...В прошлой жизни сегодня, пятого октября, состоялась дуэль.
Со мной дрался граф Завадский, известный в полку бретёр.
Он был отъявленный негодяй, лжец, человек, нечистый на руку.
Но, как ни странно, его любили и офицеры, и солдаты.
Это было необъяснимо, но это было именно так.
Меня презирали.
За моей спиной – смеялись, оскорбительно, зло.
Некоторые из младших офицеров даже отказывались подавать мне руку.
Почему? Я терялся в догадках.
Однажды я подслушал разговор двух поручиков.
Они называли моё имя. Это меня удивило. Я жил отшельником.
Чувствуя всеобщее недоброжелательство, старался не вступать ни в какие конфликты
и всегда был настороже.
Поручик Вяхирев, длинноносый, сутулый, развязный, усмешливо сказал:
- Он, очевидно, не знает, что все уже догадались.
- Но это ужасно! – воскликнул поручик Берг. – Надо, наконец, убрать из полка этого выкреста.
Подошёл штабс-капитан граф Завадский.
- О чём речь, друзья? – блестя золотым зубом, спросил он.
- Да понимаешь, Петруша, – охотно ответил поручик Вяхирев, – наши опасения подтвердились –
он самый натуральный грязный еврей. Чувствуешь, какой позор? Еврей в наших рядах!
- А как он пролез в офицеры? – удивился граф Завадский.
- Вот это и предстоит выяснить, – угрюмо произнёс Берг.
Тут он заметил меня и осекся.
Граф Завадский живо повернулся в мою сторону и насмешливо сказал:
- Ваше благородие господин местечковый Янкель, вы всего-навсего таракан.
У меня помутилось в глазах. Я подошёл и отвесил графу пощёчину.
- Как? Ты прикоснулся ко мне, к русскому дворянину? Ты – жидовская морда? – завизжал граф. –
Я зарежу тебя, как поросёнка.
- Не стоит трудиться, – холодно ответил я, – потому что вы немедленно дадите мне сатисфакцию.
Иначе все узнают, что вы – жалкий трус.
Я всегда носил с собой дуэльные пистолеты. Они пришлись как нельзя кстати.
- Берг, – сказал граф Завадский, – будьте моим секундантом.
А вы, Вяхирев, голубчик, не обессудьте.
Вам придётся опекать этого живого пока мертвеца.
Берг быстро отсчитал шаги. Вяхирев проверил пистолеты.
Мы стали сходиться.
- Пли! – скомандовал Берг.
Я сразу же выстрелил и убил мерзавца.
Потом бросил пистолет в снег и ушёл к себе на квартиру.
Через час за мной явились.
- Прапорщик Шнейдеров, – сурово произнёс адъютант нашего командира, –
сдайте оружие. Я повиновался.
Меня приговорили к каторжным работам.
Через год я умер от чахотки в печально знаменитом Нерчинске.
Сегодня – пятое октября, и я вспомнил свою прошлую жизнь.
Моё холостяцкое жильё выглядело унылым – старая, ободранная мебель, камин без дров.
Хотелось сочинить стихи – воспоминание о дуэли, но рифмы не давались в руки,
а слова разбегались, будто мыши от кота.
В дверь постучали.
- Войдите! – крикнул я удивлённо, поскольку никого не ждал.
Вместе с морозным ветром ворвался штабс-капитан граф Завадский.
Я сразу узнал его, хотя никогда не видел. В нынешней моей жизни его не было.
Я смотрел на вошедшего с недоумением и страхом.
Граф остановился посреди комнаты, оглядел убогую обстановку, усмехнулся и сказал:
- Как живёшь, Шнейдеров?
- Вы ошиблись, – холодея, пролепетал я, хотя прекрасно понимал, что он прав, – вы ошиблись,
я вовсе не Шнейдеров, я Маргулис.
- Какое мне дело до ваших жидовских фамилий, – презрительно произнёс граф Завадский.
Он поднял чёрный ствол пистолета, и я увидел свою смерть.
Пистолет выплюнул пулю.
Я упал на старый половик и почувствовал, что в груди стало тепло и мокро.
- Прощай, Шнейдеров, – сказал граф Завадский, – мы квиты.
Я хотел ответить ему и не смог.
Губы не повиновались мне, язык одеревенел.
Граф Завадский подошёл и потрогал меня носком сапога.
- Мёртв, – удовлетворённо произнёс он, – валяйся тут, еврейская сволочь.
Завыла сирена «Скорой помощи». Вбежали санитары с носилками.
- Что с ним? – издали донёсся испуганный женский голос.
- Наверно, жена – подумал я, – но откуда? У меня нет жены.
- У него упал сахар, – сквозь вату глухо сказал медбрат, – срочно – в машину!
Дуэль кончилась. Начались больничные будни.
Р.Маргулис