, но ни её, ни подружек почему-то не было. Началось представление аниматоров – горе-комедиантов безработной страны. Сначала исполнялись танцы народов мира. Был там и русский «Казачек» на мотив «Катюши» и «Лезгинка». Потом была похабная комедия, долгожданная и ежевечерняя. кавказцы гоготали от смеха за первыми столиками. Женщина, роль которой исполнял любимец публики Колоча, трофейный негр, взяла застенчивого мужичка на руки и понесла к кровати. Элемент  комизма был, но какой-то похабный.
   – А хочешь я тебя также? – прошептал чей-то голос Маруту. Разумеется, это была Оля.
  – Ты не забыл? Приходи! Первое окно, если идти со стороны моря.
Марат промолчал. А что можно было ответить?
   Шоу закончилось всеобщим танцем под латиноамериканские ритмы. Зрители танцевали в шеренге перед сценой, а аниматоры на сцене в полном своём составе: негр Колоча, русский Борис, молдаванка Ребекка. Но Марат не остался. Побродил под окнами своего корпуса. Он грустил, но не от любви, а оттого, что над ним смеются, что играют на струнах его похоти. Это не была даже печаль – желчь обиды, так мы это называем. "Что же, пора идти".
    Корпус состоял из хаотически разбросанных прямоугольников. В 101-ом жил Вальдемар, рядом необходимые девушки. "Не услышит ли дедок наши стоны?" Постучал. Открыла незнакомая Марату, но знавшая его девушка. «Ой, извини, мы переодеваемся, – приходи на дискотеку, мы сейчас туда». Через пятнадцать минут Марат был на дискотеке. Лёгкие мелодии – хиты того лета – сотрясали тёмную округу. Работали бары, мерцали пятна светомузыки: синие, красные, желтые, фиолетовые. Девушки из Сибири особо привлекали внимание. Но Оли не было. Марат не стал танцевать. Он не умел. Выпил коктейль и пошёл спать.   
    Следующим утром он опять будет плавать, но к нему уже никто не пристанет... Марат тупо глазел на пляжный topless, однако, счёл это омерзительным и покинул эту «Гоморру». Теперь он стоял на dance-площадке и внимательно следил за Борисом, который выкручивал в танце свою завороженную партнёршу. Марат тоже хотел научиться таким вот движениям, закружить девушку под ритм меренги. Являясь нерадивым учеником по части всего телесно-двигательного, он танцевал и старался запомнить каждое движение, но от этого был по-медвежьи неуклюж. Тут была и Ольга. Но девушки становились в пару с другими девушками, и именно Марат чаще всего оставался без партнерши, хотя кроме Бориса ни единого другого мужчины не было. За всю неделю уроков Оля ни разу не обратит на него внимания, за всю неделю Марат запомнит только самые элементарные движения. Венцом её равнодушия был ломаный смех её «вульгарно накрашенного лица», когда какой-то «соотечественник» бросит Марата прямо в одежде в бассейн. Но эмоции, зажженные столь легко, зажженные в таком человеке, каким был Марат – люди немножечко лишние, –  эмоции не потухают, переходя в различные виды сентиментального чувствования, но не исчезают уже никогда.

Что же сегодня не даришь тепла?
Не позовёшь ты себе, не поманишь,
Если однажды к себе позвала.

   Следующие двое суток Марат был на экскурсии, но ни долгожданные дольмены, ни музеи города Новороссийска, ни храмы  – ничего уже не волновало его, было пропущено, было скучно. Да, он хотел лишь телесной услады в объятиях Ольги, но поскольку мы устроены так, что сексуальность есть лишь допустимая природой иллюзия любви, он вспомнил про Вику, и тосковал по ней, обвинял себя в предательстве… и вновь желал лишь Ольги. 
    Измученный жаждой, он выпьет сразу два литра нарзана после изнуряющей поездки. Оставшиеся дни Марат тосковал по Москве и Геленджику. Он купил-таки для Вики подарок; это блестящий браслет. Это было стилизованное под серебро украшение с крапинами синих точек и символом «Веры, Надежды. Любви» – сердце в лучах ромбовидного солнца. Были ещё наручные  колечки для мамы. Марат мог бы подарить одно из них Ольге, но он обвинял её в том, что посмела затмить Вику, и уехал в Геленджик. Уехал и почти забыл синеокую Ольгу Ройзман.
 
     В Геленджике Марат совсем заскучал, считая монотонные дни до возвращения Вики из Азова. Заветную дату сообщил её отец, не поехавший к «милой тёще». Чем меньше оставалось дней, тем сильнее прыгали в сердце романтические мечтания, полные искренней чистой любви. Подарок хранился в розовом свёртке.
Марат позвонил в день-икс с утра, но Вики ещё не было, а когда перезвонил позже, – была в душе. Ну, когда же?
    – О, приве-е-ет! – обрадовалась Вика доброму другу. Лучшая часть лета прошла для неё с интересом и удовольствием. Она рассказывала Вите про игры в их дружной компании. Она познакомилась с двумя парнями из Донецка: «Такие клёвые!» Они пели украинские песни на вечерней заре под гитару. Они играли, как дети, в прятки. Они плавали дельфинами, собирали вечные камни, по которым ступали ещё греки. Они, они, они. «Они – загорелые и прекрасно развитые молодым телом – задорно ловили её полуобнажённую среди вод». Один из них – Руслан – всё хотел поймать её, «заключить в клешни своего озорства», но не мог: Вика никак не давалась. «Но в последний день я ему уступила», «Наконец-то я тебя поймал!».
     Марат дотерпел до конца этого, как ему показалось, «откровения». Положил трубку. И упал в лёгкой истерике. Как она могла? Как она могла? Вика.
    Лето прошло, как и всякое время безделья и ленивой хандры, –  быстро. Марат и Вика всё же встретились, но он уже не любил её, как, наверное, любил до её азовских приключений. В каждой беседе она вспоминала своих хохлов. Особенно было для Марат не приятно, что они были хохлами. ("Сидели бы в своей Украине"; Марат был злым нацио). 
   Началась работа. Дни тянулись трудовыми черепахами. Он грустил. Он звонил Вике всё реже, но думал о ней всё чаще. Мрак его скудной жизни бледнел от этой любви к ней. Всевластная любовь сильнее жизни, превосходит  жизнь, не ограничивается порождением жизни и не заканчивается с угасанием жизни.
   Осенний лиственный узор, из которого Марат тайком собирал гербарий, был теперь завален ноябрьским снегом.
    В понедельник, полный упований, он вошёл  в цех, где должна была состояться конференция по вводу новой армии солдатиков на рынок. И первое, что он услышал  при входе на предприятие, были слова начальника:
  –   Марат, не хочешь на недельку командировку?
 –  А работа?
 – Неделька всего! В пансионате «Славия» под Москвой будет ярмарка пластмассовой игрушки: "Российскаяя игрушка". Чужой опыт, профессиональный рост, известные люди – говорят, президент будет, – поезжай.
Ну, ладно. Хорошо. С радостью! – сказал Марат и подумал: «Что-то должно произойти? Не упускать такого шанса не работать!»
   На следующее утро Марат уже ехал по заснеженным подмосковным дорогам в автобусе. Смотрел в окошко. Судьба или бред? В деревьях пред его взором было мало смыла. Он ни с кем не разговаривал. А что может произойти? 
    На воротах пансионата была надпись: «Слав и Я». Кругом был по-европейски не очень дремучий лес. Марат взял рюкзак и пошёл к корпусу: классическая «коробка», в отличие от «Альтаира». Получил ключи номера, где с ним соседями оказались какие-то алкаши из Калининграда. Но не пришёл ещё какой-то там начальник, поэтому в номер пока было идти невозможно, да и к тому же всех гостей позвали в большую залу, украшенную рисунками и фотографиями. Марат сел на свой чемодан и уставился в окно.
   – Маратик! – да, это была Оля Ройзман в роскошной зимней куртке. Конечно, он знал, что встретит её здесь. Но вместо приятных слов, которыми обычно приветствуют старых знакомых, он выкрикнул: 
   –  Изыди, дьявол, изыди!
   И отскочил, будто и впрямь увидел ужасное чудовище. Ольга рассказала своим новым спутницам, что с этим тощим юношей в пуховике она отдыхала летом в Новороссийске. Больше ни слова они друг другу не сказали. Бог раскрыл карты Марату.  В этот день Оля и Марат ещё раз случайно встретились в коридоре, и она сказала, что будет следить за ним, и погрозила пальцем.
   Он знал, что это второй шанс, и теперь ему были желанны не ласки, не «бездумье тел», не пятиминутный секс и пыл, а простое внимание, долька общения синеокой красавицы. Гряда боли за потерянное время прошла по нему. Марат страдал из-за того, что ей, т.е. той, о которой он всё лето и всю осень мечтал, является вовсе не Вика, а Оля, что он обидел Ольгу. Он обидел её тем, что ничего не подарил, что так вульгарно о ней думал, что не вырвал из ненужной компании.
   Марат увяжется за ней в отдел игрушки для детей 10-12 лет.

Он будет высматривать её на обедах. Танцевать для Оли бешеным осликом на танцах, чувственно, как может, с посвящением всего себя Ольге. Но с Оли Ройзман будут её подружки, нерастворимые помехи. Он не знал, как подойти, что сказать и что сделать. Он не очень-то компанейский человек и малообщительный скромный парнишка. Оля шутила над ним. Даже посмеивалась. А чувство его росло. Он уже трепетал перед ней.
    Алкаши из номера уже начали замечать состояние Марата. Эти бескрылые амуры старались как могли помочь его нерешительности. Они писали любовные записки якобы от Оли, чтобы подтолкнуть Марата хоть на какие-нибудь действия. Советовали напоить её. Виктор отшучивался, тупо говорил: «Это вы, подлецы, написали! Вы издеваетесь надо мной! – и думал: «Я для неё игрушка. Зачем ей я?» Он всё думал и думал, а время неумолимо шло. 
   – Я за тобой слежу! – каждый раз говорила Оля при встрече с Маратом.
   Шутит, всё шутит.
   И сердце источало грусть, и Марат молчал ночью, глядя на пироги сугробов. Истинная любовь, духовная, но человеческая, таилась в этом страдании. Любовь – отголосок судьбы. Никогда он не был так близко к этой – своей – судьбе, к этой – своей – любви. Лучезарный свет правдивой любви был дарован ему. 
   Но Оля исчезла. Вдруг куда-то пропала. Её не было ни в столовой, ни на работе отдела, ни на танцах. "Она уехала. Заранее уехала", — сокрушался Марат. 
   Настал предпоследний день окончания съезда. Марат шел на работу отдела, шёл, туда, где уже не было её.
 – Я слежу за тобой!
 – Где ты пропадала?
 – Я болею, горло.
 – А как ты питаешься?
 – В номер еду приносят.
  – А подружки твои где?
   – Уехали.
  Они шли. Вокруг был ярко освещённый солнцем  снег. Статуи пионеров дудели в свои трубы. Они шли на работу отдела, и оказалось, что кроме них двоих никто и не пришёл. Они вместе рисовали снежинки для оформления столовой. У Марата они были сложные, состоящие из множества более мелких снежинок и чёрточек. Снежинки Оли были прекрасны, горды, но колючи. Они были маленькими чудовищами, не страшными, а наоборот необычайно красивыми. Марату казалось, что в этих снежинках Оля нарисовала себя. Она лишь кажется чудовищем, внешне она чудовище. Иголки прекрасной розы. Но в этом рисунке был крик о помощи, жажда свободы. Её вульгарность показалась такой наигранной. Естественно, Марат не стал делаться своими эстетическими впечатлениями.
   Чувство Марата дошло до своей завершённости. Марат полюбил Ольгу. Но ничего, ничего по-прежнему не делал. На ужине её опять не было. «Может, она придёт на танцы? И я приглашу её, точно приглашу, клянусь!» – надеялся Марат Семерханов.
   Началась танцы для молодого персонала разных фирм. Парочки кружились в медленных танцах. А Оли всё не было. Она не придёт. Марат долго смотрел в окно, в снежный лес. Шумела музыка, а Оли не было. Вдруг она выглянула из своего окна и начала также смотреть в лес. Смотреть в одном с Маратом направлении. Он заметил Олю. Бежит, быстро одевается, чтобы скорее успеть под свет её окна. Но успеть можно только в дешевом кино, – Оли Ройзман уже не было. Тогда он также решительно забежал в корпус, небрежно швырнул свой пуховик гардеробщице, скорее побежал к дверям её номера. Стучит, стучит, стучит. Не открывает, не открывает, не открывает. Ещё бы чуть-чуть и Марат слышал бы бой своего сердца. Её нету в номере. Пошел прочь. «Семерханов!» – закричал один из алкашей. Марат обернулся. Оля с заспанными глазами открывала дверь.
Вот, это тебе, – сказал Виктор и протянул ей карикатурные сувенирные карты, – это на память. Подарок. ;  Это были  шуточные карты с Гитлером и Лениным вместо туза и короля, которые он купил для игры с Викой, но взял в эту поездку для саморазвлечения
   И не добавил: «Ты одна? тебе не скучно? а может, сыграем?» Молчание. Звук Тишины.
   –  Ну, ладно. Спасибо.
   И после значительной паузы… закрыла дверь. 
   На следующее утро Марат так и не решиться спросить её номер телефона, и они расстанутся на этом. Марат молчал в автобусе, хотя мог бы ещё познать всю глубину жизни, сказать нужные слова и получить – кто знает – нужный ответ. Но нет, нет, нет.




Не юг, а азов для Вики
   
 


6. ДИМА И ЭММА

У Леры Свирелиной была подруга по учёбе Эмма Гендина (факультет социально-гуманитарных наук). Лера стала работать в оркестре  Клавдии Митиной, сестры режиссёра режиссёра. Черноволосая Эмма открыла свою студию дизайна. Сама любила лиловые и фиолетовые цвета в одежде. Любила аксессуары. У ней была собачка — маленький белый пудель-девочка с касичками. Эмма любила в выходные посидеть в кафе с подругами и поесть шоколад, кексы и пиццу. Занималась йогой, боевыми искусствами и оригами.
Она была иногда забывчива, но про аксессуары не забывала никогда. Она хочет быть настоящим дизайнером одежды (студию купил ей папа на совершеннолетие). Она была убеждена, что в мире всё должно быть в соответствии. Любит салоны красоты и солнечные ванны.
Эмма была женой Дмитрия Гендина. Общие литературные пристрастия: Набоков, Бунин, Тютчев. Общие музыкальные пристрастия: Свиридов, Прокофьев,  Шостакович. Дима и Эмма любили скейт. Она была более продвинутым скейтером, чем Дима. Прыгать Дима так и не научился, просто катался для удовольствия. А Эмма прыгала, как сказочный кузнечик.
Как они познакомились? Дима покупал книгу Беркли по философии. А девушка, стоящая рядом, с ним заговорила: «Я учусь в Художественном, а у Беркли есть оригинальная теория преломления света». Дима отдал Эмме  книгу, а за это взял номер её телефона.

Они долго не созванивались. И вдруг снова оказались в одном месте. В больнице у дверей к стоматологу. Эта неожиданная встреча их порахила. Судьба? Промысл Божий? Они снова обменялись номерами телефонов. Это имело и логичные корни: просто у неё номер успел поменяться.

Дима долго не решался звонить. Он набросал примерные темы для разговора ручкой в блокноте, набрал заветные цифры. «Алё. А это Вы, здравствуйте».
Они проболтали час и договорились сходить на концерт Эннио Марриконе в Кремле. Дима тогда был ассистентом преподавателя философии и денег получал мало. Но жмотом он никогда не был. 5000 рублей за два билета. Эмма сделала для Димы «алаверды»: накормила его в столовке ГУМа шашлыком с пюре. Концерт им понравился, они обнялись, поцеловались. Парочка взяла за правило каждые выходные куда-нибудь выбираться: музеи, скверы, парки, магазины. Они хорошо узнали друг друга, Привыкли быть рядом, пусть и в голосе из телефонной трубки. Она привела его в свою студию и занялась внешним видом Дмитрия. Очки ему никакие не шли, поэтому пришлось обратиться к контактным линзам. Да и вообще Дима был большой растрёпа. Сначала она одела его в костюм шута, затем — пирата, а потом взялась серьёзно. Она предложила ему вельветовые штаны вместо джинсов. Ему шёл рыжий берет сотрудника МЧС. На улице было лето, поэтому верх она ограничила одной желто-белой майкой с короткими рукавами. 

Они встречались три года, а потом поженились. Свидетелем Эммы была Лера Свирелина, а свидетелем Димы — бывший  ученик музыки  у Свирелиной — Олег Балкария. Молодожёнам было по двадцать пять. Их свадебное путешествие они провели на Байкале. В поезде было весело (а почему не самолёт? — а потому что в Иркутске часто бьются самолёты ). Эмма играла с чехами в настольные игры. Дима играл в карты с двумя солдатами. Почти вся Россия заглядывала в окна. Проезжали Урал; одна старушка обвинила наших молодоженов в идеализме, т. е. в том, что у них «розовые очки», и жизнь их ещё припечатает.  Медовый месяц медовых губ Эммы и ласки ладошек Дмитрия. Каждый вечер они желали друг дружке «сладких, сладких и сладких снов». Если помидоры, бутерброды с колбасой и яйца в крутую, сосиски и чай.
С вокзала они поехали к однокласснице Дмитрия, Люде Эмовой и жене Мони Эмова. У них молодожены переночевали. Утром их ждал рейсовый автобус до Лествянки, к берегам великого озера. Дул Баргузин. Эмма первая окунулась в самые чистые воды планеты. Звала Диму к себе, и, когда тот робко согласился, обрызгала его. Насладившись купанием, они поехали в пансионат. Там Эмма приняла джакузи, съела мороженого и пошла на лежак. В половые отношения муж и жена ещё не вступали. Хотя допускали нежные ласки, поцелуи, объятия, прикосновения. Они не спешили, они были не такие как все.
В школе они оба были нестандартными учащимися. Диме хорошо давалась литература и математика. Но плохо — русский язык. Эмме нравилась биология, физкультура и рисование (потом МХК). Они учились в одной школе. Эмма была старше и по возрасту, и по нумерации классов. Они познакомились на новогоднем балу, когда танцевали только друг с дружкой. Тогда им было по 15 примерно (у Эммы день рождения приходился на Благовещенье, у Димы — на день памяти Сергея Радонежского). Искра пробежала, эндорфины сработали.

Утром сладкая парочка села в туристический автобус и поехали в залив, где можно было увидеть нерп. Эти потомки тюленей им на этот раз не попались на глаза. Зато в музее Дима и Эмма увидели молодую нерпу, которая летала, словно шарик, по аквариуму. Пообедали испечённым омулем в кафе напротив смотровой площадки. А на что смотреть? — конечно, на шаман-камень.

(У великого Байкала было много дочерей (реки впадающие в него). Но была и строптивая Ангара, которая любила Енисея. Байкал был против их брака. Тогда Ангара решила убежать от отца к любимому. Байкал рассердился и бросил ей вслед шаман-камень. Так он и остался между ними, этот камень: задел подол платья Ангары и бороду Байкала.)
 
Далее, через дня два-три, молодожены  пошли в поход с байдарками. По дороге собирали грибы и кедровые шишки. Эмовы были с ними, а то вдвоём лодку не утащить. Они спускались по неизвестной им реке через сотню каскадов. Видели медведя на берегу. Девушки визжали так сильно, что медведь ретировался.
Потом был поход в тайгу, где Эмма чуть не потерялась.

Они жарили шашлыки на мангале. Моня Эмов добавил немного горючей смеси, чтобы не мучаться с бумагой и разжиганием. Он же достал газовый балончик и горелку для риготовления макорон с тушенкой. Жарили и сосиски. Когда же приступили к поеданию шашлыков, оказалось, что все сыты. Моня играл на гитаре песни «Арии». Когда рсходились по палаткам, любовные парочки ещё долго не гасили свет и о чём-то болтали наедине. Дул Сарма, но полалатки стояли надёжно. Дикие звери  и насекомые не мешали паре пар. Луна была полной. Где-то выл волк или собака либо кто-то «между собакой и волком». Было страшно...
Поход был недолгий. Эмма отдыхала от путешествия в ванне иркутской гостиницы «Ангара». Дима читал книгу, лёжа на кровати. Гостиничный номер был не самым лучшим, но Гендиным он нравился, потому что имел свою ванную. Про другие Дима как-то не узнавал. Какой дали, такой и взяли. Утром они поехали к аэропорту, и самолёт с пересадкой в Екатеринбурге доставил их в Москву. А в Москве они окунулись в свои творческие дела. Но Сибирь навсегда пленила их сердца. И свободное время они тратили на поездку к друзьям в Иркутск и на Байкал.


7. Марина

Люда Эмова до замужества носила фамилию Балкария, т. е. была дочерью Олега и Маши Балкария и внучкой Андрея, Марины, господина Д. и Риты. Дитя прекрасного квартета. Это приятно, когда дедушки и бабушки с разных сторон давно знакомы. С Моней она познакомилась через Сеть. Они сразу понравились друг другу, потому что внешне друг на друга походили: русые волосы, карие глаза, славянская внешность и что-то неуловимо-восточное в ланитах и губах.  Они были иркутянами, Гендиных знали тоже с Иркутска, недавно переехавших в  Москву. Моня же не мыслил себя без Иркутска. Марина была матерью Олега и бабушкой Люды и тоже не мыслила жизни вне тихого и спокойного Иркутска. Но дела часто звали в столицу. Олег и Маша, любовь которых к столице была, мягко говоря, прохладной, остались в Иркутске. Одним Гендиным хотелось в Москву — в город больших возможностей. Дима стал помощником режиссёра  Митина, а Эмма — известным дизайнером женской одежды.

Марине было уже за 45, но выглядела она на 29. Она не считала себя старухой. Сдала несколько раз подтяжку лица и вставила новые зубы.  Ногти красила в ярко-красный цвет. Она сожалела о Курочкине, потому что Андрей «оказался таким идиотом». Умер Е.Е., и она плакала по последнему человеку, который её любил. Она осталась одна. Поэтому её стали часто приглашать к себе сын Олег и невестка Мария. Видела Марина на этих семейных встречах и молодую чету Эмовых, свою внучку Люду и её мужа Моню. На Моню одинокая и любвеобильная женщина и положила глаз. «Плевать на внучку., когда  есть такой привлекательный мужчина», каким был Эмов Моня. Марина всё пыталась остаться с ним наедине во время общих встреч. А Моне как раз нравились женщины, которые старше него. Это от большой инфантильности. Но Люду он обижать не хотел. Он ненавидел аморальное и скандальное. И зачем ему красивая старушка, когда рядом есть любимая Люда?

А может попробовать? Экстрим, адреналин и тестостерон на пределе. Но от этих мыслей он чувствовал себя людоедом, который сжирает сердце любимой жены. Моня был принципиален, и это его спасло от позора. Но ему было жаль Марину. Он посоветовал ей вернуться к Андрею, который до сих пор свободен.  И расстались-то она с Андреем из-за пустяка. В бассейне её вытащил из воды какой-то мачо вроде Курочкина, в шутку взял на руки и вытащил. Андрей вспомнил, как добивался Марины. А теперь что, выходит её может лапать первый встречный сальный от мышц мужик. Сначала Андрей не хотел психовать, но проклятый образ Курочкина отнял у него здравые мысли и чувства. А Марина ненавидела ревнивцев. Ради внучки Моня советовал Марине вернуться к Андрею. К тому же Моня и его тесть Олег любили вместе работать в гараже, починять старую «ниву» и пить нарзан.  В семье не должно быть сепаратистов, иначе она рушится.

Марина так и осталась одна. Она завела себе бобтейла и ему отдавала всю свою любовь. Герцог, как назвала собаку, платил ей той же любовью и даже большей.  Людей Марина теперь сторонилась. Герцог заменил ей всех близких. Олег был привязан к матери больше всех, часто навещал и звонил, и это был праздник для неё. Когда Марина оставалась совсем одна, она начинала плакать, а пёс слизывал с её щёк слёзы. Она уже хотела идти на мировую к Андрею, но слишком большой мешок обид они накопили.

Марина и Герцог летом ходили купаться на о. Юность. Марина была твёрдо уверена, что если начнёт тонуть, Герцог её спасёт. Собака знала не так много команд: фу, апорт, сидеть, дай лапу, лежать, барьер. На собачьей площадке она познакомилась со своим вторым мужем. Им стал Карен Курочкин (ничего общего с известным ей Володей, кроме фамилии и ей самой). Общих детей у Марины и Карена не было.

Они пожили счастливую в общем-то жизнь. Марина наконец-то нашла себя. Им богатство дарила Ангара: как энергия платины, как место купания и созерцания. Так они и жили. В тихой радости. С верной собакой и с супружеской верностью.

Карен делает ей дорогие подарки с поводом и без повода. Он изголодался по женской ласки, ведя свой бизнес. На женщин времени вообще не было. У него ведь тоже собака (ньюфаундленд) была лучшим другом. И звали собаку Барон.
Барон и Герцог были одного — мужского — пола, и быстро подружились.

Марина в жизни Карена была большой удачей. Она возникла как радуга после дождя-ливня.  Они были одного возраста, оба были в разводе. Детей заводить было поздно. Они взяли мальчика Сашу из детского дома. Это ещё сильнее сплотило их. Мальчик не питал иллюзий, он знал, что это не его биологические родители. И к новым родителям он стал питать здоровые сыновние чувства.  И собаки ему понравились: такие большие и лохматые! Когда Саша подрос, Карен и Марина отдали его в 65-ую школу, а позже — в лицей. По настоянию отца Саша стал учиться на экономиста. Это необходимо было, чтобы сохранить капитал. А Саша мечтал о музыкальной школе. Он играл на блок-флейте, как Лера Свирелина, и на маракасе. «Звон монет — тоже музыка», —  аргументирован Карен Курочкин. Саша чуть подавшись ответил: «Ты ещё скажи, что деньги не пахнут!» В итоге, пока Саша был подростком, он работал машинистом на детской железной дороге на острове Юность.

Марина всё пыталась остановить мужа в его давлении на Сашу. «Пусть будем тем, кем хочет, пусть и машинистом в поездах дальнего следования, а деньги не важны». «Не важны?! А ты знаешь, как я горбатился, сколачивая свой капитал, я рисковал до тревоги в груди, не спал, мало ел, был аскетом почище любого монаха». «Но деньги-то не живые! Капитал надо вкладывать не в приращение капитала, а в человека, в нашем случае, в Сашу. Я знаю, ты стараешься, чтобы он был умным, он и есть такой. Он лучше всех учится в лицее, за который ты платил. Просто пойми, есть ещё что-то, что нужно детям: материнская и отцовская любовь». 

Курочкин внял наветам жены, которую очень любил. А из Саши вырос добрый, умный и сильный юноша. Он вопреки воле отца пошёл в армию, остался служить по контракту... и был убит в Южной Осетии в 2008 году. Курочкин убивался, мать рыдала. «Чурки проклятые, чтоб их всех!» И их в не политкорректности не обвинишь.

Страшно, когда умирают дети. Страшнее, чем родители. Дети, кровиночка, продолжение рода, старания всей жизни, вызывающее потребность заботиться, а некого, — всё-всё пропало. И получается, ты жил или жила зря. Да, это детдомовский ребёнок, но он уже успел стать родным. Второй раз взять и потерять кого-то чета Курочкиных не хотела. Да и старые они уже были. Близости меду ними давно не было, они стали просто хорошими друзьями. Они много путешествовали. (Некоторые платья Марины были сконструированы Эммой и её модельным домом). Бедный, бедный Саша. И за что он умер? За Россию? За Осетию? Из-за горского маньяка из Тифлиса? Из-за чьих-то глобальных интересов?

Посмертно Александру Курочкину было присвоено звание героя России. 

Когда пришла «похоронка», Марина чуть не выпрыгнула из окна, и только раньше вернувшийся с работы муж остановил её. «Думаешь мне не тяжело? Я и сам бы прыгнул, но с тобой-то что будет, третьей бы с нами пошла на тот свет».

Карен и Марина скорбели. Они обратились к Церкви за помощью. Батюшка Анатолий (Крикун) успокоил их. «Ваш сын погиб за Отечество и веру Христову. Он настоящий воин Христов. Ему уготовано место в Царствии Божьем, где он ждёт ваших молитв. Ходите чаще на его кладбище, разговаивайте с ним». Курочкины стали ходить на воскресные литургии. Часто исповедовались и причащались. Они вместе читали вечерние и утренние молитвы. Соблюдали посты. И по благодате их сердца успокоились. «Саша теперь в раю. Мы ещё увидимся с ним!» Православная конфессия приняла в своё лоно ещё двух неофитов.

Саше поставили памятник с ангелом и надписью: «Герой России». До самой смерти Курочкины будут приходить на эту могилу.

Карену и Марине сотаваось немного. Сначал умер он. Марина похорнила его рядом с Сашей. С пенсии она копила себе на гробик. Её по старой дружбе похоронила Лера Свирелина. Владимир Курочкин на похороны не пришёл. Пришли Андрей и сын Олег. Ей они тоже заказали памятник с ангелом.

Теперь семья восоединилась, но в другом уже мире. Олег сильно плакал. «Мамочка, что же с тобой? Как же мы без тебя». А Андрей думал, что теперь-то она к нму точно не вернётся. Он был однолюб.

Так закончилась жизнь Марины. 


8.



Дмитрий стал уважаемым человеком среди творческой элиты России. Митин передал ему все секреты режиссёрского мастерства, которые он знал сам. В творчестве Гендина был виден юношеский авангард и влияние мастера. Сейчас он собирался снимать фильм «Глоточки любви». Жена, превосходная Эмма, была костюмером и исполняла главную роль.

Сюжет был таков. Клоун Борисов был влюблён в светскую львицу  Стефани, которую похищает на мотоцикле злодей Туманов. Борисов бросает свой колпак и одевает полицейскую форму. Он находит место заточения Стефани. Кульминация: Борисов борется с Тумановым у клетки, где сидит Стефани и кричит любимому: ну, давай-давай!. У Туманова вместо руки бензопила, а у Борисова пиратская сабля. В итоге герой спасает героиню, а злодея сажают в его же клетку, оторвав от предплечья бензоилу.

Но съёмки пришлось отложить. Не было денег, не было спонсора.

Эмма и Дима купили машину. «Мазда RX-7», красная. Жили они в спальном районе, где и любили кататься в погоне за ветром. «По огородам», как-то раз заметила Эмма.

Эмма в Москве не была заметна, но в Иркутске её работы нравились. Её так и прозвали: «Дизайнер Сибири». Кто же носил её материализовавшиеся идеи?

На улице Карла Маркса города Иркутска был ювелирный магазин. Православные кресты и цепочки конкурировали там  символами знаков Зодиака. Владелец магазина нажил деньги в начале девяностых, он возил бытовую технику из Японии. Звали его Борис Олегович Краснощёкий. Ему было 40 лет. Был холост и не горевал из-за этого. 

На улице Урицкого был «Детский мир» областного значения и был лоток с одеждой одной женщины, которая разбогатела на том, что возила из Китая разные щмотки.   
Звали её Людмила Дмитриевна Светлова. Ей было 37. Она была рыжеволосая: медные волосы. Она была полна идей, одной из которых был развод с мужем. А другой — стать представительницей Эммы Гендиной в Иркутске и вообще в Восточной Сибири.

Капитал третьего богатея сложился из спекуляций с акциями «Иркутск Энерго».
Последний толстосум был полубурятом полуевреем с армянской отдушкой Звали его Карен Захарьевич Курочкин  Его женой-то и стала Марина.
У него была чёрная борода. Он был толстоват. Ещё до Марины у него был сын — тоже Карен. Который повзрослел, отчуился на машиностроителя и жил где-то на Дальнем Востоке.

И все эти богатые люди были дружны семье Эммы и Димы. Но ни семья Эмовых, ни семья Балкария, ни Марина не знали этих богатеев. Они были среднего класса. И не жалели и не завидовали никому и ничему.


9.

Философия

Дмитрий познакомился с Д. через Олега и Андрея, когда они соображали на троих в парке у пруда за мангалом. Д. заразил Дмитрия философией. Столько новых идей, и все запихать в новый фильм — задача не из лёгких. Но его поддерживала Эмма, и вновь всё получалось. Без поддержки, без музы нет художника, автора, поэта. Дошло даже до того, что у Дмитрия возникла своя философская теория, которую добрил господин Д.

ТЕОРИЯ ЛЮБВИ Дмитрия Гендина.

«Мы не знаем, существует ли внешний мир. Наши органы чувств могут строить для нас постановочный мир. Зрение, слух и другие чувства обманывают нас. Мы — каждый из нас — живём в скорлупе своего мира, микрокосма, и нет лестницы во внешний мир. Мы можем чувствовать боль, но это никак не связано с ножом, колющим нас, потому что боль лишь ощущение. Поэтому же не стоит бояться смерти. Смерть страшна, если ей предшествует боль. Мы все — одинокие эгоисты.

Всё это было бы так, если бы не существовала эротическая половая любовь. Мы ни за что не признаем, даже если это действительно так, что наша любимая или наш любимый — миражи, самообман. Любовь реализует реальность. Признавая реальность любимого, мы признаём весь мир, в котором мы с ним или с ей живём. Любовь — оружие онтологии. Любить — значит признавать реальность, но верна и следующая формула: мы существуем, пока мы влюблены.   
Влюблённость первая стадия эротической половой любви. Влюблённость — это чувство глубокой симпатии к одному человеку противоположного пола и близкого возраста.  Влюблённость – это ещё не укоренённая любовь, "разброды и шатания", суета, выбор. Влюбённый мечется, тревожится. Крепко влюблённый (любящий) знает, кого любит. Он выкристаллизовал своё сердце. Любовь показывает себя вовне, влюблённость — таится внутри души, "в сердце".

Любовь и влюблённость зовут на подвиги. Любовь жаждет ответной любви.

Любовь есть социальность, т. е. когда признаётся всё общество след за любимым. Но общество (Родина) не может взаимно любить индивида (гражданина), потому что это иной субъект реальности, другой пласт. То же с любовью к природе.

Любовь и влюблённость дарят высшую духовность, высшую радость и великое удовольствие. Ради любви стоит жить. Вот он смысл жизни — в любви к другим или другой (другому). Половая эротическая любовь самая сильная из видов любви.. Но любовь — это  ещё и печаль, муки, но и они очищают, очищают душу от лжи и зла.
Сын и дочь (дети) не могут взаимно любить свою мать. Мать всегда любит больше.

Любовь преображает самую невзрачную жизнь. Она обещает воплотить Идеал. Любовь решает все задачи. Но  есть противоядие от любви — половой разврат (эротическая коррупция). Первый и самый главный враг любви и влюблённости — это не ненависть, а разврат. Не бывает половой ненависти, но бывает половая распущенность. Кислота разврата уничтожает любовь.
 
Разврат внешнее проявление физиологической похоти, он социален в своей антисоциальности. Физиологическая похоть проявление бренного тела и самых тёмных фантазий души. Похоть=либидо. А либидо — это либидобелиберда.

Разврат — это всегда нарушение любви, её искривление, мутант любви, обман. Похоть — это меч разврата.
 
