"We all stars now
In the Dope Show"
Черные стены. Длинные мокрые и бездушные черные стены сдавливали в узком проходе. Мрак самовольно окрасил стены цементного цвета в глухую черную краску. Как в кишке. В конце коридора едва заметно мерцала маленькая настенная лампочка, доживающая свои последние секунды, слабыми короткими вспышками освещая ненадолго конец коридора, растворяясь бледными бликами в царствующей тьме.
Тишину, что слилась в трепетном романе с нависшей тьмой, прервал истошный хриплый вой. Скрежет таинственных механизмов глубоко под землей под эхо восторженных воплей толпы ответом покрыли коридоры.
Лампа задыхалась от мрака и смрада надвигающегося с дальнего конца коридора. Лампа захлебывалась, испражняясь последними плевками вспышек яркого света, и, готовясь уйти на тот свет, освободив место для новой лампочки.
Мерцания на секунду освещали выкрашенные в грязный белый цвет двери, прилипшие к черной стене.
Кафельный пол залит желтой жидкостью; он курил, подняв лицо к верху, на грязное зеркало, висевшее на стене напротив унитаза.
Блевать не тянет. Кажется, вещества улетучились полностью. Он протянул длинную костлявую левую руку к своему паху, медленно и неуклюже расстегнул ширинку черных кожаных штанов. Оттуда, устало нехотя вывалился темный морщинистый член, покрытый следами безумных ночей безумной жизни рок-звезды.
Нежно обхватив ладонью орган, Звезда принялся ритмичными рывками правой кисти мастурбировать, бесцельно смотря в пустот тусклого заплеванного зеркала. Он приблизился на коленях к унитазу, прижал к ледяному корпусу туалета розоватую головку, собирая засохшие капельки мочи и блевотины с корпуса.
К горлу поднималась новая волна. Рок-звезда стоит с голой жопой, упершись членом в унитаз, и густо блюет темно-оранжевой вонючей жидкостью на свою обнаженную, украшенную бледными заросшими рубцами грудь. Еще осталось немного внутри, как оказалось.
Полностью освободив свой желудок от дешевого дерьма и от дешевых дерьмовых наркотиков, Звезда отпустил ободок унитаза и упал задницей на пол, угодив прямиком в небольшую лужицу мочи. Холод от остывшей мочи приятно охватил его упругие ягодицы. По бледным щекам текли черные реки, порождения союза слез отчаяния с черной тушью на глазах.
Звезда улыбался сквозь мокрую маску на лице, мял ладонью свой член и держал промокшую сигарету около рта. Его мысли были далеко от этой грязи, но отсюда они начали свой путь. Когда-то он был таким же, как все: обыкновенным парнем, не отличающейся от остальных батарейкой. По-своему счастливым. Светленьким веселым парнишкой с волнистыми густыми волосами и вечно счастливой улыбкой. Он отрывался с друзьями, трахался с однокурсницами, не пил, иногда курил, предавая этому безобидному деянию особый мистический ритуал. Возможно, его ожидало большое будущее в виде юриста или помощника депутата государственного собрания. Возможно, его ожидал небольшой скромный домик на окраине города, среднестатистическая недорогая французская машина, любящая и понимающая жена, её котлетки на столе после работы, маленькие кучерявые ребята. Возможно, это было возможным когда-то далеко и в другом мире, возможно и не с ним. Взлет к небесам оказался падением на землю.
Сейчас, на ярком полу гротескной комнаты разбросаны пустые мешочки с белыми порошковидными остатками кокаина, опустошенные пожелтевшие шприцы, обвязанные жгутами. Где-то за дверью, параллельно крикам толпы, иронично гремела своим дьявольским голосом Грейс Слик. Тебе нужен кто-то для любви. Охранник, наверное, включил радио, чтобы хоть как-то избавиться от уже надоевшего шума по ту сторону кулис.
Почему-то сразу вспомнился клуб "Матрица". Он ведь так в нем и не побывал, хотя это была его мечта с далекой молодости, после того, как он посмотрел фильм с Джонни Деппом "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", по культовой книге великого человека - Хантера С. Томпсона. Звезда с детства хотел быть как доктор. Но его красная акула сломалась где-то посреди пустыни.
