Глава 7. Головастики.
- Слушай, Джоли, - спросил я её, когда мы пробирались по зелёному лабиринту окраины. – Кто это всё-таки был?
- Думаю, что контролёр из тринадцатого сектора, - с ноткой неуверенности отозвалась моя спутница. – Его замашки. Хозяева с «Четвёртого» более адекватны. Они бы, по крайней мере, представились.
- Ты с ними знакома?
- Скажем так: возможно заочно и знакома. Понимаешь, с контролёрами такого класса личный контакт возможен только один раз. В первый и последний. Это тебе не Малой.
- Понятно. А где этот тринадцатый сектор?
Джоли приостановилась:
- Хочешь прогуляться?
- А если даже и так?
- В таком случае, в другой раз. А ещё лучше, сбегай как-нибудь туда сам, в компании с Боем. Только глубоко не лезь. И захвати пару запасных контейнеров под артефакты. Одного контейнера тебе по любому не хватит.
- Такое уловистое место? – заинтересовался я.
- Нехоженое, - поправила меня Джоли. – Не, Рудый, я дело говорю. По краешку там пройти очень даже стоит…
И опять она ускользнула. Ловко так перевела разговор с трудной темы на тему приятную. С Хозяев и Контролёра на хабар. Правда, я это только потом просёк. Можно сказать: вдогонку. Скользкая она дама, Маркиза Анжелика. Голой рукой не ухватишь. И шла Джоли как-то странно.
- Мы на «Милитари» или в «Росток» – спросил я
- Мимо, Рудый. Сейчас за нами по всей Зоне охота пошла. Плохо уже то, что химера тебя видела. Насколько мне известно, на того урода из тринадцатого работают все контролёры Зоны. Он их как ходячие камеры наблюдения использует. Это раз. Наёмники – это два.
- Наёмники? Люди? – удивился я, и Джоли пояснила:
- Наёмники служат тому, кто платит. А та тварь – платит. Ну и мародёры. Этих тоже легко купить.
- А хозяева с Четвёртого? Кто у них? – не отставал я.
- Хозяева – это Монолит и «Тёмные». Думаю, химеру послали именно они, а потом, когда тварь подыхала, – бросили её, решив, что нам удалось смыться. Контролёр же этим полутрупом воспользовался. Хозяева тоже ищут нас, только они не знают: кто мы.
- И всё-таки ты их знала, - не отставал я.
- Может быть, и знала, - уступила моей напористости Джоли. – В прошлой жизни. Большинство из этих «хозяев» тогда руководили лабораториями. На «Милитари», в «Агропроме», в «Госпитале».
- Да! Ты же в Госпитале работала!
- И ещё я была женой командира части.
Оп-па! А вот это поворот!
- Жена командира части моет пробирки?! Не гони, Джоли!
Но Джоли и не думала гнать, пояснила:
- Время было другое, Рудый. И понятия другие. Я учиться хотела, пусть и заочно. А для этого тогда требовалось работать по специальности. Да и у Тараса свой интерес имелся. Стаж мне на работе шёл, зарплата, пусть и маленькая, капала. Работа сама по себе непыльная, нетяжёлая. Перемою я пробирки, поставлю в сухожарку сушиться на два часа и чай с такими же лаборантками пью. И не только с лаборантками. Я любопытная была. Мне всё интересно было. Я и на конференциях сидела, и на семинарах. Кто же будет гнать жену командира? Так что всех этих интеллектуалов я видела, слышала и знала. Другое дело, что они меня в упор не замечали.
- Почему?
- Чистая психология, Рудый. Кто я для них была? Красивая лаборанточка без образования? Один курс педагогического и заочное обучение в тех сферах даже в расчет не принимались. Зато я была женой Батьки Тараса. А это, как ты понимаешь, в корне пресекало любой мужской интерес.
- А почему «Батьки Тараса»?
- Прозвище такое у мужа моего было. Ну да, «слуга царю, отец солдатам», а для лабораторной элиты – представитель тоталитарного режима и ритуальный враг. Он во время второго выброса пропал.
Я вспомнил фотографию в разбитом доме у озера. Изящная «Маркиза Ангелов» и крупногабаритный мужчина за её спиной. Жаль, лицо не сохранилось, но, могу поспорить, пара была красивая. И неглупый мужик был этот «Батька Тарас». Подходящую работу для жёнки нашёл: пробирки помыла, чаю попила, с подружками поболтала, умных козлов послушала и бодренькая, счастливой птичкой домой летит. К обожаемому мужу. Представляю, как эти профессора психовали. Они же соль земли, цвет науки. Им, для оживления мозговой деятельности, всё позволено. А тут, нако-ся, выкуси! Хороша Глаша, да не ваша. Что ни говори, в молодости Джоли интересная была. Кстати…
- А где ты была во время второго выброса?
- В лаборатории. В подвале