Иван да марья

               
- Колючий колючка.
- Щекотливый.
- В следующий раз побрейся.
- Ни за что!
- А, если сердце выскочит?
- Я поймаю.
- Я сквозь землю проваливаюсь.
-  Ма-рь-юшка, моя  ненаглядная!

И тишина, тишина.

Сквозь отверстие соломенной крыши  по-прежнему  яркий солнечный луч озарял светом  загорелые юные тела. Будто он любовался  спящими проказниками, укрывшимися от людских любопытных  глаз в соломенной копне на чердаке сарая в знойный летний  полден.

- Иван, что ты натворил?! Не мог дождаться свадьбы? -  словно громом с Небес,  вонзился в чердачное  пространство голос отца.
- Папа?.. Ты?! А мама? Где мама?!
- Со мною, рядом. В отличие от тебя, берег девушку, не прикасался до свадьбы.
- Но я очень люблю Марьюшку!
- И я до сей поры люблю Аксюшу.
- Разве там разрешено любить?
- По-твоему,  обрюхатить бабу - любовью называется?
- Отец, мне  восемнадцать,  я самостоятельный мужчина, учусь в институте, как ты хотел…
- Мужик ты недоделанный, бычара племенной. Те-то твари безмозглые, им простительна бездумная похоть. А ты, ты же гомо сапиенс, человек, стало быть, разумный. Студент, видишь ли! А  страсть  неуемную не мог обуздать в нужный момент. Разве то по-людски, Ванюшка?
- Папа, я женюсь. Завтра же пойдем в сельсовет.
- Речь не о загсах.
- О чем тогда?
- О  совести, чести, святости.
- Я ее люблю, - прошептал  взъерошенный Иван  прямо в ухо возлюбленной.

- Ванюш, это правда?.. -  жмурясь от яркого света, настороженно  произнесла Марья  елейным певучим голосом.
- Марьюшка, проснулась.
- Я вовсе не спала, вздремнула невзначай. Так покойно вдруг стало. И грудь твоя мощная лебяжьей подушкой оказалась. И сердце твое горячее стучало в такт моего воспламененного.  Вмиг растворилась вся в тебе, и  подумалось: « Мы и вправду тот цветок, что «Иван да Марья» называется». С этим и задремала.
- Нас  ничто не разлучит.
- А кого ты успел полюбить без меня?
- Да нет, отец покойный то ли явился, то ли причудилось. С ним и беседовал. Странно, я ж не дремал?.. Но, почему-то лица его не видел… голос… будто гром с неба накатил, и ворвался вот в эту дыру…
- Ой, Ваня, беда-то,  какая! Не к добру это, не к добру!
- Почудилось. Он и раньше ко мне во сны приходил. Особенно, перед важными событиями. Мы же поженимся завтра.
- Нет.
- Почему?
- Уже поженились сегодня.
- Ну, да, да… а завтра подадим заявление в сельсовет.
- Мой единственный…
- Травушка-муравушка моя…

И вновь стихло все вокруг, будто окунулось в необъятное, просторное, бескрайнее.

  В тот же миг застрекотали сверчки в темных углах потолка, заштукатуренного  глиняным слоем. Зажужжали осы  в пропахнувшем мятой и чабрецом  треугольном пространстве.
Закудахтали куры во дворе, закукарекал петух. Замурлыкал кот на крыше, взвыла  кошка. Захрюкал в сарае  боров, завизжала молодая свинка. Заворковали голуби в голубятнике. Скворец со скворушкой зачирикали умиленно.
А соловей с соловушкой разгульно продолжали оглушать округу залихватскими мелодиями любви.

Но,  ни Иван, ни Марья  даже не догадывались, что волей судьбы очутились в непредсказуемом  ураганном круговороте природы, который страстной силой,  взбудоражил плоть, обнажил инстинкты, даруя в тот миг  всему живому красоту,  мощь, силу, с единственной целью -  продолжения жизни на земле.