Братья Безобразовы

                Братья  Безобразовы   

                Повесть
Времена  не  выбирают,
В  них  живут . . .
              Александр  Кушнер
    Глава   первая

Юбилей

         

               После  пятидесятилетия   у  Валерия Сергеевича   исчезло  желание   шумно  и  весело  отмечать  дни  рождения,    его,   не  вдруг,  осенило,  что  у  этого  события,  как  у  монеты,  есть  две  стороны,  с  каждым  проходящим  годом  значение  решки   становится  актуальнее.  Шестидесятилетие  совпало  с   зыбким  временем,    не  управляемая  страна,   искала  новый  путь,  никто  не   знал,  чем  смута  закончится.  Активные,   молодые,  бывшие  партийные  и  советские  начальники,  криминальные  авторитеты всех  рангов,  бывшие  фарцовщики  захватывали  предприятия,   рудники   и нефтяные  поля.  Продавали   все,   на  что  находился  заграничный  купец,  за  гроши,   шальные  доллары  чемоданами  вывозили  за  рубеж.  Суетились.  Другие,  испугано    сидели  дома  и  надеялись  на  чудо,   продавая  и  проедая  накопленное   годами.  Валерий  Сергеевич   без    толкотни  прибрал  к  рукам  свой  трест,   старался  сохранить  кадры,  приспосабливался  к  новым  условиям.  Работал  с   раннего утра   до  позднего  вечера,  некогда  было  юбилеи  организовывать.   Отметили  дома,  по-семейному,  жена  подарила  английскую  сорочку  с  золотыми  запонками,  приготовила  праздничный  стол,   младший  сын   бодрым  голосом    пожелал  здоровья,  успехов  в  трудовой  деятельности  и,   выдержав  паузу,  добавил:
                --  Семидесятилетие  твое,  папуля,  будем  отмечать  в  следующем  тысячелетие,   есть  цель,  ради  которой  стоит  жить  и  творить. 

Валерий  Сергеевич  рассмеялся
                --    Тебе,  сынок,  не  врачом,  Кашпировским,   работать  надо.   Десять  лет,  по  нынешнему   времени,  вечность.    Дожить  еще  надо,  чтобы  встречать  новое  тысячелетие.
                --    Доживешь.  Нет  другого  пути.

                В  новогодний  вечер,  Валерий  Сергеевич без  особого  интереса  наблюдал  за  мельтешением  привычных  лиц,  на  новогоднем  «Огоньке»,  артисты  изо  всех  сил  старались  отметить  особенность  надвигающегося  события,  смену  тысячелетия.   Он ни  восторга,  ни  радости  не  испытывал,  вспомнился  давний,  почти  полвека  прошло,  разговор  с  отцом. После  возвращения  из армии,  чтобы  вспомнить  физику  и  математику, пошел в  вечернюю  школу,   возвращался поздно.  Мама  готовила  для  него  ужин,  и  ставила  в  духовку,  чтобы  не  остыл,  сама  ложилась  спать,  отец,  ждал  его  прихода  на  кухне,  читая  книгу  или  газету.  Пока  он  переодевался,  мылся,  ел,  успевал  закипать  чайник  на  электроплитке,   чай  пили  вместе,  тихо,  чтобы  не  потревожить  маму,  беседуя. 
                --  Что  нового  узнал  в  школе?
               
Он  рассказал, учительница  истории  обещала  победу   социализма  над  капитализмом,  к  двухтысячному  году,   наступит  рай  на  земле.  Мне  не  верится,  страна  еще  после  войны  не  восстановилась,  в  колхозах  голодают.   
                --  Не  спорил  с  учительницей?
                --  Промолчал.
                --  Правильно.
                --  Учительницу  знаю,  у  них  печь  ставил,  очень  разумная  женщина.  Говорит,  что  положено,  а  что  думает,  мужу  на  ухо  шепчет  по  ночам.  Пол  века,  для  истории  миг,  для  человека,  почти  вся  сознаиельная  жизнь,  за  это  время  мы  пережили  четыре  больших  войны,  кроме, кровавой  Гражданской,   и  сейчас  время  тревожное.  Придумали  атомную  бомбу,  создадут   новое  оружие,  самолеты,  танки,  корабли.   И  люди  изменятся,  но  сохранятся,  добро  и  зло,  любовь  и  ненависть,  корысть  и  зависть.  Рай  потому  и  раем  называется,  потому  что  на  земле  его  быть  не  может.   О  политике  никогда  и  не  ни  с  кем  не  разговаривай,  ты  строитель,  вот  и  строй.

Отец  о  жизни  все  правильно  понимал,  жалко  мало  с ним  общался,  к  старости  молчуном  стал,  мне  в    этом  году  семьдесят,  возможно,  я  уже старше  его.

                В  середине  января  у  Валерия  Сергеевича  состоялся  плановый  разговор  с Хозяином,  так  заглазно  называли  губернатора.    Доложил  о  завершении  строительства  нового  жилого  района  со  спортивным  комплексом  и  детским  садом,  губернатор   обещал  начальству   в  Москве,  закрыть  проект  к  Новому  Году.  Поговорили  о  планах  на  год.   После  деловой  части,  губернатор  сменил  официальный,  на  дружественный  тон,  поинтересовался  здоровьем  жены  и  внуков,  похвалился   удачной  охотой  на  кабана.  Помолчал.
                --  Мне  товарищи  и  господа  сообщили  о  твоем  семидесятилетии,  дата  не  рядовая. Есть  мнение  присвоить  звание  почетного  гражданина,  я  за.  И  орден  выхлопочем. 
               
Валерий  Сергеевич   понял,  шутки  и  отговорки  не  уместны.
                --   За  память  и  добрые  слова,  спасибо.  Вы  первый   приглашенный и  главный   гость
               
                Положив  трубку,  подумал,  не  хватает  других  забот,  мероприятие  не  шутейное,  денег  не  жалко,  много  сотрудников  от  работы  отрывать  придется.   Хозяин,  бывший  генерал,  порядок  любит,  не  угодишь,  может  клапан  прикрыть.   Мзду берет  не  у  все,  и  по-крупному.    В  прошлом  году  на  имя  тещи,  генеральской  вдовы,  дом  в  Подмосковье  построил,  мог  бы  хоть  намеком  поблагодарить.  Вот  она  благодарность.   Удивительно,  как  эти  ребята  из  комитета  и  других  подобных  контор
быстро  освоились,  будто  не  служили   системе.  Наш  был  подполковник,    преследовал   диссидентов,  при  Ельцине  в  охрану  пробился,  успел  стать  генералом.
Не  понять,  какого  он  цвета,  окраску,  как  заяц,  меняет  по  сезону.

                Валерий  Сергеевич приоткрыл  окно,  впустил  морозный  воздух,  глубоко  вдохнул,  немного  взволнованный,  прогулялся  по  кабинету,   зашел  в  комнату  отдыха,  выпил  рюмку  коньяка,  закусил  лимоном  в  сахаре.
                --  Нашел  время  философию  разводить,  работать  надо.

                Посмотрел  на  себя  в  зеркале,  остался  доволен,  подтянул  живот,  держась  за  спинку  стула,   присел три  раз  и  отправился  в  кабинет.  Спросил  у  секретарши,  на  месте  ли  Нина  Георгиевна,  когда  освободится,  пусть  заглянет  к  нему. Пригласить  к  нему  всех  участников  переговоров  по  закупке  оборудования  для  ЖБИ,  не  забыть  о  переводчике.   В  Манчестере   в  прошлом  году   подписать  договор  не  получилось.   К  нему  прикрепили  молодую  и  красивую  переводчицу,    очень  либеральную,  она  не  оставляла  его  без  внимания  не  днем,  ни  ночью.  К  заключительной  встрече  он  полностью  обессилил,   не  мог  сосредоточиться,  всегда  спокойная  и  выдержанная  Нина  Георгиевна,   забрала    у  него  ручку,    попросила  отложить  подписание  документов,  ввиду  болезни  господина  Безобраова  и  вызвать  врача.  Переводчицу  потребовала  убрать.  Назавтра  утром  они  вылетели  в  Москву.  Прошло  больше  полугода,  документы   обновили,   в   феврале  должны  прилететь  англичане  для  завершения  сделки. 

                На  руководящие  должности  Валерий  Сергеевич  старался  назначать  мужчин,  с  ними  проще,  они  мат  не  буквально  воспринимают,  и  в  декрет   не  уходят.  Но  отмечал,  умная  и  деловая  женщина  стоит  не  одного  мужика.  Нину  Георгиевну,  тогда  еще  Нину,   помнил  молодой,  она    пришла  в  трест  по  распределению  после  окончания  института, незаметная  не  лицом,  не  фигурой.  За  пару  лет  она  стала  правой  рукой  главного  экономиста,   он,  иногда,  посылал  ее  вместо  себя  на  утренние  летучки.  Замечания  и  реплики  Нины  всегда  были   разумными,   Валерий  Сергеевич  стал  прислушиваться  к  ним.  Когда  главный  экономист  ушел  на  пенсию,  рекомендовал  ее.  Со  временем  у  нее   появилась  солидность  и   уверенность  успешной  деловой  дамы.   Неказистость  не  помешала  Нине  устроить  личную  жизнь,  с  первым  мужем,  прорабом,  оказавшимся  пьяницей,  развелась  через  год  после  свадьбы.  Вскоре  привела  в  дом  шофера  самосвала,  спокойного  парня  из  общежития.  Родила  двух  девочек.  О  своей  семейной  жизни  никогда  не  откровенничала,  выглядела  счастливой.   Все  важные  решения   Валерий  Сергеевич  обговаривал   с  ней,  с  ее  мнением  считался.   Она  участвовала  во  всех  важных    встречах.   В  компании  официальной  должности  у  Нины  Георгиевны  не  было,   на  таблице  ее  кабинета,   стояло  имя  отчество  и  фамилия.    Валерий Сергеевич,  решил  поговорить  с  Ниной о  банкете,  осталось  меньше  полугода,  времени  не  так  уж  много,   если  она  возьмется,  можно  быть  спокойным.   Выслушав  просьбу,    сделала  заметку  в  записной  книжке  и  спросила  о  бюджете.
                --   Денег  не  жалеть,  все  по  высшему  разряду
                --  Создадим  оргкомитет  из  активных   и  ответственных сотрудников,  составим  план,  начнем  работать.  Особое  внимание  следует  обратить  на  представителей  СМИ  и состав   почетных гостей,  это  определяет  уровень мероприятия.  Едой  и  артистами  никого  не  удивишь,  за  деньги  они  и  у   братка   спляшут  и споют. Придется,  Валерий  Сергеевич,  вспомнить  однокурсников  по  институту,  лучше,  одноклассника.  Это  впечатляет.
                --  С  кем  учился  в  заочном  институте,  никого  не  помню,  встречались  во  время  сессии  в  общежитии,  крепко  выпивали,  сдав  экзамены,  разъезжались  по  домам.  Школьных  приятелей,  конечно,  помню.  Совсем  недавно  видел  из  машины  соседа  по  парте,  Петьку  Гусева,  мы  в  одну  девочку  влюблены  были,  самую  красивою,  Тасю  Макарову.  Петька,  после  армии  в  пединститут  поступил,   вроде,  историком  стал.   Седой,  худой,  но  ходит  быстро.  Хотел  попросить  остановить  машину,  не  успел.  Мне  самому  интересно   встретиться  с  земляками.

                Нарочный,  направленный  в  Загужанск,  в  школьном  архиве  получил  списочный  состав  класса,  в  ЗАГСе  вычеркнул  умерших,  в  паспортном   столе   получил  адреса  проживающих  в  городе.  Гусев  Петр  Степанович,  пенсионер,  работал  директором  школы,  Макарова-Скоробогатова  Таисия  Ивановна,  пенсионерка,  врач,   муж,  тоже  врач,  умер  от  черепно - мозговой  травмы. Третий,  находится  в  доме  для  ветеранов  труда,  лежачий  больной,  не  разговаривает.   Дом  Таисии  Ивановны  запущенный,  калитка  сорвана  с  петель,  на  крыльце   не  хватает  досок,  крыша  из  дранки,  в  нескольких  местах  покрыта  толью,  звонок  испорчен.   Пришлось  долго  стучать,  дверь  хозяйка  не  открыла.  От  приглашения  на  банкет  отказалась,  не  до  танцев,  до  поликлиники,  за  углом,  трудно  дойти.  Попросила  поблагодарить  Валеру  за  приглашение  и    передать  привет  и  добрые  пожелания. Она  его  помнит,  он    был  красивый,  высокий  мальчик.  Дом  соседа  по  парте  в  хорошем  состоянии,  приняли  приветливо,  угостили  чаем  с  пирогом,   приглашение   Петр  Степанович прочитал  внимательно.
                --   Молодец  Валерка,  сумел  не  только  дожить  до  старости,    но  и  миллионщиком  стать.  Передай,  приду,  с  супругой.  При  условии,  если  пригласит  лично.

Доклад    Нины  Георгиевны    о  результатах   поездки  в  Загужанск,  Валерий  Сергеевич  слушал   с  интересом  в  задумчивости.
                --  Не  слишком  веселая  картина,  в  классе  было  не  менее  тридцати  ребят,  не  все  остались  в  городе,  многие  после  учебы  или  службы  не  возвращались.  В  стройконторе  работали  двое,   малярша  и  шофер,  она  всегда  приветливо  здоровалась,  он,  пришел  ко  мне  шифер   для  дома  выписать.  У каждого  своя  по  жизни  дорога.  Петька  всегда  был  за  справедливость,  мог  за  слабого  заступиться,  наверняка,   был  хорошим  учителем.    Запишу,  чтобы  не  забыть,  буду  в  Загужанске,  обязательно   зайду.

В  родном  городе  у  Валерий  Сергеевич  владел  двумя  домами,  дедовым,  перестроенным,  со  всеми  коммунальными  удобствами,  и  родительским,  превращенным  в  резиденцию.  Пришлось  купить  соседний  дом  с  участком,  пристроить  флигель,  надстроить  второй  этаж,  построить  бани  с  бассейном.   Сюда  возил  заграничных  партнеров,   демонстрирую  широкое  гостеприимство, с обильным  питьем,    икрой,  блинами,  мясными  и  рыбными  расстегаями. Поражала  гостей  и  баня  с  вениками.  Часто  навещали отчий  дом  старшие сыновья сыновьям,  обычно,  с  компанией. В  дом  деда  летом  в  отпуск  приезжал  младший  сын  с  семьей,  там  постоянно  жила  экономка  и  сторож,  смотрящий  за  порядком  в  саду.

                Мысли  о  будущей  встрече  с  одноклассником,  вызывали  воспоминания  из  глубин  памяти,  спрятанные  под  грузом  прожитых  лет.  При  приближении  к  знакомому  с  детства  дому,  испытал  волнение,  ничего  не  изменилось,   и  калитка   по-прежнему  голубого  цвета.  С  корзиной,  в  которой   коньяк  и  торт  с  одной,  и  цветами  в  другой  руке,    позвонил.   На  крыльце  появился  хозяин  в  накинутой  на  плечи  фуфайке:
                --   Молодец,  Валера,   молодец.  Почему  не  позвонил, не  предупредил,  заходи  в  дом,  будем  здороваться.  Рады  тебе.  Очень  рады.  Давай  корзину.

В  сенях  их  встретила  невысокая  женщина,  с гладко  зачесанными  седыми  волосами, 
с  доброй  улыбкой,   в  фартуке.
                --  Маше,  смотри  какой  гость.  Знакомься,  Валера,  Мария  Николаевна,  моя  бывшая  невеста,  скоро  пятьдесят  лет,  как  жена.

Хозяйка  добавила:
                --  Пока  не  надоели   друг  другу.

Цветам  обрадовалась,   осмотрела  букет:

Спасибо  за  великолепный  букет,  Петя  меня  давно  цветами  не  балует,  приходится  самой  выращивать.
                -- Раз  в  год  получается.  Раздевайтесь,  Валерий  Сергеевич,  Петя  мне  про  Вас  рассказывал,   и в  газете  читала.  Очень  приятно  познакомиться.   Заходите  в  горницу.  Сейчас  быстренько  стол  накрою.   

Петр  Степанович    поставил  бутылку  в   буфет:
                --  Коньяк  французский,   дорогой,  он  с  маринованными   грибами,  солеными  огурцами  и  свиным  салом  не  рифмуется,  мы  по-старому  водочкой  побалуемся.    Валера,  ты  почти  совсем  не  изменился,  легкая  седина  только  красит,
узнаваем.
                --   Ты  в  полном  порядке, От  седины  лысиной  избавлен.
                --   Живы,  на  ногах,  значит  молодцы.   Прости  меня  за  нахальство.  Оторвал  от  важных  дел  не  по  стариковской  вредности,  по  крайней  необходимости. Была  у  меня  идея,  подловить  тебя  у   вашего  дома,  вдруг  возможность  появилась.
                --  О  чем  ты  говоришь,  я  очень рад,  больше  тридцати  лет  не  общались.
                --   Дело  к  тебе есть,  вернее,  просьба.  Помнишь  Тасю-отличницу.
                --    Конечно,  помню, она  на  тебя  заглядывалась.
                --  А  мне  казалось  на  тебя.  Тася  на  старости  лет  одна  осталась,  дочка  с  внучкой    уехали  в  Италию,  письма  присылает  редко,  деньги  еще  реже. Мужа,  возле  дома  убили,  он  собачку  выгуливал.  Забрали  кошелек,  наркоманы,  наверное.   Виновных  не  нашли,  может  и  не  искали.  Дом  ее  совсем  плох,  крыша  прохудилась,  соседи  доски  с  крыльца  сорвали.    У  меня  ни  сил, не  возможностей  помочь  ей,  нет.   Одноклассники  все  на  кладбище.  Там  же  много  моих  бывших  учеников,  от  пьянства  или    наркотиков  умерли,   которых  убили  в  бандитских  разборках,   под  красивыми  памятниками  лежат.   На  кладбище  часто  бываю,  у могилы  матушки  твоей  постою,  вспоминаю,  как  пирожками  угощала.  Кто  остался,  в  Москву  на  заработки  ездят,  в  поезде  живут.  Ходил  к  новой  власти,  говорят,  денег  на  освещение  центра  города  нет.  Решил  тебя  попросить,  как  раньше  говорили,  в  порядке  шефской  помощи. 
                --  Может,  вам  помощь  нужна?
Мы,  благодаря  младшему  сыну,  нужды  не  знаем.  У  нас  их  двое,  старший,  инженер-механик,  здесь,  на  заводе  работал. Сейчас  под  Москвой  пельменную  открыл,  ему  жена,  бывшая   учительница,  помогает.  Приезжают  редко.  Младший,   МГУ  закончил,  физик,  работал  в закрытом  институте,   разруха  началась,   институт  развалился.  Его  в  Америку  пригласили,  там  лекции  читает,  в  лаборатории  занят.  Дом  большой  купил  в  лесу,  жену  и  детей забрал.  Каждый  месяц   пару  сотен  долларов  присылает.  Нам  хватает  еще  и  на  подарки  правнукам остается.  Гостил  в  прошлом  году,  переписал  все  наши  диагнозы,  нужными  лекарствами  обеспечивает.  Есть огород,  поросенка  держим,    на  столе,  кроме  хлеба  и  водки,  все  свое.   Как  тебе. Предупреждаю,  это  прелюдия,  будут  еще  пельмени  и  пирог.
                -- Все  очень  вкусно,  лучше, чем  в парижском ресторане. Петя,  помнишь  Ваньку  Михайлова,  шустрый  был,  бегал  быстро.  Он  геологом  стал,  я его  случайно  в  аэропорту  в  Красноярске  встретил, с  научной  конференции  возвращался.  Не  помню,  что  он  нашел,    говорил,  книгу  о  нем  написали.   Одет  был  франтом,  в  дубленке  заграничной,  в  пыжиковой  шапке.  Мы  с  ним  в  ресторане  славно  посидели.
                -- Лет  пять,  как  умер  Ваня,  в  Воркуте,  не  пережил  невостребованности.   Он,  бывало,    заезжал  в  Загужанск,  к  нам  заходил,  с  подарками,  шумел.   Его  жена,  очень  хорошая,  тихая,  терпеливая  женщина,  переписывалась  с  Машей.  Стало  у  него  сердце  болеть,  она  его  в  Ленинград  к  профессорам  возила.  Умер  во  сне,  давай  помянем  хорошего  человека.  Время  такое,  в  нашем  возрасте, даже  насморк  опасен,  если  что  серьезней,  считай,  умер.  В  больнице  даже  принимать  не  хотят,  лекарств  у  них  для  молодых  нет.  На  пенсии,  голова  не  занята,  вспоминаешь    прошлое,  понимаешь,  все  утонуло  во  времени,  ничего  подправить  нельзя.  Вспоминается  не  детство,  чаще,   учеба  в  институте,  первые  годы  работы.  Первое  время,  по  совету  сына,  писал  мемуары,  получалось  сумбурно,  как  в  весенний  ледоход,  льдина  на  льдину  наползает.  Бросил.    Задумываешься, за  что   и  почему   у  нас,  то  есть  у  страны  нашей,  самой  большой  и  самой  богатой,  все  время  народ  безмерно   страдает.    Какого  ига  у  нас  только  не  было,    и  татаро-монгольское,    и   польское,  и  немецкое,  потом  крепостное  право  не  сумели  отменить  во  время,  большевики  его  вернули.  Почему  жизнь  человеческая  в  грош  не  ценится?   Если  случался  царь  созидатель,  обязательно  тиран,  пришел  освободитель,  сами  сгубили.  Все  время  решаем,  кто  виноват  и  что  делать,  вместо  того,  чтобы  трудиться  и  винить  только  себя. Может быть, мы   кого-то  наверху  прогневали?     В  институте  лекцию  по  истории  христианства  читал  еврей,  доцент  Беркович,  с  протезом  вместо  правой  руки,  тихий  и  вежливы,  лет  ему  было  меньше  пятидесяти,  мне  он  казался  стариком.  Читал  медленно,  аккуратно,  хотя  Сталина  уже  не  было,  и   врачи  оказались  не  убийцами.  Страх  еще  не  испарился.  У  нас  двух  профессоров-евреев  уволили,  вернулся,  один.  Беркович  сохранился  благодаря  заведующему  кафедрой,  Петру  Ивановичу,  горькому  пьянице,   который ходил  с  костылями  на  двух  протезах,  они  дружили.  Тема  для  еврея  не  удобная.  Беркович  рассказал  о  Христе,  рожденном  от    плотника  Иосифа,  о  его  жизни, Марии, говорил  красиво.   Про  нагорную  проповедь   не  забыл.  Слушать  его  было  интересно.  У  нас  парень  был  отличник,  активист  и  пламенный  антисемит,   женился  на  одной  из  трех  евреек  в  нашей  группе.  Он  всегда  задавал   Берковичу  каверзные  вопросы.  И  после  лекции  о  христианстве  не  оплошал,    спросил,  почему  евреев  называют  себя  избранным  народом.  Беркович  затормозил  с  ответом,  ответил  коротко.  Смысл  запомнился,  вопрос  к  теме  отношения  не  имеет,  надо  предварительно  сказать  о  истоках  иудаизма,  из  которого  вышли  христианство  и  ислам. Мы,  коллеги, материалисты и   атеисты.  Согласно  Ветхому    завету,   Бог выбрал  евреев,  им  вручил  заповеди  и  обещал  заботиться,  при  выполнении  заповедей,  и  сурово  наказывать  за  отступление  от  них.  Факт  сохранения   евреев,  прошедших  через  инквизицию,  оголтелый  атисемитизм,  погромы,  решения  еврейского вопроса по-немецки, одних  убеждает  в  верности    написанного  в  Ветхом  завете,  других,  и  тоже  обосновано,  отвергает.   Посоветовал  читать  первоисточники.  Подумалось  мне,  может  и  нас  кто-то  наказывает,  мы  в  этом  веке  потеряли    больше  народу,  чем  во  всей  Франции  и  сейчас,  каждый  год  по  миллиону  теряем.
                --  Петя,  я  технарь,  строитель,  всю  жизнь  строю.   Думаю,  как  лучше  заказ  выполнить, в  срок  сдать.  Новые  проекты  получить,  людей  работой  обеспечить,            
свою  прибыль  получить.  О  мировых  проблемах  думать  некогда. 
                --  Извини,   разговорился.   Понимаешь,  говорить  не  с  кем.  На  юбилей  приедем,  с  удовольствием,  тебя  поздравлю.
                --  За  царский  прием,  большое  спасибо,  особенно  Марии  Николаевне.  Вспомнил  мамино  угощение.     Надо  чего,  позвони,  смогу,  помогу.   Про  Тасю  не  забуду,  только  предупреди  ее,  она  двери  не  открывает.

                Домой  возвращался  позже,  чем  планировал,  встревожило  его,  как  быстро  время  прошло.  Представить  себе,  что  красивая  девочка  Тася,   с  трудом  передвигается,  было  трудно.   Скажу  Нине,  чтобы  позаботилась.  От  ужина  дома  отказался,  у  одноклассника  в  Загужанске  сытно   и  вкусно  поел.  Печальная  встреча  получилась,  о  ком  не  спросишь,  все  умерли.
                --  Выбрось  из  головы,  тебе  правнуков  дождаться  надо.  Не  будь  слишком  впечатлительным.
                --  Лена,  выходи  за  меня  замуж.
                --  Что  с  тобой?  Я  ждала  в  первые  годы,  сколько  слез  пролила.  Теперь,  зачем?  Димочка,  Безобразов,  мне  все равно,  на  какую  фамилию  пенсию  получать. 
                --  Я  так  решил.  Станешь  законной  женой, со  всеми  вытекающими  последствиями, чтобы  сожительницей   не  называли.
                --  Говорят,  лучше  поздно,  чем  никогода.

Лида  торопливо  вышла.  Валерий  Сергеевич    вернулся  к  невеселым  думам.

                Официальная  часть  со  вступительным  словом  губернатора,  оглашением  указа  Президента,  вручение  ордена,  не  впечатлили  Валерия  Сергеевича,  все  слышал  и  видел  не  один  раз.  Он  благодарил  и  кланялся.  Шутник  всероссийского  уровня,  веселил  публику,  использую  случаи  из  жизни  юбиляра.  Знаменитые  певцы  в сопровождении  скупо  одетых  блондинок,  отрабатывали  деньги.  Выступление  Петьки,  Валерий  Сергеевич  ждал  с  интересом,  он  единственный  из  присутствующих  знал  его  молодым,  помнит  родителей.  Просил  Нину  Георгиевну,   дать  ему  слово  первым,  вначале  банкета.    Петр  Степанович,  в  доперестроечном  костюме  и  галстуке,  говорил   громко,  медленно,  как  на  уроке.  Юбиляра  называл  по  имени.  Начал  со  счастливого  довоенного  детства.  Во  время  войны    Валера  стал  работать,  помогал  семье.  Безобразовы   семья  в  Загужанске  известная,  отец,  Сергей  Александрович,  знатный  печник,   участник  Гражданской  войны,  ударник  трудового  фронта,  орденоносец.  Мама,  Глафира  Тихоновна,  медсестра  детской  поликлиники,    ее  ласковые  руки  помнят  многие  жители  города.  Он  хорошо  помнит  вкус  ее  калачей.  Старший  брат  Валеры,   Тихон, не   вернулся  с  войны,  сестра   преподавала  в  Сибири.   Юбиляр  не  только  успешный  предприниматель,  он  заботливый  отец,    любимый  дед  и  станет  скоро  прадедушкой.  Валерочка,  будь  здоров  и  счастлив,  на  радость  семье  и  на  пользу  Отчеству.   Валерий  Сергеевич  слушал  одноклассника  внимательно,  будто  мог  узнать  новое  о  себе.   Петр  Степанович  обнял  юбиляра  и  трижды  поцеловал.   Сев  на  место,  Валерий  подозвал  референта.
                --    Позаботься,  чтобы  машину  ко  времени  подали.  Приготовьте  гостинца,  пирожные,  фрукты,  вино,  для  Петра  Степановича  и  Таисии  Ивановны  Макаровой.

Именитые  гости  задержались  не  долго,  тосты  стали  реже,  разогретая  публика  веселилась.  У  Валерия  Сергеевича  появилась  возможность   осмыслить   услышанное.  Приятные  сердцу  слова  сказал  Петька,    от  души,  ему  от   него  ничего  не  надо,  красиво  говорил  Костя,  от  всех  сыновей,  оно  и  понятно,  писатель.  Он  представил  отца,  воспитателем  и  главным  советчиком,  гладко  врал.  Жаль  по  молодости  не  задумываешься,  что  ответ  перед  собой  придется  держать  в  старости.  В  деньгах  и  помощи  никогда  не  отказывал.    Сам  предлагал.  Костя  от  квартиры  в  Москве  отказался,  снимает.  Володька  только  раз  обратился,  в  карты  проиграл  пять  тысяч  долларов,  дал  без  расспросов,  и  больше  бы  дал.  И,  слава  Богу,  что  попросил.  Сыновья  сидели  за  одним  столом,   все  разной  масти.   Старшие,  Костя  и  Володя,     между  собой  не  слишком  роднились,  но  к  младшему,  Диме,  относились  по-братски  с  любовью.  Владимир  в  форме  полковника,  высокий  и  статный,   черные  волосы  с  проседью, напоминал  деда  в  его  годы. У  Константина,  как  у  матери,  каштановые  волосы,  серые  глаза,  Младший  русоволосый и  голубоглазый.   Прожитые  семьдесят  лет,  представлялись  Валерию  Сергеевичу   не  долгими.  Запомнилась  юность,  армия,  первые  женщины,  потом  их  было  много,  лица  и  имена  стерлись.  Еще  первые  годы  работы  в  стройконторе,  знакомство  и   первые  годы  жизни  с  Эллой,  винил  себя,   можно  было  ее  спасти.  Не  было  еще   жизненного  опыта.  Каждый  раз,  вспоминая  родителей,  испытывал  тоску,   какие  они  были  добрыми  и  заботливыми  к  ним,  детям,  и  как  прожили   в  любви  и  согласии,  деля  радости  и  печали.   Уже  школьником,   удивился,  у  всех  два  деда,  две  бабушки,  почему   у  него  только  дед  Тихон  и  баба  Паня.  Спросил  старшего  брата,  Прошу,  тот,  тоже  не знал,   сказал,  что, наверное,    умерли  от  голоду  в  Гражданскую.    Никогда  о  них  родители  не  вспоминали.  До  армии стал  догадываться,   есть  тайна  у  родителей.  Вспомнилось,  как  дед  Тихон,    сильно  пьяный,  шептал  ему  в  ухо:
                -- По  всему  видно  папка  твой, из  господ  офицеров.  Давно  понял,  когда  Глашка  его  в  дом  привела,  как  увидел,  как  за  столом  сидит.  Я  денщиком  в  армии  был  у  поручика-артиллериста,  удивлялся,  ловко  он  карандаш  затачивал,  в  ниточку.  Сергей  так  же  умеет,  чертеж  печки  рисует  ровно,  никогда  грифель  не  ломается,  пишет  красиво.  При  царе  онучей  и  лаптей  не  носил,  по  ноге  видать.

Поняв,  что  говорит  не  то,  прервал    разговор.
                --   Меня,  старого  дурня,  не  больно  слушай,  мало  чего  мне  померещится.  Никогда  ни  с  кем  об  этом  не  говори.  Даже  с  другом,  беда  может  быть. 

После  смерти  Сталина,  он  в  стройконторе  работал,  мама  попросила  отца:
                --     Сережа,  надо  рассказать  Валере,  как  стал  ты  Безобразовым,  он  наш  наследник,  может,  придет  время,  можно  будет  свою  фамилию   вернуть. 

Отец   заговорил  не  сразу.
                --   Не  уверен,  что  это  важно,  не  имя  красит.   Не  время  прошлое  ворошить.   Валера   родился  Безобразовым.

Фамилия  отца  интересовала  Валерия   в юности,  после  армии  появились  другие  заботы,  учеба,  работа,  развлечения. 
   
                .  Возвращаясь   на  мотоцикле с  совещания  в  области,  удивился  свету  в  горнице,   время  позднее,  все  спать  должны.  Может,  Володя  заболел.  Родители  ему    обрадовались,  мама  поспешила  на  кухню  ставить  чайник.  На  столе  стояла  бутылка  вина.
                --  По  какому  поводу  пьянка  намечается?

Отец  был  серьезен.
                --  Садись,  Валера,  важный  разговор  будет
                --  Со  мной  целый  день о  важном  разговаривали.
                --  Садись,  нам  не  до  шуток.  В  обед  выбирал  газету  из  ящика,  заметил  конверт,  решил  от  Клавы,  посмотрел,  конверт  необычный,  вытянутый  и  марки    иностранные,  адрес  наш,  я  почерк  Проши  узнал.   На  обратной  стороне  на  английском, Безофф  Пит,  Ньюкасл,  Австралия.  Мама  увидела,  чуть  сознание  не  потеряла,  два  часа  плакала.  Читай  сам  письмо.

На  небольшом  листке,  после  обращения  к  родителям,   Прохор  просил  прощение  за  долгое  молчание.  Он  был  в  плену,  сидел  в  лагере,  потом  работал  на  заводе,  с  1946  года  в  Австралии,  работает  на  шахте,  женат  на  украинке,  имеет троих  детей.   Он  надеется,  что  письмо  не  причинит  им  вред.  Будет  ждать  ответ.   Родители  смотрели  на  него,  ожидая  реакции.
                --  Не  обманули  маму  сны,  жив  Прошка.  Радоваться  надо. 
                --  Все  верно,  мы  с  мамой  счастливы.   Проша  жив,  здоров,  семью  имеет.  Однако,   далеко  забрался.  Может  не  без  причины.  Все,  кто  в  плену  был,  давно  домой  вернулись,  некоторые  в  лагерях  побывали,  но  вернулись.  Понимаешь,  о  чем  я   говорю.

Мама    пришла  с  чайником,  отец  наполнил  рюмки.
                --  Мы  с  папой  уже  не  молоды,  по  нынешним  порядкам,  нас не  тронут.  Тебя,  если,  что,  могут  понизить,  из  партии   исключить.
.                --  Как  думаешь,  Валера,   ответим?
                --  Напиши  короткое  письмо,   попроси  больше  не  писать. Без  причины  фамилию  не  меняют, пусть  считается  пропавшим  без  вести.   Без  обратного  адреса,  буду  в  Москве,  вброшу  на  вокзале    в  почтовый  вагон. 