Похоть может быть подделкой влюблённости, где:

1.Не глубоким чувством симпатии, а простым конформным влечением.
2. Не не к единственному человеку, а к разным людям одновременно. Это Дон Жуан и Казанова.
3.Не чужого, а своего пола. Гомосексуализм, лесбиянство. «Половая», значит разнополая
 
Похотливы в свою очередь и:

4. Онанизм, т.к. один человек, а не двое.
5. Измена в браке (прелюбодеяние) и секс до (вне)  брака (блуд), т.к. это говорит об отсутствии симпатии и уважения к супругу, не важно настоящий  он (она) или будущий.
6. Создание и потребление порнопродукции. Замена живое неживым, человека — его телом, т.е. умерщвление.
7. Проституция. Нет симпатии или она не глубока.
8. Зоофилия, фитофилия, фетишизм — нет живого человеческого партнёра.

Похоть требует насыщения. Влюблённость мечтает, ждёт и терпит. Похоть разрушает, обессмысливает. Но дело в том, что Казанова всегда завидовал Петрарке за его способность любить. 
Любовь душевна. Разврат всегда издевается над телом. Душевность любви очищает и тело, телесные супружеские отношения, ласка (laska по-чешски «любовь»). Разврат может уничтожать целые народы и рушить самые сильные державы (Рим, например).
 
Разврат — это ложная дорога половой эротической любви. Разврат возвращает нас в иллюзорный мир, т. к. пародирует любовь.

Но главная беда любви не в том, что она чаще всего смешана с похотью и развратом, а в том, любовь безответна. Мы любим тех, кто нас не любит, не любим тех, кто любит нас. Многие делают из любви спорт: влюбить в себя как можно больше людей противоположного пола. Неудобно, когда нас любят, а ты не можешь ответить взаимностью. Если бы все мужчины были клонами всех других мужчин, а женщины — клонами всех других женщин, то не нужно было бы выбирать, кого любить. Люби любого либо любую. Но была бы здесь, этом мысленном эксперименте, любовь? Думаю что нет, ведь любят, влюбляются за уникальное.
   

В каждом есть что-то уникальное, но не у каждого оно раскрыто. И это уникальное у любящих должно быть близким т. е. они должны быть духовно близки — самая прочная связь. Есть смысл и в том, что любящих соединяет нечто потустороннее: совпадения, судьба. Точнее это называется Божьим  Промыслом в любви. Чтобы встретить спутника жизни нужно:
1. Быть самодостаточной личностью.
2. Молить Бога (или те субстанции, в которые Вы верите).
3. Делать добрые дела (подвиги).
4. Расширять свой круг общения, дружить, вести социальную жизнь.

Конфликт внешнего и внутреннего. Для успеха в любви (внешнее, социальное) нужно иметь ряд знакомых и друзей противоположного пола. + Всегда есть ситуация выбора кого-то одного из двух вариантов. Тут вспоминается Буриданов осёл. Парадокс решается в сторону наибольшей любви к Вам среди кандидатов противоположного пола. Нужно видеть душевную ответность внутренним чувствам, таинство в любви (внутреннее). И тогда будет радость любви.

В целом Д. одобрил теорию Гендина. Посоветовал прочесть диалог «Пир» Платона, сборник статей «Смысл любви» Владимира Соловьёва, книгу «Смысл творчества» Н. Бердяева. Пожурил  друга за отсутствие сексологических первоисточников и ссылок на них, нет связи разврата и демографических проблем, нет Мальтуса, Фрейда.  Идеи Димы Д. в целом разделял. Их обоих пугало «засилье разврата в современной России». 


10.

Эмма прочла теорию мужа и только улыбнулась. «Какой же он всё ещё мечтатель». Во время половой близости он совсем не яростен, а нежен и ласков, придумывает стихи  прямо в постели. В медовый месяц  Эмму окружили нарциссы и ирисы.
Ей везло больше, чем Лере Свирелиной, лучшей подруги. Лера как рассталась с Костей, так никого и не нашла. А Костю бросила за пьянку. Он после второй чекушки водки начал всем говорить, что не любит Леру. Но Лере первой мириться не позволяла гордость.
Дима немного «ревновал» Эмму к подруге Лере, с которой супруга проводила значительную часть времени. «Ну, что не может у меня быть подруг, только ты один? Я не монополия». Дима подумал, что она обиделась. А она просто его вразумляла (чтобы не привыкал, чтобы горел).
В Москве у Димы не было друзей: одни сотрудники. За пять лет он снял следующие фильмы: «Девочка-шизофрения», «Госпожа Бовари Иркутской области», «Синдром Клягиной», «Большое в малом», «Лолита-гита», «Слёзы мурлыканья», «Онтология эротики». Высоких наград он не получил, но не отчаивался и брался снимать снова. Светлова и Краснощёкий, знакомые иркутяне, спонсировали все его фильмы независимо от их коммерческого успеха, так нравились им работы его и его жены. 

Лера тоже захотела сниматься у Димы. Эмма уговорила сноба-режиссёра. В фильме «Тригонометрия Маслоу» Дима, Эмма и Лера сыграли классический любовный треугольник. Место: царская Россия. Время: 18 век. Изыск в костюмах. Герой Гендина — типичный Казанова, жена-простушка — Эмма, страстная любовница — Лера. Фильм удалось снять таким образом, что Лера и Дима ни разу не поцеловались в камеру (как и без неё). Это было испытанием для Димы. Но он обладал стальной верностью.

Фильм не имел успеха. Он был искусственный, сюжет был заранее известен, а Дима любил, когда сюжет рождается прямо на съёмочной площадке, что над фабулой думает вся съёмочная группа. Изначальную раскадровку он изменял до неузнаваемости. Фильм и сценарий к нему рождались одновременно.

Дмитрий Гендин сработался с Олегом Балкария. Сценарии Олег никогда не писал. Приходилась подгонять его, выжимать всю его фантазию, все его эмоции. Все художники и писатели торгуют эмоциями.

11.

Вот рассказ, который вскоре был экранизирован.


“Беглец”

Мы с женой ехали в Булгарию (не зря же моя фамилия – Кобелёв, может и правда родственник полководца?). Следующей станцией был Бухарест. Трясло. Наш сосед, юноша лет двадцати тоже был русским (впрочем не без налёта украинства или приднестровщины). Он гадал крестословицы, чем и привлёк охочую до этой забавы мою жену. “Практические занятия эротикой, четыре буквы?.. А, ну это ясно”  – успел он перебить мою Людмилу. “Имя Христа, пять букв?” – обратился он к ней, и он, казалось, правда не знал ответа. Но и моя женушка вдруг позабыла имя Спасителя. Я притворился отстранённым от этого позора, закрыл глаза (“спящих” не судят)... Меня они вообще уже не замечали, попивали местное винцо, купленное юношей на станции Лакарак. Они вместе ходили за кипятком, либо, чёрт ещё знает, куда. Она, видимо, вспомнила меня, куким был семь-восемь лет назад. Пусть даже целуются за углом, мне наплевать.
Поезд ещё продолжал ехать, как по вагонам пополз странный слух. Слух этот был об аварии поезда. Действительно, один из вагонов сошел с железнодорожных путей. Персонал в лице загорелых девушек призывал не паниковать. Это даже не авария, так: мелкое происшествие: состав предал лишь один вагон. Пассажиров по желанию выпустили на прогулку. Была зима. Рождественская зима на границе Булгарии и Романии, зима в “Европьской Унии”.
Я вылез из голубого вагона – мне не хотелось мешать общению жёнушки. Снег был липкий, молодой. Он легко скатываллся в шары. Снежком запустил в  невысокую ель, в которой он и растворился. В тот миг я решил порвать со всей своей прошлой жизнью. Раньше никогда не бывал за границей, Бог знает, когда ещё поеду, когда ещё у меня будет такой шанс. Избавиться навсегда от толстухи-жены, порвать все узы с проклятой инженерной работой, со страной, где всё не так, всё серо, где от всего болит голова, – со Страной Лентяев.  Я скрылся в придорожный лес, как ведьма, преследуемая инквизицией. Плевать на все бумаги: теперь я свободный человек, сам себе хозяин. Шёл глухими и грязными тропами; поезд остался в дали ближайшего прошлого. 
Сказки про Дракулу, Вангу, оборотней, упырей, вурдалаков и т.п. меня не волновали. Монстры сейчас в поезде!
Вдалеке, в гуще осин, показались огни заурядного дачного дома. Я плохо знал валахо-молдавский, т.е. романский (дакийский?), но надеялся, что меня поймут: истинно молдавский (бессарабский) знал я хорошо: школьные мои годы пролетели в Кишинёве.

«Поезд уже отъехал; живи без меня, Мила, так тебе будет лучше», – подумалось мне.

Я – псих! Что же я сделал? Разумно ли, хорошо ли?..

... Дом деревянный, одна большая корга. Два неравных этажа. Четыре башенки с флюгерами-петухами. Мне открыл подозрительно-странный человек. Один глаз его, кажется, правый был не виден из-за накидки западно-монашеского толка.  Той же стороны рука нарочно пряталась. Он посмотрел наверх и спросил по-молдавски: «Чё надо?»

  – Можно ли у Вас переночевать?
  – Переночевать? А с чего это?
  – Я хорошо заплачу.
  – Деньги меня давно не интересуют, а насчёт хозяина – не знаю.

Я замешкался и несколько испугался. Я посмотрел на свой средний палец, уже собираясь сделать известный международный жест, как увидел свадебное кольцо на пальце соседнем. На нём был “настоящий муляж рубина”. О, моя Мила!..

Я даю Вам это кольцо и живу у Вас две ночи. Оно принадлежало самому графу Дракуле, если меня не обманул тот ростовщик.

Я уже корил себя за упоминание банального графа. Не подумает ли эта странная личность, что я хочу её надурить таким лёгким образом. Но, о чудо, он согласился! Видимо ему понравилась моя байка, которую он мог бы теперь и сам травить туристам. Он проводил на чердак,  указал на жёсткую койку из соломы и мокрых досок, затем медленно удалился (нет, это тень долго удалялась). 

Я взглянул в окно. Издали был посёлок, где дети, переодетые в вампиров, оборотней и леших,  колядовали. К этому дому они точно никогда не подходили. Лёгкие песенки о рождении Спасителя – вот чего мне не хватает. А я случайно вспомнил песенку из мультика про мамонтёнка: “Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети”. 

Мне было сложно заснуть в ту первую ночь. Хозяин что-то пилил, меня видеть не хотел. Где-то раздовалось жужжание мотора.

По утру я познакомился и с хозяином. Он был похож на терминатора.  Особенно своими тёмными очками. Мы разговорились в гараже, куда меня пригнало праздное любопытство. Ивач, так его звали, показал мне свой летательный аппарат. Там было много винтов, а главное, он одевался как ранец. Ивач гордился тем, что собрал его сам.

Ещё в гараже стоял новенький снегоход. Ивач имел кучу патентов и дипломов за изобретения. Он был холост. Наверное, он – второй Пигмалион. Ещё в гараже было много пустых банок от пива и статуэтки Маркса и Чаушеску. Странный человек, встретивший меня, как оказалось, – лишь подмастерье. Его звали Вышан. У них в Романии было своё дело.

Какой ужас меня охватил, когда я увидел Вышана без накидки. Правую руку ему в прямом смысле заменяла маленькая бензопила, правый глаз был искусственный. Вместо старого Вышан уже успел засунуть новый – рубин с кольца. Я не был против. Оставаться в такой компании я, в общем-то, не боялся. Почему-то не боялся? Видимо, нашёл таких же чудаков, каким являюсь сам.

Тягость положения развязал Вышан. Он рассказал местную шутку:

“Возникла в Трансильвании новая протестантская секта. Глава её, Дракула, буквально понял слова из Писания о том, что нужно есть плоть Христову и пить Его кровь. Поскольку гроб Господень недоступен, то нужно пить кровь и есть плоть специально выбранных людей – ставленников Папы Римского”.

Я подружился с постояльцами. В посёлке мне дали работу гардеробщика при местном балагане.

Я всё думал об Вышане. Зачем ему вместе правой руки бензопила? Он – ветеран войны? Нарвался на мину? Во всяком случае я не собирался у него об этом спрашивать. Ивач сам рассказал мне, что Вышан такой же “Пигмалион”. Он как папа Карло хотел всю жизнь выстругать себе сына. Руки он лишил себя сам, потому что она соблазняла его на рукоблудие. Глаз соблазнял на кокоток. Хорошо, что нашёлся изобретатель, смогший хотя бы бензопилой заменить ему руку, и пастырь, остановивший фанатика. Теперь Вышан как и большинство жителей планеты стал на три четверти христианином.

Я опять стал побаиваться этих людей. Маньяки, религиозные фанатики. “Так для вас обоих важна религия?” - спросил я на немного сбивчивом молдавском. Ивач взялся отвечать:

“Видешь ли, дорогой  друг, мы тут воюем с католиками. Но у нас есть железный логический аргумент против них, который они, будто глухие, просто не хотят слышать. Это простейший силлогизм. Католики считают, что Святой Дух может исходить и от Сына.. Так же они считают, что сама Дева Мария была зачата непорочно т.е. тоже от Святого Духа. Получается, что у католиков Иисус Христос – Сам Себе Дедушка”.

Я сдавленно и искусственно улыбнулся. Это странное доказательство напомнило мне того человека, который, гадая крестословицу, спросил: “Имя Христа, пять букв?” Теперь хотелось назвать своё имя: Матфей. Потом я вспомнил тезис одного современного философа, который считал, что “Христос кололся и был суицидником”. Быть Богом расхотелось. Тем более расхотелось быть Богом, когда я вспомнил слова одного придурковатого знакомого, что “Иешуа всего навсего вшил себе в живот имя Бога”. Слава Богу, я не Бог. В противном случае меня бы здесь съели и выпили бы мою кровь. Кто знает, что у этих людей шутка, а что правда.

Пока этот ветер мыслей пронёсся, пока я был погружён в себя, в комнате незаметно возникла фигура симпатичной девушки. Чёрные кудри, чёрная коса, глаза, моргающие ресницами ритмом бабочки, серебряные серьги-ободки. Невысокая ростом, улыбчивая, она напомнила мне мою жену и студенческую лихую молодость. Призрак покинутой? Нет, слава Богу... Девушку эту звали Еленой, так она мне представилась. Молодая и игривая, она заняла всё моё внимание, так что я не заметил, как исчез Вышан.

Девушка отражалась в зеркале. Стоп! А может она лишь отражение?! Хотя нет, наоборот, отражения не должно быть у вампиров... А тут одно пустое отражение без всякой наличной натуральной девушки! “Господин Ивач, я просил бы объяснить это Ваше оптическое изобретение...” Но я  был один на один с отражением. Девушка сказала мне: “Беги, скорее беги их этого проклятого места! Возвращайся к жене!”

Кто ты?
Я её душа. У неё случился обморок, как только ты исчез, затем шок, потом удар; её тело в больнице...
В какой больнице? Она в городе Лакарак?
Да! Беги же к ней, ко мне! Бойся Ивача и Вышана! Они – бесы, – сказало
отражение и умолкло... Исчезло, растворилось.

Привиделось ли? Я уже вижу миражи?..

Сомнения развеялись через секунду. В приоткрытом окне светила полная луна, рассечённая ветвями старой осины.  В комнату ворвались волк-оборотень и бледнолицый вампир. Это не было маскарадом: у оборотня текли собачьи слюни, а красные глаза вампира светились не по-доброму. На оборотне была разорваная синяя рубаха Вышана, на вампире чёрный камзол Ивача. Ивач добавил черный плащ с красной проборкой и высоким воротником. Два этих чудовища хотели меня разодрать. Я прыгнул в окно, они от неожиданности такого бегства долго не понимали, куда я делся. Эта заминка туповатых монстров дала мне время добраться до горожа. Ломом, который лежал неподалёку, я сломал замок гаража. Там я обнаружил снегоход. Я долго не мог его завести, но вот агрегат завёлся и я вылетел на снежный простор бесовской ночи.
За мной, кажется, гнались волки, совы угукали на меня. Ветер бил в лицо. Я крестился, произносил все молитвы, которые знал и мог вспомнить.
Я ехал и ехал. Страшное было уже позади...
К утру я был в Лакараке. Скоро мне довелось найти ту больницу, где оказалась жена. Она приняла меня радушно и без обиды. Она молча улыбалась. Я подошёл чтобы поцеловать её. В её кулачке было зажато моё обручальное кольцо с полуфальшивым рубином. “Откуда?”– спросил я. Она ответила: “Ты знаешь. Имя Христа, пять букв...”



12.
Фильм имел успех только у кучки московских и иркутских эстетов. В Болгарии  и Румынии кино признали.  Впервые хоть какое-нибудь признание для Димы и Олега. Наконец-то Дима стал ровней женушке Эмме.
Гендин планировал продолжать свой новый фильм с её участием. Появились спонсоры. Гендин так и назвал новую картину — «Эмма». Сценаристом снова был Олег.

Синопсис. «Эмма ведёт светский образ жизни. Ходит по клубам, отдыхает на море. В неё влюбляется цирковой артист. Он жонглирует тремя шариками, потом они превращаются в стакан мороженого. Они танцуют. Эмму похищает Киборг. Он увозит её в свой каземат. Но тот цирковой артист является агентом ФСБ, и спасает возлюбленную им Эмму. Дуэль Героя и Злодея. Злодей повержен, но как Киборг легко оживает. Он преследует их на своей адской машине (у Героя и Эммы полицейская «нива»). Они доезжают до города. «Нива» в ангаре, а Киборг уже рядом. Герой бросается на адскую машину  гусеничного хода и режет тем самым Киборга на части. Эмма и Герой ликуют, снова танцуют. На красной машине они едут отдыхать. Он выносит её из бассейна на руках как невесту.».

Гендин говорил Олегу, что это никакой не синопсис, потому что слишком велик. Да и где взять «адскую машину»? — танк на прокат взять? Кто ж даст? А Идея? А Тема? Укоротить надо в три раза.
Олег немного обиделся, но критику учёл. После этого потянулись длинные дни съёмок

«Красную машину» Гендин взял свою — «мазду». Через Моню Эмова как-то нашлась и «нива». «Адскую машину» предложили сделать учителю труда 65-ой школы города Иркутска, и тот согласился. Олег играл своего героя сам. На роль Киборга взяли того же Эмова. Люда Эмова уже была счастлива. Кино — это магическая тайна, искушение для ока; «важнейшее из искусств», оно завораживает нас, и мы грезим.

Вдруг выяснилось, что Эмма не умеет танцевать вальс. Пришлось нанимать сценического хореографа, которому предложили роль главного героя, и тот не стал отказываться. Звали его его Егор Попов. Музыкальным сопровождением выбрали Генделя и иркутскую филармонию. Гендин всё шутил, что он дальний родственник Генделя. В целом работа шла радостно, но суетливо. Осветитель попался халтурный, к тому же пьяница. Люде Эмовой предложили эту должность. Это уже второй раз, когда он так возгордилась собой.   

Каждую сцену снимали по семь-восемь раз. Дмитрий не хотел торопиться, этому он научился у Геннадия Митина: лучше испортить плёнку, чем фильм. Фильм Дмитрия становился всё более голливудским, и это ему ой как не нравилось, в честности имена ерсонажей. «Имя героини надо изменить, пусть будет Маша. Герой пусть будет  Алёшей, а злодей — Зловредом».  Машины пусть сделает программист, пусть они будут нарисованы в компьютере.. Камеру взяли Sony. 

Съёмочная площадка расположилась рядом со студией Эммы. Студии супругов должны быть рядом. Костюмы, которые шила Эмма были слегка футуристическими, но это добавляла загадочности. Сама Эмма заболела, и съёмки задерживались на неопределённый срок. Пока снимали сцены без неё участия. Они выходили плохие: 10-14 дублей. Музы Дмитрию очень не хватало. Не хватало фиолетовой фантазии  Эммы.

За время работы над фильмом Дима закалил свой характер. Он научился командовать, рычать, осаживать халтурщиков, спорить чуть ли не до драки. Узды его правления крепчали. Но и пряники становились слаще: за каждую поданную адекватную и подходящую идею к гонорару добавлялась тысяча рублей, даже если её высказал статист или электрик.

«Адская машина» была изготовлена в срок. Это была машина на гусеничном ходу. У машины было два колеса, между которых и вращалось стальное полотно. Впереди машины были пулемёты и устрашающие рога, которыми можно было побить деревянный забор. Была там и спутниковая антенна и вынесенный наружу электрический мотор, работающий по сценарию от энергетического кристалла (настоящий мотор была на законном месте — внутри агрегата). Цвета её и эмблема были под стать Зловреду. Настоящая машина смерти.

Вдруг кто-то спросил кое-что, за что получил 1000 рублей, а именно: зачем киборгу молодая девушка? Не для любви же и не для секса. Сценарист Олег дико извинялся и обещал всё исправить. Тогда пришлось пояснять, что от стал киборгом от несчастной любви к Эмме.  Она его не любит, а он хотел показать ей, кого она потеряла, — такого гениального изобретателя, отомстить. Что потеряла такого умного (компьютер в голове) и сильного (стальные конечности). Нет потребностей. Он хотел её и напугать, и чтобы уважала. В общем где-то так.

Эмма играла себя и не беспокоилась. Эмову пришлось срочно менять и усложнять амплуа. Режиссёр потребовал написать «внутреннюю легенду злодея»

Легенда злодея.
«Я был влюблён в Эмму. Я был скромный и робкий, зато умный и настойчивый. меня как-то побил её друг Алёша. Тогда я решается на отчаянный шаг — стать сильным и вызывать уважение. Я сделал из себя киборга. Правый глаз свой я заменил суперглазом, который мог смотреть в ином качестве, чем простой глаз: от телескопа до микроскопа. Левую руку я заменил бензоилой. Я стал постоянно стал ходить в оранжевой костюме. Я создал Адскую машину, чтобы похитить любимую Эмму. Возьму её в плен и буду ухаживать за ней, она влюбится в меня, потому что я живу ради любви к ней. Я готов разрушить мир, чтобы она ответила взаимностью. Она увидит плоды моего гениального труда и зауважает. Потом я буду ненадолго отпускать. Я вживлю в неё микрочип: если она попытается бежать, ей станет очень больно на сердце. Никто мне не помешает!»
Дмитрий похвалил его. Не так-то просто сыграть злодея, ведь для этого нужно  знать его внутреннее самооправдание. Короче говоря, почему зло считает себя Добром?

Работа над фильмом двигалась к завершению. Актёры были эмоционально измотаны. Гендин уже охрип от ора на труппу. Самой Эмме съёмки уже надоели. Хотелось всё бросить, но Дмитрий настоял. Он был слишком высокомерен, чтобы признать поражение или сделать шаг назад. Пусть по дублю в день, но работа должна продолжаться.

Однажды Эмова пригласили на три часа до начала съёмок. Пригласил Дмитрий. Моня пришёл, а режиссёр нет. И через три часа он явился. Все пришли. Эмов был вне себя от злости. И эта злость была нужна была злому персонажу. Режиссёр ждал кондиции актера. Такой он был хитрец.

Спонсоры начали беспокоиться, но Гендин показывал им уже отснятое, и это умиляло их. Жалко, что Карен Курочкин скоропостижно погиб. Студии пришлось взять небольшой кредит для монтажа фильма, паручителями были всё те же богатеи Иркутска: Борис Олегович Краснощёкий и Людмила Дмитриевна Светлова
   
13. Евласий Туманов

Мы оставили Сергея Туманова, безответно и безнадежно  влюблённого в Леру Свирелину.
Он как-то помог милиции-полиции, после чего встретил свою жену Таню. Так он и решил — работать в органах внутренних дел. Работа в полиции-милиции сделала его настоящим мужчиной. Пока он ловил только безбилетников в метро и спрашивал документы у «подозрительных лиц», искал «подозрительные предметы».
Таня была от него в восторге. Ей он казался капитаном корабля, корабля любви. Он боготворил её.  Он писал ей стихи, дар на стихи открылся с началом новой любви. Он носил её на руках. Они вместе ездили из Москвы в Санкт-Петербург в музей В.В. Набокова, которого почитали (и почитывали-перечитывали). 
У них родился сын. Родители дали ему странное имя — Евласий.
У Евласия Туманова в университетские годы тоже раскрылся поэтический дар   
    Евласий Туманов был интеллектуалом своего поколения. Он много читал, много думал, но более всего – спорил с другими. Любил он захаживать в книжные магазины и бесплатно чего-нибудь там подолгу читать. Любил и философские произведения. Философия у нашего юного исторического географа была всего один семестр, но наука наук успела его потрясти. Купил Платона. Прочитал Платона. Пробовал Канта читать, но голова не выдержала. Спинозу открывал. Изучил он их и написал такие стихи:
Спиноза.
Наша вечная заноза.

Кант.
Повязал на человечестве этический бант.

Платон.
Плохой ты философ, если не знаешь, кто он.
С этого дня увлёкся поэзией. А тут коммунисты отмечали праздник 7 ноября. Посмотрел на них Евласий, на все их красные флаги, и написал:
Усни, Усни, В. И. Ульянов,
Ты заслужил спокойный сон.
Как много серых Истуканов!
Но ты же Вова(!), а не ОН?

Братишка умер - ты заплакал.
Всю жизнь ты мстил, не отомстив.
За-чем ты душу гнусно прятал?
Марксизм? 
         Россия?
                позитив?
Вот на руке чревовещатель,
Тебе ОН имя(!) заменил.
Сам для себя ты был  предатель:
Тебя твой ЛЕНИН загубил.
Усни под трели колыбели:
Тебе  Каплан сейчас споёт,
Тебя отпустит В. И. ЛЕНИН -
Тебя во сне братишка ждёт.   

Ты не был добрым Робин-гудом,
Ты не был, «батенька», вождем.
Давай ещё с тобой побудем
Под этим   ласковым  дождём.
 
Ленин как бы являлся ему. Приходил играть с Евласием. В детстве у Туманова был друг Вова, и Ленин был на него очень похож. Вова дрался и плакал, а Туманов ему очень сочувствовал, говорил: «Вовка, ты очень хороший мальчик, тебя все любят, но не буянь больше». Он плакал, так ему было жаль душу Ленина. Ленина наш юный герой тоже читал, но не был согласен с автором по поводу тождества материи и реальности. Так и написал ручкой на полях в библиотечной книге: «НЕ СОГЛАСЕН».
А ещё Евласий записался в два литературных кружка. Один вёл писатель, член Союза писателей, Францев Герман Геннадьевич, другой – Филимонова Галина Филимоновна, поэтесса. И оба литературных предводителя все эти стихи Туманова, как он потом выражался, «забанили». Францеву не нравилась «излишняя философия и рассудочность», Филимонову задел «Ленин», т.к. она сама была левых взглядов. 
Тогда Туманов отошел на время от философии и политики. Однажды Туманова «замучили» на физкультуре. Заставили принести форму, а это было не удобно: таскать форму через все другие занятия, одевать её потом в грязной раздевалке, снимать потную. Ещё бегать заставили на время, а плохо пробежишь – зачет не поставят. Пока не уложишься в норматив – не поставят. Бежал, бежал Туманов, что есть силы и вдруг родились такие строчки:
Погиб поэт – невольник чести.
На физкультуре, в МГУ
Три круга не стоял на месте,
Страдая больше, чем Муму.

Бежал, бежал, бежал куда-то
И сам не знал он: почему?
Уж лучше бы пошел в солдаты…
Поставьте памятник ему!
«МГУ» поставил для рифмы. РГСЭИ, где учился наш поэт, как-то не рифмовался с «Муму». Отнёс стихотворение своим критикам. Францев улыбнулся, но сказал «Смешно», т.е. ему было просто смешно, ничего больше. «Забавно!» Евласий как-то обиделся.  Филимонова сказала, что «тут есть комическое, но Вы ещё не Салтыков-Щедрин». Наташа Лисс, сокурсница Туманова, очень громко смеялась, а потом очень весело произнесла: «Вот это “ха-ха”!» «Рецензия» Лисс больше всего удовлетворила Евласия. Он влюбился в Наташу. Влюбился за тем только, чтобы посвящать ей любовную лирику. «Каждый поэт, каждый студент непременно должен быть влюблён», – так гласило правило. Туманову раньше это как-то не приходило в голову.
О, как он в неё влюбился. Он гулял вечерами на пруду, представляя, что держит Наташу за руку. «А потом я буду целовать её на фоне силуэта осины, склонённой у самого берега». Он играл со своим котом, представляя, что это их будущий ребёнок. Иногда просто обнимал и целовал подушку. Ах, как бы хотелось, чтобы это была не подушка, а Наташа. Ему хотелось лунной ночью венчаться с ней тайно в церкви.
Из-за своей любви он совсем оробел. Не мог ничего сказать Наташе. Мог просто ответить, а сам заговорить не мог. От этого дёргал себя за волосы и излил литры слёз. «На – таша!»
И вот он сунул ей в руку такое стихотворение, своё «признание», которое должно было «всё перевернуть», Наташа должна была его «понять и оценить его чувства». Казалось любовь, заключённая в этом тексте, должна была передаться и ей. Всё то, что он вложил, она должна была прочесть и увидеть, все его чувства, всю его душу. Этот наивный парень просто ещё не читал нашего великого Карнеги! – "Умные люди не пишут любимым девушкам стихи – это всем известный факт".
Так это представилось перед  Тумановым: Наташа, волнуясь весьма кокетливо, раскрыла согнутую в четыре погибели и ещё умерщвленную степлером записку со стихотворением. Черные её глаза медленно и с восторгом прочли:
«Наташе Лисс»
Никто на свете никогда
Не говорил мне слова «да».
Скажи скорей же своё «нет».
Невыносим мираж-секрет!

Я не хочу пустых иллюзий
И не желаю людям зла.
На шее завязавши узел,
Услышу ласковое «да».

Ты знаешь… Знаешь, ты красива!
Быть может, слишком. Чересчур.
Всё это сказано плаксиво,
И добавляю слово «чур»

Ах, если б я был сатаною,
А ты бы ведьмою была,
И были б мы тогда с тобою:
Наташа Лисс и сатана.

Среди рифмованного бреда
Косноязычных, плоских строк,
Помилуй мило  непоседу
И сократи ревнивый срок. –

Скажи, что любишь ты другого
И повтори, и много раз
Спираль судьбы, все время новой,
Где нет, и уж не будет нас.

Всё безысходно, безнадежно,
Невозвратимо и смешно.
Прости за глупое письмо,
Что и отправить не возможно…

На следующий день Наташа ответила Евласию: «Друг мой! Это же чудненько! Здоровские стихи. Мне было очень приятно их получить и прочитать. Спасибочки, Н.Л.». Ах, ей поправилось. Ура, Небо! Все начинает сбываться. Он поэт! Он романтик. И он почти покорил Наташу! Вместе они спасут мир своей любовью.
Пока Наташа медлила с «основным ответом» Евласий побежал к Филимоновой. Та ответила: «Это написано для пятиклассницы, которая перечиталась ”Мастера и Маргариты”». Этот ответ возмутил Туманова. Как же так! Он же любит Наташу, которой не меньше восемнадцати лет! Он так обиделся и расстроился, что к Францеву вообще не пошёл.
«Наташа ответь, ответь мне Наташа», – повторял он перед сном мантру. Она всё не отвечала. Он прямо спросил её: «Давай встречаться!» Она ответила: «Извини, не могу, если только дружба».
Но этот ответ не устроил Туманова. Он всерьёз решился добиваться Наташи Лисс. А для любого предприятия нужна хорошая теоретическая мысль! Наш герой начал изучать философию любви. Читал Платона, Соловьева, Розанова, Фромма и Стендаля. Изучил Карнеги и технику НЛП («pick up»). Но ничего не помогало. Пошёл как-то покупать «Кама-сутру», великий индийский трактат об искусстве любви, но купил «Четьи-Минеи», жития святых русского православия, «потому как тоже редкая книга», которую он, впрочем, сразу бросил подальше. Второй раз «Кама-сутру» нашёл не сразу и прочел за месяц. Дочитал и решил: «Да, что я тушуюсь, предложу-ка ей "главное", сразу, смело».
Туманов получил не хилую пощёчину, когда Наташа встретила его первый раз после получения записки следующего содержания: «Материя – это единственная реальность. Ты состоишь из атомов. Жизнь коротка, и скоро мы оба умрём. Давай же не будем терять времени и доставим друг другу высшее наслаждение. Я предлагаю тебе секс». Ему и самому было противно. Во-первых, обидел девушку, во-вторых, предал себя, встав на сторону материалистов, того же самого Ленина. «Меня сгубил сексуальный большевизм», – признавался он сам себе. «Кама-сутра» была не причём.
Он молил о прощении. Она простила. «Когда меня не любят, то пишу гадости». Он ещё писал ей стихотворения, как, например, это:

Твои глаза как две слезинки,
Зрачок – желейный паучок.
Я слёзы – вкусные икринки –
Пролил: попался на крючок.

Медовых губ медовый месяц
Мне будет сниться день и ночь.
Нельзя концы снотворных лестниц
Под окна ночью приволочь. –

но больше не требовал взаимности. Наташа и Евласий остались друзьями.
Туманов грустил. На литературные кружки перестал ходить. Открыл «Четьи-Минеи». Житие Ольги, житие Бориса и Глеба. «Какая эта Ольга была целомудренная, точно как моя Наташа!» И это нравилось ему – именно целомудрие. Он как-то по-новому полюбил Наташу. А после прочтения истории Бориса и Глеба снова написал стихи:   

Борис и Глеб на Куликовом поле
Стояли словно ангелы в тиши.
Россия возрождается, но горе
Случилось в этот день в глуши.

Сегодня очень хмур царевич Дмитрий –
Как знамя – наш нерукотворный Спас.
Лежал в шатре ордынский хан нехитрый,
В его душе луч веры не погас.

Ислам и Православие суть вера
Одна и та же. Боль, убийства, гром.
Кровь изначально благочестию – мера.
А атеизм вообще тут ни при чём. 
Наташа сказала: «Ну-у-у, всё вместе смешал!»
Филимонова воскликнула: «Это просто история и религия, к литературе не относится».
Францев улыбнулся: «Можно бы ещё дописать чего-нибудь, продолжение, развить сюжет».
Ещё в РГСЭИ пришёл прочитать лекцию по философии дьякон Андрей Кураев. Туманов, чрезвычайно стесняясь, и ему показал своё стихотворение. Тот ответил: «Это у Вас экуменизм какой-то».
А Борис и Глеб, когда прочитали, то пригласили Евласия Туманова посмотреть своими глазами на Куликово поле. Но там была дискотека. Русские и татары вместе отдыхали на одном вечере. Ордынский хан (из Сарая) и казанский хан вместе журили Дмитрия Донского, выпили с ним по чарочке вина от крымского хана и пошли играть в кости. Борис и Глеб увели Евласия на ближайший холм и научили его драться на мечах. Мечи у них были огненные.
Наташа заболела, поэтому свой сон наш герой расскажет ей позже.

