Сегодня наше последнее выступление, сегодня я объявлю о своем решении покинуть коллектив. Я стою на сцене и без особого энтузиазма настраиваю аппаратуру, это моя работа, деваться некуда. Все билеты проданы, и зрители в ожидании чуда, которое не произойдет.
Что творится в моей жизни и пересказывать не стоит – полный кавардак, достаточно того, что мой творческий кризис затянулся почти на год. Сколько себя помню, во мне всегда жила особая, величественная и яркая музыка, но я не всегда мог расшифровать и выразить ее. Когда я чутко прислушивался, то растворяясь в ней, приобщался к чему-то непостижимому, всеобъемлющему, прекрасному. Тогда я создавал свои лучшие произведения, но не мог высказать и сотой доли той совершенной гармонии, что была открыта мне. А сейчас я не имел ни малейшего представления с какой стороны подойти к скрипке, чтобы она свободно пропускала эту мелодию вовне, а не звенела или пищала нечто нечленораздельное. Семи нот мне было мало. Поток сомнений и тревог охватил меня с новой силой. Все, что я исполняю - штампы и клише, наработанные за долгие годы. Это не та музыка, что свободно переливается внутри меня, а ее скудная тень. Множество вопросов вертелось в голове - как сделать, чтобы пальцы не искали удобных положений, чтобы сознание не спотыкалось об ошибки рук, чтобы не зацикливаться на приемах и способах воспроизведения? Ответов не было. К моим заботам прибавился и намечавшийся в группе раскол. Как безусловный лидер и создатель коллектива я должен был принять решение, которого от меня ждали все, и которого я не знал.
Группа наша, нашедшая и завоевавшая свою аудиторию, была широко популярна в узких кругах, и творила в экспериментальном жанре. Значило это лишь то, что мы хватались за все и сразу, у нас не было определенного стиля. Мы экспериментировали со звучанием, создавая гармонию из несочетаемых звуков. Какие-то из них были похожи на сигналы из космоса или шорох осенней листвы, на шум старого холодильника или свист ветра, сквозь хлипкие рамы, какие-то на звон бьющегося фарфора или брызги фонтана. Я всегда знал, как выстроить их в живую и цельную композицию. Раньше знал, а потом во мне что-то надломилось.
Настал момент определиться и остановиться на чем-то конкретном. Все участники группы уже сделали свой выбор, дело оставалось за мной. Но все, чего я хотел - продолжать искать дальше, а значит неминуемо потерять большую часть аудитории. Я понимал, что готов пойти на это, в отличии от остальных. Поэтому, как ни жаль, нам пришло время расставаться и двигаться в разных направлениях.
Это эгоизм - поставить свой поиск и жажду полноты выражения выше плодотворной совместной работы, но я уже принял решение и ждал только подходящего момента, чтобы озвучить его друзьям. Я был готов к осуждению, но верил, что меня поймут, ведь каждый из них талантлив и займет свою нишу в музыкальном мире. А я продолжу искать… Себя, свою музыку, свои способы передачи мысли с помощью инструмента. И что-то еще... Не знаю что конкретно, но когда найду - пойму, я уверен. Все решится сегодня. Это и было то самое «сегодня», когда я встретил тебя.
Я на сцене, в зале многочисленная публика. Вглядываюсь в усталые лица. Мы уже отыграли первую часть программы, и во мне окончательно укоренилось абсолютное безразличие ко всему происходящему. Делаю знак оркестру и лениво заношу смычок. Вдруг все замирает, время исчезает, и пустоту разрезает твой взгляд. Я чувствую, что проваливаюсь куда-то, пространство теряет свои очертания, а иная реальность прорастает сквозь меня.
Я прислушиваюсь. Трава колышется без ветра. Да, полный штиль. Она уже не сочна, но еще не сено. Что-то клонит траву к земле. Я слышу чьи-то шаги за спиной... Порыв ветра. Поворачиваюсь, убираю с лица прядь. Ты стоишь рядом в белом платье. Оно развевается в такт музыке, траве и ветру, которого нет. Вступает контрабас.
