Снег. Лепестки белого безмолвия падают, падают, откуда их столько, зачем?.. Скрылись под белым покрывалом порыжевшие в осень мхи, оделись пушистыми шапками валуны в русле ручья, побелели каменистые склоны сопок и, только кое-где торчат над белой скатертью снега высохшие балки жёсткой травы. Тишина... Белое стылое небо над головой, да в полдень на юге три сияющих радужных столба, отражение невидимого за горизонтом солнца в крупицах инея. Неверный мерцающий свет мириадов звёзд в бездонном колодце ночи, прозрачные полотнища холодного сияния затевают бесовский хоровод, перекрыв небо причудливыми сполохами волшебных красок. И опять тишина. Жуткая, глухая, белая даже ночью. Самая страшная, самая бесконечная, самая мёртвая. Чёрный цвет может быть цветом живой, тёплой земли. Белый - беспощадно мёртв. Зима... Из ничего, из мельчайших частиц возникают ручейки снега. Струясь ложбинами, сливаясь в сплошные потоки, метёт позёмка. День, второй, третий, неделю без устали дует, дует... А где-то за сотни, тысячи километров разгоняется, набирает силу ветер и, вдруг, обрушивается на долину лавиной клокочущего, жалящего, как наждачная пыль, снега. И нет ничего: земли, неба, ночи, дня. Белая кипящая мгла, ревущие круги ада. Ветер хохочет, улюлюкает, прогрызает снег до самой земли, оскаливая сугробы причудливыми клыками застругов, звенит невидимыми струнами, натянутыми от каждой неровности почвы, скулит, плачет, затихает на какое-то мгновенье и вновь взрывается яростным рёвом дикого зверя...
Выбился из сил ветер, вздохнул раз-другой напоследок, стих. Впаянные в тусклое небо застыли сахарные головы сопок, замерла промороженная до самой сердцевины земля, неподвижен сухой, прокаленный морозом воздух. Десятки, сотни, тысячи километров мёртвой, белой тишины...