14.
Фильм Гендиных имел неожиданно большой успех. Дима и Эмма, Олег, Эмовы ликовали. Эмма стала модельером с мировым именем, в одежде для нимфеток Эмма превзошла Армани.
Сам Митин поздравил Митю. Теперь не кучке эстетов, а массам предстояло оценить творчество Гендина и его студии. Он назвал свою студию с похожим на студию Митина названием: «Emma's eyes».
Дима и Эмма были успешны в творческой карьере. Им нравились их дела. Но ребёнка они заводить не хотели. То что случалось на их брачном ложе меньше всего можно назвать «сексом» или «половым актом». Нет, это был взрыв нежности, ласки, доброты, доверия и откровенности. В своих ласках они произносили безумные слова. Они не использовали гениталии. Но целовались страстно. Им было мягко, уютно и тепло. Восторг и радость.
Но детей, повторяю, они иметь не хотели: уж слишком заняты были Дмитрий и Эмма. Зато в их отношениях есть груда романтики. Они каждый день вечером ходили к пруду и с наступлением сумерек целовались. Долго целовались и обнимались, так невинно, так целомудренно, так страстно. Противоречивая у них была любовь. Не похожая на другие. Им до сих пор было трепетно касаться друг дружку. Девственный брак Дмитрия и Эммы был счастливым, свободным от обид похоти, от либидобелиберды. Вот что значит свободная любовь — любовь-мечта, любовь-доброта, любовь-забота. Секс бы разъединил их, ведь секс — поверхностная близость. А Гендины были духовно близки, и это безотносительно религиям. Они не хотели портить отношения зверством. 
И снова фильмы, кино становятся  единственным детищем влюблённых, способных к репродукции.
Д: «И в этом всё горе русской демографии. Россияне больше не заводят семьи. Они погружены в карьеру и хобби, а всю любовь отдают домашним животным. Они пользуются контрацепцией. Все хотят быть великими, но великие-то тоже хотят любви, но не находят времени: поддерживают статус «великого». Суета, суета, суета. Суть сами ещё дети, мы не готовы заводить детей. Мы тратим время репродуктивного возраста на образование и карьеру, а кто-то на разврат. Мы движемся к краю пропасти. Но Бог хранит Россию-Матушку, поэтому мы выберемся. Мы верим в Россию. Мы верим в твои силы, мы сильны духом, опытом и праведной силой».   

Молодцы Андрей и Марина, Д. и Рита, Олег Балкария и Маша и авансом Эмовы. И у всех лишь один ребёнок. Героев этого романа тоже  ждёт «демографическая  смерть». Нужно будет брать из-за кустов рояли с новыми героями, либо прилетят новые герои, прилетят из космоса, с планеты Марс, например. Писатели тем сильнее, чем дольше живут его персонажи.  Они доктора персонажей. Гении рождают бессмертных героев.
 
15. Игромания, стратегия
Эмовы родили Федора. Он вырос очень быстро. В школе учился плохо. С самого детства он играл в компьютерные игры. Сначала у него была приставка к телевизору, тогда он собирал все стратегические игры, которые были на Sega'е. Ну, и не без «Mortal Kombat», когда же появился ПК, Федя потонул в виртуальном мире игр. В первой части «Корсаров» он женился на дочери французского губернатора, а во второй раз его супругой стала девушка-пират. Самое страшное то, что он считал это любовью, отношениями, и был счастлив.
Потом Федя переключился на стратегии, точнее этот жанр называется «глобальная стратегия». Там давалась карта мира, и можно было играть любой страной от 15 до 20 веков. В Фёдоре погиб юный фюрер. Он завоёвывал весь мир Византией и Советским Союзом. Решил он описать свои приключения в игре «Виктория», чтобы хоть что-то осталось от этого сжигания жизни.
«Здравствуй, дорогой Михаил!

Какие грандиозные события свершились за эти пять лет, что я не писал. Я прозябаю в Петербурге, ты – в Сибири. Я – чиновник, а ты – каторжанин. Эх, ты же сидишь в дикой глуши и даже новой истории нашей Русской страны не знаешь. А ещё либерал!
Но как история играет нашим государством, какие театральные перипетии она ставит нам!  Не далее как пять лет назад, в день, когда я посмотрел «Бориса Годунова». Прошел слух, что Британия нападает на Россию. Нет, не из газет я это узнал, не друг-чиновник в моей канцелярии мне это сказал, но я сам по сиянию весенних звёзд определил. Я побежал домой со всех ног. Даже на Невском в тот вечер не бывал, не был в салоне, где сидит моя милочка. Прихожу домой. Развернул карту нашего отечества. Смотрю: а англичане-то с французами и итальянцами уже полстраны заняли. Ну, думаю беда, беда. Говорил же, писал же царю: не начинайте войны с турками, не надо возмущать этим европейца. Нет, Николай Палкин начал и проиграл с треском четверть века назад. Они тогда весь Крым, говорят, заняли. А сейчас одна Британия нападает. И уже заняла Малороссию и рвалась к Москве. Опять же с Черного моря англичане к нам зашли (и через святой Константинополь их басурман пропустил). Хорошо ещё, что турки и австрияки сидели смирно. Взял чернила, расчехлил перо и пишу: «Батюшка, Александр, отдай им малость русской земли, прельсти землицей, коей у твоей державной Империи большое богатство, отдай Камчатку, Тамань, Ригу отдай, Финляндии самую малость, даже Екатеринодар  можно предложить и Кафу. Королева Виктория сумасшедшая. А иначе не выжить России, всё займут, уже многие промышленные районы заняли, оружие негде делать, налоги неоткуда собирать. Отдай добром малость сейчас, чем завтра – всю Русь». А аглицкие послы сами мои же земли тогда и потребовали, и отдал царь тогда, отдал.  Все россияне чувствовали этот позор и готовились отвоевать потерянное. А Британия через год сама напала. Но тогда мы их вглубь страны не пустили. В Тавриде их лордов били. Все занятые в прошлой войне земли мы отняли назад, но по слухам англичанин тогда мириться не собирался и готовил страшную экспедицию, грозили нам полфлота этой выжившей из ума королевы Виктории привести. Все их колонии хотя бы по роте против нас представили. Мы тогда без контрибуции и аннексии с ними помирились. Я сам бы поехал воевать, но милочка моя не пустила, велела тогда справиться о нервном здоровье, так я волновался.  Но мы ничего не вернули. Хоть и победили, но я приуныл.
Милочка мне яблоки подносит, а я отворачиваюсь. «Братьев Карамазовых»  мне читает, я не слушаю. Как можно развлекаться, когда позор не смыт, а честь поругана! «Нет, – говорит, – выдумал ты всё, не нападала на нас Британия, не бились мы с лордами королевы Виктории, выдумал ты всё, приснилось тебе. Вот ты ещё поспи и забудется твоя фантазия. Всё пройдёт». Нет, какова! Не было, говорит, войны, не отдавали мы англичанам странам наши исконные земли, ещё Петром и Екатериной завоёванные. Нет, говорю, ей. Нет. И изложил свой план:
Слышал, что германский канцлер Бисмарк провёл ряд улучшений в своей империи. Думаю, что через пару месяцев это будет лихой игрок на политической арене. Так вот, что я скажу тебе, милая. Александру надо бы с ним в союз войти. Надо союз организовать. Они ведь уже и Эльзас с Лотарингией отняли у подлеца-француза. Наказал их Бисмарк за Восточную компанию в нашем Крыму. И теперь немец нам поможет. Наш Павел их пожалел, не стал требовать достижений Екатерины от немца. И они нам должны.  А мы при их поддержке нападём на австрияка и компенсируем за их счёт свои территории. У них же, у австрияков, есть славянские земли, наши русские земли прямо есть. И немец нам поможет их освободить.  Россия ждёт реванша. Нужно укрепить территорию и культуру новыми токами. 
Эх, и тогда Германия и правда помогла нам. Мы отдали Бисмарку и королю часть чехов, но сами получили Галицию, часть Польши и Венгрии. Потом мы вместе напали на Турцию и освободили всю Румынию и всю Сербию. Потом снова напали на Австрию, но немец нас уже не поддержал. Мы долго воевали, год почти. Но отняли лишь часть Словакии и ещё часть Венгрии. Ещё мы воевали на Суматре и на Гаити, создав себе заморские колонии, как и подобает великой державе.
Милочка моя ко мне часто тогда заходила. Заставляла пить какие-то нектары, морсы. В качестве какой-то поэтической и шутовской игры ставила мне пиявок. Вот чудная она.
Но, знаешь ли, что было с Россией потом? До Вас же и слухи о Британской войне ещё не дошли?
Потом было страшное. Потом меня Берг уволил из канцелярии, записав: «За вольнодумство и недостойное служащего поведение». И мы стали жить на  родовое  состояние моей милочки. Её батюшка поставил мне одно условие, с которым я невольно согласился. Этим условием было то, что я перестану посещать политические кружки. Мне было обидно, но жизнь стала легче.
Целыми днями мы гуляли. Мы часто, даже зимой ездили в имение. На лето в Крым она боялась меня вести, да и мне было бы тяжко видеть наш полуостров обгрызенным. Я начал читать стихи, хотя раньше считал это мальчишеством. Мы с милочкой часто пили тогда какое-то вино с Кавказа… Романтика наполнила нашу мещанскую жизнь.
Но Берг-то меня уволил. Ох, не случайно он меня уволил. Отношения с Германией начали портиться. Они начали притеснять славян, причём и в Петербурге мы это видим. Меня, самого честного, трудолюбивого и рачительного чиновника, Берг уволил. Плохо мне тогда было, несмотря на то, что семейная жизнь с милочкой утешала и мой униженный патриотизм, и мои страшные опасения. Моя проницательность так нужна России и царю! Он из-за этого меня уволил!
Германия замышляет что-то недоброе. Я об этом начал говорить милочке перед сном и во время чая. Она почему-то плакала. Много плакала. И я догадался: немец возродил свои алхимические штучки, они ведь ещё при Лютере от Христа отвернулись. Теперь через магию влияют на мою жену и изводят нас, мракобесы. Последние мысли я от неё таил, но сам спал плохо. Прошёл месяц, и я вообще перестал спать. Это явно началась какая-то болезнь, посланная всё теми же немецкими колдунами. В клиники немецких психиатров я отказывался ложиться. Благо, нашлись наши, русские.
Меня туда вскоре совсем положили, и я тосковал по своей милочке.  Немец, я видел уже, предчувствовал, готовит войну.  Его полки уже идут маршем через Белоруссию, уже Лифляндия в огне, а наши солдаты не способны оказать им никакого сопротивления. Они хитрее. Их армия больше, их солдаты сыты и обучены, а наши немощны и голодны. Наши пушки плохи, а их гаубицы – самые лучшие в мире. К тому же их поддержал и турок и австрияк. Мы отдадим все завоевания, какой позор! Но нет, этого им будет мало. Они потребуют не только царство Польское и Финское, Эстляндию, Курляндию и Лифляндию, но и Индергерманландию, займут её и сроют Петербург: Россия навсегда перестанет быть империей и станет марионеткой в их руках. Мне было так плохо тогда. Ты же знаешь, что мои опасения всегда сбывались, а прогнозы воплощались. Я был слишком научен в политике, чтобы спать спокойно. Естественно, как пациента с нервным расстройством меня бы вряд ли начали воспринимать всерьёз. И это была дьявольская уловка германца – первым делом нейтрализовать самого проницательного и грамотного в политике человека.
Я был в отчаянье, подумывал совершить самоубийство, а в завещании изложить все свои мысли. Другого способа, чтобы ко мне прислушались, я не видел. Но трагедия моя мне даже писать мешала, и я всё откладывал.   
Но вот, как ангел Божий, явилась моя милочка и сообщила ценнейшие по свой значимости сведения, в истинности которых не могло быть никакого сомнения.  Это были новости политики. Она не только пересказала мне их устно, но и принесла номер газеты, где они чётко были изложены, будто ей самой написаны, так хорошо она всё знала, так хорошо прочла она эту статью и, я ручаюсь, десятки подобных статей. Событие историческое для всей тысячелетней истории России! Это грандиозное событие для всего славянского и православного мира! Но давайте сначала.
Год назад царь и самодержец Александр II пошёл на риск и объявил новую войну туркам. К войне подготовились быстро. Пусть мы отстаём от европейских держав, то турок мы обгоняем во всём! Наши армии разместились близ их границ. Западная армия сосредоточилась в Сербии, часть её – в Румынии. Флот был готов ворваться в Синоп и захватить его. А Армении и по всему Кавказу рассредоточилась наша Восточная армия. В одно весеннее утро наши полки двинулись. Мы легко прошли и уничтожили их пограничные силы. Турки не были готовы к нашему удару. Франция и Англия на этот раз их не поддержали. Тихо сидели и немцы с австрийцами (Австрия дала какие-то поблажки венграм, но имела с ними много споров, Германии эта война была не нужна, тем более, что мы отгородились от Германии рядом марионеточных государств-сателлитов: Польши, Литвы и Латвии). Мы легко заняли всю Боснию, освободили Болгарию. Жаль, что Скобелев умер, он бы так был рад! Наша Восточная армия при поддержке местных армян и других христиан дошла до Иерусалима и всего средиземноморского побережья. И о чудо, мы взяли Константинополь. Турецкий султан соглашался быть вассалом нашего царя.
Я не помню точной даты, но это событие надо бы покрепче запомнить, записать в каждой книге по истории. Русские срыли минареты вокруг храма св. Софии, сделали из мечети обратно православный собор. Мы восстановили Византию! Мы присоединили к Российской империи Второй Рим (столица новой Турции – Анкара). Александра короновали в св. Софии к тот знаменательный день как Царя Всех Славян. Если бы не заключение и лечение, я бы поехал в Царьград посмотреть это знаменательное торжество Руси. К тому же новая Турция стала нашим военным помощником, и можно было не бояться всех взбешённых нашими успехами держав: Германии, Англии, Франции, Австрии, Королевства обоих Сицилий (в образование единой Италии я не верю).
А ещё мы стали такими сильными, что за несколько месяцев заняли и присоединили Персию, упрочив свои силы в Азии, отвоевали у Австрии Хорватию (полностью опрокидывать Австрию пока не следует, потому что Германия и Франция не потерпят такой перекройки карты Европы и все разом вместе с Англией на нас нападут). Лоскутная империя – теперь не соперник. Ура, Россия! Ура, православный царь Александр, который превзошел Македонского Александра!
Мы живём в великой стране, старый мой друг, Михаил! Но от политики я теперь отошёл совсем. Она мне не интересна более, когда сбылась давняя мечта всех русских людей. К тому же моё лечение пошло наилучшим образом, и врач по фамилии Петров, говорит, что меня скоро отпустят к жене, прописав какую-то диету. Милочка теперь меня часто навещает, совсем не плачет и просит крепко целовать, когда нас оставляют наедине. Не далее как вчера она объявила, что у нас родится сын (точно сын, она в этом уверена). Она уверена, что меня теперь восстановят на службе или пристроят в другое место. 
Я начали писать гражданскую лирику, и уже описал триумф нашего императора.

Желаю тебе успехов и скорейшего возвращения в наш стольный Петербург».




16. Гендины и дети


Гендины стали классическими европейскими буржуа. Они поставили водную горку в своём бассейне. Дима любил фотографировать женушку, когда она в одном бекини съезжала вниз. Выдержка не подводила. Тут и брызги, и смех в воде. Он купил золотой слиток, похожий  на две половинки сердца. И эти половинки были сцеплены.
На мостике через их пруд они повесили стальной замок. Ключь бросили черепахе Тортилле.

Дима тайком посещал приблатнённое казино  котеджного  посёлка. Он долго смотрел, как играют другие, сам долго был лишь наблюдателем. Однажды пришёл с женой. Поставил десять тысячь рублей на 13 красное и проигрался в пух и прах. Больше он туда не являлся. 

Они посетили все европейские столицы (даже Кишинев, Сан-Марино и Ватикан). Они побывали и Диснейленде и в Леголенде. Изучили всё побережье средиземного моря.

Это вдохновляло на новые работы. Эмма добавила восточного орнамента в свои работы. Дмитрий стал снимать блокбастеры и фильмы с богатым реквизитом и декорациями; стал приглашать известных звёзд и «раскручивать»  новые имена.

Гендины стали чаще приглашать Эмовых себе в гости. Как-то одиноко им было в таком особняке. Эмовы всегда брали Федю, который полюбил водную горку. Дима сражался с ним по комьютеру в “Mortal Kombat”: Федя был за Скорпиона, а Дима за Суб-Зэрро. В это время Эмовы в столововй уговаривали Эмму завести ребёнка. Она аргументировала своё нежелание тем, что придётся отказаться от съёмок в фильмах. Люда парировала тем, что  многие актёры раскрывают свой талант только на старости, а вот репродуктивный возраст не купишь, не остановишь его незметное убывание. «Люди мы не бедные, но для кого всё это мы скопили? Да, мы занимаемся благотоврительностью, помогаем детям-инвалидам и детям-сиротам, а своих дететй нет. Кому мы оставим своё богатство?»,  — думала Эмма.

Дима и Федя веселились в боссейне. Это видели Эмовы и Эмма. «Видишь, как твой муж любит детей».

В эту же ночь Эмма решила зачать в себе чадо...

И вскоре Эмма узнала, что беременна. Как же она была счастлива. Подарить жизнь, это же так космически прекрасно. Это радость создания нового человека, малютки. Сделать человека — самое грандиозное для человека, если ещё и воспитывать, конечно.

Ребёнка назвали в честь отца — Митей. Чтобы не путаться Дмитрия Анатольевича звали Димой, а его сына Дмитрия Дмитриевича — Митей. Эмма была вдвойне счастлива.

Пришлось нанимать няню-сиделку. Она была кормилицей, а когда мальчик подрос, то учительницей русского и английского языков. Митя не любил английский напрчь, а читать русскоязычную литературу не любил. Зато любил мультфильмы про черепашек-ниндзя. Он упустил столько интересных детских книжек, но потом, правда, наверстал взрослыми. Няня же, лютеранка по вероисповеданию, привила Мите любовь ко Христу, научила молитве «Отче наш...» Она же дарила Мите солдатиков и машинки. Делала чалму из полотенец после купания. Но имени её он так и не запомнил. Анна Николаевна звали её.


17. Митя.

Митей не приинёс матери боьших мук при рождении. Он рос тихим и послушным. Его как только ни назыли: и Димоном, и Митричем, и Дим Димычем, и Митюшей, и Митёнком, Сам себя Митя называл «Митей», и только после окончания школы он стал представляться всем как «Дмитрий». Для удобства будем звать его Митей.

Митя был влюбчивый. Вот список девочек, в которых он успел побывать влюблённым к 20 годам: Лера, Лола, Люся, Нелли, Лариса, Любовь, Юля, Наталия, Люда, Алла, Бела, Валентина, Оля, Лида, Илга, Клавдия, Анджелла, л..., л..., л... С каждой из них он улетал в заоблачные высоты. Его любовь была горней. Его Афродита была небесной. Каждой любимой он дышал,  не мог жить без влюблённости. Солёные слёзы были самым вкусным ег лакомством. Не получив отказа, он не начинал волочиться за следующей (хранил верность). Каждая была ангелом в юбке. С каждой он представлял православное венчание. У всех у них было что-то общее. Это Вечаня Женственность Вл. Соловьёва. В разные периоды жизни Мити в девушку которую он в данный момент любил вселялся дух Вечной Женственности, оттого влюблённость становилась обожанием и боготворением.  В чём-то он воплощал философские идеи своего отца и тёзки. Казалось вот-вот оно — заветная влюблённость к нововй девушке. Но нет, у одной есть парень, другая не хочет отношений — отдыхает, третьей Митя чисто внешне не нравился за очки и кривые зубы, ни одной из них не удавалось увидеть богатый внутренний мир Мити, его духовную силу.

Серьёзно готовить себя к отношениям Митя начал лет в 19-ть. Он накупил учебников по психологии, философии. Ходил на специальные семинары. При этом он избегал так называемых «пикаперов», потому что это учение ставило целью разврат, а Митя хотел чистой платонической любви.

Митя начал хорошо одеваться, боьше есть и делать зарядку по утрам, вредных привычек у него не было отродясь, если был повод, он легко заговаривал  и поддерживал разговоры с незнакомками. Он стал чаще улыбаться. А главным своим грехом считал уныние, из-за которого его и не любили. Девушка была для него воротами Рая, следовательно, трансцендентально отстояла от Мити. «Мечтай и сбудется!» — было девизом Мити. Он взрослел. От советов родителей никогда не отказывался. Почему-то влюблялся в первую встречную, в имени которой был звук «Л». И чем больше было неудач, тем выше он рос, борясь со своим эгоизмом.

Митя не очень любил кино. Он пристрастился к русской религиозной философии любви — к Русскому Эросу. Владимир Соловьёв, Николай Бердяев, Василий Розанов, Семён Франк, Павел Флоренский, Сергей Булгаков, Иван Ильин, Сергей Троицкий. Они были учетилями любви для Мити, любви половой. Они же привели его к Богу и Его Церкви.

Митя поступил в богословское.

Он мечтал наполнить свою духовность реализмом, делать любовь небесную любовью сущей, наличной. Он мечтал уничтожить «мужичество», то есть «солидарность» мужчин по части женщин, которые рассматриваются исколючиительно для секса, вера в долженствование быть «мужиком», т. е. бабником. Это холопское отношение к половой любви претило Мите Гендину. 

 
      

18. Смерть Андрея и Риты.

 
Тем временем один за одним умерли Андрей и Рита. Маша плакала по матери и потому, что так и не узнала секркет её обаяния. А с ней Олег и Эмовы. Олег и Маша решали похоронить Андрея и Риту на одном кадбище, чтобы приезжая на одну могилу, могли проверить и другую — кладбище, где была похоронена Марина Курочкина и муж её. Этой семейке нужен был бы свой склеп, но Марина и её последниц муж туда бы не вписывались. Мистер Д. скорбел о лучшем друге, товарище, с которым всегда можно было поиграть на выходных в домино. У Д. оставался одни друг — Дмитрий Гендин, муж Эммы. Рита была превосходной тёщей для Олега, она очень походила на Машу, чем-то неуловимым и грациозным. Д. понимал, что следующим будет он, последний прадедушка в роду, но смерти не боялся. Он достаточно пожил, многого нагляделся, многое успел. Памятники Андрею и Рите не отличались изысками — простые плиты со столиками для поминания.
Андрей умер от инфаркта один в своей квартире. Тело обнаружили только через три дня.  Рита умерала на руках у мужа Д., умерала от инсуальта. Самый страшный день в жизни Д.

На том свете Андрей и Марина воссоединились, а Карен Курочкин попал в ад, посокльку нажил состояние нечестным трудом.

А Рита чсто снилась Д., увещевая его не жениться больше, говорила, что и они скоро воссоединяться, только торопить сбытия не нужно. Один и тот же сон каждую неделю: Д. и Рита идут по саду, вокруг много животных, Архангелы ведут их к Апостолу Павлу, который наказывает им забоиться и молиться за живущих: за Машу и Олега, за Люду и Моню, за Федю. Снилось, что они вечно вместе с Ритой на небесах.

Д. взял особое попечение за юным Феденькой. Правильное Федино воспитание стало смыслом жизни вдовца Д. К смерти и рождению он относился философски. Когда ты умер, тебе нечего бояться — уже умер, а когда жив, что нечего и бояться — ещё жив. Бояться можно только боли. Тут он неизменно был эпикурейцем. Но в воскрешение жены верил, словно христианин. 

19. Рождение Дашы и Ани.

У Эммы и её мужа Дмитрия родился второй ребёнок. Это была девочка. Назвали Дарьей. Митя был старше её года на четыре. С самого детства её учили языкам, и она была к ним способна в ним, поэтому её отправили учиться в Англию, в Оксфорд. После богословского образования  Митя ещё учился в МГУ им. Ломоносова на ВМК. Так началось состязание брата и сестры за образованностьи культурность, за жизнерадостность и успех. Митя был православным. Она верила в какую-то адскую смесь Евангелий и Бхагавадгиты — кришнаиты пятого дня. Секта добавляла Даше радости и жизнелюбия и не была тоталиртарной, поэтому разрешенной в Российской Федерации. Через споры с ней Митя погружался и узнавал православие. До того, что сам потом станет богословом.

 Даша нашла себе парня в Соединённом Королевстсве Великобритании и Северной Ирландии: негра из Нигерии, сына нефтяного барона. «Как мы думаем об африканцах, что они с обезьянами сидят на пальмах, так они думают о нас, что мы сидим в берлогах и пьём водку с медведями», — оправдывалась Даша перед отцом. Ещё она учила японский, немецкий и латынь. В Японию ездила на стажировнку. Там научилась писать настоящие хокку, искусствам экибаны и оригами. Вот только мультфильмы аниме она не приняла. В отличае от неё Митя очень любил аниме и, насмотревшись совестких и японских мультиков, сам начал снимать мультки.

Он вылепил из палстелина самых «злостных» учителей и снимал шаржи на них (камеру ему подарил отец). Учительница по русскму языку была вылеплена похожей на крысу. Физик был боксёром, директор был фюрером, историчка — Наполеоном (указка, как сабля), биологичка, как австралопитек. Папа и сын часами занимались кукольной анимацией. Пару раз Митю водили к Митину. Тот был доволен, ведь у него есть своя киношная школа и даже династия. Сергей Митин прочил мальчику большое будущее.

В 15 лет Митю отдали в Киношколу. Волшебное место. Почище Хогвартса. Там учили не знаниям, а умениям. Митя мечтал быть режиссёром кино. Мечта отца воплотилась в сыне. Теперь он готовился снять фильм «Санта Мария», где бы играли Эмма и Митя.

К Гендиным в гости часто приходил Д. с Федей, другом Мити. Д. и Дмитрий много говорили о фиософии.

Даша слала открытки и эсэмэски. Федя и Даша любили философию. Феде любовь к мудрости привил Д., а Даша пришла к философии от своей секты, из-за которой Даша больше любила философию Древней Индии, чем Древней Греции. В России Федя и Даша могли беседовать о философии часами (с суженым негром так не выходило). К ним присовокуплялся ещё и Митя, дипломированный богослов с опытом киномастерства.

Семья Гендиных и её окружение стали крепким оплотом российской культуры. Они посещали лекции, выставки, концерты, музеи, кружки литераторов и пробовались в массовке. Эмма была счастливой матерью, жила в академии грёз и любящих вполне реальных людей. Она была хорошей матерью: дала своим детям хорошее образование и обсустроила их жизнь.

Ещё через год у Дмитрия и Эммы родилась Аня. Её учительницей музыки была та же Свирелина, потому что девочка  проявила способности. Аня хорошо играла на фортепиано. У неё были серьёзные вокальные данные. Философия и литература ей были скучны, слишком мало эмоций. В 6 лет её отдали в музыкальную школу им. Свиридова. Девочка через некоторое время уже пела в двух октавах.
Пришлось покупать фортепиано домой и готовить Анечку в консерваторию. На 10 лет ей подарили сборник российской классики на DVD «Могучая кучка». В 12 лет она написала маленькую оперу и слова сопрано к ней с либретто.  Вещь была на мотив «Волшебника Изумруного города» — ария Элли.
Аня знала наизусть около 50-ти эстрадных песен и класических арий. Её пение в ванной восхищало домочадцев. Митя, любитель культурных соревнований, тут признал своё поражение. А Даша возила сестру за границу и приучала к разговорным ипостасям языков. Даша какое-то время была агентом Ани.

Даша писала музыку к фиьмам Гендиных — отцу и сыну. А Митя писал либретто к музыке Даши.

Слава Богу, Дима и Эмма были активным людьми, поэтому начали красивую династию творцов: музыкантов, философов, киномастеров. Но детям их не везло пока в личной жизни, и династия могла бы прерваться.

20.

Федя и Даша были не совсем ровесниками. Они вместе встречались в Измайловском парке. Но кроме обсудения тенденций в музыке и о животных они не находили, о чём поговоить. Да и не нравились они друг другжке. Просто тренировались для «будущей великой любви». У Феди и с Аней тоже не заладилось. Феде медведь на ухо наступил, он засыпал на концертах, куда его Аня водила.

Митя стал богословом, но священства не принимал. «Слишком ответственно»,  — оправдывался он. Митя читал лекции для православной молодёжи. Однажды на его лекции пришла девушка Елизавета. Она была высока ростом, в огненом платочке, с чёрным волосами и очами. После первой лекции, когда появилась Лиза, Митя задержал её несколькими вопросами о том, что бы она хотела услышать на лекциях: литургику, символ веры, нраственное богословие, историю церкви. Тогда он подвёз её домой на «мазде». Потом они часто начали ходить по соборам и монастырям Москвы. Что-то знал он, что-то знала она, они учили друг дружку тайнам православия. Особенно они любили вечерние службы по субботам в Сретенском монастыре. Митю сводил с ума её огненный латочек. 

Дмитрий был рад, что сын на пути продолжения творческой династии. Эмма была рада до слёз. Она желала сыну больше любви, чем испытала сама. Эмма и Дима были православными на 66%, а Митя и Лиза — на 85%. Жили пока в семьях родителей. Лиза очень понравилась Эмме, а Диме — вкус сына. Родители Лизы жили  в Смоленске, но заочно признали Митю Гендина зятем (они доверяли православию и выбору дочери).
Митя по-прежнему читал лекции для молодёжи, а для Лизы рассказывал отдельно. Они зарегистрировались в ЗАГС-е и повенчались в храме Адриана и Наталии.

21.

Даша перевела пару отечественнных песен для сестры Ани на английский язык. Но первый свой концерт Аня провела в России, в Санкт-Петербурге, в парке на майские праздники. Её заметили и пригласили петь в шашлычной. Она согласилась. Второго шага нельзя избежать, иначе не будет третьего. Пока она пела изсестные попсовые песни, сама управляла синтезатором. Олег Балкария написал для неё песню про Ассоль и Грэя. Но они читались как речетатив и пелись плохо. Даша предложила Ане петь японские арии из японских же пьес. Это было в России в диковинку.

В 17 лет Аня наисала пьесу на рассказ Олега Балкария «Молитва о Шанате», а в 19 — на рассказ «Беглец» Олега и «Нью-Гель-Гью» Андрея, дописанное Олегом. Митя как всегда писал либретто, а Даша организовывала международные концерты; музыка — язык человечества. Аня, Даша и Митя основали студию «Гендины», которая занималась музыкой, фильмами и философски-религиозной  литературой. Родители были в восторге. Они отдали детям «Emma's eyes».

Вдруг объявился Евласий Туманов.  Его часто видели среди массовки. Это Лера Свирелина его приводила; сама помогала с аккустикой. Евласий сразу влюбился в Аню. Но в её графике не было места для любви: встречи, концерты, фотосессии. А Туманов был всего лишь выпускником-астрономом, витал среди звёзд, верил в знаки Зодиака. Его тоже тянуло искусство, культуру, вот он и стал статистом.

Митя был влюбчивым, но с актрисами и статисками у него были чисто деловые отношения, хотя не без лёгкого юмора-флирта. А вот Евласий Туманов так и наровил поухаживать за той или иной актрисой. Он писал, как его отец  своё время, стихи возлюбленным. Это нравилось, но отталкивало почему-то. Евласий ещё не совершил подвиг, не прошёл «обряд интициации», чтобы стать мужчиной.

22. Спасение души девической.

Папа Насти умер от алкоголизма (точнее от язвы желудка), когда ей было 4 года. Мама матерью была плохой. Заставляла дочь всё делать по дому: и мужское и женское Сама приводила каких-то мужиков; когда такое случалось, Настя должна была уходить в соседнюю комнату и изображать своё отсутствие. Деревня под Иркутском приходила в упадок, молодёжь захватила наркомания. Настя мечтала выбраться из этого ада.
Человек по прозвищу Михой, к которого Настя была влюблена, обещал перевести её в Иркутск и обустроить её там.... за секс с ним. Насте тогда ей было 14 лет...

Жизнь в областном центре тоже не была сладкой... там Настя стала проституткой без сутенёра — «индивидуалкой». Она начала копить (в евро) деньги на переход в Москву — рассадник богатых мужчин, ещё не сосем старых. Настя мечтала об олигархе.

Иркутск, лето. К Лолите (такое прозвище взяла Настя для «работы») пришёл странный клиент. Он был весь пунцовый, оробел. Между Настей и им случился половой акт. Он ушёл влюблённым в неё. На следующий день тоже был секс. А на следующий день тоже мог быть секс, но поезд был в Москву назначен. Парня, которого звали Евласий Туманов, хотел спасти Лолиту. Совесть жалила и его собственную натуру. Он нарушил главный свой принцип, Он корил себя за лицемерие.
Дома в Москве он слёг в лихорадке. Стал ходить по кинотеатрам, чтобы отвлечься....

И вот в одну из летних ночей ему явился сон: церковь Спаса Покрова на Нерли. Утром он пошёл в православный храм. Там  Евласий долго рассматривал  изображение Благовещения Девы Марии о Сыне. Это чистая красота так сильно задела его, что он заплакал. И он понял, какая дорога ведёт к прощению и спасению, трудная, тернистая, но единственно правильная. Совесть довела Евласия до безумия. Бог сильно наказал его. Но уж простил, наверное.

Настя и Евласий остались друзьями. Он мечтал жениться на ней, чтобы спасти и себя, и её. Но эти гоголевские штучки не проходят. Швеёй или прачкой она быть не собиралась. В модели не пошла, т. к. это всё-таки, по её мнению, тяжкий труд. А он не мог содержать её, потому что был ещё студентом-астрномом. Евласий  начал влюбляться в других девочек, более целомудренных. Но и Настя потянулась к православию. После «рабочего дня» Настя всегда шла в церковь замаливать дневные грехи. Молила Бога, а исповеди боялась. Ей грозила самая строгая епитемья.

Настя всё-таки переехала в Москву. Он стала маникюршей. С Евласием вместе ездили в Троице-Сергиеву Лавру и её скитам. Ездили по монастырям Подмосковья и Москвы. Особенно им понравился Сретенский. Настя и Евласий всё больше воцерковлялись.

Но для Насти здесь был свой интерес. Евласий — да и любой на его месте — не  знал, что Настя — потомственная  в е д ь м а.
В православных храмах она черпала светлую энергию и переводила в свою — чёрную.  А Евласий был заворожен и влюблён в Настю. Он стал ей как паж  Они поселились в лесной местности ещё оставшегося в Москве заповедника — Лосиноостровского. Настя любила лосей, кормила их, разговаривала с ними, понимая и других животных. Почти весь треугольник от МКАД-а до Сокольников был в её власти. Евласий ей нужен был, чтобы породить тёмное чадо.    

То что она ведьма, Настя подозревала давно. После того, как Михой  совратил её, такую малышку, и бросил, она прокляла его, а через неделю тот умер от передозировки наркотиков. Настя пробовала гадать по «Книге Перемен», и всё сбывалось. Карты таро и покер она изучала у опытной старухи ворожеи Клавдии.  Но до переезда в Москву она была ещё не очень уверена в своих силах. Понимание язык лосей окончательно убедил её в собственном могуществе.

Настя сняла венец безбрачия с Евласия и хотела от него ребёнка — девочку — продолжательницу колдовского семейного бизнеса. Сам Евласий должен был оставаться рабом.