Вижу одинокое дерево в открытом поле. На нем какое-то заклятье, я это сразу замечаю, мой дед был деревенским колдуном. В нем текут неведомые силы единения света и тьмы. Ты берешь меня за руку и подводишь ближе: «Это дерево желаний. Желай!» Всполох и завывание ветра заставляют меня очнуться. Погода портится. Небо чистое и безоблачное, но на иссушенную землю падают капли свежей прохладной влаги. На горизонте сверкает молния, приближается гроза. Раскат грома заставляет тишину дрожать. Очередная молния рассекает ее пополам. Она трескается, превращается в мелкое крошево и со звоном рассыпается вокруг. На верхушке дерева — сияющее нечто: маленькая точка светит так ярко, что перекрывает вспышки молнии. Пару мгновений ты, прицениваясь, смотришь туда, а затем, плавно отрываясь от земли, поднимаешься к источнику света, подставляешь ладонь и он медленно перетекает в нее. Стена дождя между нами. Когда твое легкое платье касается земли, оно уже вымокло насквозь и не скрывает почти ничего. Но взгляд мой прикован к сиянию, льющемуся из твоих рук. Ты подаешь мне крошечное светящееся яйцо, оно раскалывается в моей руке на четыре равные части. Оттуда появляется странной формы вертушка, напоминающая пропеллер с четырьмя лопастями. Конструкция, словно пушинка, легко поднимается вверх, набирая обороты. Дождь постепенно заканчивается. Твой голос настойчиво звучит в моей голове вместе с музыкой и шепотом последних капель: «Отпусти свою боль, отпусти». Композиция обрывается, скрипичное соло. Я простираю руки к небу. Первые лучи солнца пробиваются сквозь редкие облака. Вертушка уже довольно высоко. Из нее разлетается мелкое белое конфетти или что-то подобное, кусочки то ли ткани, то ли бумаги сыпятся с небес. Они кружат и порхают над полем, как сотни бабочек. Все выше, и выше, к облакам поднимается моя боль, вскоре мелкие частички начинают вспыхивать и сгорать в атмосфере, а за ними и то, что вылупилось из древесного яйца. Ветер колышет ветки дерева, играет с белым мусором на траве, перебирает твои волосы и складки платья. Я отпускаю...
Музыка смолкла. Видение расселось. Бурные овации и ликование в зале. Неужели не смотря на мое настроение, на полное опустошение и безразличие, публика довольна? Неужели я смог вложить что-то стоящее в это выступление? Вдруг я зацепился о твой взгляд среди толпы, ты улыбалась. У меня не хватило ни сил, ни смелости подойти, снизойти к тебе. Я упал в поклон, аплодисменты не стихали. Тщетные попытки собраться с мыслями. Нет, это может быть лишь игрой моего воображения или... Мне стало страшно, настолько, что стыдно сказать, колени меня почти не держали. На ватных ногах я шагнул за кулисы, перекинулся парой слов с сотрудниками, и, сославшись на недомогание, пулей выскочил из клуба, с единственной мыслью — забиться в машину и гнать, гнать, куда глаза глядят, дальше, как можно дальше... На следующий день я проснулся совершенно разбитый, и меня охватила паника. А что, если это был шанс! Единственный шанс на освобождение. Шанс обрести себя. Сам не свой я отправился на репетиционную базу. Удивительно, но все подъехали вовремя. Такого я что-то еще не припомню. Я задобрил свой побитый жизнью организм двумя чашками крепкого кофе, и мы принялись за дело.
Оказалось, что на прошедшем выступлении я, сам того не замечая, вынырнул из готовой программы и, без каких либо предупреждений, стал импровизировать прямо на сцене. Благо ребята давно привыкли, что от меня всего можно ожидать, и не растерялись. Мы часто делали подобные упражнения, поэтому они воодушевленно подхватили мою идею. Нюанс в том, что я играл нечто невероятное даже для себя самого. Я играл настолько чисто и насыщенно, настолько ярко и полно, что группа мгновенно заразилась этой гармонией, и мы прямо на сцене создали лучшее свое произведение. Этого я не помнил, отчего делалось жутко. Нет, конечно же, я помнил! Но помнил совершенно другое. Мне дали послушать запись и это так вдохновило меня, что мы сразу переписали музыку набело и репетиция прошла на одном дыхании. Разговор о своем уходе я решил отложить.
Следующее выступление состоялось через неделю. Я на сцене. Без спешки настраиваю инструмент. Спокойно и сосредоточено смотрю в зал, а сердце колотится так, что вот-вот вырвется из груди. Тебя нет среди зрителей и я, кляня себя за малодушие, за то, что сбежал, как мальчишка, начинаю игру со всей яростью не сбывшихся надежд.
