АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ВТОРАЯ
Падуя. Дом Люченцо.
(Входят Баптиста, Винченцо, Гремио, Педант, Люченцо, Бьянка, Петручио, Катарина, Гортензио с вдовой, Транио, Бьонделло и Грумио с челядью, Транио обслуживает банкет.)
ЛЮЧЕНЦО:
Слились все голоса в едином хоре,
Гул грозных барабанов замолчал,
Оркестром правит добрая улыбка.
Проси же, Бьянка, моего отца,
Я тестя милого любезно попрошу
Пожаловать на праздничный обед.
Сеньор Петручио, сестрица Катарина,
Гортензио с прекрасною вдовою,
Прошу в мой дом на званый пир,
Где брюху – радости застолья,
А острым языкам – раздолье.
ПЕТРУЧИО:
Сидим, едим, не отрываясь от стола!
Все в этом наши заключаются дела.
БАПТИСТА:
Без доброты не может Падуя прожить.
ПЕТРУЧИО:
Не может Падуя иного предложить.
ГОРТЕНЗИО:
А нам иного блага и не надо.
ПЕТРУЧИО:
Гортензио боится за вдову.
ВДОВА:
Боится – значит мне не доверяет.
ПЕТРУЧИО:
Вы мысль, сударыня, мою не уловили.
Боится: как бы вы, беднягу, не побили.
ВДОВА:
Коль закружилась голова – не те ложатся на ухо слова.
ПЕТРУЧИО:
Не н; ухо, а в ухо – оплеуха.
КАТАРИНА:
Вы что, сударыня, имеете в виду?
ВДОВА:
Ваш муж мне предлагает ерунду.
ПЕТРУЧИО:
Я? Ерунду? Как ты, Гортензио, считаешь?
ГОРТЕНЗИО:
Я полагаю: с вдовушкой сошлись вы.
ПЕТРУЧИО:
Нашелся враз. Целуй его, вдова.
КАТАРИНА:
«Коль закружилась голова – не те ложатся на ухо слова».
На что вы намекали, это говоря?
ВДОВА:
Ваш муж, строптивостью ранимый,
На рок себя обрёк непоправимый,
В том и содержится намёк.
КАТАРИНА:
Уж больно мал намётанный намёк.
ВДОВА:
Я тощий твой использую клубок.
КАТАРИНА:
Не скрою:
Я стройна в сравнении с тобою.
ПЕТРУЧИО:
Смелее, Кейт!
ГОРТЕНЗИО:
Подруга, не сдавайся!
ПЕТРУЧИО:
Держу пари на сотню марок:
Вам Кейт в сраженьи – не подарок.
ГОРТЕНЗИО:
Моя возьмёт!
ПЕТРУЧИО:
Да не твоя возьмёт, а мы возьмём, но за твоё здоровье!
(Выпивает за Гортензио.)
БАПТИСТА:
Не по себе мне, Гремио, здесь что-то:
Как стрелы, разлетаются остроты.
ГРЕМИО:
И слышен стук голов бодливых.
БЬЯНКА:
Не открывали б , рогоносцы, рты:
Бодаются рогатые скоты.
ВИНЧЕНЦО:
В невесте злость, по-моему, проснулась.
БЬЯНКА:
На пир взглянув, от пьяных слов и гула
Она опять уснула.
ПЕТРУЧИО:
И всё же ей уснуть мы не дадим:
Насмешки рвутся в бой, поберегитесь!
БЬЯНКА:
Я в бой не рвусь, а схоронюсь в кусты,
Тогда острот своих и запускайте стрелы.
А птичка упорхнула, до свиданья.
(Бьянка, Катарина и Вдова уходят.)
ПЕТРУЧИО:
Вот, славный Транио, в чём дело:
Ты целил долго – птичка улетела.
Пусть каждый чарочку нальёт.
За тех, кто целит, но не бьёт!
ТРАНИО:
Я был прицелом, а стрелой – Люченцо.
Я – цель увидел, он – её сразил.
ПЕТРУЧИО:
Красивый слог, но он – не к месту.
ТРАНИО:
А вы, хоть к месту, сердце – не на месте:
Добыча – в клетке, а войдёшь – укусит.