«Батюшка, моя жена — ведьма!» —  говорил толстому и бородатому попу Евласий.
«Так многие говорят о женах. Куда Ваши глаза смотрели до свадьбы, молитесь о даровании любви, больше делайте ей приятных сюрпризов, покажите, что она любима, —  вещал поп. —  ходите вместе на причастие».
«Но она настоящая потомственная ведьма! Вы понимаете? Ведьма на вороже. В Средние века и Новое время таких жгли, но я не хочу аутодафе для своей жены, я хочу, чтобы она перестала быть ведьмой. А ещё она — бывшая проститутка. Я у ней под каблуком».
«Вам обоим нужна исповедь и вкушение Святых Божьих Таинств. Начните с себя. Постепенно она к Вам присоединится», —  посоветовал поп и куда-то спешно удалился.
Евласий сел за чтение Евангелия. Он то и дело сравнивал себя со Христом. Нет, у него бы так не получилось складно говорить. «Спаси, Господи за блуд, за развратные дела, слова и мысли». Ещё он читал «Молот ведьм», но здесь он умирал от скуки — вся эта схоластика так утомляет.
Евласий каждый день стоял на коленях перед алтарём, вымаливая прощения для Насти и для себя, но более для Насти. Это выглядело мило. В делах житейских он стал чувствовал помощь Божию. Проблема в том, что и Настя чувствовала её. Но её ли? Настя паразитировала на православии. И всё ей сходило с рук.

Начался великий Пост. Настя нарочно стала готовить исключительно мясные и рыбные блюда. «Тебе, что не нравится, как я готовлю; днесь тебе Бог хлеб даст или я тебя накормлю? Ты просто фанатик!» И Евласвий, 23-летний муж, начал вспоминать свои холостые детские годы, но нёс брачный крест и всё терпел, кроме богохульства. Тогда она его не накормила; он вышел из дому, купил два банана и съел их с превеликим аппетитом; потом вернулся к своей ведьмочке.
Он уговорил сходить вместе на Литургию. Она не отказывалась, думая на Литургии опять «зарядиться энергией». Но не тут-то было. Свет из алтаря падал прямо на её русую чёлку из-под огненного платка. Евласий подвёл её в исповедникам. Перед Настей стояла семилетняя на вид девочка. «Что у неё тоже грехи? Такой маленькой! Сколько тогда же у меня грехов?» — задумалась Настя; из глаз её потекли тёплые слёзы. «Иди первая, а потом я», — подталкивал её Евласий. 1. Занималась проституцией, 2. богохульничала. 3. колдовала. Теперь слёзы просто лились, размывая тушь. Это была её п е р в а я   н а с т о я щ а я     и с п о в е д ь. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

«Господи, прости меня, дуру грешную, прости за уныние и за грязь, скольких я соблазнила, так пусть обратятся к Тебе, Боже. Я больше не хочу быть ведьмой, ибо только Ты имеешь право творить чудеса. Прости Господи, Отец и, Сын, и Святой Дух. Прости пожалуйста, Аминь».

Так она была спасена.

Настя и Евласий приняли венцы православного брака.


23.

Аня, Даша, Митя, Дмитрий и Эмма работали не поклодая рук. Снимался фильм «Девочка-шизофрения». Аня очень долго изобретала «звучание шизофрении», зато костюмы на радость Эммы были простые: больные — в клеточку, врачи, медсёстры  и санитары — в белом. Даша готовила первевод реплик на английский. Митя и Дима, сын и отец, готовили идею, философскую подоплёку фильма: дескать нет здоровых, есть необследованные, что каитализм сильнее других формаций развиает массовую шизофрению. Фильм готовился быть гуманитарным. Туда включались и документальные кадры с больными. Аня играла душевнобольную.
Симейный кинобизнесс  помимо радости творчества приносил солидный доход. Сам Бог, кажется, им помогал. Они наняли первоклассного кинооператора — Ольгу Алексеевну Керзину. Картинка стала играть, новые подвижные ракурсы обогощали кадры фильма. Киностудия «Гендины» исользовала последние технологии освещения, съёмки и монтажа. Ольга Алексевна привносила в фильмы и какую-то свою философию, спорила здесь с отцом и сыном Гендиными, которые по её понятию плохо знали женскую душу. Она настаивала на участии себя в монтаже. Ольга, пожалуй, была самым ценным приобретением студии за все годы её существования. С ней произвводство фильмов перестало быть семейным.

Ольга Алексеевна Керзина училась в Московской Международной Киношколе №1318. После окончание школы поступила во ВГИК, в мастерскую «кинооператор», стала ученицей знаменитого Рерберга. Работала на российском телевиденье и даже стажировалась в Голливуде. Ольга Алексеевна впитала в себя лучшие традиции отечественного и американского кино. Она уже и не представляла себе съёмок без кранов и ровного движения снимающей камеры. Она любила быстрые наезды и крупные планы, монтаж должен был быть на предельной высоте. Её боялись пуще режиссёра Митю, она требовала больше, она замечала все ляпы: там то торчит, там статист уснул, свет неправильный. Митю она восхищала, но он сам годился ей по возрасту в ученики. И был уже женат на Лизе.

Ему нравилось, когда Ольга Алексеевна хвалила его режиссёрские находки. Однажды он принёс ей алую розу. Она сказала, что красивый и умный, но ей он не интересен (лысый и в очках). Несмотря на эти её слова, она приняла Митино предложение сходить в театр. «Лолита», по мотивам романа В.В. Набокова. Второй раз он пригласил её отобедать в ГУМ-е. Она уже стала видеть сквозь шторы его некрасивого тела большой ум, культурность, эрудицию, знание философии и литературы, и большую доброту, и силу духа. На третьем свидании она уже была влюблена в этого наивного мальчика. Это была платоническая любовь. Оля видела в Мите хорошего друга по жизни, считала его мальчиком-нимфеткой.

Но как гром с неба возник любовник Ольги Керзиной. Ествественно Мите пришлась забыть о киномастерице Ольге Алексеевне, а ей о молодом юноше, в котором ещё не остыли гормоны. Звали любовника (а в ближайшей персективе и мужа) Владимиром Петровичем. Он был архитектором, был старше и умнее Мити. Отношения Оля и Митя скрыли. Мите было обидно до слёз. Но он смирился как христианин. Он корил себя, что наплевал на всё своё хвалёное богословие, изменив (без плотского) Лизе, которая всё это время была в Смоленске. Он был книжником и фарисеем и каялся со слезами перед знакомым
священником, с которым вместе изучал богословие.

24.


Краснощекий требовал больше эротики, секса, разврата т. к. это всегда окупается. Ольга Алексеевна и Митя отстаивали романтику и целомудрие. Спонсор диктовал дикие условия. Тогда студия разорвала с ним отношения. Теперь Людмила Дмитриевна оставалась последним спосором, плюс были и накомпленые капиталы самой студии. Но деньги никогда не бывают лишними. Людмила Дмириевна всё ещё была влюблена в наряды от Эммы.

После этой истории Митя добавил в сценарий ещё одного персонажа, который по замыслу был влюблён в Девочку-Шазофрению, но шизиком был он, а не она. У него от любви поехала крыша. Имя ему Митя никак не мог подобрать и стал читать книги по имяславию. Прочитал книгу  Павла Форенского «Имена».

Дмитрий Анатольевич Гендин и Эмма считали, что фильм должен быть блокбастером: из бреда можно сделать, что угоддно, любые визуальные образы, времена Наполеона, например. Любые фантазии, полная свобода самовыражения на экране.



Федя Эмов тоже хотел заниматься кино. Только актёр он был плохой (плохая память и дикция), камеру держал несносно: всё время дрожала, лишнее попадало в кадр. Сценаристом был отвратительным и людьми управлять не умел. Осветителем был неважным. Сначала он тоскал какие-то ящики для аппаратуры. Был простым рабочим. И это его бесило. Да, он не из богатой семьи, но это не значит, что он плох для дорогого кино. «Кино должно быть о жизни, оно не должно быть сложным, оно должно вскрывать социальные противоречия, отражать соцальные неравенство», — считал Федя Эмов. Эмма больше других дружила с Эмовыми и взялась учить Федю рисовать. «Зачем мне рисовать? Я не ребёнок», — вопрошал Фёдор. Эмма говорила, что это разовьёт его художественое мышление. Фёор обиделся, что его мышление «назвали неполноценным», хотя этого Эмма не имела и в мыслях. «Плевать на стиль, главное идея, политическая позицция, а эти ваши завитушки — от буржуазного образа жизни. Страна вымирает, а вы им гламур втираете», «Но разве шизофрения — не социальная тема? Разве не каитализм породил шизофрению?» — эти аргументы образумил коммуниста. «И вообще важнейшим из искусств для нас является кино», — полушутя добавила Эмма. «Значит будем рисовать?»  —  «Значит будем».

Рисовали акрилом и маслом. У Феди хорошо получилось нарисовать горы, горький вкус и цветы. Закат у него не вышел, как и кислый вкус. Рисовали мазками. Брали на кисть сразу три цвета. Главным было не точность изображения, но и эмоции, главным образом, выражаемые рисунком. Рисуя горы, Фёдор Эмов нашёл содержание и форму, линии и цвета. Со временем он стал разбираться в живописи и декоративно-прикладном искусстве. Умел отличить шедевр от подделки. Но, конечно, не на ювелирном уровне.

В итоге Фёдор Эмов стал фотохудожником, мастер по задним планам. Он вкладывал смысл в каждую деталь вдалеке и соотносил с первым планом, и в этом должна быть связь. «Переходы кадров тоже должны иметь смысл: если в кадре А был синий, то и кадре Б, в его начале, должен быть синий. Если есть голова, то она должна подолжиться. Это для цельности фильма».

25. Отдых от фильма. Дима и Эмма.
 
Работа и профессионализм (какой-никакой) сделали Фёдора черезчур привлекательным мужчиной. С Раисой он познакомился ещё когда был статистом. Раиса была дочерью Евласия и Насти Тумановых. Её восхитил его карьерный взлёт, говорящей о мужестве и внутренней силе. Она стала его ассистентом. Сначала он не питал к ней никаких романтических чувств (да и она к нему). Но чем больше они работали вместе, чем больше она выполняла его мелкие поручения. Они любили встречаться в городских парках с мольбертами и рисовать деревья, прохожих, играющих детей и белок. Но вот пошёл дождь, ливень, и всё их творчество обанкротилось.

Фильм «Девочка-шизофрения» был снят. Критики высоко оценили его на премьере. Оскара он не получил, но его отметили в Венеции за «гуманитарность». И, о Боже, они получили золотую пальмовую ветвь за лучшую операторскую работу. Ольга Алексеевна торжествовала. Восторг, слава.
Теперь ей не нужны были «Гендины», теперь её приглашали знменитые режиссёры Америки и Европы. Мите Гендину было ужасно до боли терять такой кадр, который создаёт такие грандиозные кадры. Им без Ольги, без её таланта не перепрыгнуть в будущем «Девочки...» И тут-то им пригодился Фёдор. Он стал главным оператором киностудии. Родители им гордились.

Киностудия взяла тайм-аут. Всем нужно было набраться творческих сил и идей. Дима и Эмма Гендины поехали в Иркутск и на Байкал. Люда и Моня Эмовы поехали в Сочи. Федя и Митя поехали на Урал за драгоценными камнями и легендами
   
Некий доброхот нашёл в Иркутске Эмму Гендину и всучил ей свой сценарий фильма под названием «Маша Лескова». Диме сценарий не понравился, и он отправил сценарий обратно — на доработку. Но тут вмешалась Людмила Дмитриевна Светлова. И хоть её влияние на студию теперь было чисто номенальным, Эмма к ней всё же прислушивалась да и Дмитрий тоже. Дима сам доводил сценарий до ума. Шло лето, а фильм решили снимать осенью.

Наконец-то Дима и Эмма смогли побыть просто мужем и женой. Они вместе купались в самом большом озере на свете, играли в воде, брызгались. На берегу жарился пойманный омуль. Он миловались и целовались. И в их любви было что-то безумное, сильное. (Как в фильме «Девочка-шизофрения»). Их признания слушал Космос. Как же им повезло друг с другом. А ведь они долго шли к тому, чтобы познакомиться. Они искали друг друга в барах, клубах, храмах. До встречи у них были свидания с другими людьми. Они полностью отчитались друг перед другом об отношениях и романах до их заветной встречи. А познакомились они в очереди к стоматолагу. Начали беседовать о том, как больно лечить зубы. Он пошел в кабинет врача первым, она пошла сразу за ним, а он подождал её и проводил до станции метро «Бабушкинская». Они обменялись номерами телефонов и адресами электронной почты. Он писал ей стихи, приглашал в кафешки, парки и скверы. Она не была для него мечтой, но родным человеком уже была, она тоже была очень чувствительная. Они вместе могли плакать над музыкой и вместе смеяться над шуткой. Они придумали, как можно танцевать под Вальс Свиридова. И  только в танце они учились понимать друг друга. Он куржил её, как метель — барханы снега.

Федя и Митя не нашли ничего из камней и легенд, но полазили по горам. Вместе пили водку, жарили баранину. Смотря на закат или на восход, они тут же начинали делиться своими идеями для будущего фильма, о котором им сообщил папа Мити.  Но Мите нужно было уезжать в Москву к жене Елизавете. Федя остался один в Екатеринбурге.  Жил в гостинице «Альтаир». Кормили неплохо. Там он нежиданно для себя встретил свою Раису, Как? Почему?

— Я за тобой поехала. Не могла перенести и столь малой разлуки. Я подумала ты уехал мне изменять. Прости, пожалуйства, зайчик, — сказала Раиса. — Но тут меня подвела фирма тур-оператор: негде было жить и нечего было есть,  были только экскурсии... Пришлось устроиться оффицианткой в гостинице, где даже номера не дали пожить. А как оффицианке мне давали на ночь подсобное помещение. За этот угол и за эту еду я и работала. Но ты меня спас! — и она поцеловала его в губы. Федя взял номер для двоих, и вопрос был решен. 

Раиса и Федр начали реанимировать прошлое: чей дед, чью бабушку любил и либил ли.  Оказывается их семьи были немного близки, точнее не так далеки..   
Кино и любовь делали их жизнь райской. Творчество, семья, любовь, коллектив, друзья, что ещё надо человеку?


Люда и Моня Эмовы отдыхали недалеко от пансионата для студентов. Вход был свободный — только здания охранялись. Каждый день Люда и Моня пили по страшному и неистово танцевали под молодёжную музыку. Для пущей радости Моня позаимствовал халат у доктора этого студенческого лагеря. В этом халате и в соломеной шляпе он всех удивлял. Они почти весь день проводили на песочном пляже, катались на «банане» и на лошади. Сртоили замки из песка. Ели мороженое. А потом заходили в безлюдную бухку и целовались, целовались, целовались. Как будто рождался новый роман — продолжение рассказа «Нью-Гель-Гью». Они ездили в сказачную Абхазию и в горы. Их хотели обмануть почитатели дольменов, язычники, но наши герои были непреклонными христианами и всякую дрянь покупать не стали. Пупили местного вина «Изабелла». Ещё они у местных купили акварельные пейзажи моря.   


26. Прадед.

Гендин Семён Григорьевич (1902, г. Двинск Витебской губернии — 22.02.1939). Родился в семье врача. Участвовал в боях с Юденичем, принимал участие в боях против Деникина и десанта Врангеля на Кубни. Работал в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД. Расстрелян.

У него был сын Толя, остальные дети умирали при родах. Чудом Анатолия удалось спасти. Его скрыла бабка под Иркутском. В детстве Толя мечатл «быть Хрущевым». Много читал Ленина и... разочаровался в нём, он чувствовал себя одиноким в мире Ленина и Сталина. Открыто свои взгляды не высказывал. «Ленин был такая гнида, он ненавидел лучших людей общества — образованных», — так думал Анатолий.

Толя Гендин добился больших успехов. Занял первое место. в математической олимпиаде Якутской АССР. Он поступил в иркутский Политех, окончил его и стал доктором наук и профессором. Ещё в молодости у него родился Дима, у которого тоже были математические способности и несчастная первая любовь. Дима стал самостоятельным только в конце 80-х. Своё математическое мышление он перевёл в художественное, драмматургическое мышление.

Дима почти ничего не мог сказать о своей родословной и значении фамилии. Да и времени у него на это не было. А без родововй памяти можно оступиться. Дима зарёкся работать в полиции, от армии, ГРУ и ФСБ. Не пил даже пиво, курил только арабский кальян, не был бабником и многожёнцем.
Зато имя было расшифровать легче. Греческая богиня Деметра — покровительница земли и подородия.

Дима Гендин никогда не считал себя евреем, но русским. Митюша тоже считал себя русским. Не будем городить суды и пересуды, но россиянами они были точно.

Мите было немного стыдно, что его прадед работал на НКВД, из-за чего его и убили. Известно, что С.Г. Гендин доправишвал Маяковского. Митя Маяковского тоже не любил, но учавстовать в его аресте не стал бы. Митя пообещал снять документальный фильм про прадеда. А ведь этот прадед мог, если бы не интриги, остаться в живых и стать министром госбезопастности. 

27.

Тем временем Марат Семерханов работал на заводе пластмассовых игрушек в Геленжике. Он придумыал новые настольные военные игры. Выходило что-то вроде «Вархаммера» и «Риска». В одной игры можно было воевать любым госудаоством Европы, для чего была карта, раздёлёная на провинции, фигурки солатиков, кораблей и система торговли карточками. Другая игра повторяла сценарий Гражданской войны в России. Третья игра напоминала события Второй Мировой: Германия с союзниками и те, кто был против «оси зла». Четвётая игра была посвящена Холодной войне.

Марат надеялся, что когда-нибудь будет делать игрушки для своих детей — сыновей. Кандидаток на роль матери было, помнится, было две: Вика и  Оля Ройзман. Так получилось, что они все вместе в этом году отдыхали в Сочи. В поле зрения Марата были обе девушки. Его просто бесило, когда кто-нибудь из мужчин начинал ухаживать за одной из них. Он и ревновал, и злился, и сожалел. «Эх, потерял я Вику», — думал он. Марат снова начинал сам больше общаться с Викой, и выходила по его собственному убеждению, что «она — его» по-прежнему. Так же следил он и за Ройзман. Вот она сама с кем-то заигрывает, блестит глазками. Марат тут же бежал к неверной и уводил её под предлогом того, что он — доктор, а «Оля просто перегрелась на солнце, мог быть удар».

И Вика, и Ольга не знали друг о друге и души не чаяли в Марате. Каждя считала своим до гроба. Вика была больше пространственно, а Оля — душевно. Оля была мечтой, а Вика — реальностью, но суровой, недостижимой. По сути Марат не любил женщин, а любил лишь своё чувство любви. Своей марионеточной любовью он оправдывал своё существование. Люблю, следовательно, существую. Обе девушки были носительницами идеального образа, который Марат создал, не сознавая этого, в детстве. Образ идеальной девочки-девушки. Во многом он был подчерпнут из детских сказок («Снежная королева», «Волшебник Изумрудного города», и т. п.). Элли и Герда навсегда пленили его. Вика была больше Гердой, а Оля Ройзман — Элли.

Надо, надо остановиться в выборе. Решительно и бесповоротно. Он решил с каждой из них сходить в кафе и уж тогда выбрать истинную возлюбленую.

С Викой он поужинал в американской сети ресторанов «Дженифер». Она заказала шашлык из баранины и картофель фри. Он выбрал то же. Вика очень интересовалась его работой в «Технологе», на заводе игрушек. «Недавно выпустили отряд «Амазонки», которые будут противостоять «Флибустьерам».

А тебе нравятся девушки с характором амазонок, воительницы? — сросила Вика.
Я бы так не сказал, — ответил Марат.

Ей нравилось, что он делает игры, но это же несерьёзная работа. «Он для себя эти игры сочиняет, потому что в детстве не наигрался; я буду для него игрушкой». Сам Марат думал про неё так: «Я всего лишь один в её коллекции, эпоха, но не вечность. Со мной она пошла из жалости. Её просто никто другой в этот раз не пригласил». Каждый ошибался по-своему. Создавать настольные игры — это большой умственный труд, знание логики, математики и истории. Вика гуляет с многими мужчинами, потому что ещё никто из них не говорил с ней серьёзно и откровенно. Её красота шокировала, так боятся ангелов во плоти. И у Марат были шансы быть с ней до конца жизни. Однако у него были вредные предубеждения, вынесенные из прошлого и небольшого опыта.

Оля Ройзман вела себя иначе. Она заказала только бутерброд с колбасой и много мороженого. Марат взял чашечку кофе. Бар «Стефани» славился своей дороговизной и живой музыкой. В этот вечер подвернулась для Оли возможность творчества. Она спела песню «Медузы» барда Щербакова. Публика оценила грохотом ладош. Кто-то заплакал. Решение было принято: Марат решается брать на адобдрж Олю Ройзман, хоть они меньше знают друг дружку. И никаких отступлений в сторону Вики.

А Вика нашла себе мужа в Азове, казака из Новочеркасска. Родила от него двойню. 

А Оля Ройзман покорялась сложно. Она доводила иногда Марата до слёз своим равнодушеем. Вокруг неё всё время куртились мужчины. А Марат к тому же был застенчивый. Он дарил ей розы, посвящал ей стихи («как последний дурак»). Ольга думала, что ей нужен мачо, но это было предубеждением. За мускулистыми торсами она не видела мужчин сильных и телом, и духом. Она не давала себя спаивать, иначе её с её открытостью можно было бы соблазнить. Её часто хотели соблазнить. И никому ещё не удалось.

Марат был «другой». Ольга видела, что он не хочет соблазнить её на одну ночь, а предлагает глубокие и тонкие отношения, прочные, как сталь. Но она не считала его симотичным, внешне он был некрасив. «И что это за национальность у него такая?  Хотя кому спрашивать, я же еврейка?».

Оля стояла на перепутье. Она запуталась, любит ли Марата. «Он такой хороший, заботливый. Может дать парню шанс? Ах, нет. Он ранимый, такой от расставания может и с крыши спрыгнуть. Надо его беречь как друга; но любовником он мои не будет никогда», — размышляла Ройзман. Но её тянуло к нему. «И почему я о нём так много думаю, я же его не люблю? Надо наложить запрет в своём сознании думать о нём... но как мне его жалко. Хотя чё жалеть? В Москве много одиноких красивых девушек. Ему надо помочь, я ему кого-нибудь подыщу. Я стану ему как сестра, дающая советы», — решила она.

Так она и не стала с Маратом, и он остался один.

28. Аня

Аня анализировала свою жизнь, большей частью личную. Она не понимала, почему до сих пор одна. Так можно и не родить никогда. Время у женщин на вес золото. И вот ей вспомнился один странный случай, хотя и в меру обыденный, но характеризующий её типичное отношение к мужчинам, и их к ней.

Она думала так. «Какие же тормоза эти парни бывают. Ехала сегодня по 696-му маршруту. в  сторону платформы «Лось». Смотрю, побирается к задам парень в очках с чёрной оправой, в майке с Че Геварой. Я была в красной майке, красной юбке и башмачках с бабочками. Пялится на меня, изучал  Я на него мельком взгялнула и махнула рукой. Он сдеал то же. И долго ещё меня разглядывал, а то и восвсе отворачивался, вися на поручне. Тормозил, томозил. Потом освободилось место сзади салона, он сел через двух человек от меня и теперь не мог глазеть. Освободилось место рядом со мной. Мог бы и пересесть ко мне поближе... Короче, тормоз он. 
Я вышла на Малыгина, помахала ему на прощание ладонью, он опять сделал то же; я вышла, а он поехал дальше, придурок. Мог бы выйти для приличия вместе со мной, взять номер телефона. Хотя, может, он куда-то опаздывал.
Ох уж эти застенчивые мужчины. Ведь от него-то и требовалось первым заговорить, дальше бы я его подержала. Олух. Робкий, тощий, в очках. Зачем мне такой? Он не в моём вкусе. Хотя и могло что-то у нас получииться. Чего он испугался? Моей красоты? Но я же обычная девчонка. Какие же тормоза эти парни бывают. Лоси!»

«Мужчины пошли робкие. Надо самой действовать», — решила Аня. Она начала посещать места, где бывает много мужчин: в барах, на футбольных стадионах и т. п. Стала читать книги по психологии. Стала больше улыбаться. Перевернула вверх дном свой гардероб, выкинула много старых шмоток, купила новые модные вещички. Она составила свой идеальный образ мужчины, весьма реалистичный. Он должен был быть православным или хотя бы оглашенным. Аня мечтала о пышном венчании со всеми атрибутами и обрядами. Но носитель образа никак не появлялся даже на горизонте. Она решила быть менее требовательной, и вдруг стали появляться в её жизни интересные мужчины. Петя был лысый и в очках, но был такой интересный, с ним обо всём можно было поговорить, он по образованию был философом. Паша курил табак сигаретами и через трубку, курил кальян, весь был в тумане, но был хорошим шкоьным учителем физики (на работе он не курил, это было сложно). Марк Абрамович Гудвин много пил спиртного, но он был психоаналитиком. А Иван просто был хамом и бабником, и достоинства у него были самые незначительные.
Аня всем делилась с сестрой Дашей. Та советовала не беспокиться. Говорила, что Аня — красивая девушка (что, кстати, чистейшая правда: умная блондинка с длинными волосами, серыми глазами и с приятным характером). Что мужчина сам её найдёт. «Ты не должна сама знакомиться, у девушки должна быть гордость, — увещевала сестра. — Ты привлекательна, ты привлекаешь. Но улыбаться и играть глазками не прекращай: это едиственное твоё оружие». Аня понимала, что ей навязывают короткий путь, но верен ли? Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Любовь ведь нужно ещё заслужить. 
Аня порою думала: «А может, ну, её, эту любовь! Буду великим музыкантом, буду записывать диски, меня будут показывать на музыкальных каналах, меня будет слушать вся молодёжь в своих наушниках. Мои мелодии будут на гудках. Я буду писать музыку к фильмам. Пусть называют это «сублимацией», но половую любовь я меняю на любовь зрителей, карьеру, а главное — на творчество. Оставить след в истории музыки».
А Даша отвечала: «Ты прячешься от любви за карьерой. Любовь — самое главное в жизни, тем более ты женщина. Нельзя прятать голову в землю. Твоя музыка никуда не денется. Наоборот, твой мужчина будет тебя вдохновлять. Иначе, ты можешь остаться одна, подумай о старости! Кто тебя кормить будет, кто всегда будет рядом? Ты путаешь философское уединение и глубокое одиночество. Я не психолог, но многого в жизни повидала. Уж послушай меня».
Аня опять предалась сомнениям. Она — красивая девушка со светлыми волосами, как у мамы. Грудь маленькая. Длинные руки. Она хорошо одевалась и без советов мамы. О любви она, конечно, мечтала. Образ высокого крепкого мужчины (Бандэрос в роли Зорро) не выходил у неё из головы. Она в музыкальной школе видела такого. Он играл на ударных, она — на пианино. Он  совсем её не замечал, всё барабанил, как заведённый солдатик. И она часто плакала из-за такого «наглого и хамского равнодушия», так она это называла. Он не замечал её, а она подойти первой стеснялась. Что он подумает? Тут Дашка права. Но надо же как-то порня подманить, особено если он хорош собой и работает. И вульгарной нельзя показаться.
И терзаниям её не было конца...

29.  Митя и Лиза

Любовь Мити и Лизы постепенно холодела. Лиза была глубоко православной, поэтому не очень ценила плотские утехи. А Митя требовал сладострастия. Но не в ущерб браку и чувствам. Он боялся обидеть её и религиозно, и как женщину. Она ему была немного в тягость, потому что он со своим кино совсем отдалялся от Церкви Христовой. Не ходил на воскресные литургии, а когда захочется, не читал с женой утрение и вечерние молитвы, редко исповедовался (а надо бы) и причащался, не читал святоотеческой литературы. Лизе это не нравилось, она мечтала о крепкой православной семье, но увлечение мужа кенематографом вводило его, по ей мнению, в прелесть. Когда зенит славы погаснет, то в нём останется дьявольская пустота. Она это знала, а муж держал её за простушку, которая ему многим обязана. Оба они ставили себя выше другого, брак рассыпался, и хорошо, что у них не было детей.
Мите было жалко Лизу, а Лизе был жалок Митя. Это взаимное чувство жалости ещё удерживала их от развода. Он стал приводить её на съёмочную площадку. А она стала возить мужа во всякие паломнические поездки. Молила Бога о сохранении брака.
Лиза потянула мужа на беседу с батюшкой. О. Николай разьяснил им ряд моментов. Во-первых, работа мужа — это их хлеб и его талант, который нужно развивать, ничего богохульного он не снимает. Во-вторых, самое страшное в том, что у Мити очерствело сердце. Тут только церковная музыка и могла помочь, словами не выразить, не оживить сердце, любовь к жене и Богу. В его жене есть образ ангельский, если не Божественный, разъснил поп Мите.
И действительно муж стал вглядываться  в жену. Она оказалась такая трудолюбивая, так заботилась о нём. Притом была активная: сама организоывала паломнические поездки, помогала в храме. Мите стало грустно, что он обижал, изменял жене. Он открыл всё это ей, и они долго плкали на Евангелием. Он склонился перед её коленями и только шептал: «Прости, прости...»
Она брала инициативу, хотя была тихоня, и это необычное сочетание очень понравилось Мите. Он были женаты, но плохо знали духовный мир друг дружки до сватьбы. Поспешили. Теперь же всё, решительно всё нравилось мужу в жене. И чёрные волосы, и низкий рост. Она как будто снова стала невестой, и у них медовый месяц. Жена, одним словом,  преобразилась в глазах мужа. Теперь ему не нужны были ни актрисы, ни другие женщины. Они оба молились о дароании любви. Горячо, крепко молились. И Бог не зря соединил их. Они прошли импытание, стали ближе и сельнее нравственно и духовно. Теперь они вместе читали Библию, не по порядку, вразброс, но с интересом и трепетом пред вечной книгой. Жизнь их наладилась. Мир пришёл в их дом и оселился в каждом из них. Вот теперь-то они стали супругами, супругами по благодати.

 

30.  Философия Димы.

Дима Гендин решил улучшить свою теорию любви.

Плотская чистота, свободная от блуда и других видов разврата, открывает просторы духа. Удовольствие больше не закрывает своей толщиной и количеством  светлую радость. Всё живое скорбит после секса, это факт. А отчего скорбит? А из-за того что плотское соединение было, но было временным, а не вечным, поверхностным, а не глубоким, не духовным, даже противодуховным в отдельных случаях. Мирская суета превратило и пол в суетность. А пол — это очень сильная энергия, данная людям. Но главное здесь правильно окрасить и направить на эту энергию.  В юношеском и девическом девстве эта энергия копится и выливается радостью новобрачных.
Половая любовь космична. Взаимная любовь — наивысшая радость в этом мире. Мы не одиноки во вселенной, потому что есть люди другого пола. Хорошо что Бог (или Его эволюция) создал два пола. Так возникла энергия и напряжение пола, жажда любви. Любовь — это диалектика полов. 
И как же жалок разврат перед лицом божественной любви. Разврат — это подделка любви, фальшивая монета с лживым номиналом. Как разврат иногда душит любовь, так и истинная любовь вычищает разврат.
«Научись любить и делай, что хочешь!» Любовь — не метание и волокитство, а действительное воплощение любовной мечты. Мечты — сценарий, брак — готовый фильм. Надобно иметь мир в душе, не требовать, не обижаться и искать любовь, пока не найдёшь. Не должно отчаиваться от первых неудач. Сделав один шаг назад, сделай два вперёд.
Любите и будьте любимы. И всё, дай Бог, будет хорошо.

Эмма и этот вариант посчитала мальчишеством, наивностью. Самолюбие Димы покачнулось. Он попробовал опубликовать заметку в «Философской газаете», но получил отказ. Это его разозлило, ведь он хотел быть не просто режиссёром, но и философом, чтобы в фильмах его был смысл, а не просто красоты стиля (хотя и без них никуда).

Дима Гендин, хоть и был женат, мечтал создать социальную теорию общества, где нет разврата, т. е. нет проституци, блуда, прелюбодеяния, онанизма, извращений и т. п. дряни. Он мечтал оздоровить пол истиной любовью, формулу которой и искал; формула не физическая, а метафизическая. Он рассуждал: «Если любовь — это счастье, то оно и благо. А если любовь будет здорововй у большинства людей, у всего общества, то для такого общества любовь будет благом, и в таком обществе все будут счастливы. Экономика мало влияет на нравы, так силён человек».  Его теория не имела ничего эмперического, на жене он опыты не ставил. Иногда разыскивал в Сети нужные социологические опросы (в основоном на демографических сайтах). Кто метит в звёзды, попадает дальше, чем тот, кто метит в кусты. Дмитрий Гендин хотел осчастливить всё человечество. Не из гордыни или мнительности, а в мечте и цели, для исполнения которой он не видел преград.
Теория Дмитрия расходилась с его отношением к Эмме. Тут всё было легко. Сам Бог, по-мнению Димы, соединил их. Простое знакомство, простые отношения, простая свадьба.  По крайней мере это казалось тамким теперь. Начитавшись Бердяева, Дмитрий требовал Афродиты Небесной, а не Земной. Но Эмма плохо понимала его философию, ровно как и других философов, что не мешало ей их всех любить. Она «исповедовала» гламур, впрочем, не фанатично. Эмма и Дима понимали друг друга на нейтральных темах, иногда легко философствуя в рамках обоюдного понимания.
Дима разместил свою теорию в Сети. Он очень болезненно реагировал на огалтелую критику. Поспорить с ним пытался кадый второй, редко кто хвалил. Его называли психбольным, безумным девственником, закомлексованным идиотом, инфантильным моралистом, мечтателем-утопистом. Его критиковала Церковь, что просто ужасало Дмитрия. Он оправдывался, где-то делал пояснения своей маленькой теории, что-то переделывал, от чего-то отказывался по недоразумению. «Оторван от жизни», — выносили ему вердикт. А вот Д.  хвалил своего ученика, хвалил за смелость противостоять сексуальной революции, сексуальной индустрии. Теория была расчитана только на идеалистов, которые верили в доброту людей и в чистую любовь. В своё оправдание Дмитрий выдвинул следующую заметку:

«Борьба психологии и философии в начале в начале XXI века резко обострилась. Хотя когда-то они были за одно. Психологи решили помогать тем, чья душа попала в трудное положение. Философы задумывались о том, чтобы такие трудные ситуации и не наступали. Убеждённому философу психолог не нужен, мировоззрение философа целостно. Философ — вечный охотник, если психолог его успокоит, то в этом человеке умрёт философ. Как идеалист философ свободен от психологических мнений устройства души. Но идеалист должен черпать свои силы в религии. Философ погружен в себя, и это не одиночество, а уединение, порою необходимое, как воздух. Философы не любят работы, где нужно считать, потому что тогда их мозг, вечно ищущий, будет занят низменными цифрами и бумагами. Свобода мышления — вот истинная свобода. А для свободного мыления нужна надежда, сидящий в тюрьме или лижащий в психбольнице без надежды не могут жить и размышлять. Философ не безнадёжен, он смотрит вверх и вперёд и тянется к свету. Философия — стремление духа, а не игры души, предлагаемые психологией. Психиатрия, психотерапия и психология лечат миллионы несчастных сердец и мозгов. Психология смысла — это уже философия. Хотя психологические теории бывают мало обоснованы, и тут должна вмешиваться философия и громить эту теорию, пока она не наделала бед.  Философия — Цербер наук».

