Пока я учился в институте, домой старался попасть, как можно чаще. Бывало в лютую стужу, в метель или мороз, то в кузове попутной машины, то на запятках тракторных саней с цистерной барды, а то и пешком в пятницу к ночи я добирался до дома. Однажды зимой выехал из Брянска вечерним рабочим поездом. В Брасово он приходит в половине двенадцатого ночи. При выезде из Брянска был легкий морозец, полный штиль, ничто не предвещало снегопада. На подъезде к Навле поезд попал под сплошную стену ровненького пушистого снега. Как в сказке про Новый год. За окном проплывали пушистые свежие сугробы, платформы проезжаемых станций были белыми и чистыми, почти без следов. Видно снег здесь шел давно. И вот Брасово. Та же стена падающего снега, тишина. Выхожу из вагона и проваливаюсь в снег выше колен. Людей вышло мало, попутчиков никого. Что делать? Заночевать на вокзале? А утром все равно попуток не будет, завтра выходной. А будь, что будет, может по дороге догонит машина или трактор с бардой из спиртзавода, такое случалось не раз. Они, бывает, поздно возвращаются из Локтя. Решил, что снег, как обычно, наслаивается в селении, а в поле ветерок сдувает его с дороги, складывает в сугробы по обочинам, оврагам и кустарникам.. И я пошел. Ни одного человеческого следа, ни одной колеи. Ноги уходят в снег по самые колени, не разгонишься. Прошел станцию, прошел село Брасово, вышел на дорогу, определить которую смог только по телеграфным столбам, тянущимся вдоль нее.. Снег идет и идет. Видимость не более двадцати метров. Иду, ориентируясь по столбам. Почти наугад свернул в направлении Сныткино. Угадал, прошел Сныткино, Кропотово и по-прежнему ни одного следа. После Кропотово снег прекратился, небо прояснилось, замелькала луна. Стало покусывать за уши, начало заметно примораживать. По Петрилову уже не мог идти без остановок. Наконец прошел и Петрилово и вышел в поле .Вокруг все белым-бело, белая пушистая равнина, плавно уходящая к горизонту. Дома за спиной покрылись толстой белой шубой, как маскхалатами, и плохо различимы даже при свете Луны. Только перебрех собак, возникающий на одном конце села и тут же перекидывающийся на другой. Где тут дорога, запрятанная под толщей снега, понять невозможно. Прикинул нужное направление по расположению улиц села и побрел дальше. И вот, когда отошел от Петрилова на пару километров , совсем потерял его из виду и на белой снежной скатерти все стало однообразно и неотличимо. Куда теперь идти, в какую сторону, не могу сориентироваться. Луна стала еще ярче, снег начал похрустывать, подмораживало. И тут я понял, что заблудился. И главное полностью обессилел. Даже, если пойти назад, то нет уверенности, что приду в село. Не дойду или не найду его. Стою по пояс в снегу размышляю. Нет, надо отдохнуть, подсказывает внутренний голос, идти нет сил. Вспомнился Джек Лондон с его «Белым безмолвием». Только волков из его рассказов тут не хватает. Однако отдохну и снова пойду. Чуть подогнул колени и сразу же оказался на снегу. Откинулся на спину и погрузился в мягкую, мягкую перину. Вверху над головой желтый шар Луны, я вижу на ней фигурки двух людей, Каина и Авеля. Тишина. Как в загробном мире. Усталость просто растворила, раздавила меня, парализовала и я весь расплылся в неге. Сначала я почувствовал жжение мороза в руках и ногах, легкий озноб по вспотевшей спине, потом глаза стали слипаться, закрываться, как я ни старался их открыть, И вдруг я увидел, что я уже дома. Лежу на диване возле горячей плитки, слышу, как мама на кухне готовит мне ужин, приятная музыка, слышу шкворчание домашней колбасы на сковородке. Благодать, тепло, уютно, наконец – то я попал домой. Только вот что-то пощипывает голени ног, как будто прижгли чем-то, наверно я коснулся горячей печки. Не знаю, как долго я пребывал в этом забытьи, в