Начало второго отделения. Ты чуть растерянно пробираешься в зал, сквозь темноту и тишину оркестра. Виновато опускаешься в кресло первого ряда и останавливаешься взглядом на мне. Все вокруг исчезает.
Холод. Озноб. Я не чувствую ног. На мне шелковый камзол, застегнут на 4 пуговицы. Вокруг бесконечно вымерзшая снежная пустыня. Ледяной ветер пронизывает до костей, руки деревенеют, видно, давно я здесь. Ты появляешься рядом, в твоих глазах немой вопрос. Хочу сказать тебе слово, но язык не ворочается. Улыбаюсь тебе. Я рад, что ты здесь. У тебя в руках теплый шерстяной плед и чашка горячего какао. Готов спорить, когда ты появилась, их у тебя еще не было. Я улыбаюсь, ты набрасываешь плед мне на плечи, что-то шепчешь себе под нос, подаешь какао. Оно чуть ли не кипит, пар валит, обжигает лицо. Я подношу к губам, улыбаюсь, пью. Все исчезает, становится тепло, и уютно, и страшно... Страшно, что в твоих руках такая власть. Власть растопить снежную пустыню чашкой какао.
Темнеет. Я отгораживаюсь от тебя стеной непонимания. Одна, другая. Стены встают между нами. Но ты превращаешься в полную звезд воду и переваливаешься через стену. Одну, вторую. Ты заполняешь собой все пространство. Я начинаю понимать... Исток твоего могущества. Во мне самом! Я пропускаю тебя и ты поливаешься звездным дождем. Цепочки ярчайших звезд спускаются по темному небу. Красиво и таинственно сияют они о чем-то своем. Я рад, что ты здесь
Капли пота срываются с кончиков волос и разбиваются о пол сцены. Я застыл в поклоне. Публика неистовствует. Ко мне подбегает владелец клуба, с жаром поздравляет, предлагает организовать еще несколько концертов в ближайшее время. Я все еще не могу прийти в себя. Друзья все пытаются увлечь меня за кулисы. Я растерянно оборачиваюсь в зал, но тебя уже нет. Сидение пусто. Я начинаю понимать... Знаю, что увижу тебя снова. Теперь я спокоен.
Ночь. Не спится. Прошел уже год, а ты так и не появилась. Мы завоевали славу, настоящую, такую, что будет еще долго греметь. Но дифирамбы, которые нам пели на все голоса меня мало волновали. Я обрел свою истинную музыку, обрел себя, это было главным. Все остальное — лишь неизбежность, оттого что я двигаюсь по своему пути. Все о чем я мог думать во время выступлений, записи новых пластинок, бесконечных интервью - что все это неизменно приближает нашу с тобой встречу. Я знал: есть определенный смысл в том, что ты не приходишь. Все что я мог делать- черпать из того чистого источника, что открылся мне, и создавать новую, прекрасную музыку, в надежде что ты ее услышишь. Иногда, правда, я давал слабину и беспечно бродил по городу, вглядываясь в лица случайных прохожих. Такое происходило не часто, но этой ночью казалось, что я схожу с ума, меня что-то неистово тянуло покинуть уют квартиры и выбраться в промозглую тьму. Мне чудилось, что ты близко, стоит только протянуть руку. Я накинул куртку и выбежал из дома. Я шел, не разбирая дороги, под дождем и безучастными взглядами, словно в беспамятстве и агонии. Выбился из сил, промок до нитки и окончательно потерял ощущение реальности. «Да что же я делаю? Гонюсь за призраком! Может тебя и вовсе не было? Скорее всего я просто придумал тебя, ты - мираж, подобный тому, что видят умирающие в пустыне. А все это — долгий и прекрасный сон, теперь настало время проснуться» - пронеслось в голове.
Я прижался к какой-то холодной стене, капли медленно скользили по лицу. Но что-то во мне продолжало сопротивляться, твердило, что мираж не может дать напиться живой воды, не может сон вывести из застоя и дать такой импульс. Я медленно опустился на мокрый асфальт и тут сознание мое раскололось. Я увидел себя со стороны, увидел, что в груди моей расцветает нечто новое и прекрасное, какой-то волшебный, сияющий цветок раскрывает свои лепестки. «Люблю тебя» - отчетливо пронеслось в сознании. «Люблю тебя» - отозвалось эхом.