               От  воспоминаний  его  отвлекла  Лена,   надо  пообщаться  с  гостями,   сделать  фотографии  на  память.  Согласно  кивнул.    Совершив  обход  зала,  вернулись  на  свои  места,  решили,  через  полчасика  и  домой   можно.   Несколько  столов  слева  занимали   родственники,  все,   кроме  сына  Клавы,  Царевы,  родня  матери.  Москвичи,  по  столичному  одетые,  разбитные,   рабочие,  инженеры,  адвокат.  Двоюродный  брат,  в  морской  форме,  капитан  траулера,  с  суровым  обветренным  лицом,  рядом  дородная  жена,  крашенная  блондинка,  в  бархатном  дорогом  платье.    Валерий  Сергеевич  считал  его  умным  и  порядочным  человеком,  с  удовольствием,  при  встречах  беседовал.  Разграбление  рыболовецкого  флота,  капитан  принял  близко  к  сердцу.  Устроился  в  иностранную   компанию,  заработки  хорошие,  но  тоскует  по  своему  судну.  Жаль,  Клава  не  смогла  прилететь,  совсем  плоха  стала,  не  легкую  жизнь  прожила,  и  возраст.  Счастье,  есть  дочка,  капитан  помогает  материально,  и  я  не  забываю,   но  душевную  близость  и  любовь  от  невестки  не  жди,  чужая  кровь.    Остановил  взгляд  на  столе  сыновей,  к  Володе  подошла  девица,  из  артистов,  видимо,  приглашала  танцевать.    Он  встал,  что-то  отвечает,  видна  офицерская  кость,   прямо,  князь  Волконский,  высок,   статен.  Нос  с  горбинкой,  как  у  кавказца,  не  от  рождения,  появилась,  когда  старшим  лейтенантом  был,  сказал,  с  лошади  упал.  Вряд  ли,  быстрей  всего  пострадал  за  любовь  к  девкам.  Что  толку,  что  красив,  живет,  как  перекати  поле,  давно  развелся,  женщин  меняет,  и  сейчас  с  видной  дамой,  имя  мудреное, Генриетта,   владелица  магазина  модной  одежды,  ведет   общие  дела  с  местным  авторитетом,  бывшим  вором,  на  будущую  жену  не  смотрится.  Из-за  нее  приехал  в  Загужанск.   Дождусь  ли от  него  внуков. Костя  тоже  не  радует.  Представительный,  с  длинными,  вьющимися  волосами,  писатель.  Вначале  писал  интересные   книжки,  в  последнее  время  читать  противно,  все  про  любовь  с  картинками.  Был  женат,   двух  детей  нажили, развелся,  говорит  не  по  его  инициативе.   Жена  была  из  солидной  семьи,  тесть  генерал-полковник,  квартира  в  центре. Когда  навещает  внуков,  бывшая  невестка  не  выходит,  кроме  внуков, ожидающих   подарков,  никто  ему  не  рад.    Костя  сидит  рядом   с  гражданской  женой,  телеведущей,  неопределенного  возраста,  живут  впорозень, у  каждого  своя  квартира.  Володька  говорил,   у   химической   красотки,   сыну  больше  двадцати  лет,    и  спонсор,  олигарх.  Димка  на  Безобразовых  не  похож,  глаза  голубые,  круглолицый,   улыбчивый, ростом  ниже.  Уговаривал  его  после  школы   поехать  в  Англию   в  техническую  школу,   не  захотел,  стал,  как  мать,  врачом.  Работает хирургом,  его  хвалят  в  институте,  старший  научный  сотрудник,   жена  Катюша,  терапевт  в  поликлинике.  Бывать  у  них  приятно,  внучки  садятся  на  колени,   дедулей  называют, целуют.  Димка  самый  путевый,  у  старших  в  голове  ветер.  Надо  его  к  делу  приобщить,  он  быстро   суть  поймет.

                Юбилей   Валерий  Сергеевич  старался  забыть,  не  получалось.  Стал  задумываться  о  прожитом,  вспоминал  родителей.   Отец  на  здоровье  не  жаловался,  дорогу  в  поликлинику  не  знал,   почувствовал  слабость  и  боль  в  груди,  дома  прилег  на  диван в  горнице  отдохнуть,  и  скончался      Скоро  тридцать  лет,  как  его  не  стало,  до  сих  пор  тревожит  вина,  что  не  простился  с  ним.   Не  хорошо,  что  не  разрешил  отпеть  в  церкви,  мама  просила,   и  отец  часто  Бога  вспоминал,  хоть  и  в  церковь  не  ходил.  Был  уверен,  что  немцев  одолеть   России  Бог  помог,  постепенно  научил  его  молитве,  «»Отче  наш»,  повторял:
                --  До  московского  начальства  далеко,  Бог  всегда  рядом, 

Мама  пережила  отца   менее  чем  на  два  года,    до  семидесяти  не  дожила.  После  ее  смерти  долго  чувствовал  сиротство,  не  кому  стало  его  называть  его сыночком.  В  голове  застряла  мысль,   коротка  жизнь,    не  заметил,  как  семьдесят  лет  прошло.


                На  работу  Валерий Сергеевич  приходил  к  половине  восьмого,     все  сотрудники  старались  быть  на  месте,  вдруг,  хозяину  понадобятся. В  комнате  ожидания  у  двери  Нины  Георгиевны,  сидели  трое,  отметил  красивую  девушку,  остановил на  ней  взгляд,  она  улыбнулась.  «До  чего  на  Эллу  похожа».  Просматривая  почту,  вспомнил  о  девице.     Вызвал  секретаршу.
                --  Зачем  пришла  девушка  к  Нине  Георгиевне?
                -- Работу  ищет,  говорит,  финансовый  институт  закончила.  В  отделе  кадров  ей  отказали.

                --  В  восемь  у  меня  встреча  с  директором  банка,  займет  полчаса.  Потом  ее  пригласи,  сам  с  ней  поговорю.  Позвони  в  буфет,  пусть  пришлют  в  комнату  отдыха  шампанского,  фруктов,   пирожные,  бутерброды.  Все.  Свободна.

Девушка    вошла  робко,  улыбаясь,  не  опуская  взгляда,  поздоровалась.  Валерий  Сергеевич  внимательно  ее осмотрел.
                --  Как  зовут?
                --  Оля
                --  Сколько  лет?
                --  Двадцать  шесть .
                --  Откуда  и  зачем  пришла?
                --  Сейчас  из  Москвы,  родилась  и  училась  в  Харькове..  Ходила  в  отдел  кадров,  сказали  бухгалтера  не  нужны,   местные посоветовали  обратиться  к  Нине  Георгиевне.
                --  В  Харькове  работы  нет?
                --  Связи  нужны.
                --  В  столице,  чем  занималась?               
                --  Продавцом  в  обувном  магазине  работала,  вся  зарплата  на  угол  уходила.  Ушла,  устроилась  помогать  азербайджанцу   в  ларьке.   Надоело.  Сюда  к  подруге  приехала,  может,  удастся  по  специальности  устроится.
                --  Документы  есть.
               
Оля  подала  паспорт  и  диплом,   Валерий  Сергеевич  ознакомился  с  документами  и  положил    в  стол,   не  торопливо встал и  подошел  к  девушке. Молча  внимательно осмотрел,  отметил   привлекательные   формы, еще  раз  удивился  ее  схожести  с  Эллой.  Приговаривая  « Документы  у  тебя  в  порядке»     по-хозяйски  взял  за  ягодицу.  Оля   удивления  не  выразила.
                --  Иди  за  штору    можешь  в  душе  искупаться,  чистый  халат  в  шкафу.  Приготовь  себе  кофе,  чай, перекуси.
Поправив  нарушенный  порядок   в  одежде,  Оля  направилась  за  штору. 

Оля  старалась  понравится,  Валерий  Сергеевич  остался  доволен.   
                -- Вижу,   в  Москве  время  не  теряла.   Будешь  жить у меня,  шофер  отвезет,  доме  есть  экономка,  все  покажет.  Оформят  тебя  бухгалтером,  зарплатой  не  обижу.

О  забаве  отца  Владимир  узнал  от  Кости,  удивился:
                --   Как  молодой,  все  ищет  с  золотым  ободком.  Ты  ее  видел?
                --  Мне  не  интересно.  Димке   не  говори,  ему  неприятно  будет.  Старик  пускай  тешится,  раз  сила  есть.
                --  Пойду,  познакомлюсь,  не  чужая,  чай,  под   родным  родителем  потеет.

О   затворнице  напомнила  ему  Гета.
                --   Сегодня  мамочка  твоя  в  магазин  пришла,  в  сопровождении  охранника.   В  вещах  разбирается,   купила  кофту  и  нижнее  белье.  Торговалась,  как-будто  деньги  тяжелым  трудом  зарабатывает.
                --   Сама  из  себя  заметная?
                --  Все  при  ней.  И  спереди  и  сзади.   Таких,  мужики  с  опытом  любят.
                --   Не  зря  ее  отец  взаперти  держит,  чтобы  не  увели.  Подъеду,  навещу.

К  дому  деда  Владимир  подъехал   не  слишком  рано, с  цветами,  при  полном  параде. Калитку  открыла  экономка,  как  всегда  приветливая,  но  удивления  не  скрывала.  Чужих  пускать   не  велено,  про  него  Валерий  Сергеевич  не  предупредил.
                --  Входите.  Раз  пришли,  Владимир  Валерьянович,  цветы  Федору  Ивановичу  отдадите,    в  зале.  Выпить,  закусить  принести?
                --  Раз  не  велено  знакомить,  неси  угощение.
В  зале  сидел  могучий  мужик,  в  добротном  костюме,  без  эмоций  не лице.  При  появлении  Владимира,  резко  встал,  оправил  пиджак:
                --   Здравия  желаем,  товарищ  полковник.  По  какому  делу  к  Ольге  Григорьевне?    Если,  что  срочное,  доложу.
                --   Срочности  нет,  познакомиться  хотел.
                --   Виноват,  Никаких  указаний  от  Валерия  Сергеевича  не  получал.
                --   Понятно.  Сам  из  военных. 
                --  Бывший  майор  ВДВ,  в  настоящее  время  Федор  Иванович.  Честь  имею. 
                --   Не  пыльную  работу  нашел,  можно  сказать,  п-ду  охраняешь. 
                --   И  так  можно  сказать.  Мне  за  эту  работу  хорошо  платят.  Из  Чечни  вернулся  с  наградами,  полный  набор.  Комиссовали  меня,  получил  пулю  выше  правого  локтя,  рука  в  порядке.  Слегка  не  разгибается,  как  у  Иосифа  Виссарионовича.  Теперь  инвалид.  Специальности  гражданской  не  имею,   Куда  не  обратишься,  отправляют  подальше,  Дети  у  меня,  сын  и  дочка,  жена  учительница,  не  каждый  месяц  зарплату  получает.  В  школе   каждый  второй  ученик   наркотой  балуется,   Еще  у  духов  на  это  горе  насмотрелся.  Для  того,  чтобы  детей   в  приличной  школе  в  Москве  содержать  деньги  нужны.  Выбор  не  большой,  в  бандиты,   в  киллеры,   в охрану.  Спасибо,  мой  комполка  помог.
                --  Я  тебя,  майор,  не  осуждаю.   Каждый  выживает,  как  может.  Твой  вариант,  не  самый  худший.  Война  не  снится?
                --   Бывает,  но  уже  реже.
                --   Мне  пацаненок  снится.  Мы  село  зачищали,  в  доме  лаз  искали,  не  обнаружили,  хозяина  взяли.  Вышли  на  улицу,  у  ворот  мальчонка  стоит  лет  10-11,  на  нас  смотрит.  Со  мной  с  десяток  бойцов  было.  Подошли  к  углу,  кожей  почувствовал,  прыгнул  за  угол.  Пуля  попала солдату  в  мягкие  ткани  плеча,  выглянул,  он  из  Макара  целится.  Всадил  ему  в  лоб.  Подошел,  лежит  на  спине,   вроде  улыбается. 
                --    Забыть  все  надо.  Напрочь  забыть,  как  не  было.
                --    Не  забывается.  Служи  исправно,  Федор  Иванович.
                --    Может,  передать  чего  Ольге  Григорьевне?
                --    Ничего.

Садясь  в  машину,  посмотрел  на  окна,  в  одном,   как  картина  в  раме,  улыбающееся  красивое  лицо.  Владимир  махнул  рукой,  видение  исчезло.

Глава  вторая

Сергей  Александрович

                Во  время  Гражданской   войны,  из  воинского  эшелона,  остановившегося  утром  в  Загужанске,   вынесли  на  носилках  молодого  красноармейца,  в  бреду. Санитары  оставили  его  на  перроне,  на  потертой  шинели,  сняв  с  него  серебряный  крестик  и  вытащив  из  кармана  кожаный  портсигар.  Один  пошутил:
                --  Там  не  курят.

Вскоре  поезд ушел  в  сторону Москвы,  дежурный  железнодорожник  вызвал  санитарную  повозку,   к  вечеру  парня  доставили  в  лазарет.   Всех  поступающих  больных  санитары  раздевали  до  гола.  Волосы  сбривали  и  обрабатывали  головы  керосином,  у  тех,  которые  без  сознания,  искали  документы.    Одежду  и  белье  отправляли  на  санобработку  в  горячую  железную  бочку.  Усталый  фельдшер,  безразлично  осматривал  поступившего,  отметил  в  истории  болезни  длинный,  косоидущий  рубец,  сабельный,  сказал:
                --  Меченный,  вряд  ли  вытянет.  Поить  его  надо.  Документы  есть?
                --  Карманы  пустые.
В  таких  случаях,  фамилию,  обычно,  писали  по  месяцу  поступления.   Шел  май. Фельдшер  задумался,  грех,  таким  радостным   словом  обзывать  умирающего.   Записал  Безобразовым,  от  слова  безобразие.   Больного  унесли  и  уложили  на  сенник  в  бывшем   зале. Лазарет  организовали  в двухэтажной барской  усадьбе,  в  пяти  километрах  от  города,  от  бывшего  великолепия,  остался  только  остов  люстры  с  разбитыми  светильниками.  Окрестные  крестьяне  разграбили  господское  добро,   с  большим  энтузиазмом.   В  первом  этаже  лежали  больные,  во  втором,  поселился  доктор  с  женой,  провизором,    сестры  милосердия  и   другой  персонал.  За  больными  ухаживали  сиделки,   мобилизованные  вчерашние  гимназистки.    Лекарств  не  было,  больным  с  высокой  температурой  прикладывали  на  лоб  холодные  грелки  и  поили  брусничным  чаем.  Нареченный  Безобразовым,  четверо  суток  метался  в  бреду,    на  пятые,  температура  снизилась.  Открыв  глаза, он с интересом  смотрел,  на  сидящую  рядом,  девушку  в  красной  косынке, с  кружкой  в  руках.   Она  улыбалась.
                --  Безобразов,  ты  меня  видишь?
                -- Не  только  вижу,  но  и  слышу.  Кто   Вы?  Где  я?  Почему  Безобразов?
                --  Сиделочка  я,  Глаша.  В лазарете  ты,  в  Загужанске,  тебя  без  сознания  с  поезда  сняли,  без  документов.   Фамилию  тебе  Никанор  Яковлевич,  фельдшер  придумали.   Тебя  как  зовут?
                --   Сергей,  по  батюшке  Александрович.
                --  Ты  пей,  тебе  пить  много  надо,  я  пойду,  доктора  обрадую.   В  документы  имя  и  отчество  впишу.  Настоящая  фамилия,   какая?
                --  Написано  Безобразов,  значит,  так  и  будет.  Не  помню  свою  фамилию,  вспомню,  скажу.   Так  и  запишите,  Безобразов  Сергей  Александрович,  из  крестьян  Херсонской  губернии,  окончил  церковно-приходскую  школу.  Больше  ничего  не  помню.  Вы,  мой  ангел-спаситель  и  имя  у  Вас  очень  красивое.  Спасибо,  Глаша.   
                --  Ко  мне  на  Вы  только  учителя  в  гимназии  обращались,  на  уроках.
                -- Чтобы  на  «ты»  перейти,  надо  на  брудершафт  выпить,  хотя   бы  лимонаду.
                --  Это  буржуазные  глупости.  Рано  тебе  целоваться, 

Дома  Глаша  рассказывала  родителям  о солдатике,  с  рубцом  на  спине,  без  сознания,  красивый,  как  Христос  на  иконе.  В  бреду  звал  маму,  имена  называл,  «Отче  наш»  бормотал.  Мама  вытирала  слезы:
                --   Молодых жалко.  Господь  поможет,  осилит    болезнь.  Были  бы  кости,  мясо  нарастет.

          Отец  слушал  молча.  Семья   Глафиры  не  бедствовала.  Тихон  Федорович,  искусный  печник,  мог  в  крестьянской  избе  русскую  печь  поставить,  в  дворянской  усадьбе,  красивый  камин  сложить.  Новая  власть  ему  совершенно  не  нравилась,  она  нарушила  привычную  жизнь,  в  городе  появились  комиссары  в  кожаных  куртках,  некоторые  с  не  русскими  лицами.  Голотьба   и   гимназисты-бездельники  размахивают  красными  тряпками,  учат,  как  жить  надо.   Товарищи  порушили  его  мечту,  выдать  дочь-красавицу  за  благородного  или  за  купца  богатого.  Для  этого  учил  ее  в  гимназии.  Нет  больше  благородных,  и  купцов.  Молча  слушал  о  красивом  солдате,  который  чудом  выжил,  понимал,  Глаша  влюблена.    Придется  зятя-примака  в  дом  принимать.
 
Поправлялся   Безобразов   быстро,  Глаша  носила  из  дому,  хлеб,  яйца,  сало.  На  работу  ходила,  как  на  свидание,  наряжалась.  Доктор  ее  хвалил,  говорил,  она  лечит  лучше  его,  скоро  можно  будет  больного  выписать. Расстроенная  Глаша,  проплакала всю  ночь.   Увидав  опухшие  глаза  дочки,  мать   все  поняла. 
                --   Не  горюй,  доченька,  я  переговорю  с  папенькой,  у  нас  в  саду  избушка  с  печкой,  зимой  жить  можно. 

Погрустнел  и  Сергей,  признался,  не  сможет  уехать  без  нее,  да  и  некуда  пока.  Он  с  радостью  согласился  жить  у  них  в  саду.  Глашиным  родителям  Сергей  понравился,    говорит  мало,  Тихону  Федоровичу  помогает  исправно,   все  понимает  с  первого  раза.  Кушал  вместе  с  хозяевами,  после  ужина  оставались  одни  в  горнице,  родители  сидели  на  кухне,  слыша  звонкий  смех  дочери,  со  значением  переглядывались.  Отец,  иногда,  вздыхал
                --   Влюбленная,  видать,  Глашка  в  него,  сильно.
Мать  соглашалась
                --  Счастливые.

По  воскресеньям,  если  Глаша  не  была  занята  на  работе,  помогала  маме  готовить  обед.   Накрывали  стол  белой  скатертью,  перед   хозяином  ставили  штоф  и  рюмку.  Тихон  Федорович  наливал  себе  и  предлагал  Сергею,  который  отказывался:
                --  Выпей,  Серега,  жизнь  веселей  покажется,  непьющий  печник,  как   печь  без  заслонки.  Сильно  уговаривать  не  стану.
Выпив,  Тихон  Федорович  любил  беседовать  с  ученой  дочерью:
                --  Слышь,  Глафира,  ваш  жидок  меня  встретил,  поздоровался  за  руку.  Просил  печки  наладить  в  имении.  Мужики,  когда  добро  грабили,  дверцы  и  вьюшки  выдрали,  немецкий  кафель  содрали.  Какая  польза  им  от  этого  добра,  выбросили,  небось.  Просил  вежливо,  говорит,  скоро  холода  начнутся,  больные  замерзнут.
                --   Какой  жидок?
                --   Доктор  ваш,  очкастый.
                --  Он,  Марк  Львович,   больных  лечит,  нас  учит,  как   правильно  лекарства  давать,  компрессы  накладывать,  температуру  мерить.  Обещал  через  год  выдать  нам  свидетельства,  об  окончании  РОКовских  курсов  сестер  милосердия.  Если   кто  поедет  учиться  на  доктора  в  Университет,  письмо  даст.  Спасибо  ему,  он  диагноз  Сереже  написал,  его  в  армию  не  призовут  и  дезертиром  не  назовут,  так  Никанор  Яковлевич    сказали.   Вы,  папенька,  зря  доктора  обзываете.
                --  Ничего  плохого  я  про  твоего  доктора  не  сказал.  В  школе  на  уроке  «закон  Божий»  батюшка  говорил,  что  жиды,  нехристи.  Кровь  христянских  младенцев   в  хлеб  кладут.
                --  Про  это  в  гимназии  тоже  говорили,  только  не  все  учителя  были  согласны.
                --  В  гимназии  я  не  учился,   людям  верю,  говорят,  значит  знают.  Ты  сама нам  рассказывала,  как  казак  жиденка  душил,   никто  защищать  его  не  стал.

                Случай  произошел  незадолго  до  поступления  Сергея.  Случалось,  привозили  не  только  красноармейцев,  но  и  белых  или  из  всяких  банд.  Обычно,  встав  на  ноги,  они  убегали.  Парня  подобрали  на  улице,   пьяным, у  него  была  большая  рана  на  ноге.   Протрезвев,  и  встав  на  ноги,   еще  не  осознав,  где  находится, увидел  на  соседнем  матрасе  еврея-подростка,   закричал:  Православные,  тут  жид  живой.  Не  всех  еще  мы  порубали.  Жаль,  сабли  нет.   Я  его  задушу. Сел  на  мальчонку  схватил  за  горло,  тот  стал  выворачиваться,   закричал    по-своему,  маму  звал.  Доктор  находился  на  втором  этаже,  мигом  прибежал,  выбрал  из  кармана  пистолет  и  выстрелил  казаку  в  голову.  Стащил  тело  с  парнишки,  попросил  Глашу  принести  больному  валерьянки.   Сказал,  контру  надо  уничтожать,  как  вошь. Сергей  слушал   с  интересом.
                --   У  нас  в России,    во  всех  бедах  винят  евреев.  Кто  знает,  может, не  было  бы  страшных  погромов в  Кишиневе,  Киеве,  Одессе,  Екатеринославле,  в  других  городах  и  местечках,  миновала  бы  нас  смута.  Сами  лютых  врагов  плодили.  Погром  страшнее  войны, убивают  беззащитных  стариков,  детей,  насилуют,  грабят.
                --  Откуда   ты  все  знаешь,  говоришь  из  крестьян.
                --   В  книгах прочитал.
                --  Пусть  так,  не  убивают  младенцев.  А  кто  Христа  убил?  Про  это  в  книгах  написано? 
                --   Прошло  без    малого   две тысячи  лет,  давно    это  было,  римляне  Христа  распяли.  Большевики  решили,  Бога  нет,  значит,  и  сына  нет,   Некого  больше  бояться,   можно  убивать,  грабить.  Плохо,  не  у  кого  защиты  и  помощи  просить. Меня  с  детства  научили  перед  сном  «Отче  наш»  читать,  до сих  пор  привычка  осталась.
                --   Сереженька,  наши  дети  будут  жить  при  коммунизме,  слышал,  от  каждого  по  возможности,  каждому  по  потребности.  Буржуев  не  будет,  исчезнут  зависть  и  зло.
                --   Не  большевики  первые,  и  до  них  фантазеры  обещали  рай  на  земле.

                В избушке, одиноко, Сергей ночевал меньше года.   Получив  благословение  родителей,   влюбленные расписались  в  уездном  революционном  Совете,   и  венчались.  Шумной  свадьбы не  было,   неловко  без  родственников  жениха.  Гуляли  по - семейному,  приехали  старшие  братья  с  семьями  из  Москвы.   Гости  исправно  пили  и  закусывали,  кричали  «Горько».  Первенец,  Прохор,  родился  в  начале   НЭПа.  Жизнь  стала  вольней,  в  лавках  появились  товары,  на  базаре  продукты.   Работы  у  печников  прибавилось.   За  полтора  года  построили  дом  рядом  с  родителями,  по  чертежу  Сергея.  Глаша  хотела,  чтобы  было,  как  раньше  у  господ,  светло  и  просторно, Получился  дом  с  высоким  потолком,  большими  кухней  и  горницей,  и  тремя  комнатками.  На  кухне  Сережа  сложил  миниатюрную  русскую  печь.   Оба  много  работали,  Глаша  после  закрытия   госпиталя  устроилась  в  детское  отделение.  Прохор    оставался  с  бабушкой,  дед  его обожал,  возвращался  домой  с  петушком  на  палочке.   Жили  дружно,  по  воскресеньям,  ходили  гулять  на  реку,  Сергей  после  обеда  читал  «Правду»,  любил  перечитывать  главы  из  «Войны  и  мир»,  про  войну.  Глаша,  кроила  и  шила.   В  начале  коллективизации  родилась  Клава,   в  тяжелое  время,  разорения  крестьянства.  Вскоре  появился  Валера.  Глафира  раздобрела,  но  оставалась,  привлекательной,  сильной  и  ловкой,  успевала  после  работы,  управляться  в  огороде,  содержать  козу  и  курей.  Поволновались,  когда  кустарей  стали  сгонять  в  артели,  Сергею,  как  бывшему  красноармейцу  и  грамотному  в  Райкоме  предложили   возглавить  новую  организацию,  отказаться  удалось  благодаря  справке  из  лазарета.  В  местком  его  выбрали  единогласно,  он  ходил  аккуратно  на  заседания,  активности  не  проявлял.  Безобразовы  выглядели  всегда  довольными,  Дети  хорошо  учились.  Занимались  спортом,  были  примером.  Прохор  успешно  окончил  школу,  за  год  до  войны,  стал    высоким  юношей,   русоволосым, круглолицым,  слегка  курносым,   собирался  в  Москву,  хотел  стать  геологом.  Сергей  Александрович  по  вечерам  внимательно  слушал  тарелку,  читал  газету  и  сокрушался
                --  К  войне  дело  идет,  Халхин-Гол  и  Финляндия,  пристрелка,  малые  войны  всегда  кончаются  большой.  За  финнами  немцы  стоят.

                Прохор  его  успокаивал,  Красная  армия,  самая  сильная,  разгромит  все  капиталистов,  Отец  не  спорил.  После  выпускных  экзаменов,   в  школу  пришел  командир  из  военкомата,  к  директору  вызвали  видных  парней.   Директор  был  краток.  Стране  нужны  грамотные  красные  командиры,    он  рекомендует  их,  активных  комсомольцев,  значкистов  БГТО,  Ворошиловских  стрелков  для  учебы  в  военное  училище.  Представитель  из  военкомата  дал  каждому  повестку  и  попросил  расписаться   в  списке  о  получении.   Прочитав  повестку,  родители  не  обрадовались,  мама  ушла  на  кухню.  Двадцать  дней  прошли  в  сборах.  Глафира  укладывала  в  фанерный  чемодан  шерстяные  носки,  теплую  жилетку,  конфеты  и  пряники.  Назавтра  выбирала  жилетку  и  укладывала  теплое  белье  и  сухари.   Сын  ее  успокаивал
                --   Мамуля,  я  же  не   в пионерлагерь  еду,  в  армию,  там  обо  мне  государство  заботиться  будет.

Проводили  его  в  Тулу  всей  семьей.   Валера  просил  привезти  ему  командирскую  фуражку. Отец  обнял  и  поцеловал:
                --   Служи  честно.  Родину  защищать,  мужская  профессия.  Не  посрами  нашу  фамилию.  С  Богом.

                Письма  от  Прохора  читали  всей  семьей,    Он  не  жаловался  на  тяжесть  службы,  обещал  приехать  в  отпуск,  после  полевых  занятий,  в  конце  августа.  На  фотографиях,  выглядел,  повзрослевшим,  возмужавшим,  военная  форма    лежало  на  нем  ладно.  Через  месяц  после  начала  войны,  прислал  короткое письмо,   без  обратного  адреса,  их  отправляют  на  фронт,  верит  в  скорую  победу,    номер  полевой  почты  сообщит  по  прибытию  на  место  службы.  Больше  писем  не  приходило.  Сергей  Александрович   написал    письмо  начальнику  училища,  оно  вернулось,   училище  перевели  в  глубокий  тыл.  Напрасно   ждали  прихода  почтальона,  и  проверяли  ящик.  Глафиру  Тихоновну  перевели  в  госпиталь,    расположившийся,   на  месте,  где  был  лазарет.  Барский  дом  перестроили,  появился  третий  этаж,  рядом  поставили  два  двухэтажных  корпуса,   пищеблок,  прачечною,  открыли  Дом  отдыха  железнодорожников.   Ее,  как  опытную,  назначили   старшей  сестрой  хирургического  отделения,  для  раненных  в  живот.  Санитарные  поезда  приходили  несколько  раз  в  месяц,  она   спускалась  в  приемный  покой  с  надеждой  встретить  сына.  Возвращалась  домой   усталая,  первое    недели  плакала,  вспоминая  изуродованные  тела,  молодых  солдат,  не  старше  Проши.   Сергей  Александрович    слушал  ее  рассказы  мрачнея  лицом.
                --  Может  и  наш  Тиша   в  госпитале,  недвижимый  лежит?
                --  На  войне  всякие  чудеса  случаются,  возможно,  в  партизанах,  или  в   плен  попал.
                --   Живой  он,  я  его  во  сне  видела,  не  парнем,  мальчиком,  когда  он  в  шестой  класс  пошел,  с  пионерским  галстуком  и  пилоткой,  в  белой  рубашечке.  Рядом  Клава,  в  новом  платье,  я  его  из  своего  сарафана  скроила.   Оба  улыбались. 

По  долгу  сидели  рядом  молча,  опустив  головы.  За  короткое  время  оба  изменились,  у  Глафиры  русые  волосы  стали  серыми,  появились  морщинки  у  глаз,  поседел  и  ссутулился  Сергей  Александрович.  В  военкомате  ему  посоветовали,  ждать  конца  войны,  раз  нет   похоронки,  есть  надежда,  что  жив.  Зимой  1942   его  мобилизовали,  отправили  на  Урал,  каменщиком  на  домне.  Письма  от  него  приходили  регулярно,  раз  в  неделю,   о  себе  не  писал,  просил  жену  крепиться,  верить  в  лучшее,  он   написал  письмо  Калинину,  ответ  пришел  быстро,  Прохор  среди  погибших  не  числится.  Ежемесячно  посылал  посылки  с  сахаром  и  консервами,  которые  получал  по  усиленной  рабочей  карточке,  за  вредные  условия  труда.  В  ответном  письме    Глафира  Тихоновна   благодарила,  и  просила  заботиться  о  своем  здоровье,  они  не  голодают. Дети  ее  радуют,  они  повзрослели,    Валерочка  помогает  деду,  Клавочка,   и   в  школе  отличница,  и  в  госпитале   за  тяжелораненым   ухаживает,  раздает  лекарства и  письма  пишет.  Она  и  дети  сильно  скучают  по  нему  и  ждут. Из  дома  родителей   Глафира  Тихоновна   принесла  икону,  оставаясь  одна,  становилась  на  колени,  и  просила  богородицу  вернуть  живыми  сына  и  мужа.

                После  гибели  старшего  сына  в  ополчении,  под   Москвой,  и,  через  полгода  внука  в  Сталинграде,  дед  Тихон   сильно  похудел,  стал  ниже.  Навещая  Глафиру,  садился  на  кухне,  дочь  наливала   ему  рюмку  разведенного  спирта,  ставила  не  мудреную  закуску.  Захмелев,  Тихон   вспоминал  сына,  какой  он  был  добрый  и  заботливый,  гостинца  им  присылал,  когда  НЭП  был,  приехал  на  Пасху,  привез  матери  отрез  сатина  на  сарафан  и  ему  атлас  на  косоворотку.  Как  он  трудиться  любил,  из  простых   рабочих,  стал  начальником  цеха.  Вдруг,  замолкал,  не  замечал,  как  слезы  текут  и  капают  с  коса.  Глафира  вытирала  ему   платочком  лицо  и  сама  плакала.   Домой  деда  отводил  Валера,  по  дороге  предложил,  помогать  ему,  после  школы.  С  уроками  он  справляется  быстро,  потом  на  улице  в  лямбду  играет.
                --  Кость  еще у тебя  слабая,  нужно  глину,  кирпичи  носить,  раствор  месить.
                --  Я  самый  сильный  в  классе,  когда  в  чехарду  играем,  всех  на  себе  несу.
                -- Может  правда,  станешь  помощником,  у  меня  руки  болят,  пальцы  плохо  гнутся.  Меня  в  твои  годы,  даже  раньше,  батя  в  Москву,  к  немцу  отвез,  в  подмастерьях  до  самого  призыва  у  него  работал.  Всему  научился.   Если  мать  разрешит,  помогай.   Твой   заработок  Глаше  отдавать  буду.

Утомившись, Тихон  садился  на  кирпичи,  закуривал  и  следил   за  внуком,  подсказывая  и  указывая.
                --  Валерка,  ты  не  такой  понятливый,  как  твой  отец.  Ему,  бывало,  раз  скажешь,   все  понял.    Писал  красиво  не  хуже  моего  поручика,  буквы  ровненькие.  Печку  любую  начертит  в  момент,   без  линейки.  Память  у  него  на  прошлое  пропало,  а  умение  в  руках  осталось  не  крестьянское.  Военным,  наверное,  был,  и  сейчас  сложную  работу  выполняет.
               
                В  пятнадцать  лет  Валера,  высокий   и,  начавший  раздаваться  в  плечах,  выглядел  парнем.  Вел  себя  степенно,  мог  сложить  плиту  или   щитовую  печь.   После  седьмого  класса  собирался  поступить  в  строительный  техникум  в  областном  центре.  Вернувшийся  с  Урала  Сергей  Александрович  детей  дома  не  застал,  Клава  училась  в  Москве  в  пединституте  на  химическом  факультете,    Валера   в  техникуме.   Он  навещал  родителей  часто,  Клава,  только  на  каникулы.  Перед  получением  диплома,  сообщила,  что  выходит  замуж  за  однокурсника    историка,   участника  войны,  легко  раненого, их  распределили  в районный  центр  Тюменской  области.  Свадьбу  справили  в  общежитии,  перед  отъездом,  обязательно  заедут  к  ним.    Валеру  после  техникума  призвали  в  армию,  служил  в  Молдавии,  вернулся  сержантом,  устроился  прорабом  в  местную  стройконтору,  планировал   поступить  в  заочный  строительный  институт  в  Москве.  Видный  жених,  перспективный   нравился  невестам,  он  интереса  к  ним  не  проявлял.  Глафира  Тихоновна  не  раз  напоминала  ему,  пора  заводить  семью,  у  всех  ее  одноклассниц  внуки.
                --  У  тебя  есть  внук  и  внучка  от  Клавки.
                --  Мы  их  редко  видим,  приезжают  на  неделю,  и  то  не каждый   год.
                --  Потерпи,  мамуля,  отоварю внуками,  пока  отдыхай.   

  Глафира  Тихоновна  делилась  своей  озабоченность  с  мужем:
                --  Не нравится  мне  поведение  Валеры, кругом  хороших  невест  полно,  выбирай  любую,  а  он  с  вертихвостками  встречается.  Или  дома  в  задумчивости  сидит,  грустный.  Может,  в  Молдавии  оставил  кого?  На  почте  письма  «до  востребования»   получает.
                --  Такие дела быстро  выясняются,  и  в  Молдавии  хорошие  девушки  есть.

                Глафира  Тихоновна  пришла  с  ночной  смены,  усталая,  присела  на  кухне  отдохнуть,   решая,  что  на  обед  приготовить.  Стук  в  дверь  ее  удивил,  она  никого  не  ждала.  На  крыльце  стояла  молодая  женщина,  со  спящим  ребенком  на  руках,  у  ног  лежала  сумка.
                --  Здравствуйте,  Валерий  Сергеевич  Безобразов,  здесь  живет?
                --   Он  сейчас  на  работе.
                --  Вы,  значит,  мама  его, Глафира  Тихоновна,  мне  Валера  о  вас  рассказывал. 