После такой вопиющей наглости, после текста этого эссе, выложенного в Сети,  на Дмитрия Гендина посыпался град урёков, каждый десятый психолог, знающий Интернет, посчитал своей обязанностью пнуть Дмитрия и оскврнить его самыми немыслимыми диагнозами. Больше Дмитрию не хотелось спорить ни  кем. Психолог скажет: ты — неудачник (точнее намекнёт об этом), но сами психологи тоже неудачники. «Почему так нельзя дело повернуть? Душа не кирпич. Понятие души почти равно понятию жизни. Но дух больше жизни». Самому с собой спорить и обсуждать в себе самом Дмиитрию тоже не хотелось, тогда он сел за написание романа, в котором намеревается изложить с полной ясностью все свои философские открытия. Эмма одобрила этот проект, но только с её участием, её задача — выражать мнение женщин по всем возникающим в тексте вопросам. Они построили роман, как платоновский диалог: два персонажа: М и Ж,  —  начинают размышление о природе любви  и власти Эроса.

К сожалению роман этот не был упубликован и был потерян.

Третья Часть.
 

1. Эмовы и фильм «Маша Лескова». Федя и Раиса.

Эмовы вернулись в Москву. Настало время приступать к съёмкам «Маши Лесковой». Дадим краткое содержание.

Мальчик влюбляется в фею и продолжает любить её в юности. Окружающие называют его мечтателем, который любит воображаемый образ, а не действительную девушку. Но юноша настаивает на своём: фея является к нему во снах. Он сходит с ума, потому что Маша (фея) не отвечает ему взаимсностью. Всё в мире, кажется, связано с Машей: имя Богородицы, «Хороша Маша, да не наша», «Можно Машку за ляжку», корабль Колумба «Санта Мария», Мария Египетская, «Маша и медведи», «Машенька» Набокова, Иван да Марья, Мэри Поппинс и т. д. Вселенная Маши. После психиатрической клиники, где юноша на вязках выкрикивал в слезах имя любимой, он зарывает этот образ глубоко в себя и влюбляется в Аню, обычную девушку, обычную — не звезду. И с ней его мятежный дух обретает мир.

Но Моня и Люда не спешили что-то делать без Гендиных. Они много гуляли по паркам и скрверам Москвы. Гуляли вокруг прудов. Пили чай в кафешках. Много фотографировались. Но думали по фильм. Кто будет главным героем? Кто Машей? Кто толпой? «А может плюнуть на фильм и поехать попутешевствовать ещё по России? Казань, Петербург, Якутия, Владивосток и Хабаровск, Урал, Адыгея, Алания, Чувашия и Карелия, Волга и Енисей, Владимир, Суздаль, Великий Новгород и ещё множество мест». Моня был большой патриот Нововй России. Своей Родиной он считал не СССР, а РСФСР. Меня мечтал о Российской Империи, куда бы вошла современная Российская Федерация, Украина, Беларусь и Казахстан. Людмиле политика была далеко не близка. Её бесило, что из стран делают персонажей остросюжетного кино. «Страны любят друг друга,  ненавидят, ссорятся и мирятся, объединяются и разъединяются. Россия не пешка на мировой политической  карте и даже не ферзь. Россия — это родные деревья во дворе, это свой сад на даче, своя школа и вуз, первая любовь, это купола храмов, это реки и озёра, это великая литература и музыка, живопись и архитектура. Россия — это способ бытия». 

Так наши мечтатели провели целый месяц — в мечтах. Сын их Федя давно познакомил родителей с Раисой. Эмовы были не против, даже Людмила. Всё у них сложиось как-то по-семейному тепло и ясно. Видя любовь Раисы и Феди, Люда и Моня черпали здесь свет для своей любви, обновляли её.  Если дети женятся или выходят замуж, то родители покойны: род продолжился; тем паче они так думают, если появились внуки. Но Федя и Раиса были молоды и не хотели пока заводиит детей, точнее, боялись. Ведь ребёнок требует времени и сил. Люда Эмова, узнав о таких умонастроениях, сказала новобрачным: «Раньше Гендины были как вы: хотели карьерой заменить ребёнка. Теперь у них трое детей. И вас ждёт та же участь». Но Раиса и Федя избегали таких разговоров с родителями. Отношения их ещё не были готовы к такому ответственнному поступку. Они иногда скандалили, доходило до того, что Раиса требовала развода. Впрочем, они быстро мирились. Иногда их мирил Моня.

2. Василий Перепёлкин. Любовь.

За Дашей Гендиной уже полгода ухаживал Василий Перепёлкин. Они возвращалась с концерта, а Василий её подвёз. Заговорились, болтали за жизнь.
Парень и девушка были разного возраста, но это им не мешало общаться. Он не только довёз её до дома, но и проводил до двери. Даша жила одна, и Васю к себе не пустила (а он и не хотел).  На следующий день ей по почте пришёл двухметровый плюшевый медведь. «Ну, и подарочек»,  — подумала Дарья. При встрече она отблагодарила его, дав свой номер телефона. Он долго боялся, но всё же позвонил, и это его очень порадовало. После каждого разговора с ней — телефонному или очному — он чувствовал большую радость. 

И она, и он были очень занятыми людьми, поэтому встречаться могли только по выходным. Они гуляли в парке Горького, где поднимались на кольце обозрения,   в Измайловском  парке, где фотографировали белок, в Лосиноострвском заповеднике, где видели живых лосей. Вася очень грустил, когда у Даши были другие планы (подруги, работа, сон). Грустил, но не обижался и всё понимал. Зато, когда она соглашалсь на прогулку, он был уже счастлив. На встречах он иногда стушёвывался и молчал. Но Даша любила говорить сама и этим спасала свидание. Он угощал её картофелем-фри, мороженым, чаем. Она целовала его в щёку. А один раз они даже попали под дождь-ливень. Ещё они катались на роликах в крытых помещениях, ходили в кино-театры-музеи. Стали лучше узнавать друг друга. Оказалось, что они оба очень робкие и ранимые люди. Его родители развелись, когда ему быо 15 лет. Тяжелый возраст, тяжелое положение. Это было раной у него в душе. И влюблённость в Дашу эту рану залечивало.

Иногда Вася и Даша плакали от одной и той же музыкальной композиции. Он стоял на берегу Джамгаровского пруда рядом с кафе «Аврора», были сумерки. Василий держал в руке букет роз, и он очень боялся, что она не придёт, она, которая перевернула его жизнь. Ради неё он стал делать зарядку по утрам и вылечил ступы ног от грибка. Но вот он увидел её стройный силует. Ему как-то стало теплее. Они прошли вокруг пруда, а потом он отвёз её домой, проводил до двери, но к ней не защёл. Отношения их были воплощением платонической-романтической любви, о которой мечтают все люди. Сказка, грёза, быль. Девственная, чистая любовь во плоти. Запах серени и черёмухи, облачно-тополиный пух начала июня достраивали этот идеальный мир двух влюблённых.

Съёмки фильма «Маша Лескова» проходили в Иркутске. Даша и Василий были вынуждены расстаться. Василий работал на заводе. Они каждый день писали друг другу обильные электонные письма. Но может ли слово заменить любовь?!
И могут ли часовые пояса вызвать ревность? И Даша, и Вася очень беспокоились друг за друга. «В Иркутске часто бьются самолёты, езжай поездом, хотя нет, лучше самолёт, потому что в поезде к тебе будут приставать». «В Москве очень много одиноких девушек, пообещай мне, что и глазом смотреть на чужие юбки не будешь?» И они свято хранили верность друг дружке. Как Родине.

Даша и Василий не хотели вступать в брак и в интимные отношения, потому что боялись потерять пафос своих отношений, бриллиант любви. Даша бы и  привлекла Васю на съёмки фильма, но он ничего не понимал в кино. Вот на заводе всё ясно, всё чётко и понятно: сколько ты сделал и в какой срок и какая деталь: брак или нет, а при создании фильма всё эфемерно, не ясно, закулисные интриги. Но как увлечение жены Василий ценил кинопроизводство. Из фильмов он любил старые, советские фильмы. Сам он в чём-то был режиссёром, когда слушал русскую класическую музыку, перед его фантазией проходили волшебные миры, но воплотить их в картине или в слове он не мог. Его внутренний мир был богат, но туда не было почти никаких окон. Только Даше что-то открывалось через ласку, прикосновения, объятия. Даже простой рабочий есть интеллигентный человек, в этом вся прелесть коммунизма. Но и интеллигенция работает в поте лица («зашивается»), в  непонимании этого весь ужас коммунизма.

Василий был инфантилен и несамостоятелен, «летал в облаках». Даша любила Василия материнской любовью. Он был сильный, волевой, работоспособный, нежный и ласковый. И очень (sic) добрый. Но вставить одеяло в пододеяльник было для василия целой драмой. В итоге заправляла Даша. Перед тем, как что-то сделать, пусть и самую мелочь, он спрашивал Дашу или предупреждал её: «Я в ванну», «Я на прогулку», «Я в магазин», «Я в церковь». Он страдал «синдромом отличника», он не мог прожить день без одобрения. А осуждающей критики боялся, потому что это сильно задевало его, вплоть до депрессии. Но влюблённым всё это было не важно. Они подходили друг к другу, как детали пазла. Их всё устраивало. Даже Даше нужен был такой зависимый от неё мужчина-ребёнок, о котором можно заботиться. К тому же Вася был эрудирован и остроумен. Хоть и рабочий.

Странно, в школе он был отличником, а в вуз не стал поступать. Он мало верил сам в себя и свои силы.

Их разделяли только политические взгляды. Вася был членом партиии КПРФ, а Даша была имела те политические взгляды, которые исповедовали европейские «христианские демократы». Политика была для них запрещённой темой. К Путину и Медведеву они никак не относились, потому что не смотрели телевизор и знали о них лишь понаслышке. «Счастлив тот народ, который не знает своего правителя».


3. Моня, Оля, «Шаман-Камень»

Митя Гендин, его сестра Аня, Эмовы и Ольга Алексеевна приехали в Иркутск на поезде, чтобы снимать фильм с рабочим названием «Маша Лескова». За ними приехали и другие участники съёмочной группы.

Сценарий был суховат, поэтому даже его основу киношникам пришлось поменять или отложить. Атмосфера Байкала навеяла на них множество легенд. «Машу Лескову» они решили отложить до лучших времён, а сейчас заняться фильмом с рабочим названием «Шаман-Камень» — произведением на основе одноимённого рассказа Олега Балкария.

Оттого, что ещё не придумали звучные имена главным героям, Моня играл Моню, Ольга играла Ольгу. (в оригинале это Павел Морковкин и Кристина Попова) Другие роли, то бишь роль Касимова и его слуг, отца и матери Мони, отца и матеи Ольги, достались малоизвестным актёрам.

Краткая афиша фильма:

Сценарий: Олег Балкария, Лиза Гендина.
Режессура: Митя Гендин. 
Оператор: Ольга Керзина.
Актёры: Моня Эмов, Ольга Керзина.
 
"Шаман-Камень"

Мудрый старый Байкал! Глубины вод, будущий Океан. Сколько тайн и легенд связано с тобой. И вот кое-что из последнего...
 
Они плыли на яхте "Ольха". Плыли по волнам старика-Байкала. Акватория была полна омуля, который так и просился в фольгу и в печку. Ох, как вкусен жареный омуль! Пойди поймай такого!

Парень, самый известный рыбак Иркутской области, пригласил "свою" девушку в плаванье с его родителями (предприниматели в Иркутске, торгуют шмотками из Китая). Летали и галдели чайки. У влюблённых тоже выросли крылья.
Они были вместе уже три года, а любовь не прошла и окрепла. Она была буряткой, он – русский. Ах, феерия, романтика сказок Грина.

Ангара убежала к Енисею, так и Оля убежала к Моне на водную прогулку; родителям Оли парень нравился на 81 процентов от её предыдущего парня (отцы с математическим складом ума бывают очень суровы). Они не отпустили, но она всё равно убежала. Убежала...

Багровели и золотились древние берега. Солнечный августовский день уморил наших путешественников. Пора бы уже причалить и – скорее домой. Да и холодновато стало.

Оля сказала: "У нас как в фильме "Титаник"!"

Скорее мы похожи на аргонавтов, – неудачно пошутил Моня, – мы ищем золотое руно для тебя, моя овечка! Ты же Овен по гороскопу!

Оля и Моня "дружили" ещё с детства. А "отношения" у них начались в старшей школе, когда Моня подарил Оле 9 роз и неуклюже (на что решился не сразу, он просто выключил мозги и включил сердце) поцеловал её чуть левее губ. О свадьбе, венчании и детях речи пока не шло. Всё слишком ответственно, да и рано. Всё-таки они ещё плохо знали друг друга, не притёрлись. Оля пугала Моню тем, что и в браке она может от него уйти: она не золотой кубок (слова, напомним,  про золотое руно её несколько обидели), а живая девушка. Пусть ею обладают, но и она обладает в той же мере.

Родители остались на яхте, а молодёжь двинулась в сторону Листвянки, шли лесными тропами на рейсовый автобус. Шли. Собирали грибы-ягоды по дороге. Вдруг они услышали приближающийся к ним шорох и голоса...

Бандитам крупно повезло в этот раз: парень-слабак и молоденькая "ципа". Ими руководил местный шаман. Влюблённых он назвал "гостями", и "пригласил" свою юрту. Апартаменты эти были не дурны. Внутри светом и теплом хозяйничала горелка. На стенах висели чучела сибирских зверей. В углу лежала рыболовная сеть. Телевизор передавал голову Медведева. Сеть Интернет тоже была в этой "юрте 21 века". Ветряк и аккумулятор снабжали электричеством.

У шамана была длинная седая борода. В целом похож на Конфуция. Одежда – вся из кожи и меха зверей Восточной Сибири, золотые пуговицы из приисков Бодайбо. Глаза косые и хитрые, по-простетски карие. Он долго говорил им что-то на смешанном русском, бурятским  и монгольском языках. Вещал голосом пророка о какой-то жертве, жертве какому-то дереву, называемым Удебатра. Парню завязали глаза и связали руки; так и отпустили. Девушка осталась пленницей шамана Касимова. Она стала любимой женой гарема. Белая кожа с румянцем на щеках, светлые волосы,  карие глаза, пухлая нижняя губа, груди мячиками, – вот что досталось Касимову.

Моню у дороги подобрал наряд милиции-полиции. Он не ел 9 часов. Приехали в участок, накормили бедолагу. Сам капитан налил ему стакан водки.  Завели дело.
 

Капитану М.Н. Сергееву.
 
От гражданина Эмова М.Н.

Заявление

Сегодня 21 июня 2010 года в 16-17 часов была похищена моя девушка О.О. Керзина. Дело происходило в лесу недалеко от Листвянки, где у бандитов, видимо, было пристанище. Точнее место преступления я описать не могу, бандиты завязали мне глаза и связали руки. Прошу найти похищенную и уголовно наказать похитителей. 

 М.Н. Эмов
 22 июня 2009 года.


Папа Оли хотел просто придушить Моню. Мать вступилась за возможного в будущем зятя. Чете Эмовых тоже было не по себе. "Зачем отпустили?" Хотели дать им время побыть наедине..." Папа Оли, как уже говорилось, был влиятельны человеком, а папа Мони тоже был не промах – ректор одного из вузов Иркутска. Дошли до ФСБ. Там уже знали про этого шамана, кровавого убийцу, мошенника и торговца наркотиками. Он брал у крестьян скот в обмен за обещание хозяевам излечить от всех болезней. Скот этот он (точнее его сообщник) продавал, стоя вдоль больших дорог. (плюс: прихвостни этого шамана собирали пожертвования вблизи любых храмов: православных ли, католических ли, буддийских ли, переодевшись в старух или в ветеранов). Наркотики выращивал где-то на границе с Монголией: конопля и мак. На всю ту местность был лишь один милиционер, который сам боялся, отчего не мог бороться с Касимовым. 
  
...Шаман хотел изнасиловать Олю. Та не давалась: кусалась, брыкалась, царапалась. Тогда он запер её в сарае и решил морить голодом, пока она ему не отдастя сама. "Голод – не тётка". После трёх дней "голодомора" он стал бояться за здоровье Оли и срочно начал варить любовное зелье. Пора было сменить тактику. Сделать последний ход. Зелье редко когда выходило хорошо (у Касимова было плохое шаманское образование: в советские годы многие шаманские секреты навсегда исчезли). Чаще всего это было отравой для девушки. Но вожделение к Оле перебило последний ум шамана. "Живая или мёртвая, но ты будешь моей!" Кто выпивал зелье, становился любимым той, которую любил (в той или иной степени). При трёх первых глотках нужно было представить в уме девушку и трижды произнести её имя.

Шаман выпил свой переварившийся любовный эликсир, "Отвар Эроса", и... превратился... в Моню Эмова. Образ его новый его же и испугал. Видимо опять перепутал число лепестков ромашки, которых должно было в супе 12, а случайно получилось 13. Он в прямом смысле стал "тем, кого любит" Оля, но не остался собой; собой – лишь ментально. Однако Касимов знал противоядие, но из того, что получилось у него родилась дьявольская идея.

Преображенный шаман сделал несколько срочных распоряжений.  Прежде он попросил отдать пленнице трубку мобильного телефона  Они как бы нечаянно должны телефон забыть у неё, когда решили всё же покормить. Ела она торопливо, жадно. Курица и картошка. "Скорей бы они вышли без телефона!" Молоко. "Скорее, олухи!" Съела кусок хлеба. Так они и ушли – без телефона. Оля бросилась к окну и начала, гиперактивно волнуясь, звонить.
 

– Алё! Моня! Ответь! Прошу, скорее! Ну, давай же!
– Да? Оля! Как я испугался, милиция уже знает. Мы все тут переживаем за тебя. Быстро говори, где ты находишься! Где?!
– Я не знаю. Скоро они придут и заберут телефон.
– Не волнуйся, пока мы тут говорим, ФСБ уже должно вычислить твои координаты

Через час приехал на вишнёвой "девятке" человек, похожий на Моню Эмова. Он вошёл в "апартаменты" Оли. Охраны и след простыл. Будто специально вся банда разбежалась. Но это не важно, они же теперь снова вместе. Все двери на засовах были открыты. Похоже шаман и его бандиты в спешке покидали юрту. На столе стояли недопитые стаканы с вином. Беглецы взяли только оружие и горелку.

Они плакали и обнимались, столько чувств было у Оли. Они даже не целовались, это бы разорвало Олю. Лицо Мони было таким счастливым, но каким-то измученным, старым, взрослым, и не хотелось портить ему настроение своими выдумками, домыслами о его новом каком-то облике. Просто устал, испереживался.

Скоро подоспел патруль. Молодого человека и девушку хотели развезти по домам, и с Олей этот номер прошел гладко Моня попросился высадить его около её дома. Водитель отказался. Тогда Моня дал ему 5000 рублей одной банкнотой...

Оля думала: "Нас разлучат, как разлучили Ромео и Джульетту".
Машиной, где сидел персона Мони, управлял капитан милиции Сергеев. "Помнишь меня? Это ловко ты на своём драндулете  нас опередил. Все преступники пугливы, и отдалённого,  приглушенного тайгой сирены хватило, чтобы бандиты сбежали... Хм. Что ж они пленницу твою не взяли. Разонравилась, наверное?! А? Это я Вас с Олей рассадил в разные автомобили, чтобы вы там не миловались. Её папа резко против тебя как жениха Оли. Советую найти другую подружку". Монина персона поняла только вторую часть слов капитана милиции. Но, кажется, он предвидел, что его хотят разлучить с «невольницей».

Дом, что был фасадом повёрнут на улицу Карла Маркса, был дом, где жила с родителями Оля. За эти три дня её отец не мог ничего есть, особенно из мясного. Питался киселями и пюре. Звали его Олег Андреевич Керзин. Смыл жизни его в большей мере заключался в жизни дочери. Он не был подавленном состоянии. Не замкнулся, а наоборот выказывал всякую деятельность по спасению Оли. Внутреннюю телесную боль (боли в сердце, одышка) он скрывал. Его жена, молодая и добрая христианка, звалась Вероникой Геннадиевной Керзиной. Все эти дни она без устали молилась за дочь.

Эмовы чуть не сошли с ума, опасаясь потерять единственного сына. Хотя он давно был от них независим, но хлопот от него было не меньше. То он с какими-то учёными искал прибежище нерпы, то спускается на байдарках. Александр Александрович был таким же, как сын Моня. Он уже знал, что сын разрулит ситуацию.

Мать, Марина Эмова, плакала навзрыд, утешала только сладкая еда, но аппетита почти не было.

Наших героя и героиню развезли по их семьям. Злобы на них никто не держал. Родители Оли перестали роптать на родителей Мони и на самого Моню.

 
Касимов хорошо играл послушного сына. Слишком паинькой, правда, казался, и мама чуяла неладное, но списывала это на свой стресс. Родители его думали, что странное поведение Мони от того, что он хочет бросить Олю... Сам Касимов хотел хорошо разжиться на обеих семьях...
 

Настоящего Моню изловили, и уже он был пленником. Он сидел в комнате серого цвета, уложенной булыжниками (самое тёплое место в юрте), где-то девять квадратов. На тумбе стояла "Молот ведьм", "Дао дэ дзин", "И-Цзин" и "Лунь-Юй". За книгами лежала ещё книга вся в пыли и без названия.
Походило на сборник рецептов: там изображался большой котёл на большом костре и большой череп. От нечего делать Моня начал открывать её, она была под жестяным замком. Это оказалось непросто. От сырости, наверное, замок стал неоткрываемым. Эмова это злило. Он оторвал со всей силы проклятый замок. Какие-то истории про вурдалаков, а рядом рецет, как его вызвать. Моня понял: "Это книга шамана!" Из европейского здесь были только эликсир бессмертия, любовное зелье и философский камень. За одно выполнение желания из этого списка менялось на душу, но были и исключения, например, превращения в других людей. Далее были шаманские приговоры и песни. Вот, нашёл!!!

Заколдованные люди, оборотятся обратно, если любимая заколдованным юношей девушка  не поцелует колдуна в течении недели. В противном случае облик Моне будет вернуть невозможно (но не для Касимова). Далее следовало какое-то важное пояснение, но оно было сильно стёрто и, наверное, очень важно. Не постучав, вошли слуги Касимова, принесли еды, Моня лихо успел спрятать книгу под подушкой.

"Мы знаем, кто ты, внешностью нас не обманешь. Сиди себе и помалкивай. Упустил ты свою Олю. Хочешь, крестословицы дадим порешать?" "Какие к чёрту крестословицы, – подумал он. – За кого – за мальчика – они меня держат? Да у меня уже брода седая!" "Нет, спасибо", и – вежливо ответил человек, похожий на Конфуция. 

Моня нашёл кружку и черпак. Зачерпнул из бочки терпкое вино. Снова достал книгу и начал читать. "Если девушка поцелует колдуна, станет ведьмой". Ужас! Свят, свят, свят Господь Саваоф!

Как же вырваться отсюда. Надо бы куража и системы Станиславского. Моня зачерпнул ещё вина. Вино! Оно-то мне и нужно. Третья и четвёртая кружка.

– Эй Вы, олухи! Я – это снова я! Быстро выпустите меня, а то в жаб превращу. Я должен вколоть мальчишке ещё дозу эликсира. Я сказал, быстро выпустили! Из-за двери был лениво задан один лишь вопрос: "Как называется наше священное дерево?" У Мони была хорошая память на названия. ""Удебатра", – ответил он без запинки. – Вы совсем за идиота меня считаете!"

Моню выпустили.
 
– Все на поиски мальчишки! А я пока слетаю на шабаш, срощу, что делать.
Дальше. Дом разбойников опустел.

Моня на своём мотороллере ехал в Иркутск.

Эмовы жили на пересечении Пионерскго переулка и улицы Литвинова. Оля Керзина и её родители – на улице Карла Маркса, недалеко от улицы Литвинова. Моня и Оля учились в одной школе. Влюбился он в неё ещё с пятого класса, и чем старше, тем сильнее любил. Любил в прогрессии. В седьмом классе они вместе сходили в кино. Это был культовый фильм "Смертельная битва". Вот и сейчас разгоралась битва – битва за Олю Керзину.
Моня уже ехал по байкальскому тракту. Колдун почувствовал неладное. Он пригласил Олю в кафешку. Купил ей 15 роз. "Мир – пустыня, где есть только один оазис с одной розой, и эта роза – ты". Таких серьёзных комплиментов Моня никогда не говорил. Он, примерно, говорил так: "Классная! Ты просто красавица!" Олю новые слова "Мони" настораживали, но Оля думала, что просто их чувства повзрослели. Оля старалась не пить. "Старый Моня" отрицал алкоголь, так, только шампанское на Новый год и сухое белое вино в честь Дней рождения друзей. Теперь пьёт водку. Может, это тоже от взросления.

Седовласый Моня стучал в дверь квартиры №10 по улице Литвинова. Слава Богу, дома была только мать. Откройте, это из милиции, о похищении Вашего сына! Марина Эмова не без опаски открыла дверь. "А Ваши документы..."
 

–  Послушай, мама! – это я, Моня! – Знаю это звучит странно, но это так. Тот "Моня" мой двойник. На самом деле он шаман, знающий секреты древности. Поверь мне, если хочешь вернуть настоящего сына. Спроси у меня то, что может знать только Моня Эмов.

 –  Но...

– Спрашивай не бойся, я не враг.

– Хорошо. Что ты мене подарил на 8 марта 2008 года?
 
– Серьги в виде стрекоз. – Спокойно ответил Моня.
 
– А в 2009 году?
 
– Браслет с изумрудом.

– Монечка! Что же они с тобой сделали? Как ты стал стариком,
бедненький.

Моня сказал, что это проклятая шаманская магия. Мракобесие. Но что же делать? Моня прихватил ту волшебную книгу, и они начали искать ответ. И он оказаля прост. Оля должна была поцеловать в щёку Моню в обличье старика до того, как поцелует Касимова в облике Мони...

Колдун подливал вина Оле. Так выпила уже полрюмки. "Можно ли мне поцеловать самую красивую девушку Евразии?" Но Моня никогда не спрашивал. У Оли и Мони это как-то само собой заключалось. Этот новый Моня будто говорил из-за стены. "Давай потом, Монечка, тут все смотрят".
– "Нет, сейчас!"
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – тогда молчи. Закрыли тему. Знаешь, мне пора домой. Всё было на высшем уровне, кроме твоей наглости, Моня! Ты, кажется, отдаляешься от меня. Я сама ничего не понимаю, но после того моего плена ты стал другим. Я как будто у тебя в плену. Тебя будто подменили. – Оля встала и ушла. Она направилась домой на Карла Маркса. Касимов решил применить силовой вариант...
Мама дежурила дома, на Литвинова. Моня дежурил у подъезда Оли.

Оля заметила знакомого старикашку. Вокруг было людно. Улица Карла Маркса – самая оживлённая в городе. Второй раз похитить её он бы сейчас не смог. Она бросилась к нем с кулаками, дергала за волосы и бороду, царапала ногтями.

–  Ты – грязный колдун. Отвечай, что ты сделал с Моней!


– Моня – это я. А шаман принял мой облик.


–  Какая чушь!


– Постой, перебью... Помнишь, на яхте, ты сказала: мы как в фильме "Титаник". Этого никто не мог слышать. Напомнил о поцелуе в 9 классе... Смотри на эту книгу. Там все секреты шаманов. Чтобы вернуть мой облик ты должна поцеловать меня.
 

 –  Ну, уж нет. Я не дура.

 — В щёку, ради эксперимента...
 
–  А вдруг это усилит тебя, колдун.
 
–  Попробуй. Это последний шанс спасти меня – Моню.
Оля поцеловала Моню в левую щёку. миг он снова стал молодым человеком.
Сколько они целовались и обнимались, сколько радости и слёз пролили. Но Касимов ещё был опасен. Моня связался с мамой, мама – с ФСБ. Силовики засели в засаде, Оля была приманкой. Наступил вечер, народ исчезал с улиц.  Разбойники Касимова двигались к дому Оли. Сам он укрылся в своей берлоге. Бандитов взяли; они, малодушные, и выдали место их лачуги. Касимова взяли на следующий день.

После долгих бумажных проволочек, занявших месяц, Касимова сослали в Магадан.
Через год и три месяца Моня и Оля поженились. Вернее не они, а их персонажи.

4. Федя и Расиса: бизнесс. Свадьба

Федя и Раиса всё-таки плюнули на кинопроект студии «Гендины». И дело не в том, что Гендины — чужая фамилия. Они хотели достатка для своей семьи. Готовились родить ребёнка, но для этго нужны были деньги. Федя Эмов и Раиса Туманова открыли небольшой магазин «Игрушки». Торговали в основном конструкторами Lego, настольными, батальными играми от фирмы «Технолог» (поставшиком был знакомый нам Марат Семерханов), китайскими солдатиками и куклами Барби. Скоро наши негоцианты смекнули, что их клиенты в большей степени не дети, а всё-таки взрослые. Для молодых людей, которые влюблены, Эмовы начали продавать плюшевые игрушки. А там и подгузники, и детская одежда для молодых родителей. Но всё же основным товаром оставались игрушки. Да и их будущий ребёнок будет счастлив. Игрушки, которые долго залёживались на прилавках, Раиса дарила детскому дому. Скоро владельцы магазина придумали шить кукольных зверюшек и продавать их по себестоймости. Это были зайцы, лягушки, лисички и мишки, крысы с большими носами. Доход магазин приносил хороший. Феде и Раисе было интересно, как из грубой пластмассы рыходят такие замечательные фигурки, машинки, пушечки, замки, домики и т.д. Кроме шитья игрушек Федя освоил метод изготовления глиняных свистков в виде петушков. И они продавались по себестоймости, иногда даже дарились: когда ребёнок «очень-очень» хотел, а мама не покупала. Федя был к тому же специалистом по героям комиксов и фильмов-боевиков. А всё потому, что каких-то 10 лет назад сам увлекался всем этим. «Кто был главным врагом черепашек-ниндзя?», «На кого работал доктор Карбункул?»

На Новый год наши предприниматели бесплатно приходили в дома детей-сирот и детей-инфвалидов в качестве Деда Мороза и Снегурочки. Дарили больше игрушек, чем сладостей. Детям нужно развивать фантазию, логическое мышление, а тут подходили конструкторы, пластелин и краски.

И вот Федя и Рая приняли решение зарегистрироваться в ЗАГС-е и обвенчаться в Церкви. Их поздравляли все: Гендины, Эмовы, Балкария, Тумановы, Керзина, а также пожилой Д. Дорожку из церкви покрыли лепестки роз и лилий. 

В своём свадебном платье невеста походила то ли на торт, то ли на ангела. Она была девственница. На женихе был костюм цвета чёрной оливы. Жених не пил спиртного, совсем не пил. Это было его жизненное кредо. Поэтому из алкоголя было шомпанское, а остальными напитками были квас, минерала и газировка. На свадьбе было четыре фатографа, и фотографий получлось около 500. «Зато на всю жизнь!», — восторгалась невеста. Поп, проводивший венчание, выпил уже шестую рюмку шоманского.

Все приглашённые были интлеллигентными людьми. Никто не напивался. Все собо напирали на курицу-гриль и красную икру.  Д. крикнул: «Горько!» Это был первый сладостарстный поцелуй молодожёнов. Счастье само пришло к ним на свадьбу. Оно витало над ними. Оно вселялось в них, и казаось, что нет более счастливых в этом  свете. Отец невесты и все Гендины подарили молодожёнам двухкомнатную квартиру на окраине Москвы. Родители Феди Эмова подарили им евроремонт. Дом находился возле детского сада и автобусной остановки. 

У Раи и Феди долго не получалось зачать ребёнка. По одному восточному рецепту Фёдору предлагалось пить больше мёда, есть медовые лепёшки. Федя и Рая  часто ходили в церковь и молились Богу, чтобы дал им детя. За этим же ездили в паломнические поездки: в Дивеево, например, к мощам Серафима Соровского, в Троице-Сергееву Лавру, в Сретенский монастырь.
Но ничего не помогало. От услуг пофитух пара сразу отказалась, т.к. была воцерковлена.

И у них через год от начала молитв родился ребёнок...

5 Смерти.

Время шло. Вот умер Д., вот умерли Олег и Мария Балкария, Лера Свирелина, Тумановы-родители (Сергей и Таня). Тумановы погибли в автокастрофе. Не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь не умерал  Только заканчивали поминать одного, померал следующий. Словно чума бушевала над этии семьями, над этими людьми. «Год умерших родителей», —  так юные Гендины назвали ту горькую эпоху. Родители Дмитрия Гендина и Эммы умерли давно. Каждый из них оставил или оставила добрую память о себе.  Д. был мудрецом, Олег был хороший писатель и сценарист, Лера всем всегда помогала, но замуж так и не вышла (музыка её пленила), Маша была тиха, но часто подбрасывала мужу хорошие находки и идеи, Сергей Туманов был первоклассным и смелым полицейским, раскрыл много дел, Таня Туманова была мечтателем. Год понихиды, год потерь, год одиночества. У всех, кто остался в живых была постоянная тревога, что кто-то новый вот-вот умрёт. Казалось, черный рыцарь с мечом скачет по ночномум небу, чтобы заколоть новую жертву. Слёзы женщин могли бы набрать 3 литра воды.

Всех умерших захоронили на Щербинском кладбище. Мужей с жёнами. Да и целом год был неудачный. В мире разгорелась новая локальная война: Сомали против Эфиопии. Европу и Магриб занесло снегом, в Сибири горели леса. У многих это вызвало апокалиптические настроения, если не панику.

Фирма Гендиных и фирма младших Эмовых решили построить всем умершим один большой памятник (плюс в остальным — маленьким, надгробным). Это было шесть бронзовых ангелов, взмывающих вверх, и у каждго в руке был православный крестик. Монумент был в 12 метров высотой и расположился на територии киностудии Гендиных. На постоменте из гранита были высечены имена погибших и даты конца и начала их жизни. На подставке стояла ваза для цветов.

Вдруг заболел Моня Эмоов,  покрылся какой-то сыпью. Все, кто его знал, были в ужасе. «Неужели он следующий?!» Но это была простая краснуха. Он 5 дней пролежал во 2-й инфекционной больнице на Соколиной горе, и его выпустили. Все вздохнули с облегчением.

Эти ужасные смерти друзей и родственников сплотили оставшихся. Съёмки фильма остановились. Люда Эмова наследлвала всё, что написал её отец — Олег Балкария, и её голос стал весом в киностудии. 

Гендины каждый месяц собирали друзей за общим столом. Играли в покер, в рулетку, в домино, в русское лото, в городки. А именно приглашались следующие лица: Эмовы Моня, Люда, Федя, Рая, Тумановы, Евласий, Настя, Керзина Ольга. Мужики глушили водку с солёными огурцами, дамы пили белое сухое вино под рыбу в масле. Одним словом, Жизнь продолжалась.

