Жил-был прапорщик. И однажды в его части случилось ЧП. Всё началось с того, что в понедельник на кухню их части поступила бригада из пяти практиканток.
Девчонкам по семнадцать. На улице весна. Часть закрытая. Сто двадцать бойцов в казармах.
Поварих поселили в одной из казарменных комнат. Слух об их прибытии разлетелся как весть о свежем пиве. На обед в тот день все солдаты ждали не только съестного, но и приятного лицезрения.
На раздаче показалась одна из новеньких. По залу столовой пронёсся весёлый возглас, прищёлкивания языков, бесконечный шёпот… Рыженькая! О-о-о! Она вышла в белом халате и зелёном клеёнчатом фартуке. Лихо разливала борщ, компоты и прочее. Многие служивые её заценили и уже радостно и грозно говорили в очереди за пайком: «Она – моя, чтоб не лезли к ней!» Другие в ответ им ухмылялись с хитрым прищуром. А где же другие поварихи?
А вот и они! Три девушки в поварской форме выкатили в зал металлический стеллаж для грязной посуды. Две высокие брюнетки и одна мелкая пухленькая блонди. Обед бойцы проглотили молниеносно, и слюноотделение у них было безумным.
Вечером поварихи пошли в баню. Мелкими перебежками они добрались от казармы до бани. Сопровождать их во избежание инцидента назначили стеснительного прапорщика Курицына. Со всей сурьёзностью он нёс свою нелёгкую службу. Пока девчонки мылись, ему пришлось отгонять толпы солдафонов от окон и призывать их к порядку, а на обратном пути из бани - выполнять роль «пушечного мяса» у входа в казарму. Но, уже доставив ценный эскадрон в опочивальню, наш Курицын решился на весёлый разговор. Он вытянулся в струнку, пригладил волосы и начал по-доброму хохмить. Больше всех ему нравилась одна из брюнеток, Ленка. Он предложил ей помочь вытереть её длинные мокрые волосы. Ленка протянула полотенце прапорщику и повернулась спиной. Остальные девушки в халатах копошились у своих коек, как бы не замечая его. Курицын с радостью схватил полотенце и принялся растирать блестящую чёрную косицу. Вдруг с Ленки свалилась простыня, обнажив весь её тыл. Она завизжала как порося на рождественской бойне. Остальные девки закричали: «Насилуют!» Курицын, попятившись, вывалился за дверь и убежал. Потом он долго приходил в себя, но решил не сдаваться. Родом с хохляндии, прапорщик говорил себе: «Разве я не казак?» И через пару дней он повёз рыженькую и пухленькую блонди в город за продуктами. Всю дорогу Курицын травил байки про то, как генералы его хвалят. Рыженькая спросила:
- А какой генерал-то?
- Да этот же, Михеев наш. Во, мужик! Бывало, цыгаркой угостит меня. А я спрошу его, как, мол, жись-то, Иван Петрович? А он мне: «Да ты знаешь, дружище, всё как-то так вот».
- Михеев? Иван Петрович?
-Да.
- Ну, уж это Вы неправду говорите. Так как он самый – моей матушке троюродный тесть и курить лет десять как бросил.
- А!.. Так это не тот Михеев… Этот-то да. Конечно, как же… Тот другой, с Украины моей, вы его не знаете.
Всю дальнейшую дорогу Курицын напряженно молчал и на рыжую уже более не заглядывался.