Столько он еще не сделал и уже, скорее всего, не сделает, ведь все приближается к минуте упадка, к последней минуте. Все, что Звезда держал в себе и о чем старался не думать, накопилось слишком большим грузом в подсознании, и теперь, когда немереное количество наркотиков ослабило защиту в голове, весь груз вывалился наружу. У него так никогда не случилось настоящей, нормальной, как у всех, девушки. В свои двадцать семь лет он поимел огромное количество сук и шалав, но так и остался девственником в настоящей, взаимной любви. Была одна когда-то, но все это было так давно...
Идол, пример для подражания, учитель, вдохновитель… - он так и не нашел понимания и сочувствия. Когда-то неудачник и ходячее уродство, теперь звезда и секс-бомба современности, сидевшая на полу в луже отходов. Две крайности по своей сущности однородны.
Каждый за кулисами видит в нем тирана, монстра и бездушную, вечно пьяную скотину, ходячий кошелек, рекламный бренд.
"Отличная песня, она изменила мою жизнь!". Пустые слова каждый день по тысячу раз, такие же пустые, как блеск его кожаных штанов и блестки на куртке для шоу, что ждет его перед сценой .
Рядом лежит осколок, поверхность стекла почернела и покрылась тонким слоем путины. Это мгновение каждый представлял тяжелыми мучительными ночами, каждое мгновение, каждое движение. Тонкая бела кожа прогибается под острием осколка, бумага рвется и красное пятно обволакивает кончик. Кровавая рейка тянется вдоль вены.
Обида и ненависть собрались в огромный скользкий ком в груди, где-то над солнечным сплетением. Почуяв второй "приход", Звезда быстро развернулся к унитазу и навис над ним. Над его лицом, в унитазе, застыла огромная оранжевая каша блевотины. Душа, казалось, выходила наружу.
- Выходи, твою мать! - стук в дверь. Громкий и отчетливый, как и в тысячи других дней. Сначала были слова или стук? "Выходи, твою мать!". Еще раз, и еще, и еще, и еще эта фраза повторялась в голове. Вдали, словно где-то за огромной скалой или глубоко в овраге, слышались гитарные риффы и барабанные партии.
Кровь стекает тяжелыми струями по руки, каплями спускаясь с кончиков пальцев в желтую лужу. Удар по двери.
И дикий рев фанатов. Крики и восклицания. Домой они придут и опять войдут в ритм обывательской жизни, но сейчас они чувствуют себя частью какой-то великой магии. Фашиствующая толпа с нетерпением призывала своего фюрера, как дети на наркотическом утреннике в детском саду с воспитательницами-проститутками.
Кровь забрызгала стены от трясущейся в акте онанизма руке Звезды. Белая густая жидкость прорезается в центре багровой гладкой головки. Капли летят на стены, сбиваясь с пятнами крови.
Звезда встал, неряшливо вытер ладонью капли спермы с головки члена и ею протер об штаны на заднице. Едва перебирая ногами на высокой подошве, Звезда двинулся к двери туалета.
- Быстрее! У нас по контракту еще две песни! Покажи им шоу! - по контракту. Искусство по контракту, каково это вам, а? – Идол прячет порезанную руку за спиной, убирая взгляд от менеджера.
Он надел темно-фиолетовую рубашку, с аристократически аккуратной медлительностью натянул перчатки на руки, досконально изучая каждое малейшее движение складок кожи при натягивании на длинные, тонкие, бледные пальцы Звезды.
Узкая дверь, ведущая на арену, куда стремились миллионы молодых романтиков и мечтателей. Колизей; агония и безумие от вида растерзанных львами людей.. Рев, топот, крики, визги, плач.
На косточку среднего пальца, обтянутого черной блестящей кожей, упала маленькая белая щепоточка. Долго она не продержалась, сразу отправившись в левую ноздрю Звезды.
- Поправь помаду! - сказал маленький толстый менеджер, поднося к губам кисточку, пропахшую какой-то химией, словно дешевые духи, купленные за копейки на вьетнамском рынке.
Рукав рубашки тяжелеет, ткань покрывается черными мокрыми пятнами. Алые венообразные струйки свисают с перчатки.
"Твоя куртка тебе больше не поможет". Он знал это. Он видел это. Он понимал, что ему нужно сейчас выйти. Промедлив буквально пару секунд, Звезда все же сорвался в черный узкий проход, отделяющий закулисье от всеобщего обзора. Яркий пустой свет и автоматические крики толпы огромным левиафаном поглотили маленькое тело.