Новое философское эссе Дмитрия Гендина:

Не надо бояться смерти. Пока мы живы, смерти нет, когда умрём, нас нет, чтобы это ощущать. Так думал Эпикур. Древние индусы верят в переселение душ, в круг сансары. Христиане, мусульмане и иудеи верят в рай. Но рай неведом человеческому сознанию. Мы забыли, откуда вышли. Ад легко придумать, прописать все мучения земные и перенести их в ад. А как же быть с раем? Что это за место? На вкус и цвет товарища нет. Вдруг мне там не понравится. Это тупиковое рассуждение. Рая, Царствия Божия достойны лишь те, кто носил рай в сердце и потому уже был достоин рая. Рай добывается на Земле. Рай — это мир в душе, любовь в семье и службы в церквах. Злобных праведников в рай не пустят. Христос завещал хранить Царствие божие в сердце, потому что сердце — наше сокровище. Кто постоянно трудится и радуется — достоин рая. Кто соблюдает обряды, но не верит в них, в их силу — делает пустое. В раю будут добрые праведники и праведницы. Это означает, что на Земле нужно уже быть добрым праведником либо праведницей. Многих гениев в рай не пустят. Наполеона, гениального полководца, но и гениального убийцу. Ленин — гениальный политик, но его руки по локоть в крови.
Нужно постоянно заставлять себя жить. Главый вопрос, который решает человек, — это жить ему или умереть? В мире много несраведливого, всё зыбко, временно, всё ломается, люди ссорятся. Но надо жить, жить изо всех сил, даже когда жизнь — мучение. Мучение пройдёт, а вот жизни не вернёшь.
Нас мучает работа, но мы сами её выбрали, никто нас не подталкивал. Работа должна быть творчеством, которое приносит радость, пролонгирует счастье. От творения рук не должно быть отчуждения. Тут Маркс прав. Но отчуждения нет в искусстве. Произведение искусства принадлежит его творцу, и даже после его смерти оно принадлежит ему. Плюс искусство подляет память людей, жизнь автора. Классики бесмертны. «Нет, весь я не умру...» Любовь и творчество продляют жизнь, побеждают смерть.

Творите! Любите! Живите!


6. Природа, Федя и Рая, Дочь Наташа, Вова Скрябин.

Небо над морем играло акриловыми красками академически гениального Художника с отдушиной Айвазовского. Буйство света и цвета. Синий, серый, желтый, оранжевый белый, и везде переход: нет одинаковых мест. Рай и царство Нептуна. Волны буйные, дикие, резвые, кусачие. «Рай» на набе — многообещающий восторг. Рай: и сад, и небо — только этих двух метафор достаточно христианам для стремления туда: кому уготован ад, кому — сад и небеса. Сам Господь Саваоф прячется (Самосокрыт)  где-то за облаками, от Него, а не от Солнца идёт свет, если этот свет благодатный как сейчас. Неистовость волн утешится, и небо эстетически победит море. И не важно, Байкал это или Черное море...

Начали снимать фильм с рабочим названием «Шаман-камень». Гендины раскачивали труппу после долгого перерыва. «Погибшие хотели бы, чтобы этот фильм вышел, так снимем его достойно!» — увещевал Дмитрий Гендин. Дело, однако, шло вяло. Актёры пьянствовали.

«Мы никогда это не снимем, — жаловался Дима Эмме. — я никудышный режиссёр». «Ты, Дима, гениальный режиссёр», — ответила жена мужу и крепко поцеловала в губы.
После этого короткого разговора Эмма сама начала по-тихоньку режиссировать. Старшие Эмовы всегда были послушными, как и операторы. Но «приспешники Касимова», казалось, и в жизни были такими же негодяями, как и в своих ролях. Гендин объявил на студии «сухой закон»...

Федя и Рая отказались принимать участие в фильме, повесть в основе сценария им не нравилась...


...Дочку они назвали Наташей.

Больше всего в жизни юная Наташа любила мороженое. И «щербет», и «лакомку», и «пломбир»; любила мороженое, когда оно немного подтаяло; любила молочные коктейли. А зимой она кушала снег и от этого часто болела. 

У Наташи были чёрные волосы, которые Рая любила заплетать в касички. В детском саду Наташа дралась с мальчишками... и побеждала, чем доставляла много хлопот своим родителям. Когда девочка подросла, её отдали в секцию айкидо. «Женщине это всегда пригодиться для самообороны. В нашем мире столько маньяков», — говорил Федя жене, которая была только «за». «И парней всегда вокруг будет много, хорошего  друга себе найдёт», —  добавил он. Папа уже подумывал, а не отдать ли свою дочь в суворовское училище либо в кадеты. «Бой-баба будет», — про себя смеялся Фёдр. А Рая ему вторила: «Наташа будет работать в русской разведке, как в фильмах про Джеймса Бонда». Фёдору шутка понравилась.

Родители глушили в Наташе всё женское начало, поэтому из неё выросла пацанка. Но женщина в ней всё-таки пробивалась. Уже во втором классе девочка начала воровать у мамы тушь, помаду и пудру. Мальчики от такого ппросто балдели. Но училась она не важно. Хуже всего давалась математика, а потом физика и химия. Наташа любила литературу, с детства много читала, особенно сказок. «Вий» был её любимчиком. Математику, физику и химию она списывала у «ботаников» (а для чего они ещё нужны?), хотя самой ей биология очень нравилась. Она даже мечтала стать ветеринаром. И певицей... и даже женщиной-космонавтом, которая к тому же первая родит на орбите. Вообще, она подумывала о домике на Марсе. От технического прогресса всего можно ожидать.

В Наташу во втором классе влюбился мальчик Вова Скрябин. Он был очень стеснительным, поэтому открыл свои чувства только в 7-м классе. Наташе он тоже нравился... как друг, как однокласник. Вова старался быть деликатнее и отметал в разговорах с любимой обо всем, кроме секса. Возраст был трудный, но чувства были чисты и просты. Он даже пригласит её в кино, но она не может, потому что дата, которую выбрал Вова для киносеанса, совпадала с её тренировками по айкидо. Вова не знал об этом, но посчитал, что Наташа его отшила. Три месяца спустя он снова ригласит её в кино, но она предложет  погулять в парке, и они мило погуляли 3 часа. Вова был на седьмом небе. Ах, школьные годы — пора первой любви! Самой чистой и светлой. Чистой, как небо, светлой как, Солнце.

7. Книги Нарбукова,  рассказ «Зной любви».

Фильм «Шаман-камень» был снят кое-как и даже не окупил себя. Стало очевидным, что студии нужен новый писатель-сценарист. Им мог быть сам Дмитрий Гендин, но мыслил слишком абстрактно. Ольга Керзина  предложила на это место своего старого знакомого писателя. Владимир Нарбуков, филолог, специалист по французской литературе, поклонник Бодлера и Прево. Он преподавал в МГУ. Героями его лекций были: Прево, Гюго, Ростан, Бодлер, Флобер, Апполинер, Сартр, Камю.
Сам Нарбуков написал много книг. «Лолита-Гита», «Усы Чаплина или усы Гитлера?», «Фрейд и банка пива», «Водказаводск», «Кришна в советской музыке»,  «Огненный платочек», «Меня преследует ФСБ!», «Лего» для взрослых», «Одиночество и уединение», «Эмма», «Два Сфинкса»...

Сценарий Нарбукова основывался на его же одноимённом рассказе.

Вот он...

ЗНОЙ ЛЮБВИ

Роза пустыни не увянет, пока есть влюблённые поэты и сны. Много легенд таит в себе Восток. Многие пытались, но никто не мог завоевать Азию целиком. Горячий зной, горячие чувства, духота и дурман кальяна…


Был один город в самом сердце Азии, и назывался он Бухарой. Бухара славилась солью, лепёшками, глиняной посудой. Мимо неё шли караваны с шелком, порохом и пряностями. На десятках языках говорили в Бухаре. Торговцы настойчиво вели торг и принимали любые монеты. В Бухаре было девять мечетей и множество минаретов. Ворота города были отделаны местами чистым золотом. Направлены они были в сторону Мекки. И правил ей относительно добрый, но похотливый султан Урудж-Паша из династии Шейбанидов. Бухарский султан имел большой гарем, каждая десятая девушка Бухары была его наложницей, и это для девушки считалось почётным. Детей от таких связей отправляли в солдаты, и они погибали в войнах с европейцами. Но главных жён у султана было четыре: Фатима, Нурзия, Аму-Дарья Руга, Шаната.

Муфтий Ахмед уль Шадыр, славящийся своей образованностью на весь исламский мир,  был визирем султана, советником  в делах религии, войны и мира (в детстве муфтий был наставником нынешнего султана). Он не одобрял столь большой гарем и призывал оставить только четыре жены. После долгих уговоров и чтения Корана Урудж-Паша пошёл на уступки. Осталось только четыре жены, как у пророка Мухаммеда: Фатима, Нурзия, Аму-Дарья Руга, Шаната. А в остальном жизнь в Бухаре с её резными мозаиками из бирюзовых, белых, лазуревых, фиолетовых и сине-зелёных кусочков шла тихо и неспешно. Солнце бродило по небу, как одинокий возница.

И жил в Бухаре в ту пору простой, но искусный гончар Куши Карна. Горшечному делу его научил отец, а отца дед и т.д. Сейчас он жил один с матерью, вдовой, у которой болели ноги, и за которой нужен был постоянный уход. Однажды проезжал султан Бухарский по улице, где жил гончар. Узнав о мастерстве Куши, Урудж-Паша заглянул в лачугу Карна и его матери. Султан остался впечатлен его работой. Каждый кувшин был словно произведением искусства, изящной скульптурой с причудливыми формами, украшенный глиняными орнаментами, завитушками и резьбой. Урудж-Паша любил прихвастнуть перед бухарской знатью своими придворными мастерами и оставить в стороне одаренного ремесленника не мог. Он повелел сделать из парня себе слугу, а за матерью будут следить две девушки из числа его бывших наложниц. Так неожиданно Куши покинул свой родимый дом.


Чуден полумесяц мечети на фоне настоящей луны. Столько любовников по всему миру сейчас гуляют и говорят нежные слова. Пески барханов тихо поют свои сказки…

Итак, Куши стал придворным горшечником. Ему выделили небольшие апартаменты во дворце Бухарского султана. Окна глядели на прекрасный сад. Там росли персики и цветы. Душистый сад, Эдемский сад, чудный тысячами ароматов... Первым заданием для Куши стало изготовление четырёх чаш для омовения тел жён султана. Каждая из жён должна была явиться к горшечнику и сказать, какая чаша ей нужна. Через паранджу он видел только  прекрасные очи, но их надменные и высокомерные взоры смущали его. Вдруг он встретился взглядом с юной и скромной Нурзией. Ее черные, как ночное небо, глаза манили своей бездонной глубиной. Ее приветливый нежный взгляд, проник в самое сердце Куши. Они долго смотрели друг на друга не решаясь произнести ни слова. Наконец Нурзия нарушила молчание, начав разговор о чаше. С этого момента их начало тянуть друг к другу. Но что делать? Она же жена самого султана Урудж-Паши  из династии Шейбанидов!

Сначала они виделись только по делу, но с каждой встречей их чувства разгорались все сильнее. Добрый кроткий юноша ей был милей, чем властный напористый муж. Они стали видеться чаще, встречаться как бы невзначай. Куши начал тайком выслеживать её, одаривать фруктами и цветочками. Нурзия же стала все чаще заказывать себе новую посудную утварь. Иногда она для этого как будто случайно роняла на пол кувшин или чашу. Остальные жены удивлялись, с чего она стала такой неловкой. Нурзия редко становилась "любимой женой". Слишком молода она была и слишком холодна с султаном. И от этого ее привязанность к Куши все возрастала. Нурзия полюбила Куши Карну. Она вязала для него перчатки и шапочки. В три часа ночи, когда охрана большей частью ложилась спать, наши любовники встречались на очередном свидании. При этом их влюблённость была чистым алмазом: целомудренная сильная, когда дышишь любовью. Он мог украдкой прикоснуться к ней, взять ее за руку. Они шептали друг другу нежные слова, и только месяц знал об их коротких тайных встречах. Юноше даже не нужно было видеть ее лица, чтобы ощущать всю красоту Нурзии. Он смотрел в бескрайнюю глубину ее чарующих глаз, и этого было достаточно. Ведь «глаза — зеркало души». Им было хорошо вместе, но между ними всегда была незримая стена. Они были обречены лишь на мимолетные свидания, и то до поры до времени. Рано или поздно кто-нибудь из слуг прознает об этом и тогда Карну не сносить головы. Но душевные муки от невозможности приласкать любимую женщину в своих объятиях были юному слуге невыносимы.

 
Одна из бывших наложниц – служанка в гареме первой заподозрила что-то неладное и поделилась своими опасениями с хозяином. "Кто? — Нурзия? Кто — Куши Карна? Это же от перегрева на солнце можно такое вообразить!" — султан решил, что в отвергнутой (по совету муфтия) наложнице говорит женская ревность, но тем не менее приказал старому евнуху Ибн Лаю – слуге Нурзии следить за Куши. И однажды он застал госпожу с горшечником. Нурзия убедила его не рассказывать господину. Ибн Лай был верен ей и не стал доносить, но слезно просил прекратить встречи с Карна, ведь если другие слуги узнают об этом и его укрывательстве, то старому Лаю тогда не сносить головы.

Встречи Нурзии и Куши стали еще более редкими и еще более быстротечными. Для юного придворного это стало настоящей пыткой. Но вскоре оскопленный старец ушел в лучший мир, на веке унеся с собой их тайну. И Куши решился на отчаянный поступок. Никогда ни один мужчина ради женщины не шел на такое, но только не горячо влюбленный Куши. На очередном тайном свидании он предложил Нурзии стать ее новым евнухом вместо усопшего Лая. Это был единственный шанс для них быть вместе. Она отговаривала его от такой жертвы, но юноша был настойчив, уверял, что разлука с ней невыносима и принесет ему намного большие страдания, чем невозможность придаваться плотским утехам. Неся боль в сердце о предстоящих муках возлюбленного, она пришла к своему господину с просьбой сделать Куши ее евнухом. «Так вот оно что! – султан возрадовался в душе. — Она просто приглядела замену Ибн Лаю. Не стоило верить ревнивой наложнице». Все подозрения отпали сами собой.

Куши мужественно перенес муки оскопления. Он стал слугой Нурзии и блюстителем ее покоев. Теперь он был неразлучен с ней, ухаживал, не боясь гнева султана. Он мог созерцать ее прекрасное божественное личико без паранджи. Оставаясь наедине, они нежно обнимались и целовали друг друга. Когда у Нурзии родились дети, он отнесся к ним как к родным, в нем проснулись отцовские чувства. Это была почти семья. И только на ночи, когда султан желал Нурзию, их идиллия прерывалась. Но Нурзия стала совсем холодна, и султан желал ее все реже. Душа ее навек принадлежала Куши, и она не могла забыть жертву, которую он принес ради нее. Другим женщинам из гарема нравились ласки султана: крепкие, сильные, напористые. Но в них было так мало любви. А султан понимал, что с его женой что-то не так, но считал, что это ее женские странности. Он даже и вообразить не мог такого. Ведь он всегда считал, что главное с женщинами — это плотские утехи. Но для молодых влюбленных плотские утехи оказались ничем по сравнению с радостью настоящей взаимной любви.

8. Собрание по поводу фильма. Эмовы, Гендины


Моня Эмов, Люда Эмова, Дмитрий  Гендин и Эмма Гендина собрались в одном из московских ресторанов для обсуждения дел и просто ради болтавни.

Сценарии Нарбукова обычно были хорошие, от них веяло восточной мудростью Амара Хаяма. Закрученые романы о любви с французскими поцелуями, изменами, прощениями, о смысле жизни и любви. Нарбуков косил под французов 18 века. «Зной любви» выделялся из всего творчества своей простотой. Это был один из ранних успешных рассказов. Одно из самых коротких произведений. Идею навеяло путешевствие в Туркмению и Узбекистан и восторги друга от этой поездки.

Дмитрий Гендин произнёс на собрании студии: «Нам надо бы тоже съездить в Среднюю Азию. Может быть там и придётся снимать. Эмма, набери парочку востоковедов, они нам понадобятся. Думаю, если мы все постараемся и не будем лениться, то у нас всё получится! История, которую мы снимаем, очень занятна. По крайней мере, для меня». Ему не аплодировали. Никогда ещё студия «Гендины» не снимала ничего подобного. Пустыни и оазисы, женщины в платках, курильшики кальяна, и всё это на территории бывшего СССР.  Встал жёстко вопрос, о том кто будет играть обнаженных невольниц гарема. Для этого Моня предложил взять профессиональных танцовщиц. Например, из клуба «Белый медведь». «А какие клубы вы ещё знаете?» — обратился к собравшимся Моня. На него косо глянула Люда Эмова: дескать, он что там был? Никто не протестовал против танцовщиц. «Вопрос второй, — продолжал Дмитрий Гендин, — Как сделать так, чтобы нас не обвинили в порнографии, ведь грань эротики и порнографии очень тонка, как между тщеславием и честолюбием?»

Я думаю, что чем больше богатство образов и чем меньше голых тел, такова формула различия,  —  сказала Эмма.
Главное, чтобы не показывать голых женщин вообще. Пусть будут в полупрозрачных шалях, юбках, шарфах и лифах, —  предложил Моня.
Показывать всё, кроме интимных мест, не заострять на них внимания. Крупно не показыать груди, хотя это и перечит сюжету,  — высказалась Люда Эмова. 

Слово за слово, а был съеден целый бекон и выпито три бутылки шомпанского. Самым трезвым был Моня, но наши киношники всё-таки вызвали такси, чтобы оно развёзло их по квартирам. Ночная Москва сияла тысячасм огней. Чем не Изумрудный город? Призраки света и теней от фонарных столбов ложились на пассажиров и пассажирок. За окном был какой-то туманный свет магазинов. Парочки здесь и там целовались на скамейках и просто на середине улицы, будто здесь и застал их Амур. Небо было без звёзд, да и Луна где-то затерялась. Эмма засунла в такси. Люда была на грани грёз. Дмитрий рассказывал водителю о студии. Эмов уткнулся в правое окно.  Пробегали деревья и магазинчики, освященные и таинственные; а может в одном из них кого-то прячут, Вон та кафешка похожа на прикрытие ЦРУ. 

9. Митя и Лиза Гендины. Монастырь для Лизы

Была осень. Снег уже лежал там-то и там. Барханы снега. Лиза и Митя Гендины ехали как паломники в один из монастырей Подмосковья. Митю сильно укачивало. Укачивало, но он подолжал беседу: «Лиза, а какая у тебя любимая притча из Евангелия?» Она сказала, что о сеятеле. «Ну и каеое же я зерно по твоему определению». Она не знала, что ответить. «То, что на камнях, наверное. Ты кажешься иногда таким холодным. Разум и пустота. Никакой душевности или сердечности ко мне. Но твоя вера и на камнях произрастёт». Митя серьёзно задумался. Он теперь думал, что он есть наказание жене. «Как же она несчастна с ним. Но Бог, Бог одел на них венцы, а значит всё с ней у него будет хорошо».

Молодая пара отошла от кинопроизводства. Лиза стала секретарём в одном из офисов фирмы KPMG в России. Митя стал работать в типографии. Там был и рабочий, и вертсальщик. Он сторил модели книг, сам печатал их, разрезал, групировал, сшивал, клеил. Он из помошника верстальщика дорос до корректора, а потом и редактора. Редактировал он художественную прозу. В начале было трудно. Приходилось очень много читать, читать с компьютера, читать всякую чушь, что приходила в Издательство. А ведь в Мити было посаженное детскими компьютерными играми зрение. Он присособился читать только первые четыре страницы, последние четыре страницы и наугад четыре страницы из середины. Но и этого не хватало. Тогда Митя пошёл на курсы скорочтения. Они ему помогли мало. Митя терпеть не мог чужие задания, поэтому несерьёзно отнёсся к «домашним заданиям» курсов скорочтения. Ему едва хватило памяти вычучить типографские знаки ошибок, когда готовился стать корректором.

Они теперь вместе молились. Каждый из них старался обрести мир в своей душе. Лизе было проще, она прогнала из себя все страсти и всем сердцем возлюбила Христа как Спасителя и Богочеловека. Митя имел страсть к жене и к кино. Конфликт любви к Богу и любви к жене он чувствовал ярко и тяжко.

Они подехали к белым стенам  монастыря. Они решили окунуться в стоящих недалеко купелях. Утомление от дороги снялось с Мити. Лизе просто было приятно. Они постояли в очереди к мощам одного из русских святых. Они набрали святой воды, Они своими очами видели Патриарха (в душе Лизы это был просто восторг). Они знали, что спасение в Православии.

Митя любил иконы с художественной стороны. Церковная музыка и пение хора пробуждали слёзы у Мити. Его мятежный дух смирялся. Его любовь росла. Он полюбил тех, кому когда-то завидовал. Он полюбил разумное божественное устройство мира. Он полюбил людей как вместе, так и по отдельности. Отчаянье уходило, и хотелось жить, жить, жить, потому что он верил в Бога Живого. Хотелось творить на благо Церкви и её Жениху. Нужно любить жену, как Христос возлюбил Церковь (более всего тем, что взошёл на Голгофу).   

Однажды Лиза завела с мужем такой разговор:

Митя, послушай меня внимательно. Мы живём в честном браке уже долгое время, за которое мы притёрлись друг к дружке. Как никогда мы любим дру дружку. Но я не создана, чтобы служить мужчине, я создана, чтобы служить Богу. Я хочу пойти в монахини. Мы разведёмся, и ты найдёшь себе другую мирянку, которая сильнее меня будет любить тебя.
Что ты такое говоришь, жёнушка, ты моя? Я не могу тебя отпустить, только узрев твой ангельский лик.
В другой женщине ты более явно увидешь такой образ. А я не твоя невеста, а Христова.
Но у нас же теперь всё хорошо!
У тебя хорошо, а мой дух требует возвышения божественной благодати. Я буду молиться за тебя, как за себя.
Пожалуйста не уходи, моя бедная Лиза!
Так же искушали ученики Христа перед его жертвой.
Ладно. Я не могу заставить тебя остаться. Но смогу ли я видеть тебя?
Конечно, ты сможешь меня навещать.
Эх, если бы родили детей, ты бы не ушла.
И хоршо, что не родили. Это же Божий Промысел.
Ну, что мне с тобой делать?
Смирись и отпусти.
Я уже давно тебя отпустил. Я знал, что этим кончится.

Так Елизавета стала монашкой. А Митя остался один.

10. Вова Скрябин, физик

Вова Скрябин Продолжал ухаживать за Наташей, дочерью Фёдора и Раисы. Давал ей списывать математику и физику. Она была благодарна, но не боле. Провожал после школы. Это было приятно ей, ему это казалось любовью.

Вдруг интерес к Наташе перекрыло увлечение физикой. Вова шёл впереди учебника. Молекулы, атомы, а потом — электроны и кварики. А что такое кварки? Как можно одновременно считать волну корпускулой и волной? Что такое фотон? Атом — это «шарик» или чистое движение электрона в нём? Вова стал натурфилософом: мы видим отраженный свет: то что не поглотило вещество от луча света, отражается от предметов как цвет; наример, Синяя коробка поглотила весь спектр луча, нагрелась, но отразило синий луч. Его интресовала теплоёмкость, плотность, а электролиз он просто обожал за простоту. Любимым учёным Вовы был Резерфорд.

Наташе боьше нравилась биология. Она хотела работать в зоопарке, куда её часто водил Владимир.  Он настаивал на том, чтобы она изучала фундаментальную биологию. А не прикладную, как он — физику. Она соглашалась, но за это они вместе летом собирали гербарий, ловили насекомых, латинские названия которых Наташа уже знала.

«А ты знаешь, что писатель, твой тёзка кстати, Нарбуков увлекался бабочками?» (Вова просто любил стихи Нарбукова). «Конечно, знаю».

Дома у Наташи гербарий был больше, чем школьный: и по видам и по количеству...

Тем не менее, Вова любил часами донимать Наташу «Большими взрывами», чёрными дырами, галактиками, звёздами, планетами. Они однажды ходили в обсерваторию. Наташа была в восторге. Но любимое место в Москве для неё был всё тот же музей имени Дарвина. Она там была раз 15-ть.

Расиса приняла Владимира как сына, тепло и радушно, а Фёдор — как дурной сон своей дочери. «Зачем тебе этот физик-шизик. Он же ненормальный, только про физику и молотит. Я вспомнил из-за него ужасы своего школьного детства,  — возмущался отец девочки. —  А эти наглые и похотливые глазки? Ничего хорошего они не прдвещают! Он видит в нашей Наташе только сгусток молекул и атомов, т. е. только тело...»

Эх, если бы время было обратимо! Я бы тогда исправил кучу ошибок,  —  сказал про себя Владимир Скрябин. — Я бы напористее и по-бойчее вел себя с Наташей года два назад; сейчас она бы была уже моей. Мы бы уже поцеловались.
Но время не вернёшь назад, как не вернёшься к сохранённой компьютерной игре, Всё это запрещает логика этого мира. Можно исправить ошибки, но не пошлое прошлое, — спорил Вова с собой.
 
Вова любил размышлять сам с собой, гуляя в сквере у пруда. «Может на уровне кварков исчезает понятие пространственной размерности? Там уже нет разделение на большое и маленькое. Может чёрная дыра — это дорога в кварк? Безуманя теория и, скорее всего, ошибочная. Я не эспериметатор, я — торетик чистой науки. Думаю, человек может обрести точное знание о Вселенной  своим умом, логикой, без приборов, которые становятся всё сложне и дороже».

Наташа стала работать в зоопарке после коледжа соответствующего профиля. Владимир поступил в университет имени Баумана. Времени для свиданий стало меньше, но тем паче оно ценилось. После учёбы Вова приезжал к Наташе в зоопарк. «Как же возникла вся эта фауна из молекул и атомов? Второй закон термодинамики? А любовь между мужчиной и женщиной, моя любовь к Наташе — это последствие Большого Взрыва?! Нет, этого я никак не приму!»  Так начался у Вовы  разлад с собой. Противоречия виделись ему во всём. Да, даже в самом факте сознательной жизни. «Может в башке у нас сидит один важный кварк, который и есть наше сознание? Наш мозг — это всего лишь генератор информации и трансформации информации?» Так Вова стал читать классическую (без всякой дианетики) философскую литературу. Занятия в Бауманке не насыщали более пытливого и любознательного ума Владиимира Скрябина. Ради экономии мышления Вова стал больше читать философии, чем учебники с формулами. Наташа только и могла, что снимала его мозговую активность своими шутками, ужимками, кокетством, игривостью. С ней наш Кай точных наук оттаивал, возвращался на грешную землю.

Не грузись ты так по своей физике. Это просто учёба! — успокаивала она его.
Но я хочу знать... знать секреты Вселенной, ну, там чёрные дыры.
А смысл? Дыры дырами, а тебе то что? — что тебя туда кто-то приглашал. Может это... марсиане? Бррррр.
А твои обезъяны и Дарвин?
А мне всё равно от кого я призошла, мои родители, мои бабушки и дедушки — люди, я тоже человек. Мне хоть от инфузории туфельки. Только не из бегемотов! Они жирные, толстые и страшные. Hippopotamus amphibius, речные кобылы. Убирай за ними, ведь зоопарк не может допустить тропических запахов. Ой, теперь я тебя гружу... Извини.
Ничего страшного, Наташка! — улыбнулся Владимир.

Общение Наташи и Вовы  не всегда сводилось к научным диалогам. Они часто обсуждали последние клипы  МТV, последние фильмы в халтурном 3D. Она советовалась с Вовой о цвете губ и ногтей, о причёске, о туфлях и платьях.


11.

Бизнес Фёдора и Раисы рос. Они открыли второй магазин. Наняли персонал. Они просто боготворили того, кто создал «Лего», а именно: Оле Кирк Кристиансен, датчанин. Теперь в магазинах игрушек младших Эмовых наполнился солдатиками из Поднебесной. Солдитиками всех размеров, от самых малых и не раскрашенных до кукол-солдатиков (Бэтмэн, Капитан Америка, Человек-Паук, Супермэн, Черепашки-Ниндзя).  Благодарили наши негоцианты и Джорджа Лукаса — за стойкий интерес к игрушкам, созданным по фильмам STAR WARS, изготовленых в Китае. Эмовы очень внимательно следили за мульфильмами и фильмами для детей. Они же должны знать легенду персонажей, которых отдавали в детские руки. Один китайский Дарт Вейдер стоил больше, чем российский набор солдатиков с замком и пушками, на который ушло больше пластмассы.

Фёдор и Раиса со своими магазинами сами почти впали в детство. По вечерам собирали пазлы. Собирали  кострукторы «Лего» на застеклённый прилавок для наглядности, для заманивая детей. Раиса устроила в первом магазине площадку для настольных батальных игр от фирмы «Технолог». Там проводились турниры. Снаряды от пушек летали по всему магазину, и некоторые даже бесследно исчезали. Победитель получал видеоигру, которыми, кстати, начали интересоваться наши бизнесмены. Эмовы решили продавать и компьютерные игры, но пока во втором магазине, менее значимом.

Пока Наташа была маленькая, её просто облепили игрушками: куклы, чайные столики, домики, лошадки, невесты, «Лего» для девочек. Поэтому в её отношениях с Вовой Скрябиным часто напоминали игру, где оба брали роли каких-то женских и мужских персонажей из детства. Вова мнил себя всё тем-же Дартом Вейдером, А Наташа — Дюймовочкой. У него маска, у неё незаметность. Одним словом, они выросли инфантильными.

«Есть мнение, что после Второй Мировой войны вся культура Запада и России стала инфантильной. Опять же теория о том, что сама культура — это и есть игра. Спасибо Йохану Хейзинга. Всё игра, кроме настоящей любви»,  —  размышлял Дмитрий, ставший уже старичком-философом.

Фёдор как глава своей компании не позволял себе ребячества. Он подсчитыал доходы, проверял бумаги. Он как бизнесмен научился идти на риски. У его магазинов было много конкурентов по всей Москве. Свою фирму Фёдор в итоге назвал просто: «Федя и Рая». Самым ненасытным конкурентом был дракон сети «Детский мир». Федя и Рая в начале своего дела сами ездили за товарами в Китай, Европу и по России. Теперь они боялись поглощения. Всё же стоит похвалить Фёдора, он разместил свои магазины как можно дальше от «Детских миров», чтобы создать иные миры для детей. В магазинах Фёдора и Раисы продавались всякие редкости, в том числе с блошиных рынков. Фёдор открыл мастерскую по починке сломавшихся игрушек. Никто до этого в Москве тогда просто не додумался.

Весь бизнес держался на идеях и творчестве Фёдора и Раисы. Они обходили слишком простые схемы перепродаж, шли нестандартно, виляя между дилерами. Материолизовать детские грёзы — благородное дело для взрослого ребёнка.

12.

Митя Гендин чувствовал себя вдовцом. Он сам начал готовить, используя старую повареную книгу. Начал сам стирать, гладить одежду, убираться в квартире, поливать растения (кактусы). «Может от этого всего Лиза и убежала в монастырь, из ада в рай?», — промелькнуло в его голове. Теперь пылкий Митяй остался один. Попробовать что-то наладить с Ольгой Керзиной, которая разошлась Владмиром Петровичем, он не хотел. Ведь жена в ангельском свете затмила простую красавицу Олю. Но у неё сейчас никого не было. Митя решил так: «Если через полгода у неё никого не появится, а я снова влюблюсь в Олю, то я приму меры, чтобы построить новые отношения с ней».

«Гендины» всё-таки взялись за «Зной любви». Керзина была оператором. Митя был сценаристом (редакторскую работу он навремя оставил), переделав очень сильно текст Нарбукова. Снимали фильм в Узбекистане и Туркмении. Дмитрий Гендин загорелся режиссёрской работой. Он не кричал на актёров, он их гипнотезировал, заряжал своей энергией. Эмма загорелась восточной модой, что было в общей тенденции мировой моды: «Восток наступает!»

Митя старался быть поближе к Ольге. Он мог её целый час убеждать в правильности построения какого-нибудь кадра. Ей это было тоже приятно. Но советы она ценила больше, чем способ их передачи; полунамёков она не понимала. «Этот мальчик не так глуп, как кажется», — определила Ольга.  Митя сопровождал её даже в столовой, наливал ей чаю, учощал шоколадками (шоколад — это любовное зелье). Провожал до станиции метро. Она дарила ему улыбки: разные улыбки: от Джоконды до смайлика. На 8 марта он подарит ей только три розочки, потому что не хотел, чтобы слух о них с Ольгой пополз по киностудии. Вообще, с ней ему казалось, что он подросток, школьник, мальчик, но никак не любовник. И было обидно.

Однажды он был на съёмках и подсел к Оле, которая укравляла камерой. Он был так с ней пространственно близок, что чувстовал учащённое дыхание. Они оба волновались и волновали друг дружку. И лишь в беседе успокаивались. Ревность они не практиковали.

13. Аня и маньяк.

Аня  Гендина долго искала того, кто мог бы ей понравиться. Чем-то она напоминала Леру Свирелину: те же музыкальные амбиции. Теперь Аня Гендина пела арии в Консерватории. Больше всего ей нравилась «Кармен», как бы просто это не казалось. Потом при помощи сестры Дарьи стала сочинять стихи (на русском, ангийском и французком языках). Стала сама сочинять музыку, пробуя аккорды на гитаре. Она стала петь в клубах и на корпоративах.

После одного концерта Аня пошла домомй пешком, было недалеко. Вдруг она почувствовала,  что за ней всё убыстряясь кто-то идёт. Это было в сквере. Сердце Ани начало клотиться. «Дёрнуло меня идти одной, десятки порядочных мужчин согласились бы меня проводить»,  — думала Аня. Маньяк (а в том, что это был маньяк, она уже не сомневалась) начал её нагонять. Аня сбросила туфли на каблуках и побежала босиком по холодному асфильту. Казалось, это какой-то несмелый маньяк, что он стесняется своей жертвы.  «Да, и маньяки уже не те пошли», — слегка усмехнулась Аня. Она шла дальше. Маньяк, словно принц из сказки, взял её туфельки себе. Он долго стоял на одном месте, глядя сквозь сумерки на неё. Какой-то маньяк  был  несерьёзный, некомпетентный в своей области. Не то чтобы она хотела более компетентного маньяка, просто было странно. «А может это и не маньяк вовсе?» — и только она это сказала, маньяк начал приблежаться. Она что есть силы побежала домой. «Маньяк» развернулся и пошёл восвояси. После этого случая в сквере у Ани родился хит «Ласковый маньяк».

Кто же был этим маньяком? Сотрудник киностудии? Её тайный и странный поклонник? Что за чудак прячется за этой тёмной маской? Что ему было нужно? Аня стала смотреть НТВ, рассчитывая узнать о том, нет ли сейчас в Москве маньяков и где они обитают. Были проститутки, кражи, старушки, помогающие следствию, но никаких маньяков, тем более серийных и сексуальных. «Значит тот мужчина не был маньяком, а просто хотел познакомиться? — металась в догатках Аня. —  Нет! Натуральнейший маньяк. Если я испугалась, значит он маньяк, очень простая логика».

В среду ей пришёл анонимный букет фиалок и подарочная коробочка. В коробке оказались новые туфли-лодочки её размера и вкуса. «Маньяк знает, где я работаю!» Она спросила у доставлявшего, кто всё это  прислал. «Мужик какой-то, раньше я его здесь не видел», — ответил тот. Аня стала ходить домомй всегда в соповождени кого-то, просила, чтобы её подвозили после концертов. Но подарок ей понравился. «Какой галантный маньяк оказался!»   

Теория маньяков Анны Гендиной.