этом сне, только какая-то сила все же заставила меня открыть глаза. И я снова увидел над собой диск Луны, обрамленный ярким кольцом, что предвещало сильный мороз, увидел бесконечную белую пустыню и сразу вспомнил, что сейчас Святки. А это значит, что пришла пора волчьих свадеб, когда волки стаями кочуют по полям. А тут вокруг есть лога с перелесками, овраги и мне стало страшновато. Преодолев боль в скованном холодом и усталостью теле и тяжесть в ногах, я встал. Чувствую, что не могу шевелить пальцами ни рук, ни рук, ни ног. Сориентировавшись приблизительно по Луне, я пошел. Старался двигаться активнее, отогреваться. Стало потеплее. Минут через тридцать впереди засветился огонек. Подошел ближе и увидел крайний дом какой-то деревни. Потянуло смоляным дымком и брагой. Видно хозяин гонит самогон.. Это могло быть и Столбово , и Глушня,и снова Петрилово. Вошел в деревню и ощутил под ногами широкую колею от тракторных саней. Собаки подняли лай. Началась их перекличка. И я слышу, что лай этот идет и издалека. Значит, село большое. Иду по улице, в домах темно, и даже при свете Луны не могу узнать деревню, всю по самые окна заваленную снегом.. Наконец улица резко повернула направо и тут я понял, что попал на Троицко-Никольский поселок. А это уже пара километров от дома. И тут по санной колее я уже не шел, а бежал, машинально переставляя почти бесчувственные ноги, чтобы не упасть. Домой пришел часа в четыре утра. Мать открыла дверь и сразу начала ругать, зачем это я пошел по такой непогоде, ведь мог и не дойти. А ведь она была так близка к истине, но я ничего не рассказал. Утром я обнаружил, что у меня сначала распухли, а потом потекли обмороженные уши. Обморозил я и ноги, и запястья рук. Кожа на ногах и запястьях рук сначала почернела, а потом стала покрываться коркой. Как при ожоге. Их погрыз мороз. А так все ничего.
А днем пришла соседка, попросила кантарь- весы, и заодно рассказала последние новости. На Троицко-Никольском поселке у нее живет брат, Павел, и брат этот только что был у нее. У него этой ночью телилась корова, поэтому они всю ночь не спали, ходили периодически в сарай с фонарем. И вот где-то под утро собаки устроили концерт, залаяли все по всему поселку. Это бывает не так уж редко, но на этот раз лай был не ленивый, протокольный, какой бывает у них вроде собачьего совещания, а злобный, боевой. У Павлова соседа был огромный пес, которым сосед очень гордился и уверял, что его Пират волка порвет запросто. Так вот Пират просто хрипел ,гремя цепью. Павел подошел к окну, ведущему в огород, в поле. Там метрах в двухстах стояли скирды сена, накрытые шапкой снега, но хорошо видные под лунным светом. И как раз в это время от стогов к дому соседа, не спеша, проваливаясь в свежевыпавший снег, бежала то ли большая собака, то ли волк, издалека было трудно рассмотреть. И хотя из поля в село вряд ли будет бежать собака, но время было святочное, у собак, как и волков, свадебный период. Соседский пес басовито хрипел и его хрип сливался с общим остервенелым собачьим хором. Наконец ошейник не выдержал и Пират сорвался с цепи. Он перепрыгнул через изгородь, которая была занесена снегом почти до верхушки ,и кинулся на встречу ночному гостю. Гость остановился, вытянул шею, подождал пса и, когда тот оказался метрах в двадцати, повернулся и побежал к скирдам. По тому, как гость поворачивался, Павел понял, что это волк. Волк не сильно торопился, словно давая возможность собаке преследовать его по пятам. И пес преследовал. Наконец волк добежал до скирды, пробежал ее мимо, и как только собака миновала эту скирду, из-за нее выпрыгнул второй волк, который все это время прятался там. Он отрезал собаке путь к отступлению и тут они вдвоем быстро скрутили пса. Тот только и успел несколько раз жалобно пикнуть на прощание