Глафира  Тихоновна  с  удивлением  смотрела  на  неожиданную  гостью: «Вот  и  невеста  с  приданным»               
                --Что  мы  на  крыльце  стоим?  Входите,  ребеночка  на  диван  положите,  на  руках  ему  не  ловко  спать.

Увидев  личико  ребенка,  задержала  взгляд,  вспомнила   спящего маленького  Валеру.
                --  Раздевайтесь,  заходите  на  кухню,  почаевничаем,  перекусите  с  дороги.
                --    Времени  у  меня  мало,  всего  два  часа.  Меня  Анжелой  зовут. Валодя  сын  Валеры,  у  меня  документы  есть,  метрика,  медицинская  карта  Ему  год  и  четыре  месяца.  Валера  не  захотел  оставаться  в  Молдавии,  а  я  не согласна  уезжать,  поэтому  у  нас  разладилось. У  меня  жених  есть,  с  ребенком  не  согласен  меня  брать,  говорит,  для  себя  сам  сделает.  Мне  Володечку  жалко,  но  мне  24  года,  еще  год-два  и  никому  не  нужна  буду.
                --   Может  Валеру  вызвать.  Тут,  рядом  магазин, сбегаю,  позвоню.  Если  он  не  на  объекте,  прибежит.
                --  Лучше  не  надо,  я  все  для  себя  решила.  Документы  посмотрите.  В  сумке одежда.  Мне  на поезд  спешить  надо,  полтора  часа  осталось.  Пойду,  Володечку  поцелую.
                --  Не  стоит  торопиться,  поезда  на  Москву  каждый  день  ходят  и  не  один.  Посидите,  поговорим. 
                --  Не  о  чем  говорить,  все  обговорено.  Вырастет  Володя,  меня  поймет  и  простит.
 
                Чувствовало  материнское  сердце,  Глафира   перелистала  оставленные  документы.  В  метрике  в  графе  отец, Безобразов  Валерий  Сергеевич. В  сумке  стиранная  и  поглаженная  одежонка,  бутылочка  с  соской.   В  медицинской  карте  отмечены  все  прививки.  Резко  встала,  надо  жидкую  манную  кашу  приготовить.  Завтра  в  детской  поликлинике  надо  все  оформить,  направление  в  детскую  кухню  получить,  там  смеси,  творожок.  В  магазин  сходить,  новых  вещичек  купить.  Пока  ребенок  спал,   успела  картошку  пожарить.   Пришедший  на  обед  Сергей  Александрович    застал  Глафиру кормящей  внука. 
                --   Чей  ребенок?  Соседи  занесли?
                --   Нашего  Валеры  сын.  На  столе  документы,  посмотри.
                --  На  Валеру  очень  похож,  Как  он  у  нас  оказался? Может,  аист  принес?
                -- Не  аист.  Мама  из  Молдавии  привезла,  пол  часика  посидела,  и  на  поезд  поспешила.   Малой   только  мама  и  дай  говорит,  видно,  ясельный,  не  капризный.  Поел  хорошо.
                --  Своих  вырастили,  и  этого  сумеем.  Твой  госпиталь,  скоро  закроют,  перейдешь  в  детскую  поликлинику,  там  ночных  дежурств  нет.  Днем  Володя  в  яслях  будет.

Вернувшийся  с  работы  Валера, застал  отца,  за  ремонтом  детской  кроватки,  принесенной  с  чердака.  Мальчик  сидел  на  коленях  у  бабушки  и  с  интересом  смотрел,  как  дедушка  работает.  Появлению  сына   его не  удивило  и  не  расстроило,  поднял  его  над  головой  и  стал  раскачивать,  Володе  понравилось,  он  громко  смеялся.  В  письмах  Анжела  требовала  его  приезда   для  оформления  брака,  за  направленные  деньги  не  благодарила. Ее,  как  мать-одиночку,  направили  в  Дубосары,  работает  в  сельхозотделе  Райисполкома.   Ей  дали  комнату  в  общежитии,  одной  очень  тяжело,  каждое  утро  Володю  в  ясли  относить,  вечером  забирать.  Если   он  не  приедет,  она  привезет  ребенка  ему. 
                --   Значит,  привезла.  Где  сама?
                --  Уехала.   Не  перживай,  Валерочка,  мы    с  отцом,  вас  вырастили  и  его  подымем.  На пенсию  выйдем,  занятие  будет.   Мальчик  здоровый,  не  балованный,  кушает  хорошо. Завтра  в  универмаг  схожу,  куплю  новую  одежду,  на  учет  поставлю  в  детскую  поликлинику.  Кроватка  о   вас  осталась,  хорошо,  не  выкинули.  Дети  вырастают.  Ночь  переживем,  завтра  Вовочка  станет  нашим.
                --  Я его  совсем  маленьким  видел,  во  какой  вырос,  бегает  и  смеется.  Вот  тебе,  мамуля,  внук.

                Появление  Володи  изменил  привычный  порядок,   ежедневные  заботы,  отодвинули  разговоры  о  Прохоре.  Отца  Володя  называл  по  имени,  принимая  его  за  брата, бабушку  с  дедушкой  родителями.  Рос  без  проблем,  из  яслей  в  садик,  затем    Глафира  Тихоновна  отвела  в  школу.  По  вечерам Володя   с   Сергеем  Александровичем   учил   стихи,  слушал  сказки.  Глафира  Тихоновна  удивлялась: «Откуда,  ты  столько  стихов  знаешь,  у  нас  в  гимназии  таких  не  учили».
                --  Сам  удивляюсь,  никогда  не  вспоминал,  вдруг,  проявились.

                Стремление Володи быть  первым,  нравилось  дедушке. Он  привел  в  порядок  спортивные  снаряды  во  дворе,  построил  душ,  купил  гантели. Интересовался  его  успехами  в  учебе. К  отцу  Володя  относился,  как  старшему  брату,  не  докучал,  не  любви,  не  интереса   не  выражал.  В  первом  классе  он  узнал,  что    Валера  его  отец,  ему  объяснила  учительница, знакомясь  на  первом  уроке  с  учениками,  отчество  его  Валерьянович,  потому,  что  отца  зовут  Валерий.  Пережил  новость  спокойно.   Во  время  приписной  комиссии  в  военкомате,  в  девятом  классе,  попросил  направить  его  в  военное  училище.  Сергей  Александрович  поступок  одобрил,   защищать Родину,  почетная   профессия. 

                Их  настоящую  фамилию, Валерию  хотелось  узнать  после  службы  в  армии.  Спросить      отца  он  не  решался,  мать  переводила  разговор   на их  с  папой  знакомство  в  лазарете,  эту   историю  он  слышал  столько  раз,  что знал  наизусть. Кончала  рассказ,  мама  одинаково:  «Не  фамилия  красит  человека,  а  его  поступки».  Появившиеся  с  годами  заботы,  отодвинули  интерес.  Напомнил  Володя:
                --  Валера,  мама  часто  вспоминает,  как  они  с  папой  встретились  в  лазарете,  во  время  Гражданской,  фамилии  Безобразов  фельдшер  придумал,  папе  тогда,  я  думаю,  больше  двадцати  было,  уже  взрослый.  Мама  говорит, у  него  после  травмы  память  отшибло.  Я  в  кино  видел,  женщина  после  аварии  все  позабыла,  но  со  временем  вспомнила.
                --  Когда  мне  было  лет  немного  больше,  чем  тебе,  меня  этот  вопрос  тоже  волновал,  сейчас  уже  нет.  Я,  как  и  ты  родился  Безобразовым.  Бывает,  лучше  не  знать.   Можем  зайти  в  Исторический  музей,  там  все  знают  о  фамилиях.

В  музее,  серьезная  женщина,  научный  сотрудник,  не  удивилась  их  желанию  знать  свои  корни,  не  они  первые.   Фамилия, распространенная  в  центральных  областях  России,   в  первый  паспорт  крестьян  вписывали  фамилию  барина.   Она  вышла  и  вернулась  с  ящиком  с  карточками,   выбирала  их  и  раскладывала  на  столе,  здесь  речь  идет  о  знаковых  личностях.  Первый  Безобразов  появился  на  Руси  из  Германии,  еще  до  Ивана  Грозного,  принял  православие,  его  прозвище  «Безобраз»,  откуда  и  пошла  фамилия.  От  него  пошли  дворянские  роды,  служили  усердно,  становились  воеводами,  генералами,  адмиралами,  знаменитыми  вельможами. Были   изобретатели  и  дипломаты.  Есть  и  Герой  Советского  Союза.    Фамилия  не  редкая,  сами    определите,  чьи  вы  потомки.  Родословная  впечатлила  Володю:
                --  Были  среди  наших  предков  военные.
                -- Не  наши  это  предки,  мы  сами  о  себе  позаботимся,  будешь  честно  служить,   заметят  и  отметят. 

                С  отъездом  Володи  в  училище,  в  доме  стало  тихо и  скучно,    Глафира Тихоновна  и  Сергей  Александрович,  очень  тосковали. Еженедельно  приходящие   жизнерадостные  письма,    читали  вслух,  и  перечитывали.  Ответ  писал  Сергей  Александрович,  больше  о  погоде  и  местных  новостях,  Глафира  Тихоновна    добавляла  несколько  предложений  после   P.S.   о  том,  что   тоскует   и с  нетерпением  ждет  его  каникулы,  об  неприятном  не  вспоминала.  У  нее  стало  часто  болеть  сердце,  назначенное  лечение  мало  помогало.  Сергей  Александрович  похудел,  мало  разговаривал.  Заказы  на  работу  брал  неохотно.   Состояние  родителей  беспокоило  Валерия,  он   отвез  мать  к  профессору,  старался  чаще  их  навещать.   Приезжал  по  выходным  с  Леной,  в  будни,  один,  после  работы,  всегда  со  сладостями  к  чаю.   Мать  беззлобно  выговаривала,  стоит  ли,  на  ночь  глядя,   ездить  на  часок.  Завтра  ему  рано  вставать.   Предлагал  им  переехать  к  нему,  жить  на  всем  готовом,  и  врачи  рядом.  «Где  жили,  там  и  умирать  будем, --  отвечал  Сергей  Александрович,-- сами  пока  справляемся  хорошо»
                --  Мы  к  нотариусу  ходили,  завещание  оформили.
Он  принес  папку.
                --   Куда  торопитесь?  У  вас  еще  есть  много  времени.
                --  Никто  не  знает свой  час,  но  вечно  никто  не  живет,  закон  природы.
                --  Мне лично,  ничего  не  надо,  только  живите.   Если  помощь  нужна, пожалуйста.
                --   Спасибо  за  заботу,  у нас  все есть.  Завещание  написали,  чтобы  не  было  раздора  в  семье  после  нас.   Дома,  наш  и  дедов,  завещаем  тебе,  Клаве,  все  наши  сбережения  в  сберкассе,  сумма  соответствует  цене  домов.  Ни  Клава,  ни  ее  дети  сюда  жить  не  приедут.  Мы  надеемся,  что  после  выхода  на  пенсию в  нашем   доме  будет  жить  Володя  с  семьей. Мне  Володя  рассказал,  о  вашем  посещении  Исторического  музея,  интересовались  родом  Безобразовых.  У  нас  не  такие  древние  корни,  мы  Дроновы,  дворяне  со  времени  Петра  Великого,  все  мужчины,  кроме  хворых,  служили   в  армии,  случались  и  генералы,  мой  отец,  ваш  дедушка,  был  полковником.  Жили  мы  в  Киеве,  мама,   сестра   Надежда,  семнадцати лет и  младший  брат,  Модест,  двенадцати,  отец,  воевал. Там  я  окончил  Юнкерское  училище,  перед  началом  войны.  Воевал  на  немецком  фронте,  имел  награды,  стал  штабс-капитаном, командовал  ротой.  После  контузии,  лечился  в  лазарете,  в  Нижнем-Новгороде.   Февральскую революцию  встретил  в  Москве,  по  дороге  в  часть.  До  прихода  большевиков,  никакой  власти  не  было,  армия  разваливалась,  солдаты  воевать  не  хотели,  митинговали.  С  приятелем  решили  идти  к   Деникину,  на  Дон.  В  1919  году  наступали  на  Киев,  его  заняли  петлюровцы,    в  километрах  семидесяти  от  города,  в  стычке  с  какой-то  бандой,  получил  удар  саблей  по  спине,  спасла  портупея,  рассек  до  правой лопатки.  Я  упал  с  коня,  долго  не  мог  освободить  ногу  из  стремени,  лошадь  тащила  меня   по  земле,  очнулся  в  поле,  один,  уже  вечерело, товарищи  меня  забыли.  Попытался  встать,  но  не  смог,  увидел  не  вдалеке  копну,  пополз  к  ней,  и  снова  потерял  сознание. Пришел  в  себя  на  полу  в  крестьянской  хате,  пожилая  женщина  пыталась  напоить  меня  теплым  молоком.  Хозяин  поехал  на  волах  за  соломой  и  нашел  меня,  с  трудом  втянул  на  повозку   и привез  домой.  Хозяйка   лечила  рану  теплой  золой,  к  опухшей  стопе  прикладывала  капустные  листья,  через два  месяца  встал  на  ноги,  помогал  по  хозяйству.  Мою   форму  они  сожгли,  документы   и  награды спрятали,  если  кто  заглядывал  на  хутор,  выдавали  меня  за  племянника  из  Киева.  Весной  с  хозяином  пахали,  волы   медленно тянут  соху,    кругом  тишина,  как  будто  нет  войны.  Решил  добраться  до  Киева,  узнать,  что  с  семьей.  Хозяин  за  бутыль  горилки  достал  документ  с   подписью и печатью,  на  имя  Кузьменко  Сергей  Александровича,  из  крестьян,  Херсонской  губернии.  Меня  задержали  красные,   на  дороге,  времени  разбираться  не  было,  командир  отправил  меня  в  обоз,  без  оружия,  выдали  бумажку,  что  я  красноармеец.  Темной  ночью  сбежал,  продолжил  путь.   Добрался  до  Киева,  увидел  результат  погрома  деникинцев,  страшная  картина.  Нашу  квартиру  разгромили  и  загадили. Соседи,  увидев  меня,  очень  испугались,  но  впустили,  рассказали,  что  отец  приехал  и  забрал  семью,  на  автомобиле,  думают,  что  направились  в  Одессу.  На  улице  меня  остановил  патруль,  проверили  документы,  решили,  что  я  дезертир,  отвели  вместе  с другими  в  комендатуру.    Комиссар  смотрел  на  руки,  если  ногти  с  грязью  есть  мозоли,  значит,  свой.   Мои  руки,  видимо,  у  него  подозрения  не  вызвали.  Выдали  новый  документ, одели  в  старое  обмундирование, дали  винтовку  и  патроны,   я  стал  красноармейцем.  К  новой  фамилии  привык  быстро.  Мы  воевали  с  остатками  белых,  гайдамаками,  с  различными  атаманами.  Понадобилась  помощь  в  центре  России,  наш  полк  погрузили  в  эшелон,  документ  лежал  в  кармане  гимнастерки,  в  кожаном  портсигаре,  единственное,  что  осталось  от  старой  жизни,  еще  серебряный  крестик.  Помню,  как  заболел,  думаю,  портсигар  санитары  украли.  В  лазарете  у  меня  документов  не  нашли,  дали  фамилию со  смыслом.  Слава  Богу,  детей  вырастили,  внук  офицером  стал,  новый  род  Безобразовых  получился.  Мое  спасение  череда  чудес,   начиная  с  сабельного  удара,  не  более  десяти  сантиметров  ниже  шеи,  обессилившего  подобрал  в  поле   старик  Кузьменко,  не  расстрелял  комиссар  в  Киеве,  в  лазарете  фельдшер  Цветков  Никанор  Яковлевич  дал новую  фамилию,  там  встретил   вашу  маму  и  полюбил,   добрым  и  порядочным  оказался  доктор.  Фамилию  фельдшера  узнал  при  не забавных  обстоятельствах,  в  1944  году.   На  комбинате,  где  работал,  к  Октябрьским  праздникам  лучших  рабочих  награждали,   список  составлял  начальник  цеха,  я  награды  не  ожидал,  год  тому  получил  медаль  »За  трудовое  отличие».  Надеялся  получить  талон  на  сапоги  или  полушубок,  их  можно   домой  отправить  для  тебя.  Начальник  представил  меня  к   ордену  Трудового  Красного  Знамени,  я  об  этом  не  знал.  После  смены  подошел  ко  мне  парень,  спросил  фамилию.
                --  Тебя  мне  и  надо.   Капитан  Климов,  из  особого  отдела. 

Имею  к  тебе  пару  вопросов,  пошли  поговорим.   Я  струхнул,  стал  вспоминать,   с  кем  и  про  что  разговаривал,  про  то,  что  Безобразов  не  моя  фамилия,  не  вспомнил.  Вел  себя  капитан  не  грубо,  спросил,  не  хочу  ли  закурить.  Открыл  сейф,  выбрал  папку.
                --   Давай,  Безобразов,  разберемся.  Тебя  Гейхман,  начальник  цеха,  рекомендует  наградить  орденом  Трудового  Красного  Знамени,  медаль  у  тебя  есть.  Мне  поручили  провести  штатную  проверку,  оказалось,  Безобразовым  тебя  обозвал  фельдшер   Цветков  Никанор  Яковлевич.  Верно,  говорю? 
Отвечаю: 
                --  Верно.
                --  Вспомнил,  кто  ты? Доктор  и  фельдшер  умерли,  спросить  не  у  кого.  Написано, из  крестьян.  Окончил  церковно-приходскую  школу,  раньше  хорошо  учили,  но  не  гимназия  же,  не  техникум.  Гейхман  пишет,  после  двух  месяцев   работы  подсобником,  освоил  специальность  каменщика-огнеупорщика,  называет  тебя   грамотным  специалистом,   хорошо  читаешь  техническую  документацию, можешь  заменить  бригадира.  Верно,  говорю?
                --  Товарищу  Гейхману  виднее.
                --  Правильный  ответ.
                -- Гейхман  пишет, работа  твоя  вредная,  тяжелая  и  ответственная.  Характеристика  из  Загужанска  положительная,  сын  без  вести  пропал.  Все,  как  бы  хорошо,  но  не  стыкуется.  Есть  у  нас,  Безобразов,  методы  память  возвращать,   лучше,  чем  у  докторов. Ладно,  загнем.  Правильно  написал  Гейхман,  такие,  как  ты,  куют  нашу  победу.  Иди,  куй.
          
Орден  мне  не  дали.  Получил  медаль «За  трудовую  доблесть».   То,  что  дело  мое  попало  к  капитану  Климову,  тоже  чудо.    К  старости   стал  думать  обо  всех  чудесах,   начиная  с  сабельного  удара,  его  нанес  опытный  рубака,   промахнулся  сантиметров  на  десять,  хотел  по  шее,  думаю,  коня  осадил  на  мгновение  позже.   И  то,  что  Прохор  живой,  для  нас  большая,  неожиданная  радость,  не  сужу  его,  война,  тяжкое  испытание. Молодец  Володя,  продолжил  традицию   нашего  рода,  уверен,  не  посрамит.   В  России  порядки  за  полвека  поменялись  не  раз,    может,  появится  возможность  узнать,  что  стало  с  моей  семьей,  надеюсь,  им  удалось  уехать за  границу.

                Серьезно    Сергей  Александрович   не  болел,   простуду,  и  боли  в  спине  Глафира  Тихоновна  лечили  домашними  средствами.   К  старости  похудел,       стал  молчалив,    с  утра  работал  в  саду,  после  обеда  читал  газеты  и   военные мемуары.  Хотел  умереть  первым,  говорил,  согласен  ждать Глашенку  много  лет. У  Глафиры  Тихоновны  проблемы  с  сердцем  начались  еще  до  ухода  на  пенсию,  она  часто  ходила  к  врачу,  принимала  лекарства.  Валерий  возил  ее  в  Москву  к  профессорам,  доставал  заграничные  лекарства.  Все  разговоры   были  о  детях  и  внуках,  всегда  ждали    Володю,  к  его  приезду  Сергей  Александрович  решил  перенести  летний  душ.   Отрывая  доску,  почувствовал  сильную  боль  в  груди,  зашел  в  дом,  пожаловался:
                --  Глашенька,  боль  сильная  в  груди,  на  диван  прилягу,  отдохну.
                --  Сейчас  валидол  и  воды  принесу,  мигом.  Надо  будет,  скорую  вызовем

Когда  вернулась,   он   не  дышал.   Похоронили   Сергея  Александровича,  как  он  просил,  без  оркестра,  на  могиле  поставили   крест.  От  переезда  в  город  Глафира  Тихоновна  оказалась,  пока  могла,  ходила  на  могилу  мужа,  пережила  его  на  два  года. 
               

Глава  третья

Валерий  и  его  жены


                В  семье  Безобразовых  детей  воспитывали  в  строгости,  следили  за  успехами  в  школе,   чтобы  сыновья  росли  сильными  и  ловкими,  отец    во  дворе   построил  спортивную  площадку,  с  брусьями,  перекладиной,  конем,   купил  гантели.  Приучал  после  занятий   спортом  обливаться  холодной  водой,  как  Суворов. Клава  постоянно  помогала  маме  на  кухне, нянчила  Валеру,  училась  кроить  и  шить.  Отрочество  Валерия  пришлось  на  войну,  без  опеки  родителей.  Он  начал  курить,  работа  с  дедом,  придала  ему  уверенности  и  самостоятельности,  рабочего  человека.  Молодые  вдовы  принимали  его  за  достойного  кавалера,  о  возможных  последствиях  он  не  задумывался.  В  армии,  по  совету  старослужащих,  пошел  в  парк  искать  объект  любви.  На  красивого,  высокого  чернявого  солдата,  прогуливающиеся  девушки  смотрели  с  интересом.  Валера  познакомился  со  студенткой  сельхозтехникума,  будущей    колхозной бухгалтершей. Не худая,  рослая,  приятная  на  ощупь,  Анжела, вызывала  большое  желание.   В  первый  вечер  барышня  громко  смеялась,  била  по  руке,  если она  оказывалась  пол  юбкой,  повторяла:
                --  В  трусы,  после  ЗАГСа.

Договарились  встретиться  в  следующее  воскресение,  в  парке.  Товарищи  посоветовали,  пойти  в  дальний,  левый  угол,  там  между  кустов  лежит  лист  фанеры.  Следует  поторопиться,  как  стемнеет,  туда  очередь.  О  ЗАГСе  Анжела  забыла,   простились  довольные  друг  другом,   Валера  обещал  в  среду   сбегать  в  самоволку,  в  девять  вечера.  Анжела  ждала  его,  в  портфеле  с  книгами  лежала  простынка.  Осенью  и  зимой  приходилось  приспосабливаться,  заходить  к  Анжеле  домой,  ее  мама  находила  причину,  чтобы  оставить  их.  Если  замужняя  сестра  уезжала  на  выходные  к  родителям  мужа  в  деревню,  встречались  в  ее  комнате  в  коммунальной  квартире.  О  беременности  Анжела  сообщила,  когда  была  на  шестом  месяце,  и  потребовала  срочно  зарегистрировать  брак,  до  демобилизации  оставалось  меньше  полгода.   Сильно  озадаченный,  Валерий  решил  посоветоваться  со  старшиной-сверхсрочником,  он  его  успокоил:
                --  Не  ты  первый,  успокоить  девушку  надо,  бабы  ласку  любят.  Не  отказываться,  обещать,  тянуть  до  дембеля.    Объяснить,  что  должен  родителей  предупредить,  как  только,  так  сразу  за  ней  и  ребенком  приедешь.  Дома  свадьбу  отгуляете.  Главное,  до  дембеля  дотянуть,  и уехать.

Совет  старшины,  вроде,  оказался  правильным,  Анжела  о  ЗАГСе  не  вспоминала.  Вызов  к  замполиту  Валерия  не  насторожил,  особых  происшествий  в  его  отделении  не  произошло,  наверное,  партийное  поручение  даст.  Капитан  встретил  его    не  приветливо:
                --  Садись,  Безобразов,  прочитай  письмо,  там  все  про   тебя.

Анжела  описала,  как  коварно  он  ее  соблазнил,  обещал  жениться,  теперь  она  беременна  и  он  хочет  бросить ее  с  ребенком,  скоро  дембель,  он  уедет,  ребенок  без  отца  останется.  Об  их  отношениях  знают  мама  и  сестра,  а  также  соседи,  все  подтвердят.  Очень  просит  воздействовать  на  старшего  сержанта  Безрукова  Валерия,  приказать  оформить  их  отношения  в  ЗАГСе.
                --  Вижу,  прочитал  с  интересом.  Что  скажешь?  Свои  личные  дела  сам  должен  улаживать,  сам  наследил,  сам  проявляй  солдатскую  смекалку. Мы  тебя,  как  отличника  боевой  и  политической  подготовки  в  кандидаты  в  члены  Партии  приняли,  документы  в  дивизию  ушли.  Слушай  меня  внимательно,  советов  тебе  не  даю,  случай  с  одним  лейтенантом  расскажу.  Все  у  него  произошло,  как  у  тебя,  тоже  соблазнил  коварно,  и  с  животом  бросил.  Все  обошлось.  Главное,  чтобы  не  было  подтверждений,  что  проживали  вместе  и  вели  совместно  хозяйство.  Ни  скамейку  в  парке,  ни  знаменитую  фанеру,  совместным  жильем  назвать  никак  нельзя.  Кто  кого  соблазнил,  не  понятно.  Я  твоей  подруге,  отвечу,  успокою.  Но  ты  должен  ее  из  роддома  встретить  с  букетом  цветов, нет  денег,   я  дам. В  метрике  разреши  свою  фамилию  и  отчество  дать.  После  демобилизации,  сам  решишь,  что  делать.  Захочешь  посылать  деньги,  все  квитанции  сохраняй.  Главное,  к  нам,  к  СА,  твои  дела  отношения   не  имеют. 

Окончательное  решение,  гнетущей  его  проблемы,   принесло  успокоение.  Он  поступил  в  заочный  институт,  вел  холостятскую  жизнь,   менял  подруг.  Его  назначили  начальником   стройконторы,  как  нужному  району  работнику  выделили   двухкомнатную  квартиру  в  двухэтажном  доме.  Купил  мебель,  холодильник,  кухонную  утварь.   Днями  Валерий  бывал  занят,  текущими  делами  в  конторе,  поездками  на  совещания,  пробиванием    нужных  материалов.  Вечерами,  развлекался  в  компаниях.  На  вечеринке  по  поводу  8  Марта,  оказался  среди сотрудников  местной  газеты.  Гуляли  лихо  с  обильным  питьем,  танцами  и  песнями.  Ему  понравилась  Элла, дочь  одинокой  учительницы   литературы,  местный  поэт,  от  нее  не  отходил,  она   с  удовольствием  принимала  его  ухаживания,  называла  « мой  дорогой  земляк»,  они  учились  в  одной  школе.  О  ней  он   слышал,  говорили  всякое,  но  всегда  восторгались  красотой.  После  школы,  уверенная  в  своем  поэтическом  даре,    уехала  учиться  в  литературный  институт,  но  окончила  педагогический,   чтобы  остаться  в  Москве,  вышла  замуж  за  инженера,  родила  дочь.  Все  бегала   по  редакциям,   ребенком  не  занималась,  печатали  ее  редко,  в  отраслевых  газетах.   Не  ухоженную  девочку  забрали  родители  мужа.  Творческие  усилия  жены,  приходящей  домой  поздно  и  не  всегда  трезвой,  инженеру  надоели.  Он  перестал  впускать  ее  домой,  обещал  спустить  с  лестницы,  слово  сдержал.  После  нескольких  уроков,  Элла  согласилась  на  развод,  и  подписала  отказ  от  девочки.  Вернувшись  в  Загужанск,  устроилась  в  местную  газету  литсотрудником,  писала  об  истории  края,  очерки  о  хороших  людях,  печатала  лирические  стихи.  Поселилась  не  у матери,    жила  вместе  с  недавней  школьницей,  корректором  в  маленькой  комнате  при  редакции.  За  соседкой,  почти  ежедневно  приезхал  отец  на  мотоцикле. Проводила  время  Элла  весело,  меняла  кавалеров,  любила  вечеринки.   Гуляние  закончилось  под  утро,  Валерий  предложил  проводить  домой,  Элла  с  охотой  согласилась.
                --  Проводить  и  в  постельку  уложить.

Об  Эле  он  думал  постоянно,    в  газете  искал  ее  фамилию,  удивлялся,  почему  такие  красивые  стихи  не  печатали  в  Москве.   Они  стали  встречаться  регулярно  в  его  квартире.  Родителям новая  подруга  не  нравилась,  Глафира   сказала  мужу: «Только  глупый  на  топтаной  тропе,  счастье  ищет».
                --   Любовь  зла.  Когда  поймет,  поздно  будет.  Говорить  с  ним  бесполезно.

                --  Не  пар  она  для  Валеры,  ему  скромная,  домашняя  нужна. 

Свадьбу   Элла  устраивать  не  захотела,  сказала,  что  положенную  ей  по  жизни,  отгуляла.  После   оформления  брака  в  ЗАГСе,  зашли  со  свидетелями  в  местный  ресторан. Время  проводили  весело,  дома  только  спали  и  завтракали,  вечерами  развлекались,  в  гостях,  ресторанах,  по  выходным  ездили  в  областной  центр,  иногда,  в  Москву.  Везде  Элла  была  окружена  вниманием  мужчин,   с  охотой  выпивала.  О  беременности  сообщила  буднично,  Валерий  обрадовался.
                --   Пора  нам  детей  заводить,  скоро  год   как  живем  вместе,   к  8  Марта,  за  мной  подарок.
                --   Как  скажешь.  Я  аборт  согласна  сделать,  без  проблем.
                --  Никаких   абортов.  Тебе  придется  изменить  поведение,  прекратить  пить  и  курить.
                -- Никогда  не  слышала,  чтобы  у   пьющей  и  курящей,  родился  пьяный  ребенок   с  сигаретой  во  рту.
                --  Прошу  тебя,  не  шути.  Я  читал,   из-за  массового  пьянства, в  стране  рождаются  умственно  отсталые  и    уроды.    У  меня  есть  новость,  меня  переводят  в  область  начальником  строительного  треста.  На  работу  «Волга»  возить  будет.
                --  Мог  бы  не  сообщать,  в  газете  об  этом,  еще  на  прошлой  неделе  знали,  до  того,  как  тебя  в  Обком  вызвали.  Меня  уже  поздравили.
                --  Трест, не  стройконтора,  времени  на   развлечения  не  будет.
                --   Может,  мне  удастся  устроиться  в  областную  газету,  у  них  есть  литературный  отдел,  заведует  член  Союза   писателей.
                --   В  Обкоме обещали  позаботиться  о  твоем  трудоустройстве. 
                --   Мне  дали  ордер  на  четырехкомнатную  квартиру  в  центре. По  хозяйству  тебе  будет  помогать  Евгения  Ивановна,   бывшая  санитарка,  знакомая  мамы.

Посмотреть  квартиру  приехали  родители  с  Володей, хвалили. Переночевав,   утром  собрались  домой,   от  «Волги»  отказались,  пошли  на  автовокзал  пешком.   На  работу  Валерий  уезжал  в  полвосьмого  и  возвращался  не  раньше  семи.  Не  торопясь,  ел  подогретый Евгенией Ивановной обед, с  располневшей  Эллой,  делился  впечатлениями.  Трест,  громадная  организация,  одновременно  строит  десятки  объектов,  некоторые  на  контроле  у  первого  секретаря  Обкома.  Все  время  приходится  принимать  решения.  Ему  повезло,  главный  инженер,   Цирлин,  много  лет  работает  в  тресте,  начинал  с  начальника  участка,  по  совести,   место  начальника  его,   из-за  национальности  не  утвердили.  Его  обиду  понимаю.
                -- Редакторами  их   тоже  не  ставят,  но  сотрудники  есть.  Они  заметны  во  всех  редакциях.  Ты    фельетоны   в  газете  читал,  их   автор,  Буров,    на  самом  деле  Бурштейн,  я  его  по  Москве  помню,  пытался  сатирические  рассказы   опубликовать.  Их  давят  еще  со  сталинских  времен,   по  его  указанию  уничтожили  еврейских  артистов  и  писателей,  потом  «дело  врачей»   состряпали.  Это  не  местная  инициатива,  сверху  идет.  Евреи  приспособились,  взяли  русские  псевдонимы,   в  паспорте,  пятую  графу  меняют,  крестятся.  Редкий  редактор  станет  продвигать  еврея,  рискую  заработать  неприятность.
                --   Зря,  от  них  государству  польза,  Цирлин,  не  первый  еврей, с   которым  пришлось  работать. 

 После  рождения  мальчика,  названного  Костей,  по  желанию  мамы,   она  обожала  Симонова  и  его  стихи,  Элла  не  дождавшись  конца  декретного  отпуска,  вышла  на  работу.   Местные  писатели  и  поэты    имели  в  газете  одну  страницу,  в  субботнем  номере.  Удача  зависела  от  завотделом,  мужчины  в  годах,  автора  повестей  о  счастливой  колхозной  жизни.  Красивые  женщины  ему  нравились,  но  служебные  романы  не  одобрял   и  сам  не  был  замечен, по  слухам,  имел  любовницу  в  Москве. Эллу  встретил  любезно,  сделал  комплемент,  поздравил  с  первенцем.  Попросил  передать  привет  Валерию  Сергеевичу  и  поблагодарить   за    помощь  в  строительстве  дачи.  Стихи  ее  читал,  есть  хорошие,  их  опубликуют.  Сотрудницы   отдела не  скрывали  своего  неуважительного  отношения   к  ней,  при  ее  появлении  не  отвечая  на  приветствие,  выходили  в  коридор.  Местные  литераторы,  бородатые,  в  свитерах  и  с  трубками,   относились  благосклонно,  приглашали  в  соседний  ресторан,
отметить  успех. Появление  ее  стихов,  законный  повод  для   застолья.   Домой  Элла  старалась  вернуться  до  прохода  мужа,  уходила  в  ванную,  жевала  сен-сен   и  старательно  полоскала  рот.   Не  без  участия  литсотрудниц,    об  аморальном  поведении  узнал   редактор,   он  пригласил  мужскую  кампанию  и  Эллу,  предупредил,  при  повторном  сигнале,  примет  административные  меры.  Элла  решила  не  дожидаться  увольнения,  подала  заявление,  стала  внештатным  сотрудником,  ее  стихи  появлялись  реже.   Костей    занималась  редко  и  коротко,  его  воспитывала  Евгения  Ивановна,  провожала  и  встречала  из  детского  сада,  укладывала  спать,  читала  сказку.   Встречи  с  коллегами  в  ресторане  случались  реже,  обычно  в  полдень,  возвращалась   повеселевшая,  сажала  сына  на  колени,  целовала, он  отворачивался:  «Мамуля,  от  тебя  водкой  пахнет».  Во  время  шумных  скандалов  Валерий  обещал  жене  отправить  ее   в  диспансер  для  принудительного  лечения  алкоголизма.   Элла  обещала  исправиться.    Вернувшись  с  работы  и  не  застав  жену,  Валерий   сел  ужинать  с  Костей.  Евгения  Ивановна,    сообщила:
                -- Элла  Георгиевна  нарядились,  вызвали  такси  на  пять  часов,  обещали  скоро  вернуться.