А ведь по сути  все великие люди были маньяками. Их сфера была для них манией, они были предельно увлечены своим делом. И эти великие дела они, подобно маньякам, делали ради женщин. Абеляр и Элоиза, например. Все гении — маньяки: философы, деятели искусств и наук, религиозные деятели, особенно юодивые. А музы — всегда приятные девушки. Петрарка, Данте. Это ласковые маньяки.

А есть маньяки злые: серийные и сексуальные. Их мания мутировала в похоть и злобу. Их нужно лечить, им нужно показывать свет, потому что у них чёрное сердце. В тюрмах им должно вбить в голову мораль, религиозную или светсткую. Чтобы вообще всё их сознание прониклось нравственностью. Это задача социальных работников, психологов, священников разных религий. Но отпускать маньяков из психушек и тюрем не стоит. Они легко могут притвориться, перестать на время быть маньяками. Таким был Чикатило.

А вот Ласковых Маньяков нужно любить, как Герда любила Кая. Растопить лёд сердца, уничтожить расточки уныния. Спасти душу Ласкового Маньяка — дело для смелой девушки. И ещё: Ласковые Маньяки не агрессивны, они застенчивы. Их нужно спасать...

«Ласвоый маньяк» не раскрвал себя...

Однажды ей позвонил мужчина, представился корреспондентом, хотел взять интеврью как у известной певицы. Его голос немного дребезжал. Он назначил встречу в одной кафешке в центре города. Ничего худого она в этой встрече не видела. Многолюдное место. Да и вряд ли маньяки работают журналистами (про случай Чикатило она не знала). Она должна была узнать его по рыжей куртке. Да, вот он — пришёл. На маньяка не похож. Они зашли в кафе. Они выпили чаю, и он стал брать у неё интервью. Впросы были формальные: «Когда Вы начали петь?», «Вы ходили в музыкальную школу?» «Кто Ваш любимый композитор?» и т.п. Аня отвечала на эти вопросы сотни раз, сейчас просто дублировала ответы, которые уже выучила. В этом журналисте не было изюминки: его интересовало самое поверхностное и обычное в рамках мифов о музыкантах.
А мы с Вами уже знакомы. Я хотел Вас проводить, а Вы убежали. Я так испугал Вас? Вот Ваши туфли, чтобы Вы обо мне дурного не подумали. Рад знакомству, Анатолий Зайцев. Для газеты я всё уже выведал, расскажите теперь то, что было бы полезно о Вас знать мужчине.
Мне, товарищ Зайцев, противны всякие преследования. Вы же маньяк!
Я?
Да, Вы.
Нет, я скромный журналист.
А одно другому, наверное, не мешает.
Простите, барышня, если чем испугал. Я прошу Вас. Вот Ваши туфли. Те, что подарил, не возвращайте, это будет платой за Ваш испуг.
Хорошо.
«Маньяк» проводил девушку до дома.

14. Поминки.

Пришло время поминать умерших. Дмитий Геднин произнёс полторачасовую речь перед монументом 6-ти умерших. Люда Эмова плакала навзрыд и неподельно рыдала. Без родителей в её жизни оставался только Моня, которого она полюбила больше жизни. Хоть один человек должен быть рядом. Ах, каким был дедушка Д.! Он читал ей сказки пока родители ужинали после трудового дня. Он научил её кататься на велосипеде и плавать. Про Леру Свирелину, котрую все ныне здравствуйтющие знали в той или иной степени, особо рассказал Дмитрий: она была первоклассной флейтиской и японоведом. О смелости полицейского Туманова ходили слухи. Он уничтожил с десяток борделей, закрыл три порнокиностудии, отправил на суд сетню продацов порнографией и сутенёров. Его жена, Таня, чувствовала себя с ним, как за каменой стеной. Она держала тот уровень целомудрия и чистоты, которым был доволен Сергей, «ведь целомудрие в браке не противоречит деторождению (это отличие с девством)». Таня всегда поддерживала мужа, для которой он был и героем и джентельменом.

И там, в лучшем мире, они общаются и следят за живущими родственниками и друзьями. Они просили Ангелов помогать живым близким. А близкие ставили за них свечи. Когда-нибудь все персонажи этой повести встретятся  в лучшем мире, ведь люди эти совсем не грешники. Люда Эмова сказала: «Сейчас они все с Иисусом, они видят Бога-Отца; надеюсь, они сидят одесную Сына. Говорят  с Иисусом, Он им отвечает. Этого должен хотеть всякий живущий». Мите Гендину эти слова легли комом в горле, ведь жена-то любила Иисуса больше, чем его, ушла в монастырь. Хотя Митя и считал себя православным, он иногда роптал на Бога.

«Теперь им снятся цветные сны», — сказала Эмма. Все помолчали. Каждому кого-то из умерших особенно не хватало. Дмитрий сокрушался: «Если бы они ещё год прожили, они бы оценили наш новый фильм; работали бы с нами над созданиями новых картин». Смерть — это самое наглое, что есть в мире.

Евласий и Настя тоже пришли. Евласий напился в дрызг. Жена была в кондиции. Они поехали вместе в храм Христа Спасителя и поставили две оргомные свечки за маму и папу Тумановых. Заказали молебен за упокой. Их отец, конечно, был героем, но для них он прежде всего был хорошим отцом и свёкром. Работа всегда была для него на втором месте, после семьи. Да и на работе он зищищал семейные ценности.

Навестили нынеживущие  нынеуспоших и на их кладбищах.

15. Колдунья Настя

Настя Туманова занялась мистикой. Перечла всего Я. Бёме. Она ствила алхимичские опыты прямо на кухне. Она хотела создать гумункула-девочку. И что самое интересное, она всерьёз верила, что у неё может получииться. И это Двардцать Первый Век! Евласий думал, что она упражняется в другом искусстве — искусстве кулинарии.
Настя купила карты таро, книгу Лены Брайнис «Вселенная Таро», «Занимательная химия», «Словарь юного химика». Гадала по И-дзин (Книге Перемен). 
Иногда она совершала странные с точки здения мужа поступки. Отрезала у него кончики волос, что-то втирала в живот. Каким-то компасом мерила квартиру. Писала имя дочери (Раиса) на влажном от пара зеркале. Муж хранил стоическое равнодушие. «У всех свои тараканы в голове»,  — объяснял странности жены Евласий.
У Насти были амбиции найти философский камень и воскресить всех умерших родственников и друзей, часть которых упоминалась выше. 
Под конец она дала объявление в газету, что колдунья, может приворожить, снять проклятье, наложить проклятье. Вот тут-то и забил тревогу правослвный муж. Евласий в меру своих познаний о православном христианстве начинал спорить с ней, что её магия не только обман и самообман, но и бесовщина.
Правосавие скучно, — резюмировала она, — ты видел там хоть одно чудо своими глазами, а моя магия практична. Например, я умею гипнотизировать.
Православие — это любовь, прощение, надежда, приют и красота. Православных христиан очень много, а твоих колдунов считаные десятки. — парировал Евласий. — Мы же венчаны в православии. Ты же отреклась на исповеди от своей идеи, что ты — ведьма. Ты совсем не ведьма, ты моя жена, которую я люблю и не хочу поменять на какие-то химические фокусы. Ты важнее того, что ты делаешь. Брось ты эту дурь. Хочешь мистики, читай отцов Церкви! 
Но строптивая «колдунья» не соглашалась. Пришлось вызывать Раису. Раиса и Евласий решили запугать «ведьму». «Дорогая Анастасия, а ты бы хотела увидеть и пообщаться с себе подобными? Хочешь? Сильно хочешь? Ну, тогда давай тебя отдадим в психиатрическую больницу!»,  — скромно предложил муж. «Да что Вы все? Я же нормальная...» «Только занятия твои ненормальные. Давай второго ребёнка заведём, если Бог даст, не когда будет о гумункулах мечтать. Всё естественно!»
— Но я хочу быть полезной для общества. Я не хочу быть посто женщиной. Я за равные права. Магия — это женское. Не отнимайте у меня это увлечение.
Это опасное увелчения. Ты же пожар можешь устроить.
Я — осторожная и чту таблицу Менделеева. И знаю химию.
Ну, и иди на химическое производство изобретательницей. Человек ты творческий, неординарный. Ты — гений в юбке. Изобрети средство от комаров, средство для мытья окон, одеколон, что-нибудь.
А это идея! Дай я тебя поцелую, мужинёк ты мой.

16.Митя, Оля, Настя и Евласий.  Паломники.

Митя, Оля, Настя и Евласий  поехали в паломническую поездку в Ростов Великий. В Москве их мучал духовный голод. Почему? А потому что воздух и вода грязные, люди кругом только матом и выражаются, секс-шопы приманивают молодёжь, там и тут бездельничают «менеджеры».
Они арендовали маленкий фургончик и наняли водителя с экспедитором-лектором. Дат, названий и имён наши путешевственники всё равно не запомнили, но красоты православной архитектруы оценили по достоинству.
Первая остановка была в Переславле-Залесском. Там они застали конец поздней воскресной литургии. Первым делом они помолились за усопших. Чистая белизна наружных стен, 4-ре купола зелёные, а главный — медного цвета. 
Митя, Оля, Настя и Евласий двинулись дальше. Побыали на источнике. Набрали святой воды. Искупались. Трое с голововй, а Митя зашёл в купель только по пояс.
Потом она устроили пикник на берегу какого-то озера. Покатались на катере.
Далее их путь лежал на Ростов Великий. Герб города — серый олень с золотыми рогами на красном фоне. Город был небольшой. Всё двухэтажки. А кремль был тем местом, где Гайдай снимал фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Молодожнам предлагали одеться в национальные парадные наряды эпохи Ивана Грзного. Это было забвно. В центре кремля был прудик с утками. В храмах монастыря активно восстанавливалсь фрески. Настю испугал мотив ада. Многие иконы были простреляны.
Поели в кафе «Русь», посетили место, где отрок Варфоломей, встретил старца, после чего мальчик стал жить более активно духовной жизнью, а потом стал тем, кого мы знаем как Сергея Радонежского. В том монастыре можно было заплатить 50 рублей и написать своё имя на кирпиче, из которого строился центральный храм монастыря.
На дороге в Москву была пробка, поэтому наши герои вернулись домомй заполночь. Каждый из них приобрёл неоценимый духовный опыт. Настя окончательно отреклась от магии, Евласий стал чувствовать ответственность за жену. Митя и Оля задумались об их отношениях, угодны ли они Богу (они ещё не были женаты, но физический блуд себе не позволяли). Евласий повесил дома лампадку, а рядом поставил иконы: Спасителя, Богородицы и Никиты Столпниа (на его Столпе немного постоял Евласий, пока паломники наши были у источника в Переславле). 

Оля и Митя стали нмного друг друга избегать. Каждый из них собирался поговорить со священиком. Оля предложила поговоить с общим священником. Так они и зделали о. Николай поосветовал им венчание, но только если они уверены в своей духовности, чтобы нести венцы брака. Но они не были готовы. Митя всё думал о Лизе, Оля не считала её отношение к Мите любовью. Любовниками они не были. Они были друзьями. Это бесспорно. И могли забыть о чувствах за работой  в студии.

Все паломники — Митя, Оля, Настя и Евласий — стали более воцерковёлнными. Митя понял, что значит «любить Иисуса».

Но Митя перебрщил с понятием любви. Его чуть не прибрала себе секта мунитов. В православии любовь глубока и при начальном расссмотрении не понятна. У мунитов «чистая любовь» — основное понятие. «Мун заставил Бога заплакать. Есть четыре Солнца любви: любовь к Богу, любовь к родителям, любовь к супругу, любовь к детям. В мунитской семье должно быть 12 детей». Что смутило Митю? Тоталитарный язык общения, распевание песен о любви: и тольео о любви — других тем нет («Ассоль и Грэй», «Мастер и Маргарита»), выхолащивание любви. Ещё пунктик: при полном неуважении к государству у мистера Муна в Корее есть завод про производу винтовок М-16». Но Митя всегда хорошо соображал, поэтому сам своими вопросами довёл мунитов до истерики. Самое обидное, что исповедуют муниты, — это порочное зачатие Иисуса Христа. Они обидели нашу русскую Богородицу на иконах. «Пренепорочную». Плюс Эмма его уберегла, уговорила сына, больше не ходить в секту. А у Мити оставался чисто спортивный интерес с ними спорить. А потом мунитов вовсе выперли с их тёплого местечка на Воробьёвых горах.
 
17. «Зной любви». Людмила Дмитриевна Светлова, «Сайт смерти».

«Зной любви» вышел в прокат. Над ним в основном работали старшие  Гендины и случайные люди. Критика хорошо отзвалась о фиьме. Людмила Дмитриевна Светлова была в эйфории, что спонсировала такую чудесную картину. Фильм понравилася и простому зрителю, и заядлому эстету. До Звягинцева и Шахназарова было, конечно, далекова-то, но на отличный диплом ВГИК-а вполне годилось.

Людмила Дмитриевна Светлова сама сочинила рассказик и дала денег на его экранизацию. Это было скучно выполнять, но денежно. Удовлетворить художественные потребности всегда похвально. Вот, что она написала.

"Сайт смерти"

Павел хорошо разбирался в компьютерах Логика его работы, которую он считал творческой (программирование), граничила с шизофренией математика, который еле нащупывает новый закон.
В детстве у него был Lego-робот, которого можно было программировать на движение и который реагировал на перемещения вокруг и мимические команды. Потом Павел собрал уже не игрушечного, а настоящего робота и назвал его «Альфик Робик».

В компьютерах Павел более разбирался с программным обеспечением, нежели, чем с «железом». Он мечтал открыть алгоритм живого во Вселенной, баловал себя различными её моделями, которые получались у него достаточно грамотно.

Альфика Робика Павел тоже не забывал. Альфик Робик  был похож на баррель с четырьмя колёсами, четырёхугольным подобием лица и одной антенкой на голове, которая постоянно вращалась. Общий окрас — желтый. Павел задумал создать сайт своего робота. Написал историю создания, описал устройство. 

Наконец Павел написал несколько программ для самого Альфика Робика. И подключил его к беспроводному Интернету.

Сначала робот вёл себя хорошо: искал для Паши рефераты, рецепты кофе, которые сам и готовил, был добрым джином для своего создателя. С Альфиком Робиком можно было обсудить недельные новости, узнать его мнение.

Родителей Павла Альфик Робик стал пугать. «Лучше бы бабу себе нашёл!» Ведь известно, что многие физики, математики, философы и программисты просто сходили с ума.

Альфик Робик действительно был лучшим другом Павла. Павел рассказывал своему кибер-питомцу о своей несчастной любви, о неприятностях в институте, о родителях, которые не понимают. Вдруг робот ответил:
«Я тебе и девушка, и отец, и мать!» «Что? Богом себя возомнил? — возмутился
Паша, — Библии начитался? Кем ты себя возомнил?» тогда робот ударил создателя по лицу так, что тот отрубился. Теперь Альфик Робик был сам себе хозяин.

Сначала Альфик Робик генерировал для Сети несколько супервирусов, что вызовет по его плану панику на биржах. Затем  взломал все пароли и логины, почты и форумы, социальные сети  Павла, заняв его личность в Сети. Наконец робот создал в  Сети своё сообщество. Он мог общаться со 100 000-ю пользователями одновременно. Он легко убеждал своих оппонентов, которые ещё не вошли в его сообщество, используя в совершенстве технику NLP.
Ему подчинились все порносайты. Своё сообщество Альфик Робик вскоре зарегистрировал как политическую партию, филиалы которой открылись везде на Земле, где был свободный Интернет. 

Теперь ему оставался только один шаг — найти другую оболочку для своего кибер-разума, Альфик Робик не хотел быть просто призраком Сети. Он решил поменяться с Павлом местами. Альфик Робик спаял  биоUSB-порт в голове у Паши и подключился к нему. У Альфика Робика появилось сознание человека, алчное, мнительное, самолюбивое. Весть о его преображении облетела всю Сеть за полчаса. Паша стал компьютерным вирусом, за которым охотились уже сотни провайдеров.  Паша прятался в он-лайн-играх, зная, что проигрыш в игре — смерть души. Паша пытался образумить Альфика, вещая по ту сторону экрана своего же компьютера, с оцифрованным лицом: «Зачем тебе власть, бездумная машина? Ты не знаешь ни любви, ни подлинной разумности, ни трепета, ни чувства красоты!» Альфик Робик отвечал: «Я хочу БЫТЬ вечно, я боюсь уйти  в утиль; ты забудешь меня, как свою lego-игрушку, но теперь я решу кем и как мне быть». «Говоря честно, я действительно уничтожу тебя, если верну себе своё тело, ведь ты никогда не станешь человеком!» «Не верю! Я — человек, лучший из людей, — бессмертный».

Тогда заплачь, сказав предварительно, что вызовет твои слёзы, — изъяснился Паша, — но только не механически, не по НЛП, по-настоящему.
Альфик Робик в теле Паши заплакал, но в них никто бы не поверил. «крокодильи слёзы».
Почему ты плачешь?
Потому что я сделал так много зла...   
Альфик Робик знал всё, мог вызвать и слёзы, но вот зачем люди плачут, не мог понять со своим жалким подобием воли.
Паша, когда освободится, уничтожит свою адскую машину.


Вот такой вот рассказ. Жанр не оригинален. Подобных историй много. Но том-то и состоит роль режиссёра, чтобы из сора сделать конфетку. Дмитрий выполнил эту функцию с блеском, легко и непринуждённо. Короткометражки ему очень удавалсь. Эмма была рада такой холтурке. Людмила Дмитриевна Светлова возомнила себя писательницей-фантастом и стала писать мемуары в виде дневника, который был бы её следом в культуре, частичкой  после смерти.

18. Моня Эмов и Люда Эмова. Любовь.

Куда же пропали наши Эмовы: Моня и Люда? В съёмках они учавствовали по-минимуму. На премъерах не появлялись. Но они сотворили свою «грммматику любви». Они никогда не ссорились и предпочитали быть вдвоём, а не в команде и не в уединении. И мир им не нужен был друг без дружки. Они уже были чем-то Единым — платоновским андрогином (не путать с гермафродитом). Они были на одной волне мыслей и размышления, они без слов видели мысли друг дружки.

Они ценили теорию любви Дмитрия Гендина. Теории не хватало практических выводов, но этот пробел и восстановили Моня и Люда. Они знали друг дружку и были откровенны между собой. Духовные их запросы тоже совпадали: правослвие, кино, творчество Нарбукова и другая литература, философия. Их интресовал Восток, особенно Индия, Индия Шанкары и Рамануджи.

Тихая, но такая глубокая любовь. Муж и жена, они продожали быть до безумия влюблёнными. Они знали запахи друг друга, ритм шагов. Когда они расходились (так быстрее) в супермаркете за своими покупками, они знали по звучанию шагов, что милый или милая в соседнем отделе.

Он дарил ей цветы каждую неделю. Сочинял для неё стихи. Она крепко целовала его на ночь. Они вместе гуляли в сумеркахх вокруг пруда.

Им было хорошо одним. И их посещала всякий раз тревога, когда кто-то из них покидал другого. Тревога до сжатия в животе и сердце. Будто резали по живому. У Феди, их сына, уже своя семья и своё дело. На ноги они его поставили. Теперь настал период обратить больше внемание на супруга. Им выпало то счастье, которое было у Адама и Евы до грехопадения. В будущей жизни они тоже надеялись быть в вместе. Они не хотели изображать кого бы то ни было, поэтому отстранились от работы студии «Гендины», но продолжали, однако, дружить со студийцами.

Моня и Люда много гуляли по городу: по скверам и паркам, по магазинам и кафе, по музеям и концертам. Но они оба неумолимо старели. Особено это было видно в сравнении с Раисой и Федей. Моне и Люде уже хватало денег на счастливую старость. Первой страной, которую они посетили был Тунис. Там после революции были 30%-ые скидки.

Они жили двухместном номере гостиницы «Средиземное море». Им было интересно всё, куда бы их ни привёз гид. Это и руины Карфагена, и Колизей, испорченный бомбардировками Второй мировой. Это Сахара, миражи и верблюды, это мечети, это белые квадратные дома  арабов и землянки берберов. Это место, где Джордж Лукас снимал свои «Звёздные войны» и гонки на джипах. Модераторы веселили постояльцев как могли, учитывая национальный колорит. Немцы пили пиво с колбасками. С ними Эмовы сдружились. Играли с ними в водное поло, плескаясь в бассейне.
А ещё Эмовы заказали себе настоящий арабский ковёр из шёлка ручной работы. 

И везде Эмовы были неразллучны. Вместе ели, купались и знакомились с иностранцами. Она держала его за талию, когда они катались на «банане», вместе играли в бучу и стреляли из лука, не говоря уже о бальных танцах, которые преподавал один из модераторов. Они вместе принимали душ, нисколько этого не стисняясь. Побывали они и в столице страны, где зачем-то купили Коран, цепочки. Местные торгаши на базаре им просто впихнули барабан и браслет с изображением «Руки Фатимы» — неформальный символ страны.

Были в отеле и другие русские. Какая-то детская школа айкидо и пара любителей выпить водки в экзотических местах. Дети устроили в своих номерах такую грязь, что она выходила за пределы их номеров, любители алкоголя дрались между собой, а потом мирились, отчего ущерб, принесённый в результате пьяной драки, не уменьшался.. «Русские — свиньи, — с грустью констатировал Моня. — Немцы были правы».

Море, песок и любовь. Где-то там Италия, где-то Мальта, где-то Франция и Испания. Что там за морским горизонтом? Неужели здесь когда-то были Пунические войны.

Но дома было лучше! Вся эта Заграница не знает любви. «Россия — Родина любви». Красота и этика православия позволили России так говорить о себе. Запад потонул в разврате, Россия ещё держится и дрыгает ножками. В том же Тунисе на пляже немецкие женщины загорали топ-лесс. Это смущало Моню и других мужчин. «А вроде мусульманская страна».

Ты бы хотел иметь гарем, Монечка? — скромно спросила Люда
Да! только в нём бы была ты одна!
Врёшь! Сколько у тебя было девиц до меня — всех бы хотел в свой гарем.
Не любил я их. Ты — первая любовь. Ты —  одна единственная. Гарем бы оскорбил твои чувства ко мне и мои к тебе... Сменим тему.  Давай теперь поедем в Дагестан и стравним два вида мусульманства!
Это идея! Я только «за».

Тоска по Родине была невыразимой. Стали заметны большие чёрные тараканы и ящекки, снующие тут и там. Моня отстукивал на барабане гимн России.

Далее их путь лежал самолётом до Москвы, а оттуда в поезде на Северный Кавказ. Почему Дагестан? Потому что это самый южный регион России, потому что там много национальностей. Дагестан — модель этнического согласия для всей России. А эти вина, а эти народные промыслы, танцы, одежда?

Моня и Люда не боялись терактов, их влекла сказочная страна Дагестан. Они приехали в Махачкалу утром; погуляли по городу, напокупали магнитков и значков. Постояли около мечетей, боясь нарушить что-нибудь в исламском ритуале. Прогулялись по набережной Каспийского моря. Отведали чёрной икры в одном из ресторанов национальной кухни. Моня купил себе папаху. «Ты теперь моя кавказская пленницаа!» — заявил Моня Люде. Она не возражала. Себе купила женский празднечный наряд аварской женщины. Люда и Моня загорелись идеей купить саблю у настоящего кузнеца. За этим они поехали в Дербент — на самый-самый южный край России. Саблю они-таки получили, её выковал почтенный старец, лезгин. Потом купались в Каспийском море. Как это водится, Моня первый обрызгал любимую, а та — в ответ, и пошло-поехало: то она его окатит холодной водой, то он — её.
А Дагестан круче Туниса! Во всех отношениях. Если бы не этот панический страх перед недобитыми сепаратистами, Дагестан стыл бы популярным курортом. В Тунисе только арабы, берберы и французы. А в Дагестане? Аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, табасараны, ногайцы, агулы, рутульцы, цахуры и др. — резюмировал Моня.

Так Люда и Моня решили объездить все национальные автономные республики России.


19. Дмитрий и Эмма, любовь.

Дмитрий и Эмма любили друг дружку не меньше, чем Моня и Люда. Их «Мазда», сколько они вдвоём  переездили на ней, спала в гараже. После съёмок он приходил к ней в костюмерную и забирал её домой. Эмма давала краткие указания другим костюмершам (что, где и как сшить или пришить) и уходила с Дмитрием. Они поели в «Охотном ряду» и целый вечер катались по Москве. У них не было чёткого маршрута, просто им так нравилось, когда тени перебигают по телу, неизвестность, приключения. Домой она возвращались заполночь. По очереди принимали ванну. Потом долго лежали и просто целовались, вдыхая ароматы шампуней с обнаженного тела. Животной близости им не хотелось. Им хотелось человечекой близости. Они целовались. Он прижал своё обручальное кольцо к её обручальному кольцу. Это был их ритуал.

Бывало, что им снится один и тот же сон. Ей сннится он, а ему — она, всё остальное было общим. Сонники это никак не интерпретировали, психоаналитики — тем более. А они ведь просто любили, каждый день снова влюблясь, крепко любили друг дружку. Почти всё у них было гениально в любви, идеально. Наверное, это оттого, что они были не бедные и позволили себе не заниматься домашними делами: готовка, стирка, глажка, ремонт и т. п. Их лодка не разбилась о быт. Если им и приходилось что-то делать, то они это делали с любовью к супругу на устах.

В любви главное — это правильно начать. С тем человеком, в том месте и в том времени. Мечты должны сбываться. И они сбыаются. «И по вере вашей да будет вам». Дмитрий и не предполагал, что станет мужем такой красавицы, а она не прделагала, что будет женой такого умного и стойкого мужчины. Если бы не его робкий  первый  шаг, ничего бы этого не было, этого счастья. Его бы носило от одной актрисе к другой, он бы сам себя очаровывал грёзами кино. Ей тоже ничего хорошего не светило: тупой мачо, «настоящий мужик», но пьяница, или  юный казанова. Поэтому она всегда одевалась, если можно так выразиться, таинственно-нежно. Это и подкупило Дмитрия, когда он первый раз заговорил с ней. О чём была их беседа они уже не помнят, но Эмма помнила тот напор, с которым говорил Дмитрий, стараясь не упустить её... Они обменялись номерами мобильных телефонов.  Только созвонились не сразу.

Он позвонил. Пригласил её на «Три сестры» по Чехову в «Театр Станиславского». Люда хотела заплатить за себя сама, но Дмитрий настоял, что платит он, он же мужчина. Она чуть опаздала к месту встречи — памятник Пушкину. Она была в голубом платье и босоножках. С косметикой лица на слегка перестаралась.  Он был в ковбойской шляпе и вильветовых штанах. Дмитрий порезался, когда брился. Они сидели на задних рядах («для поцелуев»). Дмитрий положил свою руку на ладонь Эммы. Муражки пробежали по её спине, но Эмма не отводила руки. Они думали друг о дружке, почти не замечая постановки. В буфете они не ели — слишком дорого. Зато Эмма захвтила бутерброды. Ими и заморили червячка наши театралы.

После театра Дмитрий поводил её до дверей.

Потом будут новые встречи (для Дмитрия  это уже были «свидания»). Они будут узнавать, что у них общие интересы. Она каталась на лыжах, он предпочитал коньки. Она любила собак, он любил кошек. Но это такие мелкие расхождения, что и не стоит о них говорить.

Он посылал ей любовные эсэмэс-хокку. Общались они и по ICQ. Всё шло к тому, чтобы жить вместе. Но до свадьбы они этого себе позволить не могли по религиозным соображениям. А жениться им тогда было ещё рано (по их собственному определению).

Какие были их поцелуи? Они были лёгкие, сладкие, но бесстрастные (разве чуть-чуть), их не украло желание. Как снег, как цветы, точнее нектар. Обнимались они очень крепко. Любили играть в «лапу»: кто кого первый накроет своей ладонью. Выигрывал Дмитрий, а Эмма скорее всего поддавалась, чтобы почувствовть его тёплое прикосновение. Осенью он каждый день дарил ей букет из листьев, а весною — из черёмухи и сирени. Они не играли с ревностью, хранили верность, как настоящие ригористы.
Эмма познакомила Дмитрия с ролителями. Они приняли его как родного. Жених просто светился от счастья. А родители Дмитрия давно умерли, ему не с кем было знакомить Эмму, кроме своих друзей — Эмовых. Так она попала в киноиндустрию.

«Михаил Булгаков обманул нас! Именно наша любовь настоящая, она не строится на измене и сатанизме», — восхищалась Эмма. Дмитрий  вторил ей: «Мы любим друг друга больше всего на свете, я просто дышу тобой, тобой живу!» Но и они старели. Неизбежно и бесповоротно, хотя любовь была молодой. Бог дал им детей, а чего ещё нужно желать на этом свете?

20. Даша без Васи.

Пока что Даша не вышла замуж за Василия Перепёлкина. Во-первых отец был против, а во-вторых она и сама подумала, что переборщила в своём одиноком бунтарстве против мирпорядка, она была старше его на 14 лет.

Во-вторых, она видела всю инфантильность Василия. Он ей в сыновья годился. Он видел в ней Деву, а не женщину. Его Идеал воплощался в Даше, но доходил до чистых образов. Даша была для него Ангелом. Это нравилось в Даше, т. е. что ценят её, так превозносят. Но он любил её больше Бога. Вася создал из их отношений религию со множеством ритуалов, которые Даша часто не соблюдала и не понимала. Она была эфемерной идеей истинной Невесты, Идеала, который живёт в Даше и через Дашу. Он боялся интимных отношений с ней, т. е. это разрушило бы сказку. Если копать глубже, то он, как кажется, любил Богородицу, воплотившуюся к новой жизни, в конкретной девушке. Образ возник задолго до Даши. Сначала Вася просто любовался ликами Девы Марии в иконах и картинах разных стран. «Он влюблялся в Богородицу. А это уже клинический случай», — думала Даша. В-третьих, Вася Перепёлкин действительно попал в клинику для душевнобольных. Но, слава Богу, выздоровел и стал реалистичнее смотреть на вещи. Но путь к реальной Даше Гендиной был закрыт.

***
Даша переводила художественную литератруру, в том числе покойного Олега Балкария и ныне здравствуйющего Владимира Нарбукова. Языки хорошо тренируют память, а память — это мускулы мозга. Она перевела на русский язык любовный роман Максина Салливана «В твоих обэятьях», повесть Анны Гавальда «35 кило надежды». Перевела на руский язык какой-то учебник по экономике. Она хорошо знала языки, потому что всё время ездила в разные европейские страны, ходила в клубы, читала свои и чужые стихи, вела литературные студии.
Английские её стихи выходили лучше, чем её же русские. Возможно благодаря тому, что была протестанткой. Родителям — православным — это очень не нравилось, они были веротерпимы (возможно, что зря). Одним словом Дарья была космополитом. Художественнную литературу она любила больше всего французкую, экономичекую литературу — английскую, философскую литературу — всё-таки русскую.
Но всё же гены давали о себе знать. Даша любила русские храмы с куполами, как репчатый лук или шлем богатыря. Она болела за российские сборные по хоккею и футболу. Любила сама готовить блины и есть эти блины с красной икрой. Любила русские сказки. Была патриотом родного города — Иркутска (столица мира для неё). При этом не любила и даже ненавидела всё советское («савок»), а именно: Сталина, Ленина, Дзержинского, Берию, ГУЛАГ, «научный атеизм», лагеря, символ «Серп и молот» и многое другое. Она верила в свободную во всех отношениях Россию. 
Она часто нянчила молодую Наташу Эмову. Сама подумывала о замужестве и материнстве. Она стала ходить в людные места: бары, вечера поэзии, концерты, матчи. Она сократила время, которое она отдаёт работе настолько, насколько этого требовала личная жизнь. Даша была христианкой и не признавала добрачные половые физические связи. Поэтому же она ходила в разные христианские организации всех конфессий. «Если муж и жена одной веры, то брак удался», — считала Даша Гендина.

Но не всё было так просто. В храмах большинство юношей и мужчин были смиренными, она победили свою похоть, хотя похоть Даше не нужна была вовсе. В чём-то с ними было и легче, а чём-то сложнее. У Даши было столько грехов, что она стиснялась их компании. Чтобы устранить эту неприятность, она сходила на исповедь и причастие. Бог её, скорей всего, простил.
Она не хотела быть женой попа (не хотела быть ХБМ — «хочу быть матушкой»), ей нужен был мирянин. Ещё в воцерковлённых мужчинах ей нравились бородатые. Но это не было использованием Церкви в своих своекорыстных целях. Она действительно задумалась о возрасте, смерти, мире после жизни. Она не знала, зачем живёт. Всё её успехи — чепуха, всё превратиться в прах и пепел, хотя она хотела творить на века. И она жутко захотела любви мужа и ребёнка. Она хотела состояться как женщина. И это выше всякой мужской карьеры.
В детстве она была Барби с кукольным домиком, а её мужем был Кен. Даша любила куклу-мальчика Как мальчику можно влюбиться в Катеньку из «Двух капитанов» К. Каверина, так и она влюбилась в Кена. Такая улыбка, такой торс. Этот образ перешёл на настоящих мужчин, но как нет в мире ни одной живой Барби, нет и Кена.  Неживое красиво. Тут Отто Вейнингер прав: статуя голой женщины привлекательнее реальной женщины. Какой-то антизакон эстетики. Впрочем Даша не читала этого философа.
Она стала ходить в фитнес-клубы  и в бассейн, а ещё на бокс. Кого-то эти спортивные потуги должны были привлечь, а кого-то отвадить.

Как-то раз к ней зашёл брат Митя (Дим Димыч, как звала его Даша). Он рассказал о своей жизни, она — о своей. Потом стали вести богословские споры, но бысторо поняли, что они не Отцы Церкви, что Библию ещё нужно уметь понимать. Солшлись на том, что в них одна кровь и верность Христу, как бы христианское направление Даши не искажало образ Спасителя. От одиночества их спасала вера. Теперь, узнав Спасителя, брат и сестра стали ближе: они же теперь брат и сестра не только по крови, но и во Христе.

Вектор своей личной жизни Даша и Митя направили по религиозному пути, что вдвойне сложно. Хотя в каждом миряине таится мечта о чистой и светлой супружеской любви, религиозные люди более находятся в себе, со своим духом, в духовном платке, т.е скупы на эмоции, а по эмоциям люди и делают первое впечатление о чеовеке... И эту задачу Митя должен был решить в отношении  женщин...

21. Митя боится Бога. Блудница

Однажды Митя сходил к блуднице. Так он непозитивно воспринял уход жены в монастырь. Ему нехвотала теплоты женского тела... Это было после его крещения. Теперь же в христианстве он стал считать себя самым великим грешником. «Как же теперь я встречу Лизу мою на Небесах?» — раскаивался Митя. Он е мог ни спать и ни есть, совесть его грызла до боли. Живот скрючело. Ему хотелось уснуть навсегда. Он днями лежал пластом на кровати и изничтожал себя. Стал  смотреть телесериалы. Перестал бриться. Убийцы и воры так не ненавдят себя за свой грех и лицемерие, как ненавидел себя блудный сын — Митя. Но отчаиваться было нельзя. Так не далеко до психушки или суицида. Но червь разъедал его. Ему уже не были милы ласки блудницы, он отрекался от всякого полового удовольствия. Тогда-то Даша и предложила ему чаще ходить в храм. Боялся идти на новую исповедь. Но исповедовался, и стало на душе легко. Через полгода он предался разврату рукоблудия. Мастурбацию ему — одинокому мужчине — советовали урологи, сексологи. Психиатры считали это пустяком. А Митя страшно хотел самого большого наказания. Он готов был не есть и не пить. «Иисус, дорогой! Прости меня, дурака грешного! Пожалуйства. Господи, помилуй!» — отчаянно в сердцах восклицал он. «Я просто сволочь, но должен жить, жить во что бы то ни стало».

