День такой хороший выдался. Тепло, тихо, солнышко светит, пуночки чирикают, а видимость – сто на сто. За последними домишками «шанхайчика» дорога к мосту спускается и потом убегает в сторону приискового посёлка. Вверх от моста неширокая долина ручья километра на два изрыта шахтами и беспорядочно уставлена пирамидами отмытой породы. Кое-где просевшие отработки старых шахт заполнены устоявшейся водой и отражают в своей глади бездонное голубое небо и редкие ватные облачка на нём. На двух отвалах добытых зимой песков, ползают бульдозеры, сгребая оттаявший грунт к бункерам промывочных приборов. А за ними ещё продолжает выдавать последние кубы на гора одна шахта. Она вот-вот закроется и рядом заканчивается монтаж гидроэлеваторного прибора для промывки золота.
Я вышел покурить на воздухе и посмотреть, что за шум слышен от соседнего домовладения. Лёнька Акимов, забравшись на крышу своего немаленького жилища, аккуратно отдирал с пологого ската рейки, удерживающие рубероид. «Привет, работникам! Что это ты свою крышу разламываешь?» «А, здорово. Да, достала моя уже. Рубероиду лет пять, ну и потрескался, наверное, кое-где. То там пятно в дождь появляется, то там. Я рукавов вентиляционных старых натаскал с шахты, целые куски вырезал, думаю, хватит. Рубероид не снимаю, прямо сверху брезентуху прорезиненную пришпандорю, и — порядок.
Нинка с работы – а у меня крыша новая. Тут и за бутылкой не грех сбегать. Заходи часа в четыре, причастимся».
Нина его на той последней шахте на аммонитном складе работала, а мы уже на промывке по двенадцать, через сутки. Оба с ночной, но Лёньку работа задержала, а мне просто не спалось, вот я решил сон на куски не разбивать, а с вечера залечь до дневной смены. Лёнька снял очередную рейку и тоже достал сигареты. «Во, погодка, а..? И в Ялту не нужно, можно здесь загорать. Только мазаться всему от комаров не хочется, а так заедят, сволочи». «Да, уж, они своё не упустят, кровопийцы». Сосед затянулся в очередной раз и мечтательно разглядывал изрытую с нашим участием долину ручья, полого поднимающуюся к синевшим вдалеке сопкам. «Ё- моё, -встрепенулся он, - а скажи, два мужика друг за дружкой пойдут в распадок?» «Мужики... Да, чёрт его знает, теоретически, вроде бы ни к чему». «О, и я так думаю. Значит, понятно, кто и за чем. Далеко только, не рассмотреть. А ну, тащи бинокль свой быстренько, щас определимся.»
Бинокль я по случаю ещё в Якутии купил, с хорошей советской оптикой и восьмикратным приближением. Брал иногда на рыбалку, охоту, и в добротном кожаном футляре он сберёгся, как новый.
Лёнька по-турецки устроился на пологом скате крыши и минут пятнадцать пялился на лунный ландшафт долины, особенно тщательно изучая устье небольшого распадка метрах в ста за аммониткой. Потом, вдруг немного привстал и даже подался вперёд. В следующую секунду от моего бинокля, хряснувшего об накатанную дорогу, в разные стороны разлетелись окуляры и голубоватые осколки линз... «Прибью Нинку, а Зарецкому патрон аммонита в жопу засуну и подожгу, – орал сосед, скатываясь с крыши. – Там же маркшейдера и промывалыцица с приборов. Нет, моя попёрлась!» «Да, ситуация, ну а бинокль чего грохнул?» «Бинокль, где ты с ним взялся на мою голову, – очень рассудительно огрызнулся сосед. – Буду в Певеке, зайду в спорттовары. Блин, отремонтировал крышу, лучше бы спать лёг сразу». Это точно, не зря говорят: «Меньше знаешь – крепче спишь».