На обратном пути он решил, была - не была, надо присмотреться к пухленькой. А то говорят, что колобки мягше и душой и телом. Стал он вопросы задавать ей про учёбу, про борщи, клёцки да галушки, как лепить. Она, вроде, разговорилась, улыбается, но видно, что стесняется. По её щёчкам разлился яркий румянец. Курицын распушил хвост. Ему так всё в ней понравилось, что выбор его стал очевиден. Он глядел на неё и радовался своей удаче. Вдруг машину резко повело вбок. Бах! Перевернулись. Пассажирки вопят, продукты рассыпались, консервы в лес укатились, колесо набекрень. Всё кончено… Кое-как дождались подмоги из части. А там ему такого начальство задало!.. Прапорщик три дня столовую за версту обходил. Но есть хотелось ужасно. На одной растворимой китайской лапше не больно-то. Кроме того, у него были в запасе ещё две попытки, ведь поварих пять. Оставшиеся две девчонки были сёстрами-погодками. Младшая, Оля, пока наш незадачливый прапорщик пытал счастья с первыми тремя практикантками, уже была занята лейтенантом Успеваловым. А вот старшая сестра, Женька, была пока непокорённой, но и совершенно недостижимой из-за своей неприступности. От этого задача становилась интереснее. Применяя военную тактику, Курицын решил разработать план взятия этой крепости.
Вооружившись джентльменским набором из кулёчка конфеток «Коровка», штамповок- комплиментов и пары-тройки бородатых анекдотов, наш рыцарь двинулся на глухую манящую стену. Плохо то, что Женька редко попадалась на глаза, в кухню вход был запрещён в форме из-за санитарных норм. А так ходили все практикантки в основном стайкой. Не подступиться. От этого задача становилась ещё интереснее. Пару дней безуспешно Курицын пытался улучить момент для разговора, постепенно подъедая конфеты из кулёчка в кармане шинели. А тут ещё его продержали на холоде по службе. И на нервной почве и от простуды он свалился в лазарет. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Больных тоже надо кормить. И кто, вы думаете, принёс ему еду в больничку? Ну, конечно, она! У пациента сразу пошла, как говорит один знаменитый челябинский писатель, положительная динамика. В первый приход Женьки Курицын был нем, как могила, только по-дурацки улыбался. На другой день он подготовил пламенную речь. Но вместо Женьки прислали старую повариху бабу Машу. А друзья сообщили ему, что практика кухарок окончена, и уже вечером их отправят в город. Всё пропало. Он сидел один в палате на койке, по-турецки поджав скрещенные ноги, и сам с собой играл в карточного «дурака». Он был страшно болен, но не простудой, от неё и следа не осталось. Сердце его полыхало. И тут распахнулась дверь, вошла она, в белом халате и фартуке, поставила перед изнывающим от чувств-св-с прапорщиком табурет, а сверху миски с похлёбкой и кашей. Воткнула в еду ложки, что-то тихо буркнула и молча пошла к выходу. Это был его наипоследнейший шанс! Курицын стремглав кинулся к ней, развернул её к себе, что-то с жаром протараторил и впился в её губы. Она выпучила глаза, отпихнула его прочь и побежала к двери. Он, совершенно обезумев, поставил ей подножку. Она повалилась на крашенный деревянный пол. Прапорщик на неё. Барахтались они недолго. Курицын запустил руку ей под халат и, как парализованный, замер. Повариха вскочила и убежала.
Прапорщика выписали тем же вечером. Он в смятении шёл по двору к столовой, было время ужина. На раздаче махала половником баба Маша. Ей помогали трое солдатиков, у кого был в этот день наряд по кухне. Всё по-старому. На следующий день всех собрали на построение. Сначала сообщали новости, потом задачи на день, а в конце зачитали письмо от подшефного училища с благодарностью за успешное прохождение практики на кухне военчасти четырёх учениц ПТУ. А также отметили высокой оценкой уровень дисциплины в военной части и отсутствие «дедовщины» и неуставных отношений, что было установлено в ходе проверки за прошедшие две недели путём внедрения в военную часть сына генерала, работавшего на проверке под прикрытием в виде одной из поварих-практиканток. В общем, всех похвалили и в качестве бонуса обещали вечером крутить новый блокбастер и дать всем по одному увольнительному в течение месяца. С линейки Курицын плёлся, как на ватных ногах и всё твердил про себя: «Надо было к той рыжей подкатывать!»
09.11.2012г.