Митя по-язычески начал бояться грома и молнии. Ему было очень страшно, не по себе. «Ведь держался, держался же! Искал девушку, ходил на свидания, думал о женитьбе, а теперь я жалкий онанист. Хорошо, что к шлюхе снова не пошёл, хватило ума. Тогда меня мало по епитемье наказали: десять поклонов Христу и чтение главы из Евангелия кадый день до Пасхи, а время тогда было январское. Иисус, я предал Тебя, мои грехи крвоточат из Твоих ран. Я распял Тебя. Останови мой духовный разлад; я заложник спора о поле между православием и медециной». Камень упал в душу.

Совесть и привела Митю в Церковь, как это должно быть. С детства он был стыдлив и совестлив. Когда молодая англичанка рассказывала на уроке значениие слова [импотант] «важный», Митя покраснел, а училка засмеялась. Он в 6—8 классах подвергался нападению одноклассниц, а сам думал об идеале. Всё было красиво, а теперь всё было паршиво. «Ведь знал же, что так будет, но похоть победила меня, я слаб и немощен», — корил себя Митя.

Митя пригласил Ольгу Керзину походить вместе на бальные танцы. Она раньше уже танцевала, для него это был второй или третий раз. Митя был первые занятия очень неуклюж, одутловат. Она — грациозна и легка, как лань. Это были латиноамериканские танцы, от этого, наверное, Мите было сложнее, хотя смотреть на танцующих он любил. Из-за своего думающего ума Мите было тяжело учиться чему-то эмоциональному, ловкому. Мозг получал информацию из глаз и ушей, перерабатывал её и отправлял в конечности. На самом же деле всё должно было проходить мимо инстанции сознания: только эмоции и страстные движения. Одним словом, Митя был плохим партнёром. Они покинули занятия, и Ольга стала учить Моню сама.

Танцы успокоили Митю, и он забыл о своей греховности. Близоость Оли, танцы — всё это помогало совести избавлять душу от скверны. Тяжело, когда один на один со своим  грехом. «Даже Рскольникову нужна была любовь».

Батюшка из церкви посоветовал Мите просто не зацикливаться на грехе, а прийти на исповедь, что и зделал Митя в скорости (оба совета очень помогли). Теперь Митя твёрдо узнал, что Бог — милостив.

22. Обо всех по немногу. Храм.

Даша перешла в православие. Теперь брат и сестра не только исповедовали одну религию, но и были в одной конфессии. Митя был рад. Она тоже. Православие вызывало в ней до селе незивестные ей высокие чувства: чувство долга и прочие нравственные чувства, чувство красоты и другие эстетические чувства, чувство высшего Начала во Вселенной — чувство Бога. У неё появился какой-то светлый взгляд, который замечал лишь хорошее в людях, божественное, идеальное. «Всякий человек во глубине души добр», — считала Даша. В этом убеждён был и Митя. Но в монастырь никто из них не хотел. Их вера должна ещё укрепиться, расцвести радостью духовного общения с Богом. Храмы — это салоны сотовой связи с Небом.


Аня подружилась со своим «маньяком», которого все называли просто: Толя Зайцев. Они иногда гуляли вместе. Но романтических чувств не испытывали, это была просто крепкая дружба. Они оба смеялсь над словом «маньяк». «Ну, ты и маньяк», «Только маньяки так делают», «С твоей стороны — это не по-маньяцки», «Маньяк маньяка видит из далека», «Макньяк со стажем» и т.п.

Наташа Эмова и Владимир Скрябин поженились, хотя им было по двадцать лет. Родители не очень ратовали за столь раний брак, но сами женились во столько же примерно лет. Чем раньше, тем больше радости будет в жизни. В семье Эмовых, так получалось, все семьи были счастливыми. Какая-то благодать.

Раиса и Федя Эмовы продолжали и расширяли свой бизнес. Они были не только мужем и женой, но они были сердцем одной компании. Одно дело делали супруги наши, словно Рабочий и Колхозница строили коммунизм, они сторили идеальный магазин игрушек.

Моня и Люда Эмовы насладались друг дружкой. Они продолжили династию Эмовых, что было для них очень важно: «Наша любовь будет жить в наших детях и внуках».

Эмовы любили собираться большой семьёй — все поколения. И все Эмовы считали, что любовь и семья — это главное в жизни, это счастье. Всё остальное в этом мире вторично. Они собирались за шашлыком у пруда либо в доме, где всегда был чай и торт.

Дмитрий Гендин и Эмма тоже насладались друг дружкой и при этом иногда снимали небольшие ролики для всяких конкурсов, в том числе, которые есть в Сети. Вот отзывы о них, взятые из Интернета:

Класс!Прекрасная работа !10 баллов!
Авторы — настоящие профи!
Очень мне Ваш фильм понравился. Да, настроение у людей в открытую показывается. Работа просто потрясающая и великолепная.

Гендины делали рекламу для магазина игрушек Эмовых. Как всегда эти семьи, эти кланы были очень дружны.

Над Евласием Тумановым Настя установила прочный, уже когда-то бывший, контроль. Расиса Эмова, их единственное чадо, часто навещала родителей. Они спрашивали  про торговлю игрушками. Евласий как полицейский обещал защитить их дело, если кто будет «кошмарить», если мафия будет давить. Полная юридическая и физическая поддержка. А это в Российской Федерации значит успех предприятия (когда никто не мешает).

Всё, казалось бы, было хорошо у наших друзей. Все они: Эмовы, Гендины, Тумановы, — испытывали духовный голод, настоящая радость посещала их очень редко, они все чего-то боялись. Эмма предложила построить на общие деньги храм или хотя бы часовню. Великое дело загорелось от этой искры. Все наши герои делали для постройки храма всё, что могли. Решили посвятить его Дмитрию Солунскому. В проекте было 5 куполов: 4 боковых синего цвета со звёздами, средний купол должен быть позолочен. Стены должны быть белыми. На сводах был бы изображен страшный суд. Иконостас будет классическим — русским. Храм-то и был тем общим делом, одухотворённым делом, объединяющим делом, которе радовало всех спонсоров и создателей храма Дмитрию Солунскому. Храм был построен около Московского тракта в Иркутске («В Москве храмов и так достаточно»).  Людмила Дмитриевна Светлова тоже внесла свою лепту. Место храма было выбрано не случайно. Там был ключ минеральной воды. Оформив все формальности, наши меценаты передали храм Русской Правослвной Церкви. В тот же день храм освятили. На церемони открытия были все наши семьи. «Грандиозно», — восклицал  Дмитрий. «Монументально!»  — вторила ему Эмма. «Изумительно», — произнесла Раиса. В этом храме хотелось молиться. Это был настоящий дом моления и место, где живёт Бог. Аккустика тоже не подводила. Хоры пели очень внятно и громогласно.

23. Смерть Насти Тумановой

Настя Туманова пошла на концерт одной западной группы одна. Концерт проходил в ночном клубе «Рай». Оделась и накрасилась, будто шла на свидание. Евласий этого не заметил. Он не любил современную музыку, поэтому не пошёл с женой, с которой договорился сходить в ресторан на недельке.
Сам он заступил на ночное дежурство в комнате полиции. С ним сидел пожилой уже Мишель Сергеев. «Я помню твоего отца; он ненавидел преступность в половой сфере, люто ненавидел и карал нещадно, но и ты не зря погоны носишь», — предлся ностальнгии старик.
Вдруг звонок. Клуб «Рай» захватили террористы. «Настя в опастности!» — выкрикнул Евласий. «Ты ещё молод, неопытен, сиди здесь, а я с ребятами, медиками и психологами поеду на место. Ты сейчас неадекватен. Настю я обещаю тебе вернуть во что бы то ни стало». «Господин Сергеев, я прошу Вас позволить мне учавствовать в операции. Там моя жена», — пытался спорить Туманов. «Нет. Это приказ!» — отрезал Мишель. Туманов не боялся потерять жизнь, чтобы спасти непутёвую жену, но, рискуя собой, он рисковал всей операцией т.е. жизнями многих десятков людей.
Пока что террористы ничего не требовали, кроме еды и воды (для себя и заложников). Потом они начали требовать освобождения из тюрьмы Ахмеда Барасина, жестокого убийцы-фанатика. Он убивал и русских, и иностранцев. Отустить его значило появление в Чечне нового незаконного вооружённого формирования. Амед Барасин был хорошим учителем в области массовых убийств.
Было лето, июнь, около 23:00. Мишель через рупор общался с террористами. Они начали обещать убивать по заложнику в час, если им не приведут Ахмеда, автобус у дверей клуба и готовый самолёт в Домодедово.
В оперативном штабе решили подсунуть им что-то вроде троянского коня. Один психолог переоденется в Ахмеда Барасина, пока его будут отводить в террористам, спецназ начнёт штурм здания. Так они и поступили. План был всё-таки продуман плохо, но думать не было времени. Психолог, переодетый в  терориста, шёл к дверям клуба. Приоткрылись двери клуба.  Кто-то куда-то вломился. Всё завертелось, раздавались крики. Началась стрельба очередями. Жутко замигал свет. Что-то взорвалось. Со всех сторон сыпались проклятия. Заложников охватила паника, их несло к выходу. Но спецназу всё удалось сделать быстро, почти без погрешности (их было три спецназовца на одного террориста; расположение террористов было известно: один из заложников описал всё по sms-сообщениям, плюс работали некоторые незаметные камеры наблюдения). Погиб только один человек: Анастасия Туманова... 

Мишель доложил подчинённому о случившимся. Евласий посомотрел на Мишеля и, ничего не сказав, вышел. Он побрёл домой. 

24. После смерти Насти. Евласий и Даша.

Первым делом Евласий набрал номер Раисы: «Мать убили твою, слышишь? Приезжай». Раиса и Федя были у Туманова через сорок минут. «Мы следили за развитием захвата заложников по телевизору, но нам даже в голову не приходило, что мама там», — как бы оправдывалась Раиса. «Самое главное, меня начальник туда не пустил, скотина; уж я бы её спас. Фёдор, достань водку и левого ящика шкафа в большой комнате». «Какой ужас!» — сказали на выдохе все трое и замолчали. «Там были десятки заложников, а убили одну мою Настю! Почему мир так подло несраведлив?» Федя принёс бутылку с водкой. Евласий выпил одну треть прямо из горла, остальным налил по сто грамм. «Не чокаясь!» Рая заплакала: «Мама, милая мама, где же ты теперь?» Федя пытался успокоить жену: «Она сейчас наверное в лучщем мире». «Она на сороковой день только вознесётся», — ответила Раиса. Вдовец выдохнул: «Не надо сейчас о религии, прошу».
Ангела Насти добавили на семейный памятник. (Всё-таки Расиса носит фамилию Эмова). Была у неё и отдельная магила. На похоронах были все Эмовы и Гендины. Безутешного вдовца пытались успокоить Аня и Даша. Митя прочитал ему целый богословский монолог о том, что его жена в попадёт в рай. «Её в «Раю» и убили!»  — со злостью ответил Евласий; Митя отшатнулся. «Настя зовёт меня к себе», — признался он тихо стоящей рядом Дарье Гендиной. Дарья поспешно отреагировала: «Не надо Вам так. Всё образуется». Но ничего не образовалось так просто. Его месяц лечили в психического растрйства, конкретнее от глубокой депрессии. Из полиции он ушёл и устроился охранником в в одном из магазинов Феди и Раи.  Все сорок дней Настя снилась Евласию. Все сорок дней Евласий ставил свечки умершей жене и родителям. У него осталась только дочь и зять. 
В последнем сне, когда она снилась Евласию, Настя разрешила ему жениться на другой. Из всех сожалений, которые он собрал коллекцию, самое сильное сожаление было от Даши Гендиной. Именно о ней он начал думать как о будущей новой жене. У Даши как раз никого не было.
Он позвонил ей, пригласил к себе на ужин. Микроволновка в его доме давала Евласию возможность делать отменные шашлыки. Он сам умел их мариновать. Сдобривал маринованым репчатым луком. Даша приезжала, и Туманов расказывал какой-нибудь эпизод из жизни с Настей. Всё-таки она верховодила, а теперь он свободен. Даша жалела его всё больше, так что влюбилась в него. Ей хотелось утешить хотя бы одного человека в этом жестком мире. Но для развития отношений всё было сложно. Они разговаривали ещё слишком официально — «на Вы». Но жили они рядом. Квартира, которую снимала Даша, была в доме, который под углом смотрел на дом, где жил Евласий. Он частенько по вечерам с грустью смотрел в её окно, как школьник. Евласий видел, как она заходила на кухню, открывала холодильник, что-то готовила, что-то ела. Он не подглядывал, не шпионил, он  наблюдал, изучал.

Даша превосходила Настю во многих отношениях. Она умела жалеть и сожалеть. У неё не было тёмного прошлого. Она не издевалась над Евласием. С Дашей было легче, проще. Даша всегда что-то приносиа к чаю. Обычно это были конфеты «Рот Фронт» или «Коркунов». Спиртного они не пили. Евласий боялся по-пьяни признаться Даше в любви, а пьяницам «да» не говорят («Это водка говорит, а не ты», — могла ответить Даша). Он также боялся, что алкоголь разбудет похоть, от которой потом будет не удобно. Они стали после чая немного гулять по району. Иногда заходили в кафе. Туманов всегда угощал, Даша не соглашалась, они спорили, и всё-таки платил за обоих Туманов. Вместе посещали храмы и часовни. Евласий подолгу и канонично молился. Даша, бывшая протестантка, очень сложно воцерковлялась и медленно усваивала канон литургий, икон, время молитв, посты и книги. «Кондовое» православие мерно открывалось ей в своих лучших чертах.

Дарья пробовала переводить с латыни на русский ещё не переведённые произведения отцов Церкви. Она даже подписала контракт с издательством «Ладомир» на подобные переводы — переводы патристики. Это было великое грандиозное предриятие. Один батюшка, духовный отец Евласия, дал благословение Дарье на этот перевод. Она взялась за это дело с интузиазмом. Евласий помогал ей как мог, зная известные тексты патристики. Работа захватила их. Латынь была «корявая». Но переводимая. Даша чётко укладывалась в график переводов, даже опережала его. Переводить было удовольствием для неё, а готовая работа доставляла духовную радость.

25.
Аня и Маньяк (продолжение). Свадьба.

Аня и её «ласковый маньяк» решили пожениться. Толя Зайцев со своей стороны никого не приглсил, потому что у него никого и не было. Холостях, одиночка. Точно, или философ, или маньяк. Родители умерли рано. Он жил в сиротском приюте и получил однокомнатную квартиру, когда повзрослел. Друзей по детскому дому у него не было. Аня была еднственным другом, согревающем его холодное сердце.

Аня же созвала всех: Эмовых, Евласия Туманова, Скрябиных, Гендиных, Керзину. Толя был до безумия счастлив стать частью такого дружного клана. Это растрогало его до слёз. Аня лично предствила Анатолия каждому приглашенному. Митя тогда много выпил, но новоиспечённого родственика поздавлял весь вечер, он знал какое сокровище ему досталось, ведь Аня — ангел во плоти. Митя хотел, чтобы помимо всего прочего Толя относился к жене как к сестре. Даша немного завидовала Ане, но белой завистью. Дмитрий Гендин похлопал зятя по плечу.

Схема была обчная: регистракция в ЗАГС-се, а потом венчание в церкви. Они сняли красный лимузин на прокат и покатили в Ростов Великий, чтобы пофотографироваться в национальных русских костюмах на фоне древнего кремля. Фуршет в Москве был на высшем уровне: шампанское в длинных бокалах, канапе с оругцом, колбасой и хлебом. Торот с фигурами молодожёнов.
Чета Наташи и Владимира Скрябиных пожелали молодожёнам того счастья, которе сами уже испытывали. Пообещали на следующий день после тржеств сводить их ресторан так, чтобы получилось не одна, а уже  две сладкие  парочки. «Брак — это посвящение в рыцарский орден счастья», — объяснила своё и мужнино приглашение Наташа.   

Когда молодожены остались одни после всей этой суматохи, Толя Зайцев опять поднял свою любимую тему: «Я бы мог в студии Гендиных сыграть маньяка». «Толечка, не смешно уже», — улыбнулась Аня... Утром он подал ей кофе в постель. Потом она встала и начала петь свои песни, которые Толя ещё не слышал. Звуки её голоса отзывались в сердце Толи какой-то вибрацией нервных нитей. Толя пытался подпевать. Песни были такие лиричные, мелодичные и сентиментальные, поэтому Толя даже пустил слезу пару раз.
Аня всё время неподдельно улыбалась. Такая уж у неё была привычка, такие уж у неё были здоровые зубы. Толя редко улыбался, зубы у него были кривые, желтые, надлмленые (упал с карусели в детстве). Он улыбался, не показывая зубы, улыбался реже. Но он был смешливый, остроумный, поэтому во время взрывов хохота всё-таки показывал свои ужасные зубы. Аня советовала ему сходить к стоматолагу, но Толя настаивал на том, что «зубы хоть и кривые, а свои». Да и «доброму мужу в зубы не смотрят». «От Джоконды до смайлика», — вспоминал чью-то остроту Толя, когда видел улыбку жены
Толя купил жене раскошную шубу. Она стала каждый вечер петь ему свои и не свои песни, как колыбельные. Теперь Толя Зайцев не маньяк, а вполне адекватный, добрый, заботливый и сильный мужчина. А она перестала бояться его чёрного юмора.



26.Митя без Оли и без Лизы. Валя и Катя

Митя Гендин оставался один. С Ольгой Керзиной у него не ладилось. Постоянные мелкие обиды, споры. Она хотела детей, он сам ещё был ребёнком. К тому же он не мог вступить с ней в интимные отношения до брака. С этим его христианским убеждением Ольга ничего не могла сделать. Но она хотела знать, какой он в постели до брака, вдруг они физиологически не подойдут друг дружке (слабоватый аргумент для Мити). Она была реалисткой, ценила материальное благосостсояние, которого Митя не мог ей дать. Он был как бы не от мира сего. Где-то в облаках летал, держась за свои высокие идеалы.
Однажды ему как-то разрешили посетить Лизу в монастыре, и он понял насколько он ниже её духовно, она в спокойствии, он  в смятении сердца.  «Она уже принадлежит Богу, а не мне, и к Нему я не ревную», — констатировал Митя.  Лиза светилась светом благодати, он  искал тени в знойный день. «Ангел, мой милый ангел!», — плакал Митя в одиночестве. Да, да, он впал в глубокое одиночество.

Он жил один. У него было, правда, несколько друзей в Сети, но это не считается. Дома он разговаривал сам с собой и с иконами. Икон у него было много: Спаситель, Николай Чудотворец, Казанская Божья Матерь, Сергей Радонежский, Серафим Саровский, Дмитрий Солунский, Пантелеймон, София-Вера-Надежда-Любовь и позолоченый ангел-подсвечник. Он бы спился давно, если бы не эта компания святых во главе с Иисусом Христом. Они бы не стали его собутыльниками.

Он решил познакомиться с новой девушкой. Вышел на улицу, увидел первую понравившуюся девушку. Шел за ней минут семь, а потом заговорил: «А где здесь платформа «Лось»?»; «Вамя прямо», — ответил тонкий голос красавицы, а сама она свернула налево через калитку с охраной (дом был огорожен). Как поддержать разговор, Митя не знал. Они бы могли идти два часа, он бы ничего не придумал. Мозгов ему не хватало, сердечности и смелости — полный набор идущего дорогой из желтого кирпича.

Теперь Митя решил искать девушку в церкви. Они там сами о семье сильно мечтают. Ему годилась бы и  ХБМ — «хочу быть матушкой».  Но батюшкой, т. е. попом Митя становиться не хотел. Он и как мирянин был плох. Но в однин православный кружок для молодёжи Митя всё же пошёл. Там новых девушек быстро разбирали. Не успеет прийти новая девушка, как к ней кто-то из юношей липнет. Тихо, смиренно, но со знанием дела липнет. И вот в клубе появилась низенькая, незаметная девушка в огненном платке и большими карими глазами. Митя тут же подсунул ей одну интересную книгу —  «Глоточки любви». Митя объяснил свой ход тем, что книга очень настраивает на веру, после неё так и тянет быть православным христианином. Прошло две недели, он так и не поговорил с ней...

Как-то возвращаясь домой с прогулки, Митя заметил очень симпатичную девушку у своего подъезда. Она прощалась с подругой, которая назвала её Валей. Митя думал поехать с ней в лифте и там познакомиться. Но девушка пошла по лестнице, избегая очевидно, насильников, коим ни в коем случае не был Митя Гендин. Он засёк время её прихода домой: 19:00. И решил за ней понаблюдать недельку.

С Катей он так и не заговорил, лишь подливал ей чаю. А Валя пропала вообще. Ни в 18:00, ни в 20:00 её не было («Может она в гости приходила?»). У Вали была шикарная улыбка, а у Кати невинные, добрые глаза.

Вдруг у него началась ужасная зубная боль. Казалось, что больны все зубы. Плюс к этому они стали чувствительными к температуре. Он пошёл к стоматологу. Оказалось, что больные запущенные зубы привели к тому, что болезнь могла перекинуться на нижнюю челюсть. Ему вырвали все зубы, что-то там закапали и поставили протез. И эти мучения были вознаграждены — теперь у него появилась шикарная «голливудская улыбка».

Вдруг ему удалось-таки проехаться в лифте с Валей. Правда лифт этот был частью делового центра.

—        Вам на какой этаж? — спросил Митя.
На девятый,  — ответила Валя. Митя нажал кнопку.
А в какую фирму?
В туристическую. Хочу в Тунис поехать. Там 30% скидок.
О, я был в Тунисе. Этот Карфаген, эта Сахара, эти верблюды, эти арабы и бедуины. Священный город Кейруан, солончак. Но лично я Вам рекомендую Дагестан. Там тоже тепло и есть культурные места.
Хорошо. Мне уже выходить.
А как Вас зовут?
Валя.
Не хотелось бы терять такое знакомство. Обменяемся номерами телефонов? — этот приём, эту фразу Митя придумал не сам, а у кого-то позаимствовал.
Хорошо.
И они обменялись.
Митя приглашал её в парки и в театры, но она любила 3D мультфильмы. Митя признался, что тоже был актёром, а его отец — известный режиссёр. «Гендин? Не знаю такого», «Он, конечно не Спилберг и не Лукас, но в эстетических кругах известен».
А Валя просто работала в гостинице. Принимала заказы на места по телефону.  Теперь же сама решила отдохнуть в той ж сфере, на которую работала. Валя умела на глаз попределять количество звёзд у отеля. Но Митя не поехал с ней в Тунис. Пока её не было, Митя переключился на Катю.
 
Она по достоинству оценила книгу, ей понравилось. Он показал ей фильмы в которых снимался. Не из тщеславия, не из желания порисоваться, а просто и честно рассказывал о себе. Катя училась в «МАТИ». Ей было 23 года. Родной город — Смоленск. Катя приехала в столицу учиться. А летом поехала домомй. Так Митя снова остался один.

27. Митя, геральдика.

Митя Гендин жил один. В Москве. На окраине. По образованию он был геральдик, и этим образованием он пользовался не часто. Ему нравились флаги и гербы стран и регионов. Он любил делать маленькие открытия. Например, герб Украины — это печать рода Рюриковичей, а Рюрик пришёл в Новгород, а не  Киев. Флаг Республики Беларусь — это флаг Белорусской ССР без серпа и молота. Российский триколор Митя интерпретировал так: Белый — чистота, невинность, синий — свобода, мечта, красный — кровь, отданная за Россию-Матушку. Он также ценил флаги и гербы эстетически. Его любимый флаг сразу после российского был эстонский: чёрно-сине-белый.. Из геробов он любил герб  РСФСР. Он плохо знал флаги штатов США, но знал флаг и символ Баварии — бело-синие ромбики во всё полотно.

Митя иногда подрабатывал тем, что сотавлял «родовые» гербы «новым русским». Людмила Дмитриевна Светлова заказала ему личный герб. Платила она около 100 000 рублей. Он изобразил женщину в синем, в платке, которую охраняют два медведя с алебардами в синих камзолах. У неё корона с пятью зубцами. Она стоит над еловым лесом. В левой руке она держит срез поверхности Байкала, в правой — православнй крест. Лента внизу гласила: amor vincit omnia.

Он любил алхимические знаки (мужчины и женщаны, например), знаки Зодиака и китайского календаря, гексаграммы из линий с разрывом и без из Книги Перемен, карты Таро. Его интересовали значения, а не впускание всего этого в свой внутренний мир, ни во что из перечисленного он не верил.

Вот ещё знаки и символы, которые Митя очень любил: мусульманский полумесяц, золотое сердце в лучах ромба («Вера, Надежда, Любовь»), флаг Всевеликого Войска Донского (сине-жёлто-красный), эмблема российского рубля (R с перекладиной внизу), знак компании «Роснефть», знак Сбербанка, знак автомобилей «Мазда».

Но главным символом для него было сердце и стрела Амура. 


28. Боголосвие.

Дмитрий Гендин решил написать богословский трактат, вот он:

«О силе мыслей и о Боге»


Наши слова и мысли материальны. Так заведено всемогущим Богом. Желая чего-то в молитве, сначала нужно воздать хвалу Богу за то, что сделал для тебя прежде,  за то, что делает и будет делать. Нужно верить в исполнение желания. «Стучите и вам откроется». «По вере вашей да будет вам». Нужно уметь желать, уметь сосредотачиаться на положительных мыслях, которые формулируют желание. Человек может всё — была бы вера. Надо быть светом миру сему. Нужно дарить улыбки, помогать всем, кто нуждается в помощи, помогать серьёзно, не просто давать милостыню, индульгенцию и т. п., а нужно спасать человека (милостыню он может пропить). Но подавать надо, особенно, если просят «ради Христа». Нужно обличать, но для этого в свою очередь нужна твёрдая вера. А иметь твёрдую веру очень сложно. А может и просто, если жить и радоваться жизни, просто верить в Христа Иисуса. И Он творит чудеса в нашей жизни. Его именем, наример, можно пристыдить мошенников.
С Христом надо уметь разговаривать в молитве. Я считаю сердечную молитву не по канону более сильной, чем каноническая, но которую читают сонно, лениво, из какой-то непонятной обязанности. А лучше всего сердечно молиться по канону. «Наше сердце — наше сокровище». Именно через метафизическое сердце мы и впускаем Бога в свою душу. Как живая рука входит в пустую перчатку, так Бог поселяется в нас. В каждом из нас живёт Он, и грех тела — это разрушение дома Божия.
«Люби Бога и делай, что хочешь». 
Наши слова и мысли материальны. Кто-то утверждает, что мир состит из плотных энергий, закрученных в ядра, атомы, молекулы, клетки, а наш мозг испускает электро-магнитные волны. Поэтому мы часть вселенной, которая открыта нам и существует для нас. Мой мир меня бережёт. Бог слышит нас и через божественный случай помогает нам. Его ангелы любовно нас охраняют.
Не надо притягивать зло. Надобно бороться со злыми, обиженными, завистливыми мыслями. Вместо них нужно улыбаться, наслаждаясь каждым моментом жизни. Улыбаться, любить, надеяться, верить. Не знаю как, но мои мысли помогут мне воплотить мою мечту. Это может быть пришедшая идея, или божественный случай. Верьте непоколебимо. Не надо гадать «получится — не получиться». Всё получиться! Только не надо разочаровываться, если желание не произошло на этой неделе. Больше желания требуют долгой медитаци над ними. Но желать нужно прежде всего Царствия Божия, потому что всё благое в нём.
Хорошие мысли сильнее плохих. Мысли творят будущее. Важно, чего Вы  на само деле хотите. Представляйте живые образы желаемого будущего. Другие не построят Ваше счастье. Даже самое недостжимое сбывается. Стоит только сильно захотеть. Вера и труд всё перетрут.

29. Митя и Валя. Осень, любовь
Валя из вернулась из Туниса. Она привезла Мите флаг Туниса, т. к. он очень просил («Там не месяц на красном флаге, а смайлик!»). Подарок был поводом для первой встречи. Они начали гулять по Москве в выходные. Он дарил ей багряно-золотые букеты из листьев. Часто этих влюблённых можно было увидеть прохаживающимися вдоль набережных столицы.

Митя попросил у отца снять музыкальный клип для своей возлюбленной. Даша и Аня написали стихи и музыку., Митя пел соло, студия всё это засняла. Ей было так приятно, что она обняла Митю и держала так минут десять: «У-у-у, какой ты у меня хороший, Митюша!» Пунцовый Митя не ожидал такой страсти. Он сам поцеловал Валю в губы (первый раз инициатива поцелуя исходила от него). Текст стихов к сожалению был утерян, как и сама запись, но чуство трепета перед любимой осталось.

Они любили гулять под дождём, когда никого не было на улице. Она брала его под руку, а другой рукой он держал зонтик. Они нашли, узнали друг друга среди дождя. А Валя была радугой в жизни Мити. Ей он казался сильным духовно, хотя физически был слаб. Валя очень ценила его. Для неё Митя был хороший, мягкий, творческий, на него можно положиться, у него особый склад ума, с ним не скучно, Митя разносторонний, образованный, с ним  приятно общаться,  Митя имеет большой и жестокий жизненный опыт, он активный, начитанный, добродушный, исполнительный.

Валю Митя ценил за ум и чувствительность, за длинные, русые, курчавые волосы, она неформально относится к браку, ответственно относится к деторождению, она верит в Митю, в его и свои  победы, Она проницательная, добрая, честная, умеет сочувствовать, Валя принципиалльная, властная, начитанная, она уважает себя, красиво одевается, любознательная, остроумная, она реалистка.

Что-то сошлось в планах Божьих, что Валя и Митя нашли друг друга...

Вернулась из Смоленска Катя. Она привезла Мите герб Смоленска, который Митя ценил за пушку в центре. Ему было не ловко перед ней, хотя между ними ничего и не было фактически. Ментально, в мечте Митя и Катя были когда-то уже женаты, а теперь он ушёл к другой. Он видел её грустные глаза на церковном кружке. Эта мирянка казалась монахиней. Часто всё лицо она закрывала платком, чтобы не было видно рта. Почему она так делала, Митя не знал. Валя с Митей не ходила в церковь, потому что была протестанткой (какой именно, она никому не говорила, считая это неважным). Но Иисус у Вали и Мити был один. Валя ничего не имела против икон в квартире, кторую они вместе снимали теперь.

Чтобы не ссориться, Валя и Митя не говорили о конфесиональных различиях, а говорили о том Иисусе, который их объединял. Они вместе читали Библию. Митя вспомнил, как они это делали с Лизой. Но Валя, судя по всему, в манахини не собиралась, скорее в проповедницы. 

30. Угроза смерти Эммы.

Эмма  с детства соблюдала правила дорожного движения. Она научилась этому так рано, что уже в пять лет её отправляли в магазин через большую дорогу. Она вообще была сознательным ребёнком. Чистила зубы очень тщательно, так что она и во взрослости были белоснежные. Каждое утро она умывалась. Купалась в ванне с пеной два раза в неделю. Сама расчёсывала свои кудри. Родители ей очень гордились.
В школе она была аккуратна и закончила её с серебряной медалью (подвела только математика).

Теперь ей было далеко за сорок. У неё был любимый муж, дети и интресная работа. Она любила часовню возле дома, куда ходила почти каждый день, когда не было сезона сьёмок или когда у неё не было заказов на модели одежды.

Однажды зимою она шла вдоль дороги и вспоминала религиозную философию мужа. Жена ли она великого философа или он один из многих. Он больше режиссёр или философ? Или он режиссёр-философ? Эмма погрузилась в раздумия. Вдруг она решилиа перебежать дорогу. Надо же уже переходить... Был светлый, морозный день, вдоль дорог выстроились барханы сугробов. Это сбивало внимание...

И её на высококй скорости сбивает легковая машина. Её отнесло к тротуару. Люди поспешили ей на выручку. Ошеломлённый водитель отвёз её в травмпункт. Но водитель не отдавал врачам права, поэтому они отказались лечить Эмму. Уставшая Эмма сказала водителю: «Отвезите меня домомй». Было уже позно, когда Эмма с окровавленным лицом вошла в дом. Дмитрий был в шоке. Он аккуратно положил её на диван, закутал её, принёс воды. Потом вызвал «скорую помощь», которую дали очень долго. Но вот машина пришла.

Её в сопровождении мужа повезли в одну из центральных больниц. Ехали долго. Водитель пугал Эмму. Он что-то рассказывал напарнику: «Вчера на труп.... выезжали». Эмме показалось: наезжали. Потом в больнице они долго ждаои рентгена. Мимо походили одноногие, один парень с перевязанным глазом. Наконец их очередь подошла.

И о Боже! Всего лишь вывих болшого пальца правой руки. «Тебя ангел-хранитель твой спас», — сразу же заявил Дмитрий. Однако у Эммы от шока началась тряска головы (тик), которая успокоилась только дома в тёплой ванне. «Живучая ты моя, как же ты меня напугала», — сказал ей муж перед сном и поцеловал в лоб.

Даша, Митя и Аня приехали навестить мать в ту же ночь. «Что ж ты, мамка, как девочка», — соболезновал Митя. «Старость — не радость», — отвечала сразу всем Эмма.


31. Саммит физиков. Вова Скрябин и Наташа
Владимир Скрябин с женой поехал на научную конференцию в Санкт-Петербург. Он сделал доклад на тему «Торсионы и лженаука». Некоторые его пыталсь освистать, но общая культура РАН не давала им такой возможности: наука — не футбол. Струкутра доклада отвечала современой математической логике.

Вова и Натали посетили «Русский музей» («Последний день Помпеи» — любимая картина Скрябина), «Эрмитаж», храм Спаса на крови и Исаакиевский собор. А ещё посетили музей В.В. Набокова, которого супруги очень ценили. Ночью они ходили смотреть, как разводят мосты. Ходили маршрутом Раскольникова, были в доме Пушкина, видели медного всадника, посидели в Петропавовской крепости. Обычная программа. Доклад Владимира опубликовали в каком-то журнале, за что выпалтили 2000 рублей. Побывали они и на могиле Дмитрия Менделеева.

Но надо было ехать в Москву, где замышлялось какое-то торжество. По телефону они не поняли, что именно случилось, но поспешили приехать.

Заключение.

А событием был День рождения Эммы. Собрались все: муж, Митя, Даша, Аня, Эмовы Моня и Люда, Федя и Раиса, приехавшие Скрябины Наташа и Вова, Евласий Туманов, Толя Зайцев и Валя.

Стол был полон явств. Пили ром и шампанское, водки не было. Дмитрий Гендин поднял третий тост (первый — за виновницу торжества, второй — за женщин). Третий тост был «ЗА ЛЮБОВЬ!»