Я поднялся, вышел из переулка и передо мной открылся ослепительный в своем великолепии вид. Центр города, река, перекинутые через нее мосты — все заполнено неземным сиянием и переливается плывущими огнями. Все пахло свежестью и свободой. Город был каким-то новым, наполненным жизнью и волшебством. Внутри меня пылало так, что осенний холод не мог подобраться. Я поднял голову и погрузился в тот же мерцающий океан. А звезды будто подмигивали и шептали: «Мы все видим, нам все доступно, уж теперь-то все будет в порядке, мы знаем»... Я поймал такси, завтра концерт и нужно хорошенько выспаться. Я знал, что завтра встречу тебя.
Рукоять меча, воткнутого в скалу. Это черная катана, одна из лучших на Земле. Ее лезвие в камне, но она способна пройти и через более крепкую твердь, я знаю... Лепестки сакуры порхают вокруг нас, как белоснежные мотыльки. Бесконечные стройные ряды вишневых деревьев. Все белым-бело, но мне тепло, как никогда. Ты рядом. Твой взгляд устремлен к небесам. Оттуда на нас падает луч света. Он пробивается к нам сквозь груду темных туч.
Перед нами возникает веревочная лестница. Ты легко ловишь ее и начинаешь свое восхождение. Я понимаю, что должен следовать за тобой. Мы неуклюже карабкаемся по раскачивающейся лестнице прямо в облака. В луче яркого света. Я уже перестаю замечать что-либо вокруг. Тело не слушается, остается только пересчитывать ступеньки. Тысяча один, тысяча два... Тысяча сорок три! Вдруг перед нами открывается странная площадка в облаках, метров пять в диаметре. А на ней беспорядочно разбросаны крылья, связанные из птичьих перьев. Сразу видно, что слеплены они, как для театра, из множества материалов на совесть. Очень похожи на настоящие, но на резиночках, как рюкзак на плечи. Ты оборачиваешься ко мне, смотришь пристально. Все тот же немой вопрос в глазах. Ты все хочешь что-то спросить, но не решаешься. Облака медленно плывут мимо нас. Ты, словно проснувшись, подходишь к ближайшей крылатой конструкции, одеваешь ее на плечи, шагаешь к краю платформы и прыгаешь.
Воздух замирает. Я не успеваю ничего понять. Вот ты стояла на краю. Вот тебя уже нет здесь. Остались я, недвижимые облака, да связки перьев, очевидно, совершенно непригодные для полета. Что ж, я подхожу к краю, представляю себе, как ты стремительно летишь вниз. Зажмуриваюсь. Притягиваю к себе ближайшие бутафорские крылья. По наивности ли, по наитию, напяливаю их и отталкиваю от себя платформу, перестав на мгновение мыслить и ощущать. Я устремляюсь вниз, с каждой секундой все быстрее и быстрее. Зал замирает в едином порыве от страха и восторга. Земля зовет меня, а я не могу сопротивляться. Тут я замечаю тебя. Ты паришь, широко раскинув два белоснежных крыла за спиной.
Я вспоминаю... Вспоминаю откуда мы на самом деле! Мир, наполненный музыкой, той особой музыкой, невероятной чистоты и силы, отголоски которой звучали во мне. Как мы все спускались на землю с подобных трамплинов, оставляя на них свои...
Что-то прорастает в меня извне. Бутафорские крылья оживают и какими-то невидимыми нитями проникают в мое тело, под лопатки. Теперь я вспомнил, наш мир всегда был с нами. Мы - его семена на этой планете. Здесь наше временное пристанище, здесь все временно. Потому что это – царство времени. Как важно иногда стать чем-то временным, чтобы суметь с чем-то покончить!
Я не взял меч, хотя мог. Я пошел за тобой в неизвестность без меча. Я отпустил свою боль и позволил себе согреться. Я принял твою помощь, оттого что знал, ты – моя собственная воля. Я принял тем себя самого.
Мы парили рядом. Крепкие крылья несли нас над лесами и океанами. Мы летели вслед за музыкой на собственных крыльях, желая лишь одного – сделать чище, свободнее и ярче эту землю и подарить совершенную гармонию нашего мира всем существам, которые пришли сюда на время.
Яростные аплодисменты и крики оглушают меня, спрыгиваю со сцены, подхожу к тебе, беру за руку и увожу как можно скорее за кулисы, ты улыбаешься и, как только мы остаемся наедине, робко произносишь: «Спасибо, что пришел вчера, я так ждала».
Благодарю за вдохновение своего Мужа, так же Александра Белоусова и Алексея Айги =)
Благодарю за бета-ридинг: Марину Y