После  десяти  зазвонил  телефон,  мужчина  вежливо  извинился  за  поздний  звонок,  просил  товарища  Безобразова  приехать,  его  жене  стало  плохо  в  ресторане. Метрдотель  отвел  его  в  служебную  комнату,  на  топчане  спала  Элла.   Официантка  ему   рассказала,  гости,  постоянные  посетители,  как  всегда  культурно  отдыхали,  девушка  ушла  в  туалет,  и  долго  не  возвращалась,  мужчина  попросил  ее  проверить,  не  случилось  ли  чего,  в  одной  кабинке  с  закрытой  дверью  никто  не  отвечал.  Она  открыла    своим  ключом,  гостья  спала  на  полу,  рядом  с  унитазом.  Дома  Евгеня  Ивановна  ее  отмыла,  уложила  на  диван  в  зале.  Утром  Валерий  Сергеевич  поинтересовался,  как  он  себя   чувствует  после  отдыха  на  полу  в  туалете.
                -- Мое  терпение  кончилось.  Посмотри  на  себя,  что  стало  с  тобой.  Больше  из  дому  выходить  не  будешь.  В  девять  придут  доктор  с  медсестрой,  поставят  капельницу.  Сестра  останется  до  вечера.  Надо  будет,  придет  завтра.  Сегодня  же  договорюсь,  есть  в  Москве  больница  для  таких,  как  ты.

Клиника  называлась  неврологической,  располагалась  в  глубине  парка,  напоминала  санаторий  и  тюрьму  одновременно.  Окна  зарешечены,  в  коридорах  ковровые  дрожки,    на  светло-зеленых  стенах   пейзажи.  Палаты  светлые  просторные,  занавески  тюлевые.   Эллы   поместили  в  палату,  где  находились  две  больные,  одна,  известная  актриса,  исполнительница  ролей    скромных,  очень  положительных  девушек  и  жена   посла.  Первые  недели  Элла  вела  себя  агрессивно,  грубила  врачу,  ругалась  с  персоналом.  При  посещении  Валерия,  просила  забрать  ее,  она  не  алкоголичка,   выпивала,  как   все.  Может  и  не  пить. Он  объяснял,  что  забрать  ее  не  может.  Курс  лечения  длится  два  месяца.  От  предложения  подшить  капсулу,  отказалась  категорически.  Забирать жену  Валерий  Сергеевич,  приехал  с  больной  сумкой  для  заведующего,  и  букетом  для  Эллы.   
                --  Я   уже  забыл,  когда  тебе  цветы  дарил.  Очень  прошу,  ради  Кости,  не  пей.

Из  дому  Элла  выходила  редко,  никому  не  звонила,  стихов  не  писала.  Читала  детективы,   смотрела  телевизор,  подолгу  стояла  у  окна,  глядя  на  оживленную  улицу.  Утром провожала  Костю  до  двери  и  целовала.  Ужинала  с  Валерием  молча,  если  говорили,  об  успехах  Кости  в  детском  саду,  ему  исполнилось  четыре  года. О появившихся  болях  в  животе,   молчала,  принимала  таблетки,  но  они  перестали  помогать.  Пошла  к  врачу,  после  осмотра  живота  доктор  заволновался,  написал  направление  в  больницу.  Элла  заметно  пожелтела,  исхудала,   ей  постоянно  вводили  французское  лекарство, но состояние  не  улучшалось. В  Москве  профессор  предложил   операцию,  которая,  возможно  облегчит     состояние  больной,    Элла  не  согласилась.   Она  ослабла,  с  трудом  говорила.    Валерий  навещал  ее  по  вечерам,  по  дороге  домой  с  работы,  почти  не  разговаривали.   Незадолго  до  кончины  привел  Костю,  Элла  целовала  его  ручки,  гладила   головку,  мальчик  испугано  смотрел  на  изменившуюся  маму.
                --  Спасибо, что привел Костика. Я  прошу  у  вас  прощения. Валера, очень  прошу, мои  золотые  украшения отдай   моей  дочери, Тане,   она  уже  большая.  Перед  ней  я  тоже  виновата.   Похороните  в  Загужанске,  рядом  с  мамой.

После  похорон  Костя  провел   неделю в  Загужанске,  бабушка  его  опекала,   просила  оставить  у  них, будут вместе с братом  расти.  Валерий  считал  неразумным,  переводить  ребенка  в  новый  коллектив,  кроме  того,  он  учит     английский,  к  нему  два  раза  в  неделю  учитель  приходит,  преподаватель  университета.  Благодаря  заботе  Евгении  Ивановны,  Костя сыт,  обут  и  одет,  она  занимается  им  с  самого  рождения.  Первые  месяцы  Валерий  часто  бывал  на  могиле,  вспоминал  счастливые  годы.  Только  к  Элле  у  него  появилось  чувство  большее,  чем  желание.  Для  памятника  выбрал  фотографию  молодой,  красивой,  озорной  Эллы,  в  год  их   знакомства.   Валерий  Сергеевич  старался  уделять  больше  внимания  сыну,  интересовался  его  успехами,   спрашивал,  что  надо  купить.  Хозяйство  вела  Евгения  Ивановна,  она  провожала  и  встречала  Костю  из  детсада,  водила  на  плавание,  стирала  и  гладила  его  одежду,  купала,  причесывала  и  ногти  стригла.  Управившись  с делами,  усаживалась  в  его  комнате  и  наблюдала,  как  он  играет.  Несмотря  на  старания  Евгении  Ивановны,  Костя  несколько  раз  за  зиму  простывал,  не  помогал  шарф,  рыбий  жир,  и,  как  советовала  участковый  доктор  Сима   Исааковна,  проветривание  комнаты.  Доктор,  сама  бабушка,  после  осмотра  больного и  назначения  лечения,  привычно  направлялась  на  кухню,  попить  чаю  с  пирожками,  взглядами  и  вздохами,  не  переходя  на  личности,  обсуждали  печальную  судьбу  ребенка.  Вместо  ушедшей  на  пенсию,  Симы  Исааковны,  на  участок  пришла  выпускница  института,  серьезная  и  официальная,  после  выписки  рецептов,  давала советы,  снимая  халат,  и  торопилась  уйти.  Вызванная  по  поводу  высокой  температуры,   Елена  Петровна  дольше,  чем  обычно  осматривала  Костю,  слушала,  смотрела  горло,  назначила  жаропонижающее,  антибиотик,  рекомендовала  приложить  ко  лбу  холодною  тряпочку  с  нашатырем,  водкой  и  водой  в  равных  долях. Заторопилась,  у  двери  остановилась,  пообещала  зайти  после  последнего  вызова,  если  не  станет  лучше,  направит  Костю  в  больницу,  там  рентген  грудной  клетки  сделают.  После  семи  Евгения  Ивановна,   уже  доктора  не  ждала,  да  и  ребенку  стало  лучше,  температура  снизилась,  решила,  что  доктор  забыла.  Елена  Петровна  позвонила  в  дверь  в  половине  девятого,  извинилась,  очень  много  вызовов. Узнав, что  температура  снизилась,   и  ребенок  спит,  попросила  его  не  будить,  завтра   сделать  рентген  в  поликлинике  и  занести  ей  результат.   Она  медленно  направилась  к  выходу.
                --  Елена  Петровна,  вижу  устали  за  день,  давайте  чайку,  я  мигом  приготовлю.  Посидите,  отдохнете.

Доктор  пила  чай  не  торопясь.
                -- Много  больных  детей?
                -- Не  все  дни  одинаковы. Сегодня  пришлось  делать вызова  на  соседнем  участке,  доктор  заболела,  совсем  ноги  сносила  по  этажам.
                --  Дома,  кто  Вас  ждет?
                -- Никто,  одна  я. В  институте замуж не вышла,  теперь  времени  нет,  мужа  искать. Были  ухажеры-однокурсники,   не  проявила  достаточно  активности  и  решительности,  увели  более  практичные.  В  поликлинике  один   врач-мужчина  и  тот  женатый. Домой  не  тороплюсь.  Мне  комнату  дали    в  трехкомнатной  квартире,  подселили  к  семье  с  двумя детьми.  Соседи  сильно  выпивают,  потом  отношения  выясняют.  Пока  не  успокоятся,  не  заснешь.   На  кухне  места  не  дают,  приходится  у  себя  в  комнате  готовить.  Ходила  на  комиссию  райисполком,  хотела  в  кооператив  вступить,  не  разрешили.

Разговаривая, не  заметили  хозяина,  он  слушал,  не  мешая  беседе.   Его  увидела  Евгения  Ивановна.
                --Валерий  Сергеевич  вернулись.  Доктор   наш,  пришла  второй  раз  Костю  проведать,  днем  температура  высокая  была.  Температура,  слава  Богу,  снизилась,  он  заснул.  Спасибо  доктору  за  заботу.  Вы  кушать  будете.
                --  С  вами   чаю  попью.   Простите,  Вас,  как  зовут?
                --   Елена  Петровна,  можно  Лена.
                --  К сожалению  не  мы  квартиры  распределяем,  мы  строим,  проценты  получаем  для  работников  треста.  Принесите  документы,  ходатайство  с  места  работы  с подписью  треугольника.  Не  обещаю,  но  постараюсь.  Вы  отдыхайте,    не  торопитесь,  я  машину  вызову,  Вас  домой  отвезут.  Документы  принесите  в  трест,  отдайте  секретарше,  напишите,  для  меня,  личное.   За  заботу  о  Косте,  спасибо.      
 
Собираясь  на  работу,  вспомнил  усталую  докторшу,  симпатичная,  молодая,  работает  на-износ.  Костю  навестила,  на ночь  глядя.  Не  грех,  помочь.  Утром  пригласил  председателя  профкома,  дело не  срочное. Профсоюзный  лидер,  как  всегда, торопился. Суть  понял  сразу.  Есть  двухкомнатная  квартира  в  новом  доме,  от  нее  отказался   очередник, сварщик.   Требует  трехкомнатную,  у  него  двое  разнополых  детей.  В  порядке  шефской  помощи  бюджетникам,  выделим  квартиру  доктору.  С  райисполкомом  он  договорится,  получим  ордер,  и  сможет  заселяться.  Со  сварщиком уладим,  поживет  еще  полгода  в  общежитии,  и  получит  трехкомнатную. Считай, вопрос  закрыт.

                После  совершенно  неожиданного  и  скорого  разрешения  квартирного  вопроса,  Елена  Петровна  понимала  необходимость  личной  благодарности.  Ждать  возвращения  хозяина  с  работы  вместе  с Евгенией  Ивановной,  неприлично  и  неуместно,  удобнее,  зайти  в  трест.   Секретарша  спросила,  по  какому  вопросу,  если  по  личному,  Валерий  Сергеевич  принимают   по  четвергам,  после  четырех.
                --  Ваше  фамилия,  имя,  отчество?
                --  В четверг  не  могу,  работаю.  Скажите,  пожалуйста,  доктор  Елена  Петровна.
                --  Садитесь,  ждите,  кончится  совещание,  доложу.
Валерой  Сергеевич,  встретил  приветливо, встал, предложил сесть, знал, доктор  пришла  сказать  спасибо.   Поблагодарив  за  заботу,  Елена  Петровна   пригласила  его  с  Костей  на  новоселье,  в  воскресенье.
                -- Забыл,  когда  в  гости  ходил,  скучный  я  человек,  всех  гостей,  расстрою.
                --  Некого  расстраивать,  только  Вы  и  Костя,  будете.
                --  Спасибо  за  приглашение,  придем.

К  приходу  гостей  готовилась  серьезно,  читала  « Книгу  о  вкусной  и  здоровой  пище»,  советовалась  с  Евгенией  Ивановной.  Костя  и  Валерий  Сергеевич  обожают  котлеты,  говяжьи  с  добавлением  свинины  с жареной  картошкой  и  пирожки  с  мясом  и  капустой.   Не  стоит  ей  утруждаться,  сама    она  испечет,  и  в  субботу  занесет  в  поликлинику,  перед  подачей  поставите  в  духовку.   Бульон  сварите  на  кости  с  мясом,  не  пересолите.  Приготовите  наполеон,  рецепт  дам,  он  простой,  Костя  его  любит.    Приглашению  к  доктору,  обрадовало  Костю,  он  ждал  воскресенья,  вместе  с  Евгенией  Ивановной,  выбрали  подарок,  вышитую  скатерть  Валерий  Сергеевич  заказал  цветы  и  киевский  торт.  Провожая,  Елена  Ивановна   у  порога  их  перекрестила,  шепнула:
                --  Дай  Бог,  дай  Бог
Валерий  Сергеевич  обернулся
                --  Что  шепчешь,  Ивановна?
                --  В  добрый  час,  говорю,  на  новоселье  идете,  От  меня  привет  Елене  Петровне  передайте.               


Про  Безобразовых  Елена  Петровна  слышала  до  того,  как  стала  лечить  Костю.  Больше  судачили  о  матери  Кости,  спившейся,  погибшей  от  цирроза  печени.  Самого  Валерия  Сергеевича  вспоминали  редко  и  только  положительно,  мужья  коллег  работали  в  тресте,  считали  его  человеком  порядочным  и  справедливым.   Со  временем,  интерес  к  семье   пропал.   После  случайной  встречи  с  Валерием  Сергеевичем,  Елена  Петровна   его  вспоминала,  не  только в связи  с  обещанием  помочь  с  жильем.  Высокий,  красивый  мужчина,  не  молодой,  с  сединой,  но  и  не  старый.  Он  ей  понравился.  Мальчик  растет  без  материнской  ласки,  правда,  Евгения  Ивановна  о  нем  печется,  как  о  родном.  Сам  Валерий  Сергеевич  никакой  заинтересованности,  к ней,  как  к  женщине,  не  проявил.  На  новоселье   возлагала  надежды,  с  этой  мыслью  стряпала  на  новой  кухне,  не  хуже  она  других,  может  лучше.  Пусть  только  намекнет. Гостям  квартира  понравилась.  Угощение  хвалили,  особенно,  пирожки,  совсем,  как  у  Евгении  Ивановны. Выпили  шампанского,   Хозяйка  развлекала   смешными  медицинскими  историями.  Валерий  Сергеевич  с  интересом  слушал,  смеялся.  Прощались  не  торопливо,  Елена  Петровна  уложила  в  авоську,  кусок  пирога  и  пирожки  для  Евгении  Ивановны.  Приглашала  приходить,  она  будет  рада,  для  себя  одной  готовить  не  хочется. У  открытой  двери  Валерий  Сергеевич  задержался.
                --  Если   Вы не  против,  сходим  на  концерт  Райкина,  я  афишу  видел,  возможно,  уже  прошел.
                -- Он  состоится  через  три  недели.  Хотела  купить  билет,  но  опоздала.
                --  Билеты  будут.  Я  вам  позвоню.
                -- У  меня  дома  телефона  нет,  можно  утром  позвонить  в  регистратуру,  меня  позову.
                -- Договорились.  До  встречи.

По  дороге  домой  Валерии  Сергеевич,  взвесил  обстоятельства.  Женщина  приличная,  по  виду,  русская красавица,  серьезную  профессию   имеет,  не  пьет.  Разница  в  возрасте,  не  проблема,  с  годами  стирается.  То,  что  детей  нет,  хорошо,  Костя  для  нее  утехой  будет.  Евгении  Ивановне  тяжело  справляться,  состарилась.   Володе,  кроме  дедушки  и  бабушки,  никто  не  нужен,  и  во  мне  не  нуждается.  Костя  переживает  свое  сиротство,  ему  мама  нужна.  Посмотрю,  как события  будут  развиваться,  торопиться  некуда.  Концерт  понравился,  насмеялись  и   нахлопались,  возвращались  в  веселом  настроении,  у  дома  Елена  Петровна  предложила  зайти  кофе  попить, она  пирог  с  яблоками  приготовила. Ушел  Валерий  Сергеевич  под  утро,  чтобы  успеть  дома  побриться.  Звонок  Лена  ждала    неделю,  успела  купить  помазок,  бритву,  зубную  щетку  и  мужской   халат.  Валерий  заботу  оценил,  поблагодарил,   пообещал  позаботиться  об  установке   телефона, чтобы  не  тревожить  регистратуру.   Выходные  проводили  втроем,   съездили  в  в  Загужанск,  родителям  Лена  понравилась,  особенно  Глафире  Тихоновне,  она  уважала  врачей.   После  работы,  Елена  Петровна  навещала  Костю,  интересовалась,  как  провел  день,  купала  и  укладывала  в  постель,  ходила  с  ним  на  детские  спектакли,   отводила  в  бассейн.   Подружилась  с  Евгенией  Ивановной,  вместе  решали,  во  что  одеть  ребенка,  что  прикупить  из  одежды.  Ночевать  Лена  уходила  к  себе,  надеясь  застать  Валерия,  который   мог  не  появляться  и  неделю.  Почувствовала  себя  счастливой,  отводя  Костю  1  сентября,  в  первый  класс,  рядом  с  другими  родителями  наблюдала,  как   дети  с  цветами  заходили  в  школу. О  беременности  сообщать  Валерию  не  торопилась,    чтобы  не  было  возможности   сделать  аборт.   Он   восторга  не  проявил. 
                --  Может,  девочка  появится,  для  разнообразия,  будет,  кого  наряжать.    Если  тяжело,  переходи  на  полставки,  чтобы  по  этажам  не  ходить.
                --  Ходить  полезно,  пойду  в  декретный  отпуск,  как  все. 

Лена  родила  в  срок,  без  осложнений  мальчика,  с  хорошим  весом  и  ростом.  Имя  Дима  выбрали  заранее,   ожидаемая    Анастасия  не  получилась.  Из  роддома  ее  встречали  Костя  с  громадным  букетом,  Евгения  Ивановна  и  мать  Лены,  приехавшая  из  Караганды,  помочь  на  первых  порах.  Вечером  приехал  Валерий  Сергеевич  с  цветами,  тортом  и  шампанским,  поблагодарил  Лену,  за  приверженность  к  традиции  семьи  Безобразовых,  рожать  только  мужчин,  защитников  Родины.  Очень  радовался  Костя,  он  с  интересом  смотрел,  как  купают,  пеленают  младенца,  и  удивлялся:
                --  Лена,  я  тоже  был  такой  маленьких,  как  Димочка.
                -- Ты  и  сейчас  еще  не  очень  большой,  вырастешь,  будешь  высоким,  как  папа.

В  школе  перед  Женским  днем,  мальчики  готовили  подарки,  для  мам  и  бабушек,   Костя   принес  домой  картинки  с  цветами  для  бабы  Глаши,  дети  Жени  и  мамы  Лены.  Растроганная,  Лена  обняла  и  поцеловала  его.
                --  Теперь,  ты  и  моя  мама,  потому  что Дима  мой  брат. 

Вернувшись  из   очередной  поездки  в  Москву,  Валерий  Сергеевич,   сообщил,  он  собирается  отправить  Костю  в  Суворовское  училище.  По  его  мнению,  дисциплина  и  занятия  спортом  готовят  к  жизни  лучше,  чем  ее  и Евгении  Ивановны  нежность  и  ласки.    Ему  объяснили,  знающие  люди,  после  училища  можно  поступить  в  престижный  ВУЗ,  не  только  военный.   Лена    жалела  Костю,  он  мальчик  ласковый,  домашний,   ему  материнская  забота  нужна,  не  муштра,   но  возражать  не  решилась, Диму  не  позволит  в  казарму  отправить,  его  она  родила.   Конфликтов  в  семье  не  возникало,  Валерий  Сергеевич,  иногда  ночевал   у  себя.  Об  изменении  в  личной  жизни  Елена  Петровна  никому  не  рассказывала,  ни свадьбы,  и  регистрации   в ЗАГСе,  ее стали  воспринимать,  как  жену  начальника.  Без  ее  просьбы,  не  ставили  дежурства  в  выходные,  в  крайних  случаях  предлагали  дополнительные  вызова. Заведующая,  дама  не  симпатичная  коллективу,  привыкшая  показывать  свою  власть,  при  встрече  с  ней  ласково  улыбалась,  во  время  приема,  зашла в  кабинет.  Извинилась,  поинтересовалась  здоровьем  сына,  попросила  не  считать ее  нахальной,  пришла  просит  ей  помощи:
                -- Елена  Петровна,  Вы  знаете,  нам  необходим  косметический  ремонт,  я   три  года  добиваюсь,  слышу  только  обещания,  очень  прошу,   попросить  Валерия  Сергеевича  помочь  нам.

Елена  Петровна  чувствовала   смущение  и  растерянность,  хотелось  ответить,  отказом,  не  получилось

                --   Передам  Валерию  Сергеевичу  вашу  просьбу. 
Рассказывая  о  разговоре  с  заведующей,  спросила,  может,  лучше  было отказать.               
                --  Она  не  для  себя  просит.   Завтра  скажу,  чтобы  продвинули  ремонт  вашей  поликлиники,   ремонтники  бюджетников  не  балуют.  Им  больше  нравится  работать  на  мясокомбинате  или  на  трикотажной  фабрике.

               
          Лена  росла  в  семье  со  скромным  достатком,  отец,  машинист  электропоезда, мать,  воспитательница  в  детском  саду.  Единственную  дочь-красавицу,  старались  нарядить,  чтобы  не  хуже  других.  Все  время  на  что-то  копили,  то  на  холодильник,  то  на  мотоцикл, приходилось  экономить. В институте  старалась  получать  повышенную  стипендию,  чтобы  хватало  на  еду, обновки,   покупали  родители  к  каникулам.  Скромной   врачебной    зарплатой  обходилась,  даже  сумела  собрать  деньги  на  отпуск.   На  них  покупала  на  рынке  мясо,  на   любимые  котлеты  Валерия.    После  рождения  сына,   Валерий  Сергеевич на  имя  Лены,  приобрел  кооперативную  трехкомнатную  квартиру,  рядом  со  своей, половину  зарплаты  переводил  на  ее счет  в  сберкассе, к  изобилию   привыкла  не  сразу,  по  привычке  экономила,   стояла  в  очередях.   Привезенные   Валерием  из-за рубежа фирменные  вещи, разительно отличались от  местного  ширпотреба.  Доставляемые  раз  в  неделю  продукты  из  закрытого  магазина,  избавили  от  необходимости  стоять  в  очереди  за  маслом  и  колбасой.   С  годами,  Елена  Петровна,  незаметно  для  себя,  превратилась  ухоженную,  солидную  даму,  привычную  к  достатку  и  к  удобствам,   доступным  не  всем.  Ее  перестало  смущать  особое  отношение  к  ней  начальства  и  коллег,  не  удивляли   пробы  о  содействии,  в  решении  вопросов,  связанных  с  компетенцией  Валерия  Сергеевича.       
      

                Подрастающий  Дима,  вызывал   у  Валерия  Сергеевича интерес,  он  с  удовольствием  занимался  им,  читал  сказки,  которые  слышал  дома, перестал отлучаться. Елена  Петровна  ждала  и  надеялась,   предложения  оформить    брак,  сама  говорить  об  этом  не  решалась,  помнила,  не  он  ее,  она  его,  пригласила.    Помог  ей  с  квартирой,  не  из-за  любви,   в  благодарность,  за  заботу  о  Косте.   Не  задержись  она  допоздна  на  вызовах,   и  не  было  бы  Димы,  осталась  бы  одна  в  коммуналке.  От переезда  в  большую  квартиру  Валерия  Сергеевича,  просторную,  с  большим  коридором  и  кухней,  с  тремя  кладовками,   Лена  отказывалась.  Поняв  причину,   Валерий  Сергеевич,  отвез  в  комиссионный  магазин  мебель,  сделал  ремонт,  завез   румынский  спальный  гарнитур,  портрет  Эллы  остался  только  под  стеклом   на  столе в  Костиной  комнате.  Евгения  Ивановна,  до  переезда  семьи,  уехала  в  Загужанск,  ей  захотелось  покоя.   Искать  другую  помощницу  Лена  не  хотела,  справлялась,  ложилась  попозже,  вставала  пораньше,  но  убирать  квартиру  приходилось  в  выходные.  Через  агентство  Валерий  Сергеевич  пригласил  работницу,  она  приходила  по  утрам,  убирала,  гладила,  делала  покупки. Оставалось  время  для  отдыха,  поездок  за  город,  к    родителям,  с  отъездом  Володи  в  училище,  они  чувствовали  себя  одинокими.   Раз  месяц  навещали Костю  в  Москве.
               
                Ходить  на  родительские  собрания  в школу  Лене  нравилось,  Диму  хвалили,  называли  претендентом  на  медаль.  Он  учился  легко  и  с  охотой.  Отец   успехи  принимал,  как  должное:
                --  Чему  ты  удивляешься  и  восторгаешься,  он  свое   дело  делает,  печки  класть  ему  не  надо,  сыт,  обут  и  одет,  в  Артек  ездит,  репетиторы  домой  ходят.  Костя,  молодец,  вдали  от  дома,  без  нянек,   отличник.    

Валерия  Сергеевича  радовали  братские  отношения  Димы  и  Кости,  во  время  каникул   они  не  разлучались, ходили  в  бассейн,  на  стадион  и  в  кино.  Вместе  ездили  на  велосипедах  навестить  бабушку  с  дедушкой.   Володя,  сам  по  себе,   дружбы  с  братьями  не  ищет,  охотней  общается  с  Димой.   Интерес  у  него  уже  не  детский  к  девушкам,  и  он в  его  годы  искал   с  кем  позабавиться.    Не  заметил,  как  он  вырос,   через  два  года,  будет  офицером.  Странно,  Анжела   ни  разу  им  не  интересовалась,   он  обязательно  спросит,  кто  его  мать.  Костя    стишки  начал  писать,  посещает  литературный  кружок,  в  стенгазете  напечатали,  которые не про  армию,  а  про   любовь  к   маме,  показывает  Лене.  Она  хвалит  и   целует.  Потом  плачет,  говорит,   очень  тоскливые,  значит,  помнит  Эллу.   

Еще  в  школе,  Дима  решил  стать  хирургом,   отец  старался  разубедить  его,   врачам  мало  платят,  мама  в  первые  годы  работы  зарабатывала  не  на  много  больше  уборщицы,  мужчина  семью  кормить  должен.  Другое  дело  строитель,  зарплата  намного  больше  и  стройматериалы  в  руках.  Не  помогло,  подал  документы    в  мединститут. Настойчивость    сына   ему  нравилась,  нужное  качество  для  бизнесмена. 
В  нем  он  видел  реального  продолжателя  его  трудов.

                Глава  четвертая
 
                Владимир  Валерьянович

         К  строгостям  в  училище  Володя  приспособился  быстро,  он  помнил  наставления  деда,  армия  хороша  тем,  что  тебе  приказывают,  ты  должен  думать  только  о  том,  чтобы  лучшим  образом  и  во  время  выполнить.  Только  из  курсанта,  умеющего  подчиняться,  получится  хороший  командир.   Еще  папа – Сережа  наставлял,  мужчина  должен  уметь  за  себя  постоять,  даже  если  знаешь,  что  не  победишь,  стоит  только  раз  оступиться,  останется  метка  навсегда.  В  драке  побеждает  не  тот,  кто  сильней,  а  тот,  у  кого  страх  меньше.  Твоя  цель  во  всем  быть  первым.  Слушая  советы,  Володя  удивлялся,  дед   всю  войну  провел  в  тылу,  на  Урале,  вероятно, об  армейской   жизни  знает из  мемуаров,  которые  читает  постоянно.  Володя  с  азартом  занимался  спортом,   увлеченно  занимался  строевой подготовкой,  старался  держать  прямо  спину  и  смотреть  вдаль,   правильно поднимать  ногу, как  преподаватель, успешно  сдавал  зачеты.  Начальники  его  хвалили.  После  отбоя  ребята   развлекали  себя  играми,  привезенными  из  дома,   и  новыми  казарменными,   спящего  на  верхней  койке,  аккуратно  выносили  в  коридор,  и   кричали  «подъем»,   Самой  веселой  забавой  считалось,  «окунуть».  Выбранную  жертву,  с  вечера  отвлекали,   с  его  постели  снимали   одеяло  и  простыню,  стелили  клеенку,  в  ложбину  заливали  несколько  кружек  воды,   и  заправляли  постель.   По  быстрому  все  ложились   и  накрывались  одеялами.  Обычная  реакция  пострадавшего,  мат,  он  сбрасывал  белье  и  клеенку,  надевал  сухие  кальсоны  и  ложился  под  общий  хохот  на  матрас.   Оказавшись  в  мокрой  постели,  Володя,  вскочил,  сдернул  одеяло  с  соседа,  добродушного  сельского  парня,   когда  тот  встал,   изо  всех  сил  ударил  его  под  дых,  тот  согнулся  с  открытым  ртом  и  выпученными  глазами.  Когда  Володя  повернулся,  перед  ним  стояли  четверо,  никто  не  улыбался,  его  руку  перехватил   бывший  десантник,   не  участвующий   в   юношеских  забавах.  Он  заверну  Володину  руку  за  спину,  и  как  снаряд   направил  на  стену.  Удар  пришелся  на  все  тело,  из  носа  пошла  кровь,  у  глаза  появилась  ссадина.
                -- Чумной  ты,  Безобразов.  Шуток  не  понимаешь.  На  тебя  руку  никто  не  поднимал.  Пойди  харю  вымой  холодной  водой.

Отношение во взводе к нему изменилось, разговаривали с  ним только  по  необходимости.  Интерес  к  окунанию  исчез.   Сам  Володя  заинтересованность  в  дружбе  с  сокурсниками  не  проявлял.  По  мере  взросления  менялись  интересы,   в  увольнении   у  каждого  была  своя  цель,  у  одних  выпить,  у  других  встреча  с  подругой,  были  любители  театра,  кино.  К  увольнениям  Володя  готовился  серьезно,  гладил  мундир,  бархаткой    доводил    сапоги  до  блеска.  Девушки  обращали  на  него  внимание,  он  легко  вступал  с  ними  в  контакт,  мог  весело  рассказать  о  курсантских  буднях,  мог  к  месту   прочитать  стих.  Нужды  в  деньгах  у  него  не  было,  ему  посылали  дедушка  и  отец.   Для  встреч  с  подругами  приходилось  уходить  в  самоволку,  через  забор,   случалось,  останавливал  патруль.  Выполняя  наряд  вне  очереди,  знал,  вскоре  снова сходит  в  самоволку,  из  училища  его  не  отчислят,  за  отличную  учебу,  успехи  в  спорте.  На  последнем  курсе  в  нем  проявлялся  офицер,  с  особой  осанкой.   Командир  роты,  начавший  службу  в  конце  войны,  после  очередной  самоволки,  вызвал  его.
                --  Скажи,  Безобразов,  кем  ты  собираешься  быть,  быком-производителем    или  офицером  Советской  Армии?  Где  ты  их  находишь?

Он   выбрал из  ящика  стола  красивый  стек,  который  при  нажатии  кнопки,   выбрасывал  хлыст,   майор,  говорил,  что  это  его  единственный  трофей.
                --  Если  человек  не  понимает  слово,  помогает  хлыст.  В  следующий  раз  съезжу  по  спине, сразу  пропадет  охота, или  отправлю  на  гарнизонную  гауптвахту.

Об  угрозах  и  хлысте  слышали  все,  знали,  батя  своего  не  сдаст  и  не  ударит.  Перед  выпуском  большинство  курсантов,  обзаводились  женами,  начальство  рекомендовало. У  Володи  были  потенциальные  невесты,  ждавшие  его  предложения,  но    определиться  не  успел.   Его  отправили  служить  под  Ленинград,  решил  жениться  на  первой  девушке,  с  которой  познакомится. 

                До  электрички  осталось  два  часа,  Владимир  решил  зайти  в  «Север»,  посидеть  в  тепле  под  музыку  выпить  шампанского.  За  соседним  столиком  компания  девушек  заказала  мороженное.  Они о чем-то  оживленно  беседовали,  часто  смеялись.  Одна  из  них,  с  ямочками  на  щеках,  большеглазая    слегка   курносая   его  заинтересовала,  она   заметила,  перестала  смеяться,   бросила  на  него  взгляды.  Вот  и  невеста,  красивая,  скромная,  с  толстой  косой,  чем  не  капитанская  дочка,--подумал  Владимир.   Быстро  рассчитавшись,  встал  и  подошел   к  девушке.
                --  Прошу  прощение.  Ограничен  во  времени.  Разрешите  с  вами  познакомиться.   Девушка  засмущалась,  покраснела,  встала.  Протянула  руку.
                --   Зоя.
                --   Очень  приятно,  может,  пройдемся.
                --   Я  сейчас,  деньги  только  оставлю.
 
Владимир  отошел  к  выходу.  Зоя  торопливо  накинула  плащ.   Пошли    в  сторону  Московского  вокзала,   о  себе  Зоя  говорила  охотно,  родилась  в  Ленинграде,  живет с  мамой  у  Парка  Победы.   Папа  пропал  на  Ладоге,  когда  ей  было  три  года,  она  его  плохо  помнит,  он,  как  и  мама,  работал  на  Электропиле.  Окончила  техникум,   уже два  года  работает  мастером  на  текстильной  фабрике.  Она  с интересом  слушала   про армейскую  жизнь,  про  училище,  про  дедушку  и  бабушку,  над  шутками  смеялась.
У  Витебского  вокзала Владимир  записал  ее  номер  телефона,  договорились  встретиться  через  неделю  у  входа  в  метро.  Владимир  ухаживал  красиво,  проявлял    нежность  и  заботу,  дарил  цветы,  водил  в  ресторан.   Будущая  теща  встречала  его  по-родственному,  угощала  обедом,  уходила  к  подруге  из  дому  до  вечера.    С  регистрацией  брака  пришлось  поторопиться,   сдавался  дом  для  офицеров,  нужно  было  подать  документы,  чтобы  не  ждать  следующего.  Свадьбу    устроили  дома,  гостей  собралось  не  много,   приехал  Костя  без  жены  и  отец  с  Леной.  Невеста  Валерию  Сергеевичу  понравилась,  он  оставил  денег  не  мебель,  подарил  Зое  перстень  с  изумрудом.  Костя  привез  два  серебряных   бокала  с  золотой  отделкой,  привезенные  из   Южной  Америки.  Им  дали  комнату  в  трехкомнатной  квартире,  рядом  с  семьей  капитана  с  маленьким  сыном.  Зоя  с  соседкой  подружилась,  вместе  готовили  обеды,  ходили  в  Дом  офицеров  на  кружок  домоводства. Первый  семейный  год  прошел  благополучно,  Зоя  во  всем  соглашалась  с  мужем.  Постепенно  семейная  жизнь  стала  Владимиру  в  тяжесть,  возвращаясь,  ужинал  и  садился  читать.  Говорить  с  женой  ему  не  хотелось.  Искал  причину,  чтобы  уйти,  шел  в  общежитие  для  холостых  офицеров,  там  пили  и  играли  в  карты.  Возвращался  к  утру,  помыться,  побриться,  сменить  сорочку. Зоя  встречала  его  с  опухшими  глазами,  на  укоры  не  отвечал.  Редко,  на  выходные,  ездили   в  Ленинград,  гуляли,   ходили  в  кино,   обедали  у  тещи.    На  несколько  дней,  возвращался  покой.   Обычно,  домой  Владимир  не  торопился,  зашел  в  Дом  офицеров,  в  надежде  встретить  знакомого,  заглянул  в  библиотеку,  там  скучала  библиотекарша,  молодая  и  симпатичная,  она  ему  обрадовалась,  предложила  записаться,  у  них  много  книг  на  всякий  вкус.  Ему  нравятся  исторические  романы,  есть  новая  книга  Пикуля,  предложила  приходить,  она   будет  оставлять  для  него  новинки.  Сидеть  одной  скучно,  днем  заходят  жены  офицеров,  берут  любовные  романы,  после  обеда  школьники,  за  книгами  по  программе,   а  вечером  никого.  Здесь  знакомых  у  нее  нет,  приехала  к  мужу,  прапорщику,  из  Рязанской  области.  Обручальное  кольцо  Владимир  отметил.  Надя  ему  понравилась,  проснулся  азарт.  Он   стал  активным  читателем,  поражал  знанием  стихов,  особенно  Наде  нравился  земляк,  Есенин.   Владимир  заметил,  его  приходу  Надя  рада, это  вселяло  надежды  на  успех,  встречает  с  улыбкой,  позволяла  ему  заходить  в  служебную  комнату.  Попытки  обнять  пресекала  строго.  Во  время  преферанса  партнер,  показал  книгу,  он  купил  ее  у  Казанского  собора,  из-под  полы,  обложки  нет,  но  книга  от  этого  хуже  не  стала,  в  ней  картинки  всевозможных  поз  совокупления,  больше  трехсот  позиций.  Может  дать  на  пару  дней  для  ознакомления.  В  эту  ночь  Зоя   была  удивлена  его  активностью.  Настя  работала  через  день,  он  сожалел   об  этом.  Назавтра  пришел  в  библиотеку  перед  самым  закрытием,  с  книгами.
                --  Выбирайте  быстрей,    Владимир  Валерьянович,  мне  закрывать  надо.
                --  Закрывайте,  я  быстро.
Выбрал  и     положил  на  стол  открытую  в  нужном  месте,  индийскую  книгу.
                --  Посмотрите,  у  вас  такой  нет.
                --  Мне  своих  хватает.
                --  Может  и  вас  есть  такая.