БАПТИСТА:
Ого, Петручио, не в бровь, а в глаз!
ЛЮЧЕНЦО:
Спасибо, Транио, за острое сравненье.
ГОРТЕНЗИО:
Признайся! – Он тебя сразил.
ПЕТРУЧИО:
Да не сразил, признаюсь, а задел,
Стрела же, отскочив, обоих вас пронзила.
БАПТИСТА:
Как мне, Петручио, не грустно признаваться,
Строптивей всех тебе жена, сынок, досталась.
ПЕТРУЧИО:
Не так всё это. И могу поспорить.
Велите за супругами послать.
Тот, у кого жена послушней
И раньше явиться на зов,
Получит денежную ставку,
Которую мы с вами учредим.
ГОРТЕНЗИО:
Согласен. Сколь ставим?
ЛЮЧЕНЦО:
Двадцать крон.
ПЕТРУЧИО:
На сокола и пса я ставлю двадцать.
А на жену не двадцать – в двадцать раз дороже!
ЛЮЧЕНЦО:
Тогда уж сто.
ГОРТЕНЗИО:
Согласен.
ПЕТРУЧИО:
По рукам!
ГОРТЕНЗИО:
И кто ж начнёт?
ЛЮЧЕНЦО:
Давайте я.
Иди, Бьонделло, позови хозяйку.
БЬОНДЕЛЛО:
Иду.
(Уходит.)
БАПТИСТА:
За Бьянку больше половины не поставлю.
ЛЮЧЕНЦО:
Здесь половинок нет. Мы с ней едины.
А потому и ставлю за неё один.
(Бьонделло возвращается.)
С какими новостями прибыл?
БЬОНДЕЛЛО:
Просила вам хозяйка передать:
Ей некогда – придётся обождать.
ПЕТРУЧИО:
Вот так! «Ей некогда – придётся обождать»!
Как можно мужу в этом духе отвечать?
ГРЕМИО:
Вам, сударь, повезло немало.
Молите бога, что она вас не послала.
ПЕТРУЧИО:
Надеюсь я на лучший результат.
ГОРТЕНЗИО:
Бьонделло, умоли мою немедленно явиться.
(Бьонделло уходит.)
ПЕТРУЧИО:
Ого! Уже и умоляет.
Придёт, коль даже не желает.
ГОРТЕНЗИО:
Боюсь, что, сударь, ваша и мольбам не внемлет.
(Бьонделло возвращается.)
Что ж ты один? Где жёнушка моя?
БЬОНДЕЛЛО:
Шутить, сказала, с нею ни к чему.
Велела вам явиться самому.
ПЕТРУЧИО:
Час от часу не легче, господа!
Ведь это не годится никуда!
А ну-ка, Грумио, зови мою жену:
Я урожай повиновения пожну.
(Грумио уходит.)
ГОРТЕНЗИО:
Ответ её заранее известен.
ПЕТРУЧИО:
Каков же?
ГОРТЕНЗИО:
Да останется на месте.
ПЕТРУЧИО:
Тогда судьба моя отпета.
БАПТИСТА:
Богиня шествует. Глазам своим не верю.
(Входит Катарина.)
КАТАРИНА:
Вы повелели мне, сеньор, явиться. Изволите ли что?
ПЕТРУЧИО:
Изволю знать, чем заняты сестра, жена Гортензио?
КАТАРИНА:
Сидят и сплетничают, сидя у камина.
ПЕТРУЧИО:
Веди их силою,. коль миром не согласны.
Мужья их более терпеть уже не могут.
Ступай же и немедля приведи.
(Катарина уходит.)
ЛЮЧЕНЦО:
Коль чудо есть – оно пред вами!
ГОРТЕНЗИО:
Что чудо предвещает? – вот вопрос!
ПЕТРУЧИО:
То предвещает мир и долгую любовь,
Повиновение и право превосходства.
Короче – всё, что счастием зовётся.
БАПТИСТА:
Так будь же, мой Петручио, счастливым,
Без споров – твой победным вышел спор.
К победным – двадцать тысяч прибавляю:
Другая дочь – приданое другое,
Не мог себе представить я такое!