Заинтригованная  Настя,   с  интересом  смотрела  на  картинки.  Поняв,    покраснела.
                --  Где  вы  взяли  такую  мерзость?
                --  В  Ленинграде  купил.  Посмотри,  как  правдиво  нарисовано.

Настя    не  могла  оторвать  взгляд,  рассматривая  картинку.
                --  Посмотри  вот  это,  как  живые.
Володя  обнял  ее  сзади  взял  за  груди,  поцеловал  в  шею,  она  не  сопротивлялась.
Все  получилось,  как  он  задумал.  Придя  в  себя, Настя  быстро  привела  себя  а  порядок,   подняла  книги.
                --  Уходи  быстрей,  через  служебный  выход.  Сейчас  придет  муж,  он  не  любит,  когда  я  опаздываю.  Быстро.  Больше  не  приходи.  Надя  вытолкала  егово  двор,  заваленный  старой  мебелью.  Калитка  была  закрыта  изнутри  на  засов.  Выйдя  на  улицу  сбоку  от  парадного  входа,   обогнул  здание  и  вышел  к  фасаду,  под  фанарем  стоял  молодой  прапорщик.  Просьба  Насти  больше  не  появляться  в  библиотеке,   немного  омрачала  радость  достижения  цели. Вспомнил,  чему  учили  в  училище,  правильная  тактика,  способствует  решению  стратегических  задач.     Решил  неделю  повременить,   все  утрясется,  важен  первый  раз.   Не  вытерпел,   зашел  на  четвертый  вечер.   Его  встретила  другая  библиотекарша,  женщина  средних  лет,  жена  подполковника,  она  внимательно  осмотрела   Владимира,  спросила  фамилию.
                --  Безобразов,  вы  активный  читатель,  весь  формуляр  заполнен.  Что  хотите  взять?
                --  Стихи,  Межерова  и  Самойлова.
                --  Похвально.  Распишитесь.  Будете  теперь  моим  читателем.  Приходится  работать  без  сменщицы,  каждый  день.  Настя,  вдруг  заболела,  Прислала  заявление  об  уходе.  Говорят, собирается  уезжать.

Разочарованный  и  раздосадованный  Владимир  шел  по  темной  улице,  слышал,  к  нему  приближалась  сзади   несколько  человек,   он  уступил  им  дорогу.  Ему  на  голову  накинули  мешок,  с  двух  сторон  прижали  руки  к  туловищу,  ввели  в  темный  двор.  Били  в  шесть  рук,  сильно,    по  животу  и  пояснице,   завершили  ударами  по  лицу.  Владимир  потерял  сознание,  сполз  по  стене  на  сырую  землю,  сидя  стянул  мешок,  выплюнул  зуб,  проверил  языком,  передние  целы,  повезло.  Нос  сильно  кривил,  прижал  его  носовым  платком.  До медсанбата  не  меньше  километра.   Хорошо,  что  темно,  все  сидят  по  домам.  С  трудом  поднялся  и  медленно  направился  в  медсанбат,  каждый  шаг  отдавался  болью  в  голове.  Дежурный  фельдшер  встретил  его  радушно.
                --  Товарищ  старший  лейтенант,  вас,  как  в  грязи  искупали,  шинель  вся  в  крови  спереди.  Что  случило?  Как  доложить  доктору,  он  дома  дежурит.
                --  Скажи,  зашел  по  нужде  в  темный  двор,  споткнулся,  упал  на  кучу  кирпичей,  ударился  телом  и  лицом,  в  носу  хруснуло.
                --  Перелом  костей  носа,  хирурга  надо  вызывать,  могут  в Ленинград  в  госпиталь  отправить

Разговаривая  с  дежурным  врачом,  фельдшер  продолжал  спрашивать.
                --  Сознание  не  теряли?   Рвоты  не  было?  Под  себя  не  помочились?  Тошнит?
                --  Ничего  такого  нет,  и не было.
                --  Снимайте  шинель,  повязку  на  нос  положу.

Он  позвал  санитара.
                --  Помоги  товарищу  старшему  лейтенанту.
Солдат  снял  шинель  и  на  пол  упали  книжки.   Фельдшер  засмеялся.
                --  Литература  у  вас    вместо  бронежилета,  печень  защитила,  за  шинельку  не  беспокойтесь,  при  выписке  получите  в  лучшем  виде.  Сейчас  лед  принесу.

Владимир  закрыл  глаза,  чтобы  у  фельдшера  не  было  желания  с  ним  беседовать.  Били  его  прапорщики,  возможно,  Настин  муж,  по  лицу  ударил.  Если  поднять  шум,  станешь  посмешищем,  придется  увольняться.  Стоять  надо  на  своем,  зашел  во  двор  помочиться,  упал  на  кучу  кирпичей,  ударился  лицом,  двор  не  запомнил,  темно  было.  Про  боли  в  теле  промолчу,  пройдут.  То  же  расскажу  Зое.

Привезли  невысокого  капитана-хирурга,  он  радовался  возможности  поработать.  Выслушал  доклад  фельдшера,  подошел  к  больному  с  заполненным  формуляром.
                --  Старший  лейтенант  Безобразов,   двадцать  шесть  лет,  замкомроты,   приятно  познакомиться.   Я,  капитан  Голод.

Нос  он  осматривал   с  большим  интересом  и  долго.
                --  Форма  носа  изменена,  явный  перелом. Могу  отправить  в  госпиталь,  Могу  сам  попробовать.  Надо  пригласить  рентгенолога..
                --  Прошу  не  отправлять,  я  подпишу,  что  отказался.
                --  Ладно.  Постараюсь.

В  медсанбате  Владимир  провел  без  малого  месяц,  его  возили  в  Ленинград  к  ЛОР-специалисту,    тот  похвалил  капитана  за  успешную  работу.    Володя  не  сразу  привык  к  новой  форме  носа,  с  горбинкой.  В  лазарете  его  навестил  только  замполит,  ему  по  должности  положено.   Дома  его  встретила  соседка  с  сынишкой.
                --  С  возвращение  вас,  Володя.  Рада  вас  видеть.
Не  скрывая  интерес,  рассматривала  измененную  форму  носа.
                --  В  городке  всякое  говорили,  что  ограбить  вас  хотели,  избили  до  полусмерти,  что  из  окна  общежития  скинули  за  карточный  долг.  А  вы  ничего,  узнать  можно.  Супруга  ваша,  уехала,  сказала  вы  в  курсе.  Может,  есть  приготовить? 
                --  Спасибо,  я  сыт. Как  видите,  жив  и  даже  очень  здоров.

В  комнате,  все  на  своих  местах,  кровать  застелена,  вышитые  занавески  выбелены,  его  сорочки  выглажены,  висят  на  плечиках,  вещей  Зои  нет,  даже  флаконов  из-под  духов,  только  запах  сохранился.  Не  раздеваясь,  сел  к  столу,  под  вазой  сложенный  тетрадный  листок.  Можно  не  читать,  и  так  все  ясно.  Уехала,  и  ладно,  все  лучше,  чем  скандал.  Снял  шинель,  повесил  в  опустевший  шкаф,  вернулся  к  столу,  записка  оказалась  короткой.  Она  не  хочет,  чтобы  ее  жалели,    к  замполиту  не  пойдет,  что  толку,  насильно  мил  не  будешь.  Уехала  к  маме.  Захочет  оформить  развод,  пусть  сообщит,  она  согласна.  Владимир  почувствовал  облегчение,  то  что  не  побежала  к  начальству,  хорошо,  нет  письменной   жалобы,  и  наказывать  не  за  что.  Разводиться  ему  не  к  спеху,  к  холостому  мужику  подозрительное  отношение.  Переоделся  в  спортивный  костюм,  подошел  к  зеркалу,  нос  стал,  как  у  грузина,  мог  бы,  рашпилем  спилил  бы  эту  горбину.   Бреясь,  он  покрывал   нос  пеной,  чтобы  не  видеть. При  выписке  хирург  его  успокоил,  женщин  интересует  не  нос,  если  появится  желание,  может  обратиться  в  Окружной  госпиталь,  там  выпрямят, но  он не советует. Владимир   понимал,  в  городке  секретов  нет,  то,  что  знают  трое,  долго  тайной  не  будет,  один  обязательно,  по-секрету  поделится  с  кем-нибудь,  через  день  об  этом  будут  судачить   все.   Доктор  обещал  еще  месяц  для  амбулаторного  наблюдения,   на  работу  все  равно  придется  выходить  с  новым  носом.   Вернувшись  на  службу,  старался  не  замечать  заинтересованных  взглядов,  в  каждом  молодом  прапорщике  ему  мерещился  его  обидчик,  тревога  не  покидала  его.  Решил,  лучший  выход,  перевод  в  другой  округ. Стал  придумывать  причину,  для  подачи  рапорта.   Вызов   в  штаб  полка  его  насторожил,  услышав  повод,  вспомнил  папу-Сережу,   Бог  есть.  Его  переводили  в  Германию.  Прощаясь,  командир  полка  поблагодарил  его  за  отличную  службу,  пожелал  успехов  на  новом  месте,   посоветовал  впредь  думать  не  головкой,  а  головой.   Владимир  намек  понял,   от  него  красиво  избавились.  По  дороге  в  Германию,  из  Москвы  заехал  в  Загужанск,   два  года  не  был  на  кладбище.  Предварительно  позвонил  отцу,  о  разводе  с Зоей  сообщил,  между  прочим,  коротко.      Его  встретили  отец  с  Леной  и   возмужавший Дима,  перешедший   на  второй  курс.  Он  радовался  его  приезду,  сожалел,  что  пробудет  всего   два  дня,  он  собирался  сходить  с  ним  не  рыбалку,  на  велосипедах  съездить  на  пороги,  вверх  по  реке.   В  доме  ничего  не  изменилось,  в  палисаднике,   цвела  сирень,  в  саду  деревья  покрылись  зеленью,  пахло  весной.  Этот  особый   запах   приближающегося  лета,  он  не  забыл.  На  новую  форму  носа  обратил  внимание  только  отец.
                --  Кто  тебе  нос  подправил?
                --  Конь  сбросил.
                --  Рожденный  ползать,  скакать  не  может.  Получилось  не  плохо,  даже  красиво.

На  кладбище  пошел  один,  с  цветами.  Стоял  у  могил  долго,  в  задумчивости,  не  заметил,  появившуюся  слезу.  Проводил  его  Дима,  настойчиво  приглашал  приехать  в  будущем  году,  он  договорится  с  Костей,  они  втроем  чудесно  проведут  время.

                Положение  соломенного  вдовца  Владимира  не  тяготило.   Много  занимался  спортом,  удивлял  подчиненных  способностью   ходить  на  руках,  крутить  сальто,  вместе   с  солдатами  бегал  кросс.  На  службу  всегда  приходил,  аккуратно  одетый,  гладко  выбритый  с  острым  ароматом  «Шипра».  Близкой  дружбы с сослуживцами  не   искали,  многих  раздражало  его  откровенное  стремление   быть  первым.  В  компаниях  вел  себя  активно,  привлекая  к  себе  внимание,  дам,  чтением   подходящих  стихов  и      умением  рассказывать  анекдоты,  мужчин  поражал  сохранением  трезвости,  невзирая  на  количество  выпитого.   Временных   подруг находил  без  труда,  предпочитая  разведенных,  слишком   молодых  избегал.  В  Германии  стал  капитаном,  и  был  направлен  на  высшие  офицерские  курсы «Выстрел»    на  год,  после  завершения  учебы   Владимир  вместе  с большей  частью   выпуска получил  назначение  в  Афганистан.    На  втором  году  участия  в  боевых  операциях,  рядом  разорвалась  мина,  его  ранило  в  левую  голень,  с  открытым  переломом  костей  его  отправили  в  Ташкент  в  госпиталь.  Дважды  его  навещали  отец  с  Леной,  раз  Костя.   Больше  двух  месяцев  ходил  с  аппаратом  Илизарова,   получал  внутривенно  антибиотики.   Кость  правильно  срослась,  рана  закрылась.  В  санатории  в  Подмосковье  прошел  курс  реабилитации,   занимался  на  тренажерах  и  самостоятельно,  вернул   прежнюю  походку  и  прыгучесть.   В  часть  вернулся  майором со  вторым  орденом.  О  ране  напоминала   грызущая  боль  перед  дождем  и   на  смену  погоды.   Второй  раз  ранило   через  полтора  года, пулей,  в  правое  бедро,    без  повреждения  костей  и  жизненно  важных  органов, лечился  в  полевом  госпитале,  начальником  отделения  оказался  подполковник  Голод,  они  встретились,  как  родственники.  Доктор  внимательно  осмотрел  созданный  им  нос,  остался  доволен.
                --  С  таким  носом,  можно  и  до  генеральских  погон   дослужиться.

По  вечерам,  если  не  было  операций,   санитар  приглашал  Владимира    в  кабинет  начальника.  Пили  спирт,  из  пузатой  бутылки,   молча,  до дна.   Его  выписали  через  две  недели  с  рекомендаций    реабилитационного  лечения  в  санатории.   Месяц  провел  в  Ялте.   Сентябрь,  лучшая  пора  для  отдыха,   не  назойливое  солнце,  еще теплое  море,    не  строгий  персонал,  обилие томных  женщин  в  курзале  и  «Орианде»  и  соседи   по  палате,  прошедшие  Афганистан,   превращали  лечение  в  приятный  отдых.  Каждое  утро,  до  завтрака,  Владимир  делал  пробежку,  и   час  занимался  в  тренажерном  зале,  оставались  день  и  ночь  для  разгула.  В  санатории  узнал  о  присвоении  ему  звания  подполковника  и  награде.   В  Москве   получил  назначение  в  ЗабВО  на  полковничью  должность,  с  предоставлением  квартиры  в  Чите.  Встретился  с  Димой,  жизнерадостным  и  приветливым,  он  с  семьей  жил  на  съемной  квартире,  жена  работала  в  поликлинике,  он   завершает  ординатуру  по  хирургии,  всем  доволен.   Зашли  в  кафе,  заказали  коньяк,  Дима  поинтересовался  его  здоровьем,  если  нужна  консультация,  он  устроит,  на  самом  высоком  уровне,  его  ранения  тяжело  переживал  отец,  он  поседел,  Лена  ходила  в  церковь.    Позвонили  Косте,  договорились  встретиться   вечером у  Димы  дома.   В  «Детском  мире»   Владимир  попросил  самых  дорогих  игрушек  для  девочки  полутора  лет,  в  «Елисеевском»  купил  шампанского  и  водки.  До  Димы  ехал  на  такси  около  часа,   братья  его  уже  ждали,  говорили  об  Афганистане,  Костя  ругал  маразматиков,  загнавших  себя  в  бутылку,  теперь  не   знают,  как  вылезть.  Надеялись  напугать  американцев,  а  влипли  в  войну  с  исламским  миром, их  больше  миллиарда,  у  многих  жизнь  такая,  что  ее  не  жалко.
Дима  согласно  кивал.  Владимир  занялся  племянницей,  ее  заинтересовал  громадный  плюшевый  мишка.  Хозяйка принесла сковороду  с  жареной  картошкой  и  блюдо  котлет,  на  столе  стояли  банки  соленых  грибов  и  огурцов,  куски    копченого  сала.
                -- Садитесь,  пока  картошка  не  остыла,   всю  закуску   папа  из  Белоруссии  привез,  экологически  чистые,  мы  в  Витебской  области  живем.   

Владимир  передал  девочку   Кате.
                --   К  тебе,  Катерина,   мужики  не  за  бюллетенем  приходят,  посмотреть  на  красоту.   Предлагаю  выпить  за  присутствующих  дам.  Стоя.

Хозяйка  засмущалась,  братья  дружно  выпили  и закусили. Говорил,  в  основном  Костя,  он  ругал  власть,  хвалил  Сахарова.   Страна  катится  вниз,  народ  за  продуктами  в  Москву  ездит,  дождемся,  хлеб  по  карточкам,  как  войну  выдавать  будут.  Нужны  перемены. Владимир  слушал,   без  эмоций,  старательно  нарезая    свинину  кусочками. Думал,   Костя,   фантазер,  преувеличивает, но  не  он один  так  думает  и  говорит,  главное,  не боятся.  Нет  порядка  в  стране.

                Далекая  от  центра  страны   провинция,  не  торопливый  и  не  шумный  город  на  берегу  реки,  окаймленный  тайгой.   Офицеры  проводят  досуг  в  устоявшихся  компаниях  со  своими  пьяницами,  ходоками  и   примерными  семьянинами.  К  новичку,  одинокому,  с  богатой  военной  биографией,  отношение  настороженное. Война  в  Афганистане   поделила  время  на  до  и  после.  К  веселым  гусарским  забавам,   Владимир потерялся  интерес.  О боях  без  правил,  без  фронта  и  тыла,  о  запредельной  жестокости  воинов  Аллаха  со  всего  мира  старался  не  вспоминать.  Страшные  эпизоды,  возникали  в  мозгу  неожиданно,  без  повода.  Единственное  спасение  водка.  Ночью    просыпался  от  рева  вертолета,  снявшего  их  с  высотки  под  выстрелами  приближающихся  моджахедов,   в  висках стук,   быстрее,  быстрее.  Одиночество  в  квартире,  его  раздражало,  он  зажигал  свет  во  всех  комнатах,  включал  телевизор. На  первых  порах  Владимир  Валерьянович  от  приглашений  не  отказывался,   на  вечеринках  с  пельменями,  салатом  оливье,  селедкой  под  шубой, с  обильным  питьем,  мужчины  беседовали  об  охоте  и  рыбалке. В  карты  играли  без куража  и азарта.  Искать  компанию  в  офицерском общежитии не позволяло звание и должность.  Отдушиной  стали  выступления   известных  певцов  и  артистов  в  Окружном  доме  офицеров.  На  концерте  Юрия  Антонова  его  соседкой  оказалась  моложавая  миловидная  женщина,  без  обручального  кольца,  в  обтягивающем  платье,  подчеркивающем   тонкую  талию. Интерес  к  нему  она  не  скрывала.  В  антракте  они  познакомились,  Тамара  геолог,  работает  в   научном  институте, приехала  по  направлению   семь  лет  тому,  живет  в  однокомнатной  квартире.  Развелась  с  мужем  сразу  после  окончания   учебы  в  МГУ,  ей  здесь  все  нравится,  особенно  тайга.   В  Москве  и  Ленинграде  бывает  часто   в  командировках.  После  концерта,  взял  в  гардеробе  ее  шубу,  галантно  помог  одеть.  Отвез  в  новый  микрорайон.  Договорились  встретиться  на  будущей  неделе, приедет  Василий  Лановой,  билеты  он  купит,    и  будет  ждать  у  входа.  Тамара  пришла  во  время  с  небольшой  сумкой,  которую  оставила  в  гардеробе.   Выступление  понравилось,  уходили   довольные.  От  предложения  зайти  в  ресторан,  слегка  выпить и  послушать  музыку,  Тамара  отказалась,  кабак  с  пошлой  певичкой  испортит   впечатление  от   высокоморального  выступления  Ланового,   лучше  поехать к  нему,  Владимир  не  возражал.  В  коридоре,     повесила   шубу на  плечики,  достала  из  сумки  тапочки,  сняла  сапоги,   зашла  в  спальню  и  выбрала    халат,   зубную  щетку,  гребень  и  шампунь.    Нижнее  белье, в отдельном  кулечке  положила  на  кровать.  Вернувшийся  из  кухни  Владимир,  наблюдая  за  Тамарой,  спросил:
                --  Где  кружка,  ложка,  котелок?
                -- Уверена,  у  тебя  нет   ни одного  предмета,  из  тех,  которые  я  принесла,   кружку,  ложку,  в  крайнем  случае,  отмыть  можно.  У  тебя  ванна,    прелесть,  у  меня  душ,   нельзя  полежать  в  тепленькой  водичке,  с  пеной.  Пойду,  искупаюсь,  дверь  не  закрою,  позову  спинку  потереть.

За  два  года  Владимир  привык,    что дома  его     ждут,  подъезжая,  смотрел  на свет  в    окнах. Если  случалось  задержаться,  до  его  прихода  Тамара не  ложилась    спать,  сидела,  поджав  по  себя  ноги,  на  диване   и читала.   При  его  появлении, вставала  и  шла  на  кухню   заваривать  чай,    на  таежных  травах.  Готовить  не  любила  и  не  умела,  была  убежденной  сторонницей  здорового  образа  жизни,  ела  недоваренную  морковь  и свеклу,  избегала  соленного  и  сладкого.  Каждое  утро  делала   изнуряющую зарядку  и  вставала  под  холодный  душ.  Таблеток  не  принимала,   от  всего  лечилась  пихтовым  маслом,  им  смазывала  рубцы  на  ногах  Владимира.   По  выходным   выезжали  за  город,  кататься  на  лыжах,  ужинали  вареной  картошкой  с  мясными  консервами,  которые  Тамара  ловко  открывала.  Любила  делать  уборку,  убирать  пыль,  мыть  полы,  совершенно  не  заботясь  об  уюте.  Свои  вещи  уносила,  по  дороге  с  работы  заезжала  к  себе  на  квартиру  переодевалась  и  брала  чистое  белье.  В  начале  июня  Тамара  уехала  в  поле,  на  два  месяца,  на  Север,  присылала  ему  приветы  и  телеграммы,  что  скучает,  ждет  встречи.  Вернулась  с  обветренным  лицом,  мозолями  на  руках,  очень  довольная.  Завершение  сезона  отметили   у  Владимира,  пришли  трое,  начальник   партии,  среднего  возраста,  худой  и  высокий  и  два  молодых  геолога.  Принесли     медвежатины  и  рыбы,  торт,  для  дам, и  алюминиевую  канистру  со  спиртом.  Тамара  поставила  на  стол  кастрюлю  с  молодой  картошкой,  начальник  одобрил:
                --  Под  такую  закуску,  спирт  Цинандалей   покажется.

Говорили  громко  о результатах  экспедиции,  употребляли  непонятные  Владимиру  слова,  он  слушал  с  интересом,  ему  понравились  раскованные,  увлеченные  своим  тяжелым  трудом   ребята.    Пошумели  пару  часов,  начальник  встал,  пора  домой,  и хозяевам  отдохнуть  надо,  собрались  быстро  и  ушли,  не  забыв  прихватить  мусор.У  Тамары  случались  командировки  в  Москву,  обычно,  на  неделю,  в  ноябре  Тамара улетела  в  Ленинград,  с  докладом,  в  Горной  институт,  на  десять  дней,  останавливалась  у  подруги.  Звонила  часто,  ее  доклад   отметили,    предложили   заочную  аспирантуру.  Была  рада  покупкам,  удалось  достать  финские  сапоги  и  пару  платьев,  очень  красивых,  ему  понравится.  Для  него  купила  носки.    Вернувшись,  Тамара  не  долго  вспоминала  поездку,   наступили  будни,  летом  отправилась  в  поле,   шумно отметили благополучное  возвращение,  в  сентябре  начала   с  энтузиазмом  готовиться  к  конференции. В  аэропорту  наказывала  следить  за  чистотой  и  не  забывать проветривать  квартиру.  Позвонила    в  день  прилета,  сообщила,  что  долетела  благополучно,  готовится  к  докладу.  Прошли  три  недели,  вестей  не было,   номер  телефона  подруги   Владимир   не  знал, решил  позвонить  в  институт начальнику    отдел  кадров,  ответила  женщина,  спросила,  кем  он  приходится  Тамаре. Назвался  соседом.  Женщина  попросила  его  не  беспокоиться,  по  просьбе  Тамары  командировка  продлена  еще  на  две  недели.  Решил,  приедет,  узнаю,  что  случилось.  Вернувшись  домой,  со  службы,  заглянул  в  почтовый  ящик,  выбрал  газеты  и  письмо  от  Тамары,  она  просила  его  не  беспокоится  о  ней,  у  нее  все  в  порядке,   на  конференции встретила давнего  знакомого, профессора.  Оказалось, он   давно мечтал на  ней  жениться, но  только  теперь   решился  сделалась ей предложение, и подарил  ей  кольцо  с  бриллиантом. У  него  квартира  в  Купчино.    Ей  придется  приехать,  чтобы  сдать  квартиру  и  выписаться.  Желает  ему  счастья.  К  такому  финалу  его  отношений  с  Тамарой,  он  не  был  готов,   долго  сидел,  тупо  глядя  на  экран  телевизора,    чувствовал  себя  обманутым  и  брошенным.  В  сердце  тоска,  одна  тоска.  Выпил   два стакана  водки,  лег,  надеясь  заснуть,  но  не  удалось.   Утром  обследовал  квартиру,  в  шкафу,  в  ящике  для  обуви,  в  тумбочках,  на  кухне,  нигде  вещей  Тамары  не  было. Владимир   подумал,  жили  под  одной  крышей  больше  двух  лет,  исчезла,  как   испарилась,  без  следа,   надо,  чтобы  из  моей  жизни  также   ушла.  Клин,  клином,  как  говорится.

                Вечерами  свободными  от  занятий  в  спортклубе  и  посещением  Дома  офицеров,   Владимир  заходил  в  ресторан,  компаний  не  искал.  К  просьбе  незнакомого  майора,  присесть  за  его  стол,  отнесся  равнодушно,   не  стал  возражать.  Молодцеватый  сосед,  представился  Иван  Ивановичем,  в Читу  приехал  по  делам,  предложил  выпить  за  знакомство,  не  один  раз.  Не  прошло  и часа,  Иван  Иванович  заторопился,  к  десяти  приглашен  в  приличную  компанию  расписать  пульку.  Сожалеет,  но должен  его  покинуть.  Кстати,  может  у  вас  есть  интерес,   присоединяйтесь. Быстро  возникшее  такси,  доставила  к  старинному  дому.  В  большой  комнате  играли  за  двумя  столами,   Представительный  мужчина  усадил  Владимира  за  первый,  Иван  Иванович  отправился  ко  второму.   Он  не  сразу  догадался,  что  попал  к  шулерам,  его  прокатили  на  пять  тысяч  долларов.  Таких  денег  у  Владимира  не  было,  он  попросил  отсрочки.  Хозяин  потребовал  залог.
                --  Карточный  долг,  святое  дело  товарищ  подполковник,  нет  денег,  играй  в  домино. 
               
Пришлось  оставить  именные  наградные  часы.  Деньги  попросил  принести   на  вокзал,  к  поезду   Владивосток – Москва,  вечером,  к  прибытию   на  будущей  неделе.
 
                Дома  вспоминал,  как  опростоволосился,  стыдно,  никому  не  расскажешь.  Он  считал  себя    опытным  в  карточной  игре.   Стреляться  из-за  этой  грязи  не  стоит,  если  только  перед  этим,  их  прикончить.   Можно  продать  перстни,  привезенные  из  Афгана,  за  них  много  не  выручишь.  У  сослуживцев  таких  денег  нет,  Костю  просить  не  хочется,  Димке   самому Лена  помогает.  Придется  обратиться  к отцу.   Валерий  Сергеевич,  попросил  его  не  переживать,  деньги   переведут  в  Сбербанк,   считай  подарок  ко  Дню  рождения, завтра   можно  получить.  На  перроне  к  нему  подошел  парень,   в  спортивном  костюме  и  тапочках,  показал  часы,  получив  деньги,  отдал  их  и,  не  попрощавшись,   пошел  к  поезду.   Дурное  настроение  прекратилось   вскоре, после  сообщения  о  присвоении  ему  звания  полковника.  Событие отпраздновал  с  сослуживцами  в  ресторане,  скромно,  все  отмечали,  что  ему  повезло,    зима  еще  не  закончилась,  успеет  папаху  поносить.  Дома  долго  и  внимательно  смотрел  на  себя  в  зеркале,  не  слишком  молодой,  но  молодцеватый  полковник,  новая  звезда,  отмытая  водкой,  выделялась.  Жаль  не  видит  меня  папа-Сережа.  Об  этом  дне мечтал, получая  погоны  лейтенанта,  дослужился  своими  трудами,  без  папы  и  лапы,  не  на  паркете  каблуками  щелкал,  служил  Родине  не  жалея  живота  своего.  Когда  армия  была  советской,  третью  звезду  отмечали большим  банкетом,   в  Афгане  комполка  неделю  гулял. За  короткое  время  все  рухнуло,  державу  порушили,  армию  разорили,  кадровые  офицеры  бедствуют,  молодые  бегут,  денежное  довольствие  лейтенанта,  меньше  зарплаты  дворника. 

                Переодевшись  в  домашнее,  включил  телевизор  и  пошел  на  кухню.  Поставил  чайник  на  огонь,  достал  бутылку  водки,  консервы,  банку  соленых  огурцов  и  черный   хлеб.  Стоя,  не  торопясь, налил  стакан
                --   Твое  здоровье,  полковник  Безобразов,  быть  тебе  генералом.

Залпом  опрокину  стакан,  занюхал  хлебом  и  закусил  огурцом.  Наполнил  стакан,  но  пить  не  стал,  сел,  грустные  думы  его  не  оставляли.   Союз  нерушимый  развалился  так  быстро,  будто  на  одной  ноге  стоял. В  Москве  власть  делят,  страна   живет    на  автопилоте,  на  местах  сами  решают  свои  проблемы,   в  Карабахе  гонят  азербайджанцев,  в  Баку   выбрасывают  из  окон  армян,  на  Кавказе  назревает  новая  Кавказская  война,  Дудаев,  вместо  того,  чтобы  бомбить,  что  прикажут,  играет  в  Шамиля.  Откуда,  вдруг,  появилось  столько  либералов  и  демократов,  олигархов,  Чубайс,  Березовский,  Гусинский,  Абрамович, про  них  только  и  пишут  и  показывают. Как  у  них  миллионы  появились,  или  были  раньше.  Все  изменилось,  из  Афгана  вернулся  в  другую  страну,  без  законов  и  правил,  каждый  старается  выжить.  Москва  потеряла  праздничный,  державный  облик,  на  площадях  постоянные  митинги,  в  магазинах  пустые  полки,  и  длинные  очереди.  В  центре,  у  станций  метро,  парни в  черной  одежде  и  сапогах с  плакатами, призывающими  убивать  жидов.  Старушки  с авоськами, с    портретами Сталина.   Подростки   активно раздают    газеты  с  громкими   названиями,   одну  взял  и  просмотрел,   на  первой  странице  крупным  шрифтом  обращение  к  патриотам  России,  гнать  жидов  и  черножопых.   Среди  настоящих  патриотов, академиков,  писателей,  художников заметил  знакомую  фамилию,  Проханова,  его  правдивые  и   яркие  рассказы  об  афганской  войне,  читал  с  интересом  и  до  конца.  Интеллигентного    вида   мужчина,  продающий  книги  с  лотка,  заметил   его  интерес.
                -- Товарищ  подполковник,   очень  рекомендую   полезную  литературу,  Протоколы  сионских  мудрецов.
                --  Про    любовь?
                -- Совсем  наоборот.  Про  всемирный  жидовский  заговор.  Могу  еще  предложить   интересный  роман  Шевцова  «Тля»,  на  ту  же  тему.
                --  Начнем  с  Протоколов.

Книга  оказалась  интересной,  узнал  много   нового. В  предисловии  к  Протоколам,  кандидат  исторических  наук,    не  сомневался,  что   во  все  неприятностях  России  в  ХХ  веке,  виноваты  жиды,  они   совершили  февральскую  революцию  и  октябрьский  переворот,  убили  царя.  Они  же  развалили,  созданную  Сталиным,  великую  империю,  привели  во  власть  жида  Ельцина. О   коварных сионистах   говорили  постоянно  на   политзанятиях,  Израиль,  приспешник  Америки,  враг,   агрессор  и  оккупант. Союз  полностью  поддерживает   справедливую  борьбу  арабов,   готов  оказать  помощь  военной  техникой  и,  если  понадобится,   всей  своей  мощью.  В  1973  году,  он  с  группой  офицеров,  должен  был  лететь  в  Каир  помогать  арабам,   уничтожить  Израиль,  не  успели, помнит,  сильно  сожалел.  Услышав  от знакомого  майора-танкиста   рассказ,  как  израильтяне  окружили  и  уничтожили  танковую  армию,   и  пришлось   бежать  по  пустыне, понял,  ему  повезло.    На  лекциях   по  международному  положению,  пропагандисты  из  ЦК,  словом  еврей   не  пользовались,  клеймили  сионистов.   Оказалось,  Костя  читал  Протоколы  давно,  в  Париже,  назвал  их  бредом  и  позором России,  вероятный  автор,  российский  журналист   написал   по  заказу  российской  политической  полиции.   У  юристов   бытует  правило: »сделал  тот,  кому  выгодно»,  сионисты  во  главе  с  Герцелем,  добивались  возвращения  евреев  в  Палестину,   махровые  антисемиты  и  черносотенцы,   при  молчаливом  согласии   власти,  нагнетали  антиеврейские  настроения  в  народе,  призывали  к  погромам.  Обычно,  использовались  кровавые  наветы.  Появилась  необходимость в  универсальном  возбудителе  ненависти,  заказали   Протоколы. Они стали настольной  книгой антисемитов  всех  мастей, ее  изучали в  школах  гитлеровской  Германии,  в  России  первым  издал   Крушеван,  ярый  черносотенец.  Впрочем,  каждый  находит  то, что  ищет.  C первых дней    перестройки Костя   писал   хвалебные статьи о Сахарове, Горбачеве, Яковлеве, обличал сталинские репрессии и брежневский застой, активно   участвовал в митингах у Белого дома.  Чего  ему  не  хватало?  В  командировки  за  границу  ездил,  в  журналах  печатался,  жил  без  проблем, вдруг,  демократом  стал.  Верно,  Проханов  в  своей  газете  пишет,  все  эти  долбаные  демократы  и  либералы разрушили  Союз,  вместе  с  жидами  разворовали народное  достояние,  заводы  и  фабрики,  рудники  и  шахты,  нефтяные  поля.   Все  настоящие  патриоты,  такие, как  Макашев  и   Шафаревич  и  Союз  офицеров  стоят  на  этой  платформе.   Московские  новости   вроде  приключенческого  фильма,  с  драками  стрельбой  и  убийствами,   путч,    затеянный   бывшими  руководителями,  спланировали  на  уровне  пионерской  игры  «Зарница».   В  школе  учили    про   вокзал,  почту,  телеграф,  а  они  хотели  мирным  путем.  Может  поэтому,  маршал  Ахромеев  повесился, или  повесили,  не  понятно.  В  Союзе  офицеров  считают,  убили.   При  плохом  Сталине  заводы  работали,  хлеб  за  границей  не  покупали,  врачам  и  учителям  зарплату  во  время   выдавали,  армию  уважали.  Под  его,  Сталина,  командованием    немцев  победили.  В  Чечне   дело  к  войне  идет,   второй  Афганистан  получится.   
          
 Опрокинул  второй  стакан,  заварил  чаю  и  пошел  к  телевизору,   смотреть  ночные  новости.               


                По  дороге  домой,  Владимир заехал  в  военторг,  купить  бритвы  и  одеколон,   у  прилавка,  показавшаяся  ему  знакомой  молодая  женщина,  выбирала  духи, улыбнулась, как  знакомому,    он  поздоровался. 
                --  Здравствуйте,  Владимир  Валерьянович.
                --   Прошу  прощения,  не  помню,  где   и  когда  мы  познакомились
                --  Вы  у  меня  на  комиссии  были,  зрение  проверяли,  в  прошлом  месяце,  у  меня  память  на  имена  профессиональная.   Глазной  врач, Дорожкина   Валерия  Николаевна.  И  на  концертах  в  Доме  офицеров  не  раз  встречались.
                -- Рад  знакомству. Вы   бываете  свободны  по  вечерам?  можно  позвонить?
                --  Сейчас  напишу  номер,  звоните  днем,  на  работу.
                --  Спасибо.  Позвоню  обязательно.

                Первые  недели  Валерия предпочитала проводить    вечера в  ресторанах   с  танцами,    за  вечер  выпивала  не  более  бокала  шампанского,  очень  радовалась  цветам.  На  заинтересованные  взгляды  мужчин  внимания  не  обращала.  Вдруг  заявила,  что  кабаки   терпеть  не  может,  лучше  дома  на  диване  посидеть,  чем  дышать  водочным  перегаром  и  табачным  дымом.   В  квартире  Владимира  старалась  создать  уют,  меняла  цветы,  повесила  вышитые  занавеси,  сменила  казенный  абажур  на  люстру.  По  воскресениям,  с  утра  готовила  «одесский   борщ»,  жарила  сочные  и  ароматные  котлеты  и  картошку.   К  обеду  накрывала  стол  белой  крахмальной  скатертью,  ставила  два  прибора,  для  Владимира,  водку  и  рюмку,  сама  не  пила, и  мало  ела,  смотрела  на  него.
                --  Как  тебе  мой  борщ,  лучше  солянки  в  офицерской  столовой?
                --  Не только  в  столовой,  в  ресторане,  так  вкусно  не  готовят.
                --  Будешь  хорошо  себя  вести,  приготовлю  пампушки.


О  своей  жизни  говорила  редко  и  неохотно.  Была  замужем за  подводником,  из  Одессы,    он  служил  в  Североморске,    она  жила  у  его  родителей,   работала  в  поликлинике.  Родилась   девочка,  которой  было два  года,   когда  погиб  муж. Валерия  осталась  в  Одессе,   свекор  и  свекровь   ее  не  обижали,  внучку  баловали,  но  чувствовала  себя  одиноко,  так  прошло  два  года.   Вернулась  домой,  в  Читу, к  родителям, отец,   полковник  на пенсии,  работает  на  заводе,  начальником гражданской  обороны.   Дочкой  занимается  бабушка. Отношения  с  Владимиром,  почти  семейные, заполнили  свободное  время  бытовыми  заботами,  отвлекали  от  воспоминаний.  По  вечерам,  если   он  не  был в  командировке,   Владимир  с  интересом  слушал  про  госпитальные  проблемы.  Уезжал  часто,  обычно,  сообщал  вечером, когда  вернется,   Валерия  тосковала  и  ждала.  О  службе  дома    говорил  редко  и  коротко,  и  она    не  спрашивала.    

                Перебирая  почту,  скопившуюся  за  три  дня,  проведенных  в  командировке, Владимир обнаружил  письмо  из  Ленинграда,  почерк  не  знаком,  но  обратный  адрес,  точно,  Зоин.   Он   сильно  удивился,  даже,  ощутил  волнение.     За  все  время  она  не  напоминала  о  себе,  сам  семейную  жизнь  старался  не  вспоминать,  в  последние  годы  появилось  чувство  вины.  Письмо  написано   не  знакомым  почерком,  оказалось,  бывшей  тещей,  она  просила  прощение    за  беспокойство. Его  адрес  ей  помог  найти  сосед,  работник  военкомата.   Обратиться  к нему  ее  заставили   крайне  тяжелые  обстоятельства. Когда  Зоя  вернулась,  несколько  недель  плакала,   надеялась,  что  он  придет,  потом пошла  на  аборт.   Подруги  уговорили вернуться  на  свою  фабрику,  закончила  заочно  Текстильный  институт,   стала  инженером.  Родила  девочку,  Иришку,  ей    уже  одиннадцать  лет,  фамилия  ее  Безобразова  и  отчество   Владимировна,  кто  ее  отец  теща  не  знает.  Четыре  года  тому  Зои  не  стало,  год  тяжело  болела.   Сама   теща на  пенсии,  подрабатывает,  контору  убирает,  но  денег  не  хватает.  Ходила  в  Собес,  чтобы  оформить  сиротство  Ирочки,  ей объяснили,  по  документам  у  ребенка  есть  отец,  нужно  оформить  развод через  суд,  для  этого  адвоката  нанимать  надо.  Понимает,  что  девочка  никакого  отношения  к нему  не  имеет,  но он   им не  совсем  чужой,  бывший  зять.  В  конверте  лежала  небольшая  фотография  улыбающейся  школьницы,  с  ямочками  на  щеках,  как  у  Зои.  Весть о  смерти  Зои сильно  расстроила  Владимира,  ему  вспомнилась  их  первая  встреча  в  кафе,  в  его  памяти    сохранился  образ  молодой,  здоровой  женщины.  Он  ей  обязан,  она  оказалась  благородным  человеком,  могла  сломать  карьеру.   Виноват  он  перед  ней,  и  прощения  попросить  не  у  кого.  Глупый  был,  сейчас мог  быть у него сын,  мужик.  Девочку  жалко,  не  совсем  чужая,  дочь  его  законной  жены.  Письмо  произвело  на  Владимира  сильное  впечатление,  он  обдумывал  ответ. Ему  одному  не  много  надо,  копить  не  для  кого.   Спросил  у  Валерии,  сколько  стоит   приличное  содержание    школьницы,  одежда  книжки,  удивился  дороговизне.   На  почте,  на  денежном  переводе,  написал,  что  выражает  глубокое  соболезнование  по  поводу  безвременной  кончины  Зои,   каждый  месяц  будет  посылать  двести  долларов,  до  окончания  школы.  Пусть  Ира  старательно  учится.   Вскоре  пришло  благодарственное  письмо  от  Иры,  его  она  называла   дядей  Володей,  благодарила  и  обещала  учиться  на  хорошо  и  отлично.   Они  с  бабушкой   купили  ей  красивое  платье  и   сапоги.  Фотографию,  на  которой  он  вместе  с  мамой,  она  увеличила  и  повесила  над  кроватью.   

             Заметив  в  будничное  утро,  как  Владимир  перед  зеркалом,  надевает  парадную  форму  с  орденами,  удивилась.
                --   По  какому  поводу   наряжаешься?
                --  Приглашен  для  беседы   к  генералу  из  Москвы,   не  каждый  день  к  нам  большое  начальство  приезжает.

                Настроение  у  Валерии  испортилось,  закрыв  дверь  за  Владимиром,   пошла  на  кухню,  намерение  приготовить  гренки  ушло,  вспомнилось  события  двадцатилетней  давности.  Она  уже  училась  в  Ленинграде,  жила  у  дальней  родственнице  на  Петроградской,   каждую  неделю,  по  субботам   звонила  мама.  По  телефону  она  узнала,  что  папа  стал  подполковником,   и как  весело  они  отметили  это  событие.  Родители  с  младшим  братом  жили  под  Гомелем,  в  военном  городке.  Звонок,  в  неурочный  день,  удивил  ее,  мама  успокоила,  они  все  живы  и  здоровы,  папе  предстоит  длительная  командировка,  они  хотят,  чтобы  она  приехала  на  проводы  его  в  Москву.   Отец  встретил  ее  на  вокзале,  в  хорошем  настроении,  спросил,  научилась  ли  она  ставить  клизмы. Мама  не  могла  скрыть  свою  тревогу,  назавтра,  когда  отец  ушел  на  службу,  рассказала,  пара  месяцев  тому,  приезжал   в  часть  начальник  из  округа,  пригласил  папу  для  беседы.  Говорить  об  этом  нельзя,  отправляют  его  советником   в  Анголу,  лучше  бы  папуля  на  всю  жизнь  майором  остался.   Вернулся  отец  через  восемь  месяцев  веселый  и  загорелый,   направили  его  в  Читу,  дали  четырехкомнатную  квартиру в  центре,   появилась  у  них  «Волга».  За  время  его  отсутствия,  у  мамы  появились  боли  в  сердце. 
   
               День  Валерия  провела  в  тревоге,  вероятность   потерять  Владимира  пугала,  с  ним  чувствовала  себя  не  одинокой   и  защищенной.  Относилась   к  нему не  как  к  покойному  мужу,  того  любила,  его  ценила.  С  тяжестью  на  душе  и  печальными  мыслями   вернулась  с  работы.  Владимир пришел  навеселе,  с  тортом  и  цветами,   позже,  чем  обычно. От  ужина отказался, поел в ресторане, согласился попить чаю  с ее  любимым   «Киевским».  Пока  он  переодевался  и  принимал  душ,  Валерия    приготовила   стол. Владимир   заметил   ее  тревожное  состояние,   поинтересовался,  все  ли  в  порядке  на  работе.  Вчера  забыл  сказать,  что  заказал  билеты  в  театр.
                --   Генерал   чтобы  угостить   пригласил?    
                --  В  ресторан  зашли  со  знакомыми  по  Афгану  офицерами,    встретил  их  в  приемной, вспомнили былое,  погибших  помянули.   Генерал  службой  интересовался, о  международном  положении  побеседовали,  предупредил  о  возможном  вызове  в  Москву.
                --  Ты  еще не  навоевался?  У  тебя  с  боевыми  полная  выслуга,  полковник,  пенсия  приличная,  любая  серьезная  компания  примет  на  работу.  Можно  жить  без  забот.
                -- Пока  никуда  не  вызвали,  есть  время  сходить  посмотреть   на  игру  Абдулова. Могут, вообще,  не  вызвать. Страна меня учила,  кормила,  одевала,  денежное  довольствие   давала,  эту  квартиру  предоставила, не  за  красивые  глаза. Защищать  ее,  моя  обязанность

Владимир  резко  встал  и  ушел  к  телевизору.  На  экран  не  смотрел, еще  раз  проанализировал  каждое  слово,  не  слишком  говорливого,  генерала,   верный  путь  к  генеральским  погонам  проходит  через  Грозный.  Его  служба  в  Афганистане  не  забыта,  по  возвращению  его  переведут  с  Московский  округ,   предоставят  двухкомнатную квартиру в  Москве.  События  развиваются  стремительно,  ему  следует  быть  готовым.   За  короткое  время   Чечня  вернулась  в  восемнадцатый  век,   на  рынке  торгуют  рабами,  судят  по  законам  шариата,   вернулась  межплеменная  рознь.  Главный  аргумент  АК,  грабят,  и  убиваю  соседей.  О Кавказской  войне  в  школе   только  упоминали, ее  освещали  в  героически-романтических  тонах,  по  произведениям   М.Ю. Лермонтова и Л.Н.  Толстого,   Печорин  и  Грушницкий,  Жилин  и  Костылин,  отчаянные и  веселые  казаки,  красавицы-черкешенки, коварные  абреки. В училище читали  лекцию,    особо отметили  тактику  генерала  Воронцова: разрушение  опорных  пунктов  противника,  строительство  дорог,  создание  укрепленных  казачьих  станиц. Лектор  красочно   представил  пленение  Шамиля  и  не  забыл  заклеймить  самодержавие.  Много  интересного  узнал,  об  этой  полувековой  кровавой  войне,     во  время  лечения  в  Ташкентском  госпитале от  соседа  по  палате, представившегося майором – политработником  Микуновым, у  которого    был  перелом  лодыжек  после  неудачного  прыжка  из  вертолета. Гвардейского  роста,  голубоглазый,  улыбчивый    Федор  Иванович  пользовался   уважением  у  персонала,  особенно,  у  нянечек,  не  бескорыстно  снабжавших  его  спиртным.   После  завтрака  и  лечебных  процедур  они  отправлялись  ковылять  по  парку. Собеседника майор  внимательно  слушал,  лишних  вопросов  не  задавал,  и  сам  был  отличным  рассказчиком.  Он  знал  много  стихов  и  поэм,   перед  сном  читал   Хеменгуэя  на  английском.  Отлично  знал  историю,  помнил  хронологию  всех  войн,  которые  вела  Россия.   Тогда  никто  не  мог  предположить,  что  Чечню  придется  повторно  покорять,  о  ней  не  вспоминали,  основной  темой  был  Афганистан,  и  вывод  войск.  Причиной   бесславного  окончания  операции   Федор  Сергеевич  считал  пренебрежение  к  историческим  фактам.  Англия,  которую в    девятнадцатом  веке сильно  волновало  стремление  России, приблизится  к  Индийскому  океану,  и  безопасность северной  границе   Индии,  дважды    пыталась    превратить  Афганистан  в  послушную  колонию.  Население,  под  влиянием  проповедей  мулл,  объединялось  для  джихада,  топорами  и  старыми  ружьями,  успешно  убивали  послов   и   побеждали  прекрасно  оснащенную  армию. Не  помогла  и  хваленная  английская   дипломатия  с  ее  коварством  и  хитростью.  У  нас  есть  и  свой   печальный опыт   Кавказской  войны,  имам  Шамиль  собрал  под  знамена  газавата,  священной  войны  с  неверными,  десятки  тысяч  воинов,  готовых  умереть  во  славу  Аллаха.  Жестокая  и  кровавая  война  закончилась  после  разрушения  горных  аулов,    часть  населения   уничтожили,  оставшихся  вытеснили  в  долины  или    отправили  в  Турцию.  В  1944  году  Сталин использовал опыт  Александра  11,  он  историю  знал.  Нам  надо  было  покинуть  Афганистан  до  появления  моджахедов,  воинов  Аллаха,   шахидов  со  всего  мусульманского  мира.  Интересно,  что  думает  Федор  Сергеевич  о  текущем  моменте,  получился  неожиданный  поворот  событий,  война  на  Кавказе   повторяется,  уверен,  это  не  будет  фарс,   вместо  кинжала  и  шашки   у них  есть  все  виды  современного  вооружения,  хватит  на  много  лет.  Сами  вооружили. 

Появление  Валерии   нарушил  ход  мысли,  она  переключила   телевизор  на  любовный  сериал,  но  смотреть  не  стала,  продолжила  прерванный   разговор.
                --   Я  тебе  не  жениться  предлагаю,  не  посягаю  на  твою  свободу.  Знаю,  если  уедешь,  сюда  не  вернешься.
                --  Оставим  эту  тему,  меня  никто  пока  никуда  не  вызвал,  рано  прощаться.  Хочу  съездить  в  Курган  навестить  Микуновых,  он  сто  раз  приглашал.  Присоединяйся,  если  есть  желание.
                --  Курган  не  рядом ,  да  и  отпуск  отгуляла  летом,  с  Наташей  в  Одессу  ездили, теперь  школа  началась,  позаниматься  с  ней  надо. 
                --   Тебе  видней.  Позвоню  сейчас  Микунову,  спрошу,  будут  ли  они  рады  моему  появлению.   

Федор  Сергеевич  предстоящей  встрече  обрадовался,  пообещал,  они  с  женой  позаботятся,  чтобы  он  не  скучал. 
 

                Из  госпиталя  Микунова   выписали  первым,  его перевели  в  Подмосковье  на  реабилитацию.   Вскоре  пришло  короткое  письмо,  после  комиссии  его  направили   в  Курган, преподавателем   английского  языка   в  военное  училище.  Желает  Владимиру  скорейшего  выздоровления,  и  возвращения  в  строй,  надеется,  что  знакомство    продолжится.   Не  раз  Владимир  вспоминал  о  приятном  и  разумном  собеседнике, собирался  ответить  на  письмо.  Перед  Новым 1992  Годом,  обзванивая  знакомых,  вспомнил  о  Федоре  Сергеевиче,  и попросил  связиста  соединить  его  с   преподавателем  Курганского военного училища   Микуновым.   Наладилась  связь,  звонили,  обычно,  перед  праздниками,   вспоминали  госпитальные  будни,  и   беседовали  на  бытовые  темы.  Федор  Сергеевич  устроился  хорошо,  преподавал   в  училище   и  университете,  жена,  сотрудник  местного  телевидения,  сын  учится  в  Москве,  дочь,  в  Новосибирске.   У  них  отличная  квартира  в  центре  города,  дача  на  берегу  озера.   Живут  не  скучно,  летом,  по  выходным  ездят  на  рыбалку,  зимой,  на  охоту,  при  каждом  разговоре,  Федор  Сергеевич   настойчиво  приглашал  в  гости.  К  Микунову   Владимир  проникся  доверием,  считал  его  порядочным  и  не  лукавым, их  общение  не  редко  выходили  за  пределы  профильтрованных  внутренней   цензурой  тем,   без  критики  власти.   Интересно,  что  думает  Микунов,  о   современном  бардаке,  теперь  каждый  говорит,  что  хочет,  без  страха.

                Владимир  не  с  первого  взгляда  признал,  среди  встречающих,  в  слегка  сутулом  подполковнике,   с  лицом,  потерявшим  былую  гладкость  и  розовость,  со  складками  у  носа  и  губ,  опавшими  щеками,  жизнерадостного  и  бодрого  майора-политработника.   Широкая  улыбка  сохранилась,  он  поднял  руку,  приветствуя   гостя.
Он  заторопился  к  Владимиру  и  пожал  руку.   
                --  С  приездом.  Очень  рад,    дорогой  Владимир  Валерьянович,   видеть  тебя,  выглядишь  молодцом. 
                --  Большое  спасибо  за  приглашение. Я  тоже  очень  рад  встрече. Не  забыл  наши   долгие беседы  в  Ташкенте. 
                --   Пошли  быстрей  к  машине,   Антонина  Алексеевна  ждет  нас.
                --    Какие  цветы  нравятся  Антонине  Алексеевне?
                --    Которые  дарят.

В  машине  Федор  Сергеевич   рассказал,  что  собирается  уволиться  из  армии,  его  приглашают   в  университет  на  доцентскую  должность,  там  больше  возможностей  заниматься  наукой  и  репетиторством.  Английский  и  французский   в  моде. Местные  бандиты  и  чиновники   отправляют  детей  Англию  или  Швейцарию,  не  только  для  учебы,  но  и   из   страха,  что  их  могут  своровать  или  убить.   Ворованных  денег  не  жалеют.   Подозрения,  что  Микунов  не  политработник,  появились  у  Владимира   в   госпитале,  политруков,  за  время  службы,  знал  не  меньше  ста,  были  среди  них  добрые  и  злые,  умные  и  глупые,  все,  как   хорошо  заточенная пила,   пели  песню  на  слова  из  передовой  «Правды»,  даже  в хлам  пьяными.    В  Афганистан   Федор  Сергеевич  попал  случайно,  его  отзывали  из  Англии,  связи  с  необходимостью в  переводчиках   при  допросах  арабских  наемников.  Арабский  изучал  факультативно,  три  месяца  работал   в  Сирии,  в  группе  военных   советников,  но  знает  язык  на  много  хуже,   чем английский  или  французский.   Владимир   тоже коротко  изложил,  произошедшие  в  его  жизни  события   и  его  отношение  к  переменам  в  стране.  Антонина  Алексеевна  встретила  радушно,   
                --  Я  вас  заждалась,   быстро   переодевайтесь,  ваша  комната  в  конце  коридора,  рядом  ванная,  и  прошу  к  столу,  можно  по-домашнему.  За  цветы,  большое  спасибо,    хризантемы,  мои  любимые.  Федя  поухаживай  за  гостем.

                Владимир  успел  заметить,  Антонина  Алексеевна  не  старается  выглядеть  моложе,  черные  с  проседью  волосы  зачесаны  гладко,  следов  парфюмерии  на  лице  не  видно.  К  столу  вышел  с  подарком  для  хозяйки,  ярким   итальянским  мохеровым  шарфом,  таким,  какой  выбрала  Валерия  для  подарка  ко  дню  рождения.  Подарок  понравился  и  обрадовал,  Антонина  Алексеевна  накинула  его  на  шею  и  ушла  к  зеркалу,  быстро  вернулась.
                --   У  вас,  Владимир  Валерьянович,  великолепный  вкус,  такой  шарф  я  бы  сама  себе  купила,  к  любому  наряду  подходит.  Угощайтесь,  готовлю  не  на  высоком  уровне,  но  старалась.

Владимир  оглядел  комнату,  над  пианино  свадебный  портрет,  рядом  фотографии  детей,  в  углу,  икона.   Целую  стену  занимали  декоративные  тарелки  и  экзотические  маски.  На  столе  незатейливая  закуска.   Водку   разлили  по  граненым  стопкам,  для  мужчин,  и  маленькую  рюмочку,  для  жены.
                --   За  здоровье  дорогого  гостя.  С  прибытие  Владимир  Валерьянович.

После  второго  тоста,  поднятого  Владимиром  за   хозяев,  Антонина  Алексеевна   ушла  и  появлялась,  чтобы  убедиться,  что  увлеченные  беседой   приятели  исправно  закусывают.   
                --   Федор  Сергеевич,  когда  мы  гуляли  по  парку  в  Ташкенте,  ты  мог  представить,  что  все  так  печально  обернется,   что  потеряем  страну  и  окажемся    в  яме.
                --   Понимал,  страна  живет  на  автомате,  народ  живет  трудно,  надоело  верить  в  прекрасное  будущее.    У  нас  свой  Дэн  Сяопин  не  случился,   наступило  смутное  время  во  второй   раз.  Гегель  писал,  всякое  историческое  событие  происходит дважды,  первый  раз,  в  виде  трагедии  во  второй,  в  виде  фарса. Первое  смутное  время   Русь  пережила  после  смерти  Ивана  Грозного,  который  не  оставил  после  себя  достойного  наследника,  кончились  Рюриковичи.  Власть  перешли неподготовленные  бояре,  Годуновы,  Шуйские,  государство  распадалось,  власти  не  было,  на  границах  шли  войны,  внутри -- постоянные  междоусобицы,   бандитизм  и  беспредел.  Поляки,  пользуясь  моментом,  засылали  Лжедмитриев,  строя  планы   раздела  совсем  недавно,  могучего  государства.  Все  происходило   четыреста  лет  тому,  и  кукловодил  король  польский   Сигизмунд111.   Фарс  в  том, что  современный  план  развала  Союза  составлен  под  руководством  другого поляка,  американского,   Бжезинского.  Обрати  внимание,  кто    у  нас  во  власти, Посольским  приказам  руководит  иностранец  по  рождению,  выраженный  западник,  а  главный  в  военном  ведомстве,  по  уровню  комдив.
                --   Убедительный  пример  мудрости  Гегеля, но  когда  у  нас  появятся  мещанин  Минин  и  князь  Пожарский,   предположить  можешь.
                --   Должен  появиться,  выпьем,  чтобы  быстрей.
                --  К  нам  приезжал  начальник  из  Москвы,  предупредил  о  возможности   военного  вмешательства  в  Чечне,  для  восстановления  конституционного  порядка,  с 
«афганцами»  беседовал  персонально.  Жду  вызова  в  министерство.   
                --  Александр 11  учредил  медали  за  покорение  Кавказа, после  полувековой  войны, считал,  что  навечно.  Нынешнее  положение  в  Чечне,  результат  смутного  времени,  отсутствия   центральной  власти.   В  прошлой  войне  имамам   помогала  Турция,  поддерживала  Англии. Сейчас,  туда  направятся  тысячи   шахидов  со  всего  исламского  мира,  готовые  умереть    в борьбе  с  неверными,  уверенные,  что  попадут  в  рай.  Миллиарды  нефтедолларов  поступят  для  покупки  оружия  и  на  содержание  воинов  Аллаха,   количество  долларов  и  воинов  беспредельно.

После  полуночи  Антонина  убрала  недопитую  третью  бутылку,  принесла  заварной  чайник  и  печение.

                --  Все,  мальчики,  попейте  чаю  и  спать.  Завтра  у  нас  поездка  на  шашлыки,  наш  сосед,  будет  ждать  нас  к  двенадцати,  он   затопит  баню и   разогреет   самовар.  Спокойной  ночи,  Владимир  Валерьянович. 

На  даче  хозяйничал   невысокого  роста,  с  юношеской  фигурой,  немолодой   подвижный   мужчина  с   женой,  больше  подходящей  ему  в  дочери  или    во  внучки,   кореец,  профессор  из  .Илизаровского  института.   Они  постоянно  живут   на  даче,  квартиру  в  городе  он  оставил  бывшей  жене.  Профессор   считал  себя  специалистом  по  шашлыкам,  потому,  что  родился  в  Узбекистане,  учился  в  Душанбе,   работал  в  Алма-  Ате,  и  еще  потому,  что  первая  жена  киргизка.     После  парной  остудились  ледяной  водой  из  бочки  на  берегу  озера  и  в  предбаннике   пили  крепкий  горячий  чай.   Профессор  мастерски  рассказывал  анекдоты,  знал    массу     врачебных  баек.  Шашлыки,  под   водку,   получились   мягкие,  сочные  и  вкусные.     День  пролетел  незаметно.  Домой  вернулись  потемну.  Вечером  после  отдыха,  пили  чай  с  яблочным  пирогом,   Владимир   благодарил  гостеприимных  хозяев,  поцеловал  руку  Антонине  Алексеевне,  попросил  предоставить  ему  завтра   самостоятельность,  не  провожать  его,    с  утра  ему  надо  пройтись  по  магазинам,  купить  подарки.  Федор  Сергеевич  спорить  не  стал.   
                --  Желание  гостя,  закон,  отпустим  тебя  в  автономное  плавание,  с  условием,   вернуться  живым-здоровым   из  Кавказа   и  не  исчезать  на  десять  лет.
                --   Надо  надеяться,  что   никаких  драматических  событий   больше  не  произойдет,  Ельцин  с  демократами  и  евреями  не  развалят  Россию  и  не  разоружат  полностью     армию.
                -- Умные,  правильные  мысли   высказывал  не  только  Гегель,  Монтескье  в  начале  восемнадцатого  века  писал,  что  каждый  народ  достоин  своей  участи. 
                --  Федор  Сергеевич,  все  ты  на  иностранных  философов   ссылаешься,  вспомни  Тютчева,  умом  Россию  не  понять,  аршином  общим  не  измерить.
                --   Правильно  сказал  поэт,  красиво,  но народу  надоело   жить  по  особому,  с  надеждой  на  счастливое  будущее.  Вспомни  последние  брежневские  годы,  пустые  магазины,  и  песни  по  радио  и  в  телевизоре.  Русские  хотят  жить,  как   французы,  англичане  и  всякие  шведы,  работать,  покупать  без  очереди  нормальную  еду,  одежду,   обувь.  Мне  неприятно,  когда  слышу,  что  евреи   у  нас  революцию  совершили,  они  нашего  царя-батюшку  расстреляли,  а  где  мы  были.  У  нас  среди  почетных  граждан  города  после  бандитов,  считают   хирургов  Илизарова  и  Витебского,   совершенно  заслуженно.  Признаюсь,  не  нравится  видеть  в  телевизоре  Бориса  Абрамовича,  мне  он  кажется  непорядочным,  скользким,  на    роль  советника  при  президенте  больше  подошел  бы Столыпин.   Короче,  досталось  нам  смутное  время,  придется  потерпеть. 

                Владимир  не  торопливо  осматривал  магазины,  в  большинстве  торговали  китайским  товаром,  таким  же,  как   в  Чите.  Оглядывая  очередную  витрину, обратил  внимание  на  объявление,     иностранная   одежда  для    женщин  всех  возрастов,   сделанная  не  в  Китае.  Продавщица  встретила  его  широкой  улыбкой,  как  долгожданного  богатого  родственника.
                --  Здравствуйте,  господин  офицер,  чем    могу  вам  помочь. 
                --  Мне  нужна  зимняя  шапочка  для  второклассницы   и  кофта  для  жены. 
                --  Начнем  с  шапочки,  прошу  вас  подойти  к  прилавку, 

Продавщица  выложила  шапочки  разных  цветов.
                -- Есть  итальянская,  турецкая,  французская.  Советую  турецкую,  из  верблюжьей  шерсти,  функциональная  и  красивая,  хорошо,  прочно  сидит  на  голове,  посмотрите.
 
Она  накинула  шапочку  на  блестящий  шар,  на    ножке.

                -- И  цена  ее  подходящая.
                -- Беру. 

Он  откровенно  оценивающе  стал  осматривать  продавщицу,  даже  глаз  прищурил.  Молодая,   худая, среднего  роста,  в  одежде  подчеркивающей  тонкую  талию,  его  разочаровала. 
                --  Моя  жена,  скажем  так,  покрупнее  вас,  более  объемна.
                --   Скажете  размер,  хотя  бы  приблизительно.  Я  ношу  38—40.
                --   Размер  не  знаю.  Цвет,  желательно,  бордовый  или  желтый.

Заметив,  что  продавщица  перевела  взгляд  в  сторону,  посмотрел, и  замер  от  неожиданности,  у  портьеры,  которую он  не  заметил, стояла элегантная,  красиво  причесанная,  улыбающаяся  Алевтину.
                --   Какие  проблемы  у  господина  офицера,  все  решим,  уверена,  вы  останетесь  довольны.  Скажите,  пожалуйста,  цвет  глаз  и  волос  вашей  жены.  Света  занеси  ко  мне  в  кабинет  кофты  46-48  размеров  из  последнего  поступления.

 Владимир  не  отрывал   взгляд.
                --  Прошу  прощения,  вам  знакомо  имя  Алевтина?
                --  Так  зовут  мою  маму,  говорят,  я  нее  похожа.  Вы  из  Загужанска?
                -- Разрешите  представиться,  полковник  Безобразов  Владимир  Валерьянович. 
                -- Очень  приятно,  Гета.  Ваша  фамилия  мне  знакома.  Заходите,  постараюсь  помочь  вам.  За  одно  вспомним  Загужанск,  кофе  попьем.

 Гета  усадила  Владимира  в  кресло,  сняла  с  себя  накидку  и  кофту,  сильнее  запахло  дорогими  духами.  Постоянно  поправляя   прозрачный  бюстгальтер,  из  которого  норовили  выпасть  груди,   одевала  и  снимала    кофты.
                --  Уверена,  эта  кофта  вашей  жене  понравится.
                --   Я  свободен,  вдовец.
                --  Понимаю,  я  тоже  одинока.   Вы  заботливый  кавалер.  Рада  быть  вам  полезной.  Как  земляку,  скидка  15  процентов.
                --  Вы очень  похожи  на  Алевтину. Сожалею,  что  не  располагаю  временем,  сегодня  улетаю.  Надеюсь, еще  встретимся?
                --  Вот  вам  моя  карточка,  я  запишу  домашний  телефон.  Недавно  была  в  Загужанске,  планирую  открыть  там  магазин,  надоели  вьюги  и  холода.

Гета  проводила  его  до    двери. Продавщица  заметила  необычную  взволнованность  хозяйки.
                -- Положили  вы  глаз,  Генриетта  Юрьевна,  на  бравого  полковника,  и  мужа  заботливого.
                --  Жена,  не  стена,  можно  передвинуть. 


Глава  пятая

Гета

                Росла  Гета  без  отца,  районного  ветеринара  и  художника-любителя,   он  дал  ей  красивое  с  претензией  имя,  Генриетта. Отец  оставил  им  трехкомнатную  квартиру,  выделенную  ему,  как  нужному  специалисту,  в  салоне   висели  пейзажи  окрестностей  Загужанска,  в  спальне,  портрет  большеглазой  красавицы  с  перекинутым  через  плечо  красным  шарфом,  очень  похожей  на  маму.  На  каждой  картине,  в  нижнем  правом  углу,  четко  выведено,  Юр.  Яр.--  Юрий  Ярцев.   Отъезд  папы  в  Саратов,  на  родину,  Гета  запомнила,  ей  было  больше  четырех  лет,  прощание  застряло  глубоко   в  память  и  возвращалось  совершенно  неожиданно,  красивый и  высокий   он  стоял  у  дверей  рядом  с  чемоданом,  мама  молча  сидела  за  столом.   Отец  поднял  ее,  прижал  к  себе, поцеловал,  бережно  поставил  и  вышел.  На  ее  частые  вопросы,     где  папа  и  когда  вернется,  получала  короткий  ответ:
                --  Уехал  в  Саратов.

Со  временем,  поняла,    папа  ушел  навсегда,  и  догадалась,  почему  родители  часто  сорились.   Отец  регулярно  присылал  элементы,  к  дням  рождения  на  ее  имя  приходила  посылка   с  подарком,  обычно  книгой,  и  поздравлением.  В  Саратове  он  работал  в  институте,   женился,  у  него  появились  два  мальчика. Мама  работала  медсестрой  в  больнице,  ее  зарплаты  с  добавлением   алиментов,  хватало  для  безбедного  существования.   Алевтина    дочь   не  баловала,  приучала    к  самостоятельности  и  аккуратности.   Она  росла  послушной  и  застенчивой,  в   школе     большими успехами  в  науках  не  радовала,  но  ее  всегда  хвалили  за  исполнительность  и  примерную  дисциплину.   С  каждым  годом  становилась   все  более  похожей  на   маму,   красавицу.   Отрочество,  юность  и  завершение  учебы  в  школе  Геты  совпало  с  перестройкой   и  развалом  Союза.  К  безвластью,  разрухе,  массовому  пьянству,  наркомании  Гета   относилась,  как  ее  сверстники,   как  к  данности,  без  критики,  другой  жизни  они  не  знали.  Мама  часто  предупреждала  ее  об  опасностях,  особенно   о  наркотиках,   отвела   в  больницу  и  показала  погибающих  от  передозировки.
                --   Наркомания,  страшней  сифилиса,  его  можно  вылечить,  с  иглы,  одна  дорога,  в  могилу.