ПЕТРУЧИО:
Мою не оценили вы звезду,
Я вам пример достойный приведу,
Как следует строптивую лечить,
Как должно послушанию учить.
Смотрите: жен она сюда ведёт,
Пленив их женской волею своей.
(Катарина возвращается с Бьянкой и вдовой,)
Вам, Катарина, шляпка – не к лицу,
Ей место под ногами – на полу.
ВДОВА:
Господь, не приведи мне до такого докатиться.
Уж лучше сразу удавиться!
БЬЯНКА:
На грани глупости подобная покорность!
ЛЮЧЕНЦО:
Я, умница моя, кладу сей глупости поклон.
Мне ваша дерзость стоила сто крон.
БЬЯНКА:
Покорность с глупостью граничит,
Когда мужьям приспичит.
ПЕТРУЧИО:
Тебе я поручаю, Катарина,
Упрямым этим женщинам внушить,
Как господам-супругам следует служить.
ВДОВА:
Издёвок ваших, догм нам слушать не пристало.
ПЕТРУЧИО:
С неё ты, Катарина, и начни.
ВДОВА:
Нет, не посмеет.
ПЕТРУЧИО:
Я приказал с неё. С неё и начинай!
КАТАРИНА:
Ты бурю гнева успокой,
Расправь крыла своих бровей,
Пусть искры глаз не жгут,
А греют лаской мужа.
Лишь женщина на свете понимает,
Что повелитель – раб, когда повелевает.
Гнев красоту не красит никогда,
А портит, как природу, холода.
Сдувает ветер зла твои румяна,
Ты молода, а постареешь рано.
Во гневе женщина, как яд,
Её душа – родник смертельный,
Уста к истоку этому не льнут
Скорей от жажды истинной умрут.
Муж – господин, надёжная опора,
И царь, и бог. Ты убедишься скорого,
Когда он и семьи и дома ради
Пройдёт сквозь полымя и воды,
Ни моря не страшась и непогоды,
Чтоб ты в тепле и роскоши жила
И доброй его жёнушкой слыла.
За подвиги на море и на суше,
За труд и тяготы, что на плечах его,
Отдай ему тепло своё и душу,
И не жалей для мужа ничего,
Пусть платой будут краткость и терпенье,
Любовь и нежность, трепет и смиренье.
Любое сердце любящее знает:
Кто любит, тот затраты не считает.
Супруга перед мужем, как раба,
Готовая пожертвовать собою,
Сильна любовью, волею слаба,
Во власть отдавшись мужа с головою.
Когда же в ней заводится строптивость,
Она – сродни предательству для мужа,
В глазах и поведении – блудливость,
А сердце замораживает стужа.
Любви вы объявляете войну,
А вовсе не своим супругам,
На вас я возлагаю всю вину,
Вы – в чарах заколдованного круга.
И красота и хрупкость нам важны,
И это не для красного словца:
Податливы как тело и нежны.
Должны быть наши души и сердца.
Вперёд, ничтожество, вперёд!
Когда-то я так тоже поступала:
Всё делала добру наоборот,
Язвить и оскорблять не уставала.
Весь арсенал испробовав, я знаю,
Что сила наша в слабости уже,
Чем выше над обидою взлетаем,
Тем ниже падаем в глазах своих мужей.
Смирите норов на смиренный нрав,
Пусть будет муж во всём и всюду и прав.
Я слушаю супруга, повинуюсь слову,
Лишь пожелал супруг и я на всё готова.
ПЕТРУЧИО:
Так и держать! Иди-ка, поцелую.
ЛЮЧЕНЦО:
Да ты, старик, герой! Супруга за тебя горой!
ВИНЧЕНЦО:
Приятно слышать от детей такое.
ЛЮЧЕНЦО:
Но неприятно, коль супруги, словно, дети.
ПЕТРУЧИО:
Пора нам, Кейт, в кровать.
Женатых – трое, двум придётся ждать.
(Обращаясь к Люченцо):
Я выиграл пари, беглянку - Бьянку – ты,
Да будут ваши все исполнены мечты!
(Петручио и Катарина уходят.)
ГОРТЕНЗИО:
О, боже, небывалое свершилось!
ЛЮЧЕНЦО:
О, чудо, как она переменилась!
(Уходят.)