В  сильно  поредевшем  классе,   девочки  с  интересом  знакомились  с  брошюркой  о  сексе,  купленной   в  ларьке    у  неместных  парней.  Успевшие   приобщиться,  с  охотно  делились  впечатлением,   Гета   чувствовала  себя  обделенной.   С  наступлением  весны,  перед  выпускными  экзаменами,  на  квартире  у  парня,  родители  которого  уехали  в  Чехию,  субботними  вечерами   устраивали  вечеринки.  Вскладчину   покупали  вино,  закуску  приносили  из  дому,  выпивали  и  танцевали  в  салоне,   обниматься  и  целоваться  уходили  парами  в  соседнюю   темную комнатку,   с  узкой  тахтой.  На  ней  Гета  без  сопротивления  отдалась  однокласснику,   не  испытав  ожидаемого   восторга. О  приобретенном  опыте  решила  маме  не  говорить,  однако,  Алевтина   заметила    изменения  в  поведении  дочери,  и  по - бытовому   посоветовала:
                --  Будь  аккуратна,  тебе  залетать  никак  нельзя,  аборт  в  твоем  возрасте  опасен.  Дам  тебе  таблеток  и  требуй,  чтобы  резинку  одевал.  Нам  самим   заботиться  надо.

Таблетки  Гета  взяла,  но  интерес  к  вечеринкам  потеряла.  Перед  экзаменами  Алевтина  навестила  классную  руководительницу,  оставила  у  нее  конверт  с  деньгами,   учительница   конверт,  как  бы  и  не  заметила.   Однако,   аттестат   Гета  получила    приличный,  без  троек,  в  характеристике  отмечались  ее  способности  к  гуманитарным  наукам,  общительность  и  прилежание.   Несколько  одноклассников,  дети  родителей  с  деньгами,    поехали  в  Москву  поступать  в  ВУЗы,  большинство  остались  дома.   Мама  советовала  поступить  в  Пединститут  или  медучилище  в  областном  центре,  можно  поехать  к  отцу,  он  прислал  приглашение,  обещал  устроить  на  ветеринарный  факультет.  Гете  ехать  никуда  не  хотелось,  учеба    ей  опостылела  в  школе,  лучше  полы  мыть,  чем  снова  переживать  постоянный  страх,  позора  у  доски.  Удивленная  необычной  настойчивости   дочери,  Алевтина  согласилась,  порешили,  год  Гета  отдохнет  и  будущей  осенью  поедет  учиться  на  медсестру.  Работу  ей  искать   не  стоит,  она  поговорит  с  главврачом,  в  регистратуре  постоянно  нужны  помощницы,  разносить  карточки  по  кабинетам  и  расставлять  по  полкам.  О  том,  что   из-за  связи  мамы с  главврачом,  тогда  молодым  хирургом,  ее  родители   расстались,  Гете  рассказала  подруга,  со  слов  ее  матери.    
                --  Надеюсь,  он  мне  не  откажет.  Работать  в  поликлинике  легче,  чем  стоять  на  веру  и  холоде  в  киоске.  Про  работу  за  границей  забудь,  бывшая  музыкальный  работник,  которая  обещает  устроить  официанткой  в  Турции,  сама  говоришь,   отправила  девочек  в  Москву,  а  писем  пока  от них  нет,  может  и  не  будет.   Зачем  Турции  столько  молодых  официанток,   вероятнее,  в  бардаки  попадут.

На  работе  Гета  не  уставала,  освобождалась  после  трех  и  шла  на  рынок  за  продуктами,  домой  не  торопилась,  узнавала   новости,  кто  уехал  в  Москву,  кто  на  иглу  сел,  кто  связался  с  братками.  Рынок  существовал   по  своим  законам  и  понятиям,  с  утра  толпы  бывших  колхозников,  рабочих,  служащих,  интеллигентов  в  поношенной  одежде  с  опухшими  и  помятыми  лицами,  гонимые  тяжелым  похмельем   добывали  деньги,  чтобы  потушить  жар  в  теле  и  полечить   голову.  Они  старались  продать  сворованное  на  бывших  предприятиях  или  стащенное  из  дому,  более  стойкие  помогали  владельцам  ларьков,  тащить,  катить,  подымать  товар.  Восстановившись,  им  предстояло  за  день  добыть  денег,  чтобы  вечером  в  трактире   их  пропить.  Днем  рынок  шумел,  как  горная  речка.  Торговали,  в  основном,  не  местные,  азербайджанцы,  китайцы,  вьетнамцы. Продавцы  громко  хвалили  товар,  покупатели  с  азартом  торговались,  цыганки предлагали  наркотики. Спортивного  вида  парни  в  кожаных  куртках  и    милиционеры, собирали  дань  с  каждой  торговой  точки,   на  своих  участках,  нарушение  оговоренных  границ,  приводило  к  жестоким  и  кровавым  разборкам.   По  дороге домой,  за  воротами  рынка,  постоянно  стояла  толпа  мужчин,  они  наблюдали  за  руками,  понравившегося  ей  парня,  сидящего  на  ящике,  и  на  дне  перевернутого  ведра,  ловко  передвигавшего   три наперстка,  накрывая  шарик.   Сидящий  перед  ним   внимательно  следил  за  его  пальцами,  стараясь  угадать,  под  каким  наперстком  находится  шарик.   Угадывали  редко,  удача  вызывала  шумный  восторг  у  наблюдавших,  неудачники  растворялись  среди  зрителей.   Гета  напряженно  наблюдала  за  пальцами и,  иногда,   угадывала.  Увлеченная,  не  заметила   подошедшего  к  ней   солидного  вида   незнакомого господина,  он  приветливо  улыбался,  обратился  к  ней,  как  к  знакомой.
                --  Почему  только   смотришь,  красавица,  сама  попробуй,  может,  повезет.
                --  У  меня  денег  почти  нет 
                --  Угадаешь,  станет  в  два  раз  больше.   Я,  мамой  клянусь,  красавица,   не  раз  выигрывал.

Парень  у  ведра,  смотрел,  улыбаясь,  в  ее  сторону,  поманил  рукой.
                --  Иди,  красавица,  никто  не  обидит.  Шамиль  меня  зовут.  Иди,  Саша,
видишь,  зовет.

Будто,  кто-то  толкал  ее  в  спину,   Гета  медленно  направилась  к  ящику.  Подряд  четыре  раза  она  определила  наперсток  с  шариком.  Шамиль  подал  ей  пачку  ассигнаций.
                --  Правильно  говорил,  красавица,  везучая  ты. Как  зовут?
                --  Гета.
                --  Красивое  имя,  такую  удачу  отметить  надо.  Через  полчаса  работать  закончим,  Саша  освободится,  в  ресторан  зайдем.

Гета  поняла, так  зовут красивого парня. Дома   ее  никто  не  ждет,  мама  на  дежурстве,  придет  завтра  утром  в девять, она  уже  будет  на  работе,  когда  вернется  в  половине  четвертого,  мамуля,  быстрей  всего,  еще  будет  отдыхать.   Увидятся  они  только завтра  вечером,   если она  не  уйдет  в  гости,  может  вернуться   за  полночь   и  не  одна.  Чем  ее  мама  занимается  с  кавалерами,  ей  объяснили  девочки  в  пионерлагере,  на  примере  их  пионервожатой  и  физрука. Скучно  одной,  а в  ресторане   много  людей, музыка,  танцы.   

                Проснулась  Гете, как  обычно,  в  половине  седьмого,   в  незнакомой  комнате,  на  широкой  кровати,  голая,  с  головной  болью,  ряд спал  Саша.  Ее  вещи  лежали  на  полу,  сумка  с  покупками  стояла  у  двери.  Вспомнила  выигрыш,  дорогу  в  ресторан,  шумный  зал,  громкую  музыку,  красивые  слова,  которые  говорил  Шамиль.  И  еще  необыкновенное  ощущение,  появившееся  во  время   сношения,  ей  хотелось,  чтобы   оно  не  кончалось. Стараясь  не   потревожить  его,  собирала  вещи.  Саша   открыл  глаза  и  наблюдал.
                --  Куда  собираешься,  рано  еще.
                -- Мне  на  работу  в  больницу  к  восьми  надо,  до  этого  домой  продукты занести,  в  девять  мама  с  дежурства  вернется.   Голова  сильно  кружится.
                --  Шампанское  пить  меньше  надо.  Попей  воды  из  чайника,  пройдет.  Зачем   тебе  работать за  копейки,  у  нас  тысячи.
                --   Домой  обязательно  надо,  чтобы  мама  не  расстроилась.
                --  Ладно,  сейчас   попьем  чаю  и  поедем.  Вечером  приходи,  может,  снова  в  ресторан  сходим.   

После  работы  Гета,  шла  домой  с  надеждой,  что  Алевтина  еще  отдыхает  после  дежурства.  Стараясь  не  шуметь,  разделась, обула  тапочки  и  направилась  на  кухню  поесть, шла  по-кошачьи  мягко,  глядя  под  ноги,   чтобы  половицы  не  скрипели.  В  дверях  подняла  голову  и  остановилась,  Алевтина   сидела  за  столом,  передней  лежали  деньги,  которые  она  утром  положила  в  шкаф  по  белье.  Мать  выглядела  уставшей,  растерянной,  видимо,  с  утра  ждет,   отдыхать  не  ложилась.
                --  Откуда  такие  деньги?  Почему  у  тебя  синяки  под  глазами?    

Гета  молчала,  ей  хотелось  убежать.
                -- Во  всем  я  виновата,  пожалела  тебя,  разрешила  дать  тебе  отдохнуть.  Надо  было  отправить  к  отцу,  сейчас  бы  училась,  школу  закончила  и  институт  смогла  бы  с  папиной  помощью.  Хотела,  как  лучше.  Что  стоишь,  садись,  рассказывай.

Слушала  Алевтина  молча.  Встала,  поставила  на  стол  хлеб,  колбасу,  заварила  чай.
                --  Кушай,  Генриэтта,  отдохнуть  надо.   Надеялась,  ты  счастливее  меня  будешь,  не  получилась,  как  бабочка,  сама  на  огонь  летишь.  Наперсточники  страшней  наших  бандитов,  нет  среди  них  хороших.  Тебе  скоро  восемнадцать,   ремнем  наказывать  поздно   и дома  не  запрешь.  Сама  решай,  как  жить,  помни,  молодость  быстро  проходит. 

Гета  проспала  до  утра,  не  слышала,  как ушла  Алевтина,  проснулась  в  хорошем  настроении,  ей  приснился  Саша.  На  работу  не  пошла,  сложила  вещи  в  чемодан,  с  которым  ездила  в    лагерь,  и  пошла  к  рынку.  Ее  заметил  Шамиль,  забрал  чемодан,   отвел  от  толпы,  дал,  не  считая,  денег.
                --  Иди,  красавица,  погуляй,  не  светись  здесь,  ты  слишком  заметная  и  Сашу  от  работы  будешь  отвлекать,  зайди  в  магазин  купи  себе  что-нибудь  красивое,  в  кафе  посиди,  приходи  к  вечеру.

Побродив  по  улицам,  купила  продуктов  и  вернулась  домой  ожидать,  когда  станет  темнеть. Терпеливо  наблюдала  издали,  подошла,  когда  Саша  встал,   ведро  и  ящики  унесли  помощники.   Компания  жила  в  цыганской  слободе,  на   окраине,  рядом  с  рекой,  в  большом  капитальном  доме,  с  огороженным  двором   и  железными  воротами.  Саша  считал,  что  в  Загужанске  им  повезло,  живут  с  удобствами  и  от  рынка  не  далеко.   Хозяева   дома  убежали,  оставив  мебель,  белье  и  домашнюю  утварь.  После  смерти  от  передозировки  мальчика,  сына  бывшего  следователя   милиции,  отец выяснил,  у  кого  он  купил  зелье,  и  пригрозил  дом  поджечь, наркоторговцев  убить.  Купленные  милиционеры,  охранять  отказались,  соседи-цыгане  боялись,  что  огонь  может  перекинуться  на  их  строения,  потребовали,  чтобы  семья  срочно  исчезла.  Дом  долго  пустовал,  Шамиль  случайно  увидел  объявление  на  воротах,  сторговался  с  соседом, и  заплатил  за  три  месяца.   В  зале  за  круглым  столом  собралась  вся  компания,  две  женщины  неопределенного  возраста,  остались  на  кухне.  Гета  оказалась  между  Шамилем  и  Сашей,  остальные  пять  участников  на  нее  внимания  не  обращали, занятые  делом.   Из  большой  спортивной  сумки  Шамиль  высыпал  деньги,  их  раскладывали  по  достоинству  в  пачки  по  десять  тысяч,  перевязывали  бечевкой.  Треть  от  общей  суммы  Шамиль  положил  обратно  в  сумку,   для   раздачи  местным  бандитам,  директору  рынка,  милиции   важным  людям  в  Москве.    Остальные  деньги  уносил  к  себе  в  комнату,  возвращался  с  пачками  разной  толщины,  самую  толстую  получал    Саша.  После  ужина  разошлись  по  своим  углам.  Вскоре,  вернулись,  в  домашнем,  каждый  со  своей  пачкой чая,  чифирь   готовили  на  кухне,  пили  маленькими  глотками.  Развлекались  игрой  в  карты  и  нарды,  постоянно  спорили,  громко,  вставляя  в  чеченский  русские  ругательства, слишком  горячих  успокаивал  Шамиль,  несколькими  словами. Сам  в  игре  не  участвовал,  наблюдал,  как   Саша показывает  фокусы  с  картами  и  шариками,   приговароивая:  «Ловчее  надо,   ловчее.  Работать  надо  в  два  раза  быстрее,  чем  в  цирке» В  половине  десятого  отправились  отдыхать.  Саша  занимал  угловую  комнату,  рядом  с  залом,  спальню  хозяев,  с  решетками  на  окнах. После  того,  как   закрыл  дверь  на  ключ,  на  ручку  накинул  крюк  на  веревке,  второй  конец  которой,  был  прикреплен  к  ножке  кровати,  под подушку  положил  кинжал.    Утром    собирались   молча,   по-быстрому  попив  чаю,  собрались  в  зале,  чтобы  выйти  вместе  к  машинам.  Заметив,  Гету  рядом  с  Сашей,  Шамиль  позвал,  усадил  рядом
                -- Садись  рядом,  красавица,  разговор  будет,  когда  все  уйдут.   

Вышли  все,  кроме  Саша. 
                --   Говорил  тебе,  не  надо  быть  рядом  с  ним,  для  дела  плохо  и  слишком  заметная,  отвлекать  лохов  будешь.  Оставайся  дома,  если  скучно,  обед  вари,  продукты  в  холодильнике,  крупа  есть.  Телевизор  смотри. Запомни    хорошо,  дверь  никому  не  открывай,  никому,  можно  мне  или  Саше,  сперва  спроси  меня,  как  звали  мою  бабушку,  запомни,  Фатима.  С  Сашей  тоже  слово  выберите.  Выйдем,  дверь  закрой  на  засов  и  опусти  страховку.  Отдыхай,  красавица.

Оставшись  одна,  помня  предостережения  Шамиля,   Гета  вздрагивала  от  неожиданных  звуков  с  улицы.  Идущие  мимо  в  школу  мальчики  колотили  палками  по  решеткам,  уверенные,  что  дом  пуст,  с  криками  шли  на  промысел  цыганки  с  детьми,   заторможенные  наркоманы,  стучали  по  воротам.   День  Гета  провела  на  кухне,   маленькое  зарешеченное  окошко  в  ней,  выходило  во  двор.  Вечером в  слезах  рассказала     Саше,   о  пережитом  страхе,   больше  оставаться  одна  не   будет,  если  ее  завтра  не  возьмут  в  город,  уйдет.  Пошли  к  Шамилю,  он  настаивать  не  стал,  успокоил,  цыгане,  вороют  у  всех,   но дерутся  только  между  собой,  их  бояться  не  надо.  Если  ей  так  страшно  одной,  будет  ездить  со  всеми  до   рынка,  и  уходить  до  вечера. 

Утром  машины  парковали  в  переулке,  напротив  входа  на  рынок,  вся  бригада  направлялась  к  ровной  площадке  рядом  с  воротами.  Начиналось  хорошо  отрепетированное  представление,   которое  Саша  называл  художественной  самодеятельностью,   Зина  и  Маша изображали,  случайно  встретившихся  гражданок. Они  громко  удивлялась  вчерашнему  чуду,  вечером   мужик  в  ватнике,  выиграл  столько  денег,  что  не  уместились  в  карманах,  он   их  прятал  за  пазуху. Напарница  выражала  недоверие,   переспрашивала,  начинался  повтор,  громче   и  с  клятвами.  Свободно  перемещался  по  площадке  только  Шамиль,  он  исчезал  на  короткое  время  и  возвращался,  остальные  располагались  вокруг  Сайдара,  устанавливавшего  ведро,   ящики,  покрытые  ковриками,  устанавливали   его  телохранители,  их  называли  быками.  До  появления  первого  клиента,   на  ящик  садился  свой,  остальные  изображали  заинтересованных  болельщиков.  Во  время  работы,  Сайдара  охраняли  двое,  спереди  и  сзади,  остальные  делали  круги,  милиционер   прогуливался   в  отдалении,  он  предупреждал  о  приближении   облавы.  Сайдар  отдавал  наперстки  и  шарик  охраннику,    выбирал  из  кармана  карты  и  показывал  фокусы,  с  работниками  органов  разбирался  Шамиль.   После  их  ухода,  игра  продолжалась.   Домой  Гета  не торопилась,  заходила  на  рынок,  останавливалась  у  палаток  с     яркими  китайскими  платьями  и  кофтами,  удивлялась,  как  могла  она  мечтать   о  покупке  такой  небрежно  пошитой  одежде  из  синтетики.   Не торопясь, шла  домой,  по  дороге  в  кафе  покупала  пирожные,  для  себя  и  для  мамы.  В  переулок  возвращалась  до  наступления  темноты.   Среду  Гета  ждала,  как  воскресение  в  школе. По  средам  рынок    не  работал,  завлекать  к  ведру  было  некого,  бригада  отдыхала.  С  вечера  Сайдар  намечал  маршрут  по  соседним  городам,  на  обратном  пути,  обязательно,  заезжали  в  лес,  он  находил  поляну  с  одиноким  деревом,  отмерял  шагами  нужное  расстояние  и  с  криком  бросал  кинжал,  лезвие  заходило  глубоко  в  ствол.  Устав,  прилаживал    мишень  и  стрелял  из  маленького  пистолета.   Учил  ее  всяким  приемам  самозащиты.  После  упражнений  настроение  у  него  заметно  улучшалось,  он  становился  более  разговорчив,  вспоминал  учебу  в  училище,  работу  в  цирке и  родителей,  не  родных,  он  плохо  помнил  маму,  приемных.   Они  жили  в  Кустанайской  области, отец  погиб  до  его  рождения,  мама  умерла,  оставив  двух  сирот,  его  трехлетнего  и старшую  сестренку  семи  лет,  ее  забрала  тетя,  его  усыновила  семья  бездетных  геологов  из   Новосибирска. Дали  новое  имя,    и  свою  фамилию,  Богданов,  записали  русским.  Благодаря  им  он  потупил  в  училище.  Его  настоящее  имя,  Сайдар, так  его  называет  сестра,  которую  он  нашел  в  Грозном,  и Шамиль.   Его  презрительное  отношение   к  обманутым  лохам,  Гете  не  нравилось. Доведенные  до  нищеты   рабочие  и  колхозники,  вызывали  у  нее  чувство  сострадания.
                --  Тебе  их  не  жалко?
                --  Сами  к  ведру  садятся, хотят на  халяву  деньги получить, так  не  бывает.  Кто  не  хочет  проиграть,  в  карты  с  каталами  не  играет.   Я  по  специальности  работаю,  фокусы  показываю,  как  в  цирке.  Шамиль  меня  пригласил,  когда  работы  не  стало,  он  на  арене  гирями  играл, настоящий  богатырь.  Его  Мастером  называют,  потому  что  в  молодости   мастером  спорта  по  борьбе  был.  Остальные,  уголовники,  Зина  и  Маша  тоже.  Их  остерегайся,  лишнего  не  говори.  Они  бы   друг  друга  поубивали,   только  боятся  Шамиля.   
                --  А  я  думала,  вы  друзья -товарищи. 
                --  Тамбовский   волк  им  товарищ.

В  холодные  зимние  дни  Гета  оставалась  ночевать  дома,  с  мамой  пили  чай,  смотрели  телевизор,  обсуждали  городские  новости.   Одноклассницы  Геты  ездят  в  Москву,   говорят,  работают  в  магазинах,  чтобы  в  торговле  работать,  тоже  знания  нужны,  более  вероятно,  в  бардаках  трудятся.  Алевтину  беспокоило  будущее  дочери,  к  этой  тема  она  часто  возвращалась
                --  Долго  еще  думаешь  в  цыганской  слободе  с  преступниками  жить?  Их место  в  тюрьме.   А  ты  куда?    Без  профессии  нельзя,  учиться  надо.  По  жизни  ничего  подправить  нельзя,  за   ошибки  приходится  дорого  платить.  Была  бы  я  умней,  не  ушел  бы  Ярцев,   и  ты  бы  при  отце  росла,   училась  бы.   Не  пришлось  бы  мне  искать,  куда  в  старости  голову  приклонить.   Не  ломай  свою  жизнь.  Твой  Сайдар  никогда   мужем  не  будет,  такие,  как  он,  перекати  поле.  Кавказцам  от  нас  только  одно  надо.  Ищи  кавалеров  со  специальностью,  обеспеченных.  Бросай  своего  чеченца,  пока  не   поздно.   

Зима  прошла  без  особых  происшествий,  с  наступлением  тепла,  желающих  попытать  счастья  стало  больше,  соответственно,  увеличился  доход,  но  Шамиль  предупредил,  место  надо  менять 
                --   Мы  не  Красный  Крест,  материальную  помощь  никому  не  оказываем,  любить  нас  не  за  что,  примелькались  за   девять  месяцев,  пора  смываться.  Может,   удастся  договориться  о  гастролях  по  Югу,  придется  много  платить,  но  должно  окупиться.  Первое  Мая  будем  праздновать  не  здесь

Когда  за  окном  весна  и  после  первых  дождей,  улицы,  как  помытые  и  высушены  еще  слабым   ветерком,    воздух  пропитан   запахом  молодой  травы  и  сирени,  сидеть    в  квартире   скучно.  До  вечера  далеко  можно  пройтись  по  улицам,  зайти  в  магазины,  присмотреть  купальник  или   сарафан,  вдруг  и  правда,    направятся  на  Юг,  покупать  ничего  не  будет,  приценится.   Осмотром   нарядов  к  лету  осталась  довольна,  есть  красивые  вещи, Саше понравятся.  Не  торопясь,  направилась  к  переулку,  на  ходу  рассматривая  перстенек  с  красным  камешком,  подаренный  Сашей ко  дню  рождения,  она  еще  к  нему  не  привыкла  и  чувствовала  его.  Было  еще  светло,  игру,  обычно  заканчивали  с  наступлением  сумерек,  то,  что  все  собрались  у  машин,  ее  удивило.  По дороге  Сайдар  рассказал,   после  обеда  появились  чеченцы,  не  городские,  они  хотят  занять  их  место,  у  них  есть  свой  наперсточник,   платить  не  хотят,  это  не  по-правилам.  Шамиль  старался  договориться,  не  получилось.   За  ужином,   охранявшие  Сашу  быки,  были  взволнованы   и  испуганы,   они  кричали,  часто  упоминая  Шамиля.  Сам  Шамиль  молча  слушал.  Назавтра  утром,  взволнованная  Гета  осталась  в  переулке,  наблюдая,  что  происходит  у  ворот  рынка.  Утро  началось  обычно,  Зина  и  Маша   исправно  исполняли  свою  роль,  все  остальные  толпились  вокруг  Сайдара,   Шамиль  исчезал  и  появлялся,  после  девяти  на  ящик  сел  первый  желающий,  все  заняли  свои  места.  Гета  не  заметила,  откуда  пришли  три  высоких  парня,  вдруг  они  оказались  рядом  с  ведром.   Охранявшие  окружили  Сайдара,   парни  их  отталкивали  и   пробивались  к  ведру,  она  увидела  лицо  Сайдара  в  крови,  и  выбитое  ведро  упавшее  рядом  с  толпой.   Вернувшийся  Шамиль,  прошел  сквозь  толпу,  одновременно  уложил  двух,    обхватил  голову  третьего.  Через  мгновение,  он  поднял  его  горизонтально,  повернулся  и  бросил  в  сторону  открытых  ворот.  Гета    не  заметила,  оказалась  рядом  с  Сайдаром,  у  него  было  поцарапана  щека,  у  остальных  разорвана  одежда.  Шамиль   сказал  несколько  слов,  все   направились  в  переулок,  навстречу  шел  милиционер,  он  хотел  что-то  сказать,  Шамиль   перебил  его
                --  Не  в  свои  дела  не  лезь,  сами  разберемся.   

Саша  объяснил
                --  Мастер  парня  убил,  надо  с  родными  его  разбираться,  по  заколу  кровной  мести,  семья   парня  должна  убить  Шамиля  или  его  брата,   могут,  за  одно,  и  кого-нибудь  из  бригады,  если  до  Мастера  не  дотянутся. Можно  деньгами  откупиться.

К  ужину  Шамиль  не  вышел,  уехал  в  Москву,  вернулся  через  неделю.  Отец  убитого  деньги  взял,  но  сильные  люди  предупредили,  место  надо  уступить.  Без  дела  сидели  недолго,  нашел  место  в  Тульской   области,  рядом  с  небольшим  рынком,  рядом  с  оживленной  дорогой.  Рынок  не  отличался  от  Загужанского,   Торгуют,  в  основном,  азербайджанцы,   вьетнамцы,  китайцы,   местные  мужики  с  утра  ищут  возможность  опохмелиться,  цыганки  предлагают  наркоту.   В  соседней  деревне   Шамиль  нашел  пустой  дом  в  хорошем  состоянии,  не  такой,  как  в  цыганской  слободе,  Саше  выделил  отдельную  комнату.  Появились  обязанности  и  у  Геты,  она  ходила  вдоль  дороги  и  наблюдала,  не  подъехали  ли  подозрительные  люди,  родные  убитого,   их  фотографии  ей  дал  Шамиль.  Как  только  заметит  похожих,  громко  звать  Сашу. Все  были  в  постоянном  напряжении,  Саща стал  раздражителен,  не  ласков,  ночью  вскакивал  от  любого  звука.  Все  деньги,  по  совету  Шамиля,  выменял  в  Москве  на  доллары, сумку  с  деньгами  хранил  в  ячейке  на  вокзале,  номер  сообщил  Гете,   на  всякий  случай.  За  столом,  по  вечерам,  обсуждали  положение  в  Грозном,  туда  хлынули,  возвращающиеся  из  ссылки,   они  выгоняют   русских  из  квартир.   Шамиль  слушал  молча,  у  него  в  Грозном  осталась  семья, русская  жена,   и  две  девочки.   Страх  не  покидал  Гету  ни  днем,  не  ночью  в  старый  дом,    чеченцы  могли  поджечь,  она  уговаривала  Сашу  бросить   опасное  занятие.   Можно  уехать  в  Подмосковье,   устроиться  на  работу,  она  красиво  вышивает,  вяжет,  и  он  может  заняться   любой  работой,  у  него  ловкие  руки,  он  не  соглашался.
                --    Подождем,  может,  все  утрясется.

В  начале  августа  Шамиль  уехал  в  Грозный,  вместо  себя  оставил  одного  из  быков,  объяснив  ему  как  договариваться,  кому и  сколько  платить  за  «крышу»,  посоветовал  долго  не  задерживаться  на  одном  месте,  перебраться  ближе  к  Рязани,  там  население  зажиточнее.  Все  удобные  места  были заняты,  они  обосновались  на  пустыре  рядом  с  вокзалом.   Рядом  в  Сашей  постоянно  находился  один  охранник,  Гета  наблюдала  издали,  бригадир  появлялся  эпизодически.  В  первые  дни   желающих   рисковать  были  единицы,   каждый  день  их  становилось  больше.   На  ящик  перед  Сайдаром  сел  слегка  хмельной,  могучий  мужик,   он  балагурил, -- у  охотника  глаз  острый, найду  твой  шарик. Два  раза  Саша  помог    угадать,  на  третий,  убрал  шарик. Весельчак  перестал  улыбаться,  неотрывно  смотрел  на  руки  Саши.
                --  Верни  шарик,  сученок.
                --  О  чем  ты  говоришь,  вот  мои  руки  я  их не  убирал,  показывай,  где  шарик. 

Резким   ударом  ребром  ладони,   игрок  ударил  по  рукам  Сащи,  мгновенно  схватил  ведро,  встал  и  ударил  по  голове.  Вся  бригада  повисла, на  спокойно  стоящем,  великане.   Толпа  болельщиков,  выражала   ему поддержку.  Саша   остался  сидеть  на  своем  ящике,  поддерживая  ушибленную  руку.  Не  сразу  понявшая,  что  произошло,  Гета    помогла  ему  подняться,  он  велел ей  взять  его  сумку.  Они  медленно  отошли  в  сторону,  поехали  в  ближайшую  больницу.  После  рентгена,  на  левую   руку   положили  гипс,  молодой  доктор, показал  на  снимке  перелом  выше  среднего  пальца,  узнав  специальность  больного,  посочувствовал.   Гипс  можно  будет  снять  через  месяц,  для  восстановления  прежней  подвижности  пальцев,  чтобы  показывать  фокусы  в  цирке, придется  много  работать.   Он  его  оставляет  в  больнице  с  сотрясением  головного  мозга,  очень  большая  гематома  на  голове.
                --  Девушка,  вы  не  плачьте,   жизни  больного  ничего  не  угрожает,  идите  домой,  отдохните,  к  вечеру  принесите  белье,  туалетные  принадлежности,  спортивный  костюм,  тапочки   и  поесть. 

Саша  попросил  Гету  наклониться,  прошептал
                --   Слушай  внимательно,    на  квартиру  не  возвращайся,  ребята  там  тебя  уже  ждут,  свяжут,  отвезут  в  Чечню,  там  продадут.  Тебя  защитить  некому,  они  тебя  все  ненавидят,  особенно  Зина  и  Маша.    В  Загужанске  не  показывайся,  они  твой  адрес  знают.  Отсюда  прямиком  на  вокзал,  уедешь  в  Курган,  запомни  адрес.  Я   там  с  цирком  был,  город  небольшой,  спокойный,  квартиру,  комнату  снимал  у  хорошей  женщины,  зовут  Евдокия  Ивановна,  тетя  Дуся. Она  меня  вспомнит,  я  ей  открытку  на  Новый  Год  послал. Скажешь,  моя  двоюродная  сестра.    Дай  мне  мою  сумку,  выбери  пистоле,  он  на  дне,   спрячь,  если  будут  преследовать,  стреляй  в  живот.  Решу  приехать,  сообщу.  Торопись,  они  нас  ищут,  придут  сюда,  скажу,  что  ты  пошла  за  одеждой  для  меня,  они  не  поверят,  но  съездят,  время  потеряют.  На  вокзале  забери  сумку  из  ячейки,    денег  тебе  хватит,  чтобы  устроится.  Все,  иди.  В  воротах  ее  встретила   пожилая  женщина
                --  Умер  кто?  Теперь  из  больницы  живым  выйти,  чудо.  Плачь,  милая,  легче  станет.

До  вокзала  добралась  после  трех,  на  большой  карте  нашла  Курган,  подумала,  --    «Хотела  на  Юг  с  Сашей,  еду  в  Сибирь,   одна.   Может  лучше  в  Саратов,  к  Ярцеву,  он  не  раз  приглашал.   Как  Саше  сообщу?   Вдруг,  из  больницы,  ко  мне  приедет».  В справочном   бюро предложили  поезд  на  Новосибирск,   отправляющийся  в  восемь  вечера, остались  билеты  в  купейный  вагон.  Очень  захотелось  кушать,  Гета  зашла  в  буфет    взяла  бутерброд  и  кофе,  направилась  к  свободному  столику,  но  вспомнила  об  опасности,  вышла   в  сквер и села  на  скамейку  за  кустом,  наблюдая  за  входом  в  вокзал.  Знакомые  Жигули  бригадира  заметила  издали,  машина  остановилась,  из  нее  вышли  Зина  и  Маша,  они  огляделись,  поговорили,  одна  осталась  снаружи,  прохаживаясь,  будто   кого-то  ожидает,  другая  вошла  во  внутрь.   Машина  ожидала  на  стоянке.  Зина  пробыла  в  вокзале  около  часа,   когда  она  вернулась,  к  ним  присоединился  бригадир,  они  оживленно  совещались,   потом  заторопились  к  машине  и  уехали.  Скованная  страхом,  Гета  осталась  на  скамейке  с  недоеденным  бутербродом,  ей  повезло,  что  они  не  зашли  в  сквер,  она  забыла  про  пистолет,  который  лежал  в  кармане  кофты,  выбрала  его  и  подержала  в  руке,  вспоминая  уроки  в  лесу.   Пока  их  нет,  решила  забрать  сумку  и  ячейки,  купить  билет  и  еды.   До   поезда  полтора  часа,   на  своей  скамейке,  если  они  появятся,  и  приблизятся,  снимет  с  предохранителя  и  выстрелит,  лучше  в  тюрьму,  чем  в  бордель.  К  вагону  подошла  за  пять  минут  до  отправления,  заняла  свою  верхнюю  полку,  отвернулась  к  стене,  сумку  положила  рядом  с  подушкой.  Дремала,  постоянно  вспоминая  прощание  с  Сашей,  и  Зину  и  Машу  у  входа  в  вокзал,  пассажиры  постоянно  менялись,  на  нее  внимания  не  обращали.  В  Уфе   решила  размяться,  пройтись  по  перрону,  заметила,  воздух  не  летний,  в  ее  одежде,  холодно,  в  ларьке  купила  красную  пуховую китайскую  куртку,  с  большими  карманами.  В  Кургане  куртка  пригодилась,  было  пасмурно  и  холодно,  Гета   не  сразу  вышла  в  город,  посидела  в  зале,  нашла  ячейки  и  положила  сумку. Села  в  потрепанный  Москвич  с  пожилым  водителем,  назвала  адрес,  водитель  поинтересовался,  откуда  приехала
                --   Из  Куйбышева,  к  тетке  погостить. 

Ехали  долго,  по  неровной  дороге,  остановились  у  приземистого  дома  в  три  окна  с  палисадником,  калитка  не  заперта.  Гета  кулаком  постучала  в  дверь,  услышала  шаги
                --  Кто?
                --  Тетя  Дуся,  я  к  вам  от  Саши-фокусника,  просил  привет  передать.
                --  Какого  еще  фокусника?
                --  Он  у  вас  квартиру  снимал,  с  цирком  приезжал.  Открытку  на  Новый  Год  прислал.  Я  его  двоюродная  сестра,  по  делам  в  Курган  приехала.

Дверь  открылась,  хозяйка,  и  гостья  с  интересом  рассматривали  друг  друга.  Тетя  Дуся,  невысокая,  лицо  не  худое,  но  морщинистое,  глаз  строгие,  внимательные,  седые  волосы  под  платком.
                --  Сестра  говоришь,  у  него   и здесь  сестры  были  и  не  одна.  Постоялиц  хороший  был,  не  жадный,  деньги  во  время  отдавал.  Заходи,  поговорим.  Зовут  как?
                --  Гета.
                --  А  полностью?
                --   Генриетта.
                --  У  нас  в  войну  немцы  жили,  у  них  такое  имя  слышала.
                --  Я  русская.
                --  Я  тебя  не  спрашиваю  национальность.  Просто,  вспомнила.  Тебе  остановиться  надо?
                --  Хотела  бы,  Саша  вас  хвалил.
                --   К  нам  надолго?
                --  Точно,  не  могу  сказать,  но  не  меньше,  чем  на  полгода.
                --   Пошли  жилье  посмотрим.

Единственное  окно  в  небольшой  комнате  выходило  на  улицу.  Кроме  застеленной  кровати  с двумя  подушками, в  углу  стоял  столик  с  двумя  стульями,. рядом  с  дверью,  доска  с  деревянными  колками,  на  одном  плечики.
                --  Подходит?  Зимой  здесь  тепло,  щит  от  печки  в  горнице  сюда  выходит,  греет  хорошо,   топим  углем.  Зимы  у  нас  суровые,  холодные  и  вьюжные.
                --   Согласна,  плачу  за  три  месяца,  за  жилье  и  еду.   
                --   Вот  и  ладно.  Что  себе  готовлю,  то  и  есть  будем. Пойду,  чай  заварю.  Сейчас  принесу  из  сеней  лохань,  ведро  воды  на  плиту  поставлю.   Помойся,  чаю  попей  и  спать  ложись,  я  уйду,  тебя  снаружи  закрою,  вернусь  часа  через  три.  На  обратной  дороге  продуктов  куплю. Ты  водку  пьешь?
                --  Нет.
                --  Правильно,  и  я  не  стану. Хотела  чекушечку  взять.

После  купания  в  лохани,  Гета  почувствовала  ужасную  усталость,  легла  и  провалилась,  проснулась  от  звука  телевизора,  передавали  вечерние  новости.  Дуся  обрадовалась,   картошка  уже  поспела,  стала  собирать  на  стол.    Она  принесла  сосисок,  масла,  пряники  и  конфеты.  После  ужина  Дуся  предложила  прогуляться  рядом  с  домом.
                --  Улица  у  нас  тихая,  по  ночам  чужие  не  ходят.  Подыши  свежим  воздухом.  Куртку  одень,  не  Сочи,  уже  заморозки  начались.

Во  время  прогулки  знакомство  продолжилось. В  Курган  тетя  Дуся  попала  по  вербовке,  приехавший  железнодорожник  обещал  рабочую  карточку  и  общежитие,  в  колхозе,  в  Орловской  области   пухли  от  голода,  ели  прошлогоднюю  солому   и  крапиву.  Ей  шел  четырнадцатый  год,  в  сельсовете  выплакала  справку,  что  шестнадцать  исполнилось.      Здесь  паспорт  получила  и  замуж  вышла  за  инвалида.  Овдовела  молодой,  муж  все  время  болел,   как  мог,  помогал  дом  строить, детей  завести  не  успели.  Она  на  железной  дороге  рельсы  укладывала, использованные    шпалы   им отдавали,  из  них  и  дом  сложили.  От  тяжелый  работы   у  нее заболела  спина, пришлось  долго  лечиться  в  поликлинике,  боли  уменьшились,  но  не  прошли, ее  комиссовали,  определили  на  легкий  труд. Устроилась поварихой  в  детский  сад,  до   полного  развала   детей  кормила,  и  заведующую  не  забывала.  Садик  закрылся,  перестали  продукты  завозить  и   зарплату  выдавать.   Пришлось  вещи  на  рынке  продать,  чтобы  выжить,  спасибо   бывшей заведующей, ее  не  забыла,   помогать  по  дому  позвала,  обеды   готовить,  детей  из  школы  встречать,    зарплату  платила  приличную.   Дети  выросли,  учиться  уехали,  я  носки    шерстяные  вяжу,  колхозную  молодость  вспомнила, ей  отношу.    Сама  на  рынке  в  палатке  торгует,  ее  муж,  инженер,  на  закрытом  заводе  работал,  там  получку  не  деньгами,  болтами  стали  выдавать,  мешками,  кому  они  нужны.  Пришлось  ему  в  Благовещенск  ездить  за  китайским  товаром, шутит,  экспедитором  стал.  За  короткое  время  все  изменилось,  говорили  и  пели,  советская  власть  крепче  стали,  где  она,  нет  ничего  вечного.  Гета  поняла,  не  без  умысла  тетя  Дуся,  свою  биографию  рассказала,  теперь  очередь  ее.   Свое  прошлое  она  сочинила  еще  в  поезде,  родилась  в  Подмосковье,  родители  развелись,  жила  с  мамой,  учительницей,  после  школы  хотела  ехать  в  Москву  учиться  в  мединституте,  не  хватило  денег.  Решила  год  поработать,  собрать денег.  Помогала  на  рынке  одной  доброй  женщине.  В  нее  влюбился  чеченец,  стал  преследовать,  приревновал  к  таджику,  грузчику,  избил  его до  полусмерти.  Требовал,  чтобы  шла  за  него  замуж,  все  равно  украдет.  Спас,  Саша,  дал  адрес,  в  Кургане,  сама  не  верит,  что  удалось  спастись.
                --   Этого  добра  у  нас  тоже  хватает,  кроме  кавказцев,  полно  китайцев  и  монголов.  Наши  мужики  пьют,  как  будто  последний  день  живут.  Не  тужи.  Поговорю  с  заведующей,  она  всех  на  рынке  знает,  ее  уважают.  Многим  помощницы  нужны,  чтобы  доверить,  на  время,    палатку,  в  обед,  детей  накормить.

Ночью  Гете  снилась  мама,  молодая  и  красивая,  в  цветном  сарафане,  перед  утром  видела  Сашу,  он  махал  ей,  сидя  на  ящике  перед  ведром.  Проснулась  на  мокрой  подушке.  Посмотрела  на  себя  в  зеркальце,  радом  с   вешалкой,    лицо  помятое,  глаза  красные,  опухшие.  Села  на  стул  у  окна,    смотрела  на   редких,  по-зимнему  одетых,  прохожих.  Она  не  плакала,  не  голосила,  слезы   текли  по  лицу.  Больше  года,  как  ушла  из  дому,  но  всегда  сохранялась  возможность  вернуться,  отсюда  за  день  не  долетишь.  Может,  зря  послушала  Сашу,  можно  было  и  ближе  спрятаться. Вспомнила,  как  серьезно  ее  искали  Зина  с  Машей,  и   испытала    такой  же  страх,  как  на  скамейке   в  сквере,  они  могли  и  в  сквер  заглянуть.  Сколько  месяцев  придется  у  тети  Дуси  жить?   Может  Саша  письмо  пришлет  или  приедет,  его  в  больнице  долго  держать  не  станут.   Деньги  беречь  надо,  зря  с  хозяйкой  не  торговалась,  подумает,  богатая,  сегодня  попрошу  ее  поговорить  с  заведующей,  скажу,  деньги  нужны  одежду  купить.    Дуся  постучала  в  дверь,  спросила,  почему  не  идет  завтракать,  она  уже  чай  попила.   Увидев  Гету  в  ее  летнем  платье,  принесла  меховую  безрукавку:
                --  Одень,  озябнешь.   Ты  что  заплаканная,   у  нас  тоже  люди  живут,  такие  же, как  везде,    честные  и  воры,  хорошие  и  плохие.  Ты  молодая,  красивая,  нигде  не  пропадешь. Может,  по Саше страдаешь,   так  у  него  двоюродных  сестер  не  сосчитать, он же  артист.  Меня   сюда совсем  девчонкой   привезли,   можно  сказать  здесь  выросла,  не  пропала.  Мечтала  техникум  закончить,  не  сложилось.  Мужики  красивых  любят,  тебя  не  пропустят,  все  наладится.  Послезавтра  пойдем  готовую  продукцию  сдавать,  про  работу  поговорим.  Заведующую,  Анна  Илларионовна  зовут,  не  злая,  сейчас  одна  в  палатке  осталась,   одной  не  уследить,  воруют,  еще  глаза  нужны.

Глядя,  как  быстро  перемещаются  спицы,  в  толстых  узловатых  пальцах  тети  Дуси,  Гета  отвлеклась  от  грустных  мыслей,  ей  захотелось  попробовать.  Ее  считали  лучшей  рукодельницей  в  классе,  она  с  удовольствием  вязала  красивые,  с  рисунком,  свитера,  береты,  шарфы  и   полосатые  гетры  для  себя  и  Алевтины.  Плотную  вязку,  Гета  освоила  быстро,   но в  скорости  отставала,  тете  Дуся  советовала  не  расстраиваться,  какие  ее  годы,  доживет  до  ее  лет,  спицы  сами  в  руках  двигаться  будут.  К  походу  на  рынок  Евдокия  Ивановна  готовилась  с  вечера,  проверила  каждый  носок,   скрепила  ниткой  пары,  аккуратно  уложила  в  большую  корзину,   на    листе  из  тетради  записала  количество  и  сумму,  которая  ей  причиталась.  До  рынка  на  автобусе  добирались  не  менее   часа,   он  не  отличался  от  тех,  на  которых  Гета  уже  побывала,   китайцы  и  вьетнамцы  преобладали.  Обратила  внимание  на  кавказцев,  стоящих  рядом  с  мужчиной,  играющим  с  наперстками,  трое  быков,  постоянно  перемещались,  женщина  громко   удивлялась  вчерашнему  чуду,  мужчина  в  старом  ватнике  и  теплых  сапогах  внимательно  ее  слушал.    Тетя  Дуся  потянула  ее  за  рукав
                --  На  кого  засмотрелась,  от  них   держись  подальше,  наши  бандиты  хороши,   эти  еще  страшнее. 

Палатка  Анны  Илларионовны   располагалась  в  двух  соединенных   контейнерах,  над  ними  вывеска  « Одежда  для  взрослых  и  детей».    Рядом  с  открытой  дверью,  у  небольшого   прилавка  с  кассой  стояла  не  молодая  миловидная  женщина  в  дубленке  и   в  перчатках  без  пальцев,    внимательно  просматривая  документы,    заметив  гостей,  приветливо  улыбнулась.
                --   Доброе  утро,  Евдокия  Ивановна,  я  вас  ждала,   носки  хорошо  берут.  Вижу,  помощница  появилась.
                -- Жилица  моя,  Гетой  зовут,  вяжет  ловко.  Поговорить  надо,  Анна  Илларионовна.
                --  Пойдемте,  поговорим.  Девочка,  поставь  корзину  на  прилавок,  тут  стул  есть,  присядь.

Женщины  ушли  в  дальний  угол,  говорили  не  громко,  Гета  осмотрелась,   товару  хватило  бы  для  районного  универмага,  все  развешано  и  уложено    по  отделам,   везде  таблички  с  указанием  размеров,  рядом   с  прилавком,  в  углу,  на  тумбочке,  электросамовар.  Вошла  покупательница,  в  детском  отделе,    выбрала   два  костюмчика,  положила  на  прилавок,   спросила  у  Геты,  как  она  думает,  какой  лучше  для  мальчика  четырех  лет,  крупного,  ответить  не  успела,  появилась  хозяйка.   Проводив   покупательницу.  Вернулась  к  прилавку,  расплатилась  с  тетей  Дусей,  и  осмотрела  Гету.
                --  Паспорт  есть?

Гета  достала  из  внутреннего  кармана  куртки  паспорт,  метрику  и  копию  аттестата.   

                --  Работница  мне  нужна,  хорошо,  что  есть  опыт,  знаешь,  чтобы  продать,  в  первую  очередь  продавец  должен  понравиться,   никогда  с покупателем  не   конфликтовать,  даже,  если  час  выбирал  и  ничего  не  купил,  проводить  с  улыбкой.  Приходи  завтра  к  половине  девятого  с  паспортом,  оформим. 

Днями  Гета  помогала  Анне  Илларионовне,   домой  возвращалась  усталая,  обедала  и  садилась  рядом  с  тетей  Дусей   перед  телевизором,  после  вечерних  новостей  уходила    в  свою  комнату.   Перед  сном  мучили  тоска,   воспоминала   Сашу,  маму,  школу  и  появлялось   желание  быстрее  покинуть  скучный  Курган.   Прошло  больше  полугода,  чеченцы  про  уже  нее  уже  забыли,  другими  делами  заняты.  По  дороге  на  рынок,  обдумывала  план  отъезда,   основной  вопрос,  куда  ехать,  ее  нигде  никто  не  ждет.    Мама  занята  собой,  в  Загужанске  без  связей    никаких  перспектив,  у  отца  другая  семья,  мачехе,  вряд  ли  будет  ей  рада.   Надо  ждать,  может  Саша  приедет,  скоро  потеплеет,  легче  станет, и уйти  от  тети  Дуси, нет больше сил,  смотреть  каждый  вечер    новости  и  слушать   ее  истории  по  третьему-четвертому  разу.   Узнав,  что  Гита  сняла  однокомнатную  квартиру  с  мебелью  и  утварью,  не  удивилась
                --  Правильно  сделала,  не  дело  тебе  молодой  и  красивой   со  старухой вечера  коротать,  тебе  веселая  компания  нужна,  с  парнями. 

По  вечерам  Гета   видела  оживленную  улицу,  прохожие  торопились,    постоянно  сновали  автомобили,  у  входа  в  кинотеатр  перед  сеансами  собиралась  толпа,  много  военных,  курсантов.  Она  решила  прогуляться,  медленно  прошла  квартал,  на  обратном  пути  рядом  затормозил  джип,  в  открытое  окно,  выглянул  мужчина,  спросил,  сколько  она  берет  за  ночь,  Гета  заторопилась  в  свой  подъезд.   Ночью, томясь  от  одиночества,  решила,  пойти    к  кинотеатру  перед  сеансом  купить  два  билета,  одинокому  курсанту  предложить  лишний  билет,  если  понравится,  пригласить  на  чай.  Кольцо,  подаренное  Сашей  повернуть  камешком  внутрь,  чтобы  за  замужнюю  сходить.   Выпроводить  ночью,  чтобы  муж  не  застал,  в  восемь  он  возвращается  с  ночной  смены,   в  охране  работает,  пристрелить  может, изменила  ему  в  первый  раз,  из  чувства  мести.  Схема  хорошо  работала,  Гета  несколько  раз  в  неделю   успешно  мстила  мужу. 

В  марте  отправила   короткое письмо  матери,  его  бросил  в  ящик  в Москве  муж  Анны  Илларионовны,     покупавший    на  Черкизовском  рынке  китайскую  одежду.    Описала  местные  морозы  и  вьюги,  сообщила,  что  работает  и  всем  довольна.  Спросила,  может,  ее  искали.  Ответ  попросила  отправить  на  центральную  почту,  «до  востребования»  на  номер  ее  паспорта.  Ответ  пришел   быстро,   ею  никто  не  интересовался,   Алевтина была  уверена,  что  она  отдыхает  на  Юге.  Квартиру  приватизировала,  прописала  ее,    так  что,  жилье  в  Загужанске   у  нее  есть.  Сама  собирается   в   Австралию,  возможно,  надолго,  адрес  сообщит.   Переписка  с  богатым  фермером  началась,  когда  Гета  училась    в  школе,  мама  показывала  ей  фотографии   солидного  мужчины  в  шляпе  верхом  на  лошади,  помнится,  она  говорила,  об  Австралии.  Гета прочитала  письмо  на  почте,  думала   о нем  по  дороге,  дома,  перечитала  его  еще  раз.   Мать  свою  молодость  отдала  ей,  много  работала,  чтобы  ее  лучше  других  одеть,  учила  вязать,  шить,  не  баловала.  Не  привела  домой  чужого  дядю,  хотя  женихов  было  много. И после  школы    старалась,  хотела,  чтобы  она  училась,  получила  специальность.   Как  могла,  отговаривала  связываться  с Сашей,    и  верно,  все  плохо  кончилось.

Пришедшая  с  носками    Евдокия  Ивановна,  принесла  письмо  для  Геты,  вместо  обратного  адреса фамилия  Саши,  штамп  на  марке  смоленский.  Гета. осматривала  конверт с интересом, без  волнения,   повседневные  заботы  отодвинули  воспоминания Письмо  короткое, в больнице  он  провел  десять  дней,  гипс  сняли  через  месяц,  в  Москве.    Выручил  Шамиль,  устроил  в  институт, упражнялся  несколько  месяцев,  подвижность   пальцев  восстановилась,  он  вернулся  к  работе.   Слышал,  что  бык,  который  хотел  ее  отвезти  в  Чечню,   погиб  в  драке.  Недавно   останавливались  на  месяц  в  Загужанске,  вспомнил  счастливое  время,   решил  написать.  Желает  ей  много  денег  и  счастья.   Спрятала  листок  в  карман,  подумала,  кажется,  прошло   много  времени,   все  успело  перегореть,  золы  не  осталось,  какой  глупой  и  доверчивой  она  была,  надеясь  на  помощь  Саши. Самой  надо   шевелиться,    не  век  у  Анны  Илларионовны  в  помощницах  ходить, за три  года  многому  научилась,  узнала  местные  порядки,  и  настоящая  крыша  появилась.   Появление   молодой  и  красивой  продавщицы  не  прошло  не  замеченным,   первым  знаки  внимания  стал  проявлять  азербайджанец,  торговец  фруктами,  знакомый хозяйки.   Рашид. Пришел  не  с  пустыми  руками,  Анна  Илларионовна  его  чаем  угостила,    местные  новости  обсудили,   посмотрел  на  Гету,  занятую  развешиванием  рубашек:   «Вай,  какая  девушка  симпатичная,  Слушай,  Ларионовна,  пойду  куртку  померю,  эта  старая  стала,  покажи,  дорогая» . Гета  спросила  размер  и  пошла  по  ряду   в  конец   магазина,  остановилась,  чтобы  снять  нужную,   почувствовала  руку  на  ягодице,  для  нее  это  не  было  неожиданностью.  Повернулась  резко  и  ударила  коленом  в  пах,  как  учил  Саша,  со  всей  силы,    Рашид  широко  открыл  глаза  и  рот  и  замер.   Гета  прошла  вперед  и  вернулась  к   хозяйке. 
                --  Где  Рашид?
                --   Куртку  примеряет
Торговцы  фруктами  приходили   с  угощением,  обещали  большое  удовольствие  и  много  денег,  за  одну  ночь,  Гета    пугала  их  заразной  болезнью,  все  обходилось  мирно.  Местный  отморозок,  накаченный  и  наглый,  собирающий  деньги  с  торговцев,      долго   оценивающе рассматривал  ее 
                --  Чего  недотрогу  изображаешь,   завтра  за  тобой  вечером  заеду,  в  кабак  сходим,  потом  в  баню.  Убежишь,  на  себя  пеняй,   я  свое   не  упущу.

Квадратный  с  тупой  физиономией  бандит,  вызывал  у  Геты  не   только страх, но  и отвращение.  До  завтра  время  есть, она  решила  поговорить  с  Анной  Илларионовной,  к  ней   за  советом,  как  поладить  с  братками,  обращались  соседи.   Хозяйка  пообещала    переговорить  с  Сергеем,  тот  переговорит  с  кем  надо  и  этот  молокосос  забудет  сюда  дорогу.  В  соседней   палатке  торговала  супружеская  пара  бывших  учителей,  владельцем  был  Сергей-армянин,  так  его  звали  заглаза,  у  него  были  торговые  точки  на  всех  рынках  и  магазины  в  городе.  Хозяйка   говорила  о нем  уважительно,  семьянин,  заботливый  отец,  местный,  из  хорошей  семьи,  мать  и  отец,  торговые  работники.  Сергей  занимался  спортом,  играл  в  футбол  и  хоккей,  его  пригласили  в  Новосибирск, окончил  физкультурный  институт,  стал  работать  в  спортивной  школе,  там  случилась  с  ним  неприятность,  возвращался  с  командой  из  Таджикистана,  ему  с  сумку  кто-то  подложил  опиум,  сидел  не  долго,  родители  выручили.   В  городе знаком  со  всеми,  дружит  с  милицией  и  авторитетами,   Анну  Илларионовну  не  раз  выручал.  Она  с  ним   по  телефону  переговорит.  Назавтра  утром,  хозяйка    успокоила  Гету,  кавалер   больше  здесь  не  появится.  Приходил  Сергей   раз  в  неделю,  ненадолго,  у  палатки  Анны  Илларионовны  останавливался  для  короткого  разговора о  семейных  делах,  на  Гету  внимания  не  обращал.  Высокий,  спортивный,   красавец,  с  редкими  седыми  волосами  в  черной  шевелюре,  ей  нравился,  такой,  со  связями  и  возможностями,  может  помочь  открыть  свое  дело,  она  ждала  случая,  чтобы заговорить  с  ним.  В  весенний  день,  во  время  обеда,  когда  Анна  Илларионовна  уходит на  обед  на  полтора-два  часа,  Сергей,  как  всегда  остановился  у  входа  в  палатку,  громко  поздоровался               
                --    Добрый  день,  Анна  Илларионовна,    как  поживаете,  как  здоровье.

Подошедшую  Гету,  не  стал  спрашивать,  где  хозяйка,  улыбнулся 
                --   Почему  красивая  девушка  мерзнет  на  рынке,  мне  нужны  хорошие  работницы  в  магазин  в  городе,  со  всеми,  как  говорят,  удобствами.  Вот  тебе  моя  карточка,  позвони. До  встречи.

От неожиданности  Гета  растеряно смотрела, на удаляющегося  к своей палатке,  Сергея,  успокоившись,  зашла  в  глубь  магазина,   спрятала  карточку  в  бюстгальтер.   
Просьба,  разрешить  ей  ездить  на  обед  домой,  удивила  Анну  Илларионовну,  обеды  в  шашлычной  рядом  с  рынком  Гета  хвалила,  но  согласилась,  может  уходить  после  ее  прихода,  после  двух.   Выждав  неделю,  Гета  позвонила  Сергею,  после  приветствия,  пригласила  его  на  кофе,  дома,  в  половине третьего,  он  не  сразу  ответил: « Ход  неожиданный,  но  интересный,    буду  с  шампанским».  Встречались  не  часто,  звонить  ему Сергей строго запретил. К просьбе  помочь  ей приобрести  палатку  или  небольшой  магазин  в  городе  отнесся   серьезно  и  пообещал  содействие,  посоветовал,  не  торопиться. Вскоре  предложил небольшой  бакалейный  магазин   с постоянной  клиентурой,  который продавал  немец,  уезжающий  на  постоянное  жительство  в  Германию,   по  приемлемой  цене.  Немец,  после  оформления  сделки,  поделился  с  Гетой,  что  у  него  было  более  выгодные  покупатели,  но  его  предупредили авторитетные   товарищи,  что  для  него  будет  лучше,  продать  ей,  могут  сделать  так,  что   продавать  будет  нечего.  За  оказанное  содействие   в  покупке  и   обеспечение  крышей  Сергей  потребовал  25%  от  прибыли,  при  появлении  проблем  с  районным  начальством,  санэпидстанцией  и  пожарными,  ей  придется  платить  самой.   О  том,  что  если  хочешь  работать,  надо  делиться  с  местными  бандитами,  Гете  объяснила  Анна  Илларионовна.    С  утра  до  вечера  Гета  решала   большие  и  малые  проблемы,  благодаря  телефонной  книге,  оставленной  бывшим  хозяином,  где  аккуратно  были  внесены  имена  всех  нужных  люде,  от владельцев  предприятий   до  экспедиторов  и  шоферов,   ей  удалось  быстро  освоиться.  Для  личного  знакомства  с  руководством  заводов-поставщиков  и  знакомства  с  новинками,  ездила  по  предприятиям.   На  складе  консервного  завода  познакомилась  с  владельцем,  солидным,  холеным  мужчиной,  окруженным  охраной,  Анатолием  Геннадьевичем.  О  нем  слышала  от  Сергея,   как  влиятельном  и  богатом   предпринимателе, недвижимость   за  границей.  В  начале  перестройки  вернулся  из  тюрьмы  с  большими  деньгами,  сидел  за  хищение  на  кожзаводе.   Занялся  консервами,  у  него  шесть  заводов в  городе  и  области,  прежние  владельцы  разорялись  и  продавали  ему   предприятия  за  копейки.  Живет  одиноко  в  большом  доме,  жена,  сбежавшая  с  любовником,  погибла  в  автомобильной  аварии,  дети  сын  и  дочь,  постоянно  живут  за  границей,  учатся  в  Швейцарии.   Хозяин  медленно  шел  по  проходу,  осматривал  стеллажи  и  делал  замечания,   которые  записывала  секретарша,   всем,  кто  здоровался  с  ним,  подавал  руку. Поздоровалась  и  Гета.  Анатолий  Геннадьевич,  после  рукопожатия  внимательно  посмотрел:

                -- Почему  такую  интересную,  оптовую  покупательницу  раньше  не  замечал?
                --  Из-за   мелкости  заказа.
                --  Мы  всякого  клиента  уважаем  и  ценим,  стараемся  помочь.  Зайдите  ко  мне  поговорим  об  условиях.

В  кабинете  Анатолий  Геннадьевич,  предложил  сесть,  спросил,  как  идут  дела  в  магазине,   какой  доход,  нетто,   какие  планы  на  будущее.  Желание  Геты  расширить   ассортимент  товаров  одобрил.  На  месяц  сделал  скидку  25%  на  консервы.  Замолчал,  Гета    поблагодарила  и  встала,  собираясь уходить
                --  У  меня  есть  для  вас  предложение. Красивой  женщине   не  подходит  разбираться  с  шоферами  и  грузчиками,   ездить  по  оптовым  складам.  Мне  нужна  хозяйка  в  доме,  не  жена,  скажем,  подруга.  Условия  оговорим,  будете  довольны. Бакалейный  магазин  придется  продать.  Свое  решение  сообщите  через  неделю,  в  любом  случае  останемся  добрыми  знакомыми.

Неожиданное  предложение  Анатолия  Геннадьевича  заставило  взвесить  появившиеся  возможности,  своим  положением  она  довольна,  За  прошедшие  годы  привыкла  к  повседневным   проблемам,  заниматься  их  решением  ей  нравилось,  Заметно  поднялся  доход,  она  сумела  выкупить  квартиру,  с  помощью  Сергея  приобрела  иномарку  в  хорошем  состоянии,  купила  права.  Отношения  с  Сергеем  носят  постоянный  характер,   он  не слишком жадный,  заботливый, то,  что  он  связан  с  местной  мафией,  ее  не  смущало.  Анатолий  Геннадьевич,  другой  уровень, он один  из   хозяев  города,  миллионер,  у  него  бизнес  по  всей  стране,  и  за  границей.  Надо  соглашаться,  такие,  как  он,  дважды  не  предлагают.

Согласие  Геты  Анатолий  Геннадьевич  выслушал  по-будничному,  без  эмоций.
                --  За  тобой  придет  машина,  покажут  квартиру,  у  адвоката  придется  оформить  отношения,  подпишешь  договор  о  совместном  проживании,  там  указаны  все  финансовые  отношения.   До  встречи.

Трехкомнатная  квартира  занимала  флигель,  в  спальне   с  широкой  кроватью,  застеленной   новым  бельем, в  соседней комнате,  с  закалом  на  всю  стену  и  шкафами,  сохранился  слабый  запах  незнакомых  духов,  сохранившийся  после  покраски  и  проветривания.  В  столовой   за  круглым  столом   Гету  ожидал  вежливый  адвокат,  вставший  и  поклонившийся  при  ее  появлении. Запертая  дверь  на  кухне вела  в большой дом. Ухоженная,  отремонтированная  квартира,  производила  впечатление   дорогого  номера  в  гостинице.  Вернувшись  с  дворецким  в  столовую,  обратила  внимание    на  появившийся  на  столе  готовый  образец  договора,  в  который  требовалось  только  внести  паспортные  данные.  Просмотрела  договор,  там  перечислялись  ее  обязанности  и  отказ  от  всяких  финансовых  претензий,    Анатолий  Геннадьевич  обязывался   предоставить  жилье  и   материальный  достаток,  в  весьма  скромных  суммах,  их  союз  может  быть  расторгнут,  без  предварительного  предупреждения.   Не  обращая  внимания  на  настойчивость  адвоката,  Гета   подписывать  документ  отказалась,   попросила  несколько  дней  для   принятия  решения.   Прочитав  документ  внимательно  и  вдумчиво,  Гета  почувствовала  себя  обиженной,   не  она  его,  Анатолия  Геннадьевича  искала,  у  нее  свое  дело,  прибыль  достаточная,  он  ее  не  с  тротуара  берет,  если  есть  интерес,  пусть  платит.  Все  имеющиеся  суммы  в  договоре  она  удвоила,  за  сопровождение  в  поездках,  отдельная  оплата,  кроме  того,  добавила  пункт  о  собственном  бизнесе,  не  сидеть  же  ей  дома.  Назавтра назначила  встречу  с адвокатом  в  ресторане,  он взглянул,  сказал,  что  сам,  без  указаний  клиента,  финансовые  вопросы  не  решает,    вынужден  ее  оставить  на  несколько  минут,  для  телефонного  разговора.  Гета  попросила  его  сказать  Анатолию  Геннадьевичу,  что,  если  ее  условия  не  подходят,  они  могут  остаться  хорошими  знакомыми.  Адвокат  отсутствовал  недолго  и  сообщил:
                --   Ваши  условия,  Генриетта  Юрьевна,  приняты,   не  могу  не   отметить  вашу  деловую  хватку.  Буду  рад  быть  вам  полезным.   Как  только  будет  готов  документ,  я  вам  сообщу. 

За   порядком  в  доме  следил  немногословный,  всегда  серьезный  дворецкий,  Петр  Андреевич,  одетый,  как  дипломат  на  официальном  мероприятии,  обслуживающий  персонал  разговоров  на  отвлеченные  темы  избегал.  К  восьми  часам  из  кухни  привозили  завтрак,  накрывали  стол  в  столовой,  в  девять  горничная   открывала  форточки,  пылесосила,  меняла  постельное  белье  и   делала  влажную  уборку.  Анатолий  Геннадьевич    дома  обедал  редко,  если  случалось,  или   ожидались  гости,  Петр  Андреевич   лично  предупреждал,   к  одиннадцати  появлялся  парикмахер  и  маникюрщица.  С  утра  Гета  занималась  в  тренажерном  зале,  плавала,  сидела  в  сауне,  после  обеда,  в  сопровождении  шофера,  посещала  магазины,  косметический  кабинет.    Иногда,  с  гостинцами  наведывалась  к  тете  Дусе,  после  рюмочки  и  деликатесной  закуски,   она  каждый  раз  повторяла:
                --   Говорила  тебе,  не  тужи,  мужики  женскую  красоту  любят,  пуще,  чем  свинья  хряпу.

Анатолий  Геннадьевич  наведывался  не  каждый  вечер,  в  столовой   пили  шампанское,    он  развлекал ее  рассказами   о своей  молодости,  службе  на флоте    с  Петькой,  вместе  с  ним  к  рыбачкам  в  самоволку  бегали.  За это  мичман  не  строго  наказывал,  говорил  у  настоящего  мужика,    мысля  о  бабе  должна  быть  постоянной,  как   указание  на  север  стрелки  компаса.  Петька,  человек,  никогда  не  соврет  и  не  обманет,  комсомолец,  целину  подымал  и  БАМ  строил,  перестройку  за  трагедию  считает.    В  шесть  Анатолий  Геннадьевич  уходил,   час  плавал  и  парился,  в  восемь  уезжал   в  офис.  В  Прагу  Анатолий  Геннадьевич    летал  сам,    заезжал  в  Карловы  Вары,  где  у  него  была  недвижимость,  и  навещал  детей  в  Швейцарии.    В  Москву  Гета  всегда  его  сопровождала,  жили  в  квартире  рядом  с  Красной  площадью,   С  утра    Анатолий  Геннадьевич   отправлялся  на  встречи  и  совещания,   Гета  посещала  картинные  галереи,  гуляла  по  Арбату  и заходила  в дорогие  магазины  модной  одежды.  Покупки  делала  редко,   смотрела  и  примеряла,  ей  нравилось  по-родственному  заботливое  и  терпеливое  отношение  продавцов  не  слишком  навязчивое,  настойчивое  стремление  продать.  Странное  поведение  заинтересовало  Анатолия Геннадьевича:
                -- Шоферы  говорят,  ты  часами  находишься  в  магазинах,  редко  выходишь  с  покупкой.
                --  Покупаю  только  то,  что  очень  нравится,  я  не  за  покупками  хожу,  учусь  продавать,  хочу  магазин  модной  одежды  открыть,  вещи  только  и  Франции,  Италии,  из  московских  Домов  моды  продавать.
                --  Учиться  надо  с  другой  стороны  прилавка,   поговорю  со  знакомым,  попрошу  устроить,  никто  объяснять  ничего  не  будет,  сама  записывай  фирмы,  телефоны  агентов,  адреса,  познакомься  с  владельцами  Домов  моды.  У  меня  есть  площадь  в  центре  города,  могу  сдать  в  аренду  или  уступить  за  подходящую  цену.  На  дорогую  красивую  одежду  женщины  ведутся,  покупатели  будут.  Стартовый  капитал  у  тебя  есть,  работай.   

Полгода  Гета  занималась  магазином,  уходила  утром  на  весь  день,  будучи  в  Москве,  встречалась  с  нужными  людьми.  Погруженная  в  заботы,  не  сразу  обратила  внимание,   уходя  от  нее  утром,  Анатолий  Геннадьевич,  попрощался  с  рукопожатием,  пожелал  всего  хорошего  и  успехов  в  делах,  он  улетал  в  Прагу,  она  пожелала  ему  счастливого  пути.  За  завтраком   вспомнила  их  прощание,  никогда   раньше   он   за  руку  с  ней  не  прощался,   видно  навсегда,  без  предупреждения,   она  прожила  с  ним  три  года,   обидно,  как   от не  нужной  вещи  избавляются.   В  течении  дня   возвращалась    к  утреннему  прощанию,  вспомнила  о  договоре,    который  подписала.  Утром  к  ней  зашел  Петр  Андреевич,  извинился,  он  должен  знать, по  какому  адресу  доставить  ее  вещи,  и,  когда,  ему  надо  прислать  маляров  для  косметического  ремонта.     Молча  постоял  и  добавил,  «такой  порядок».

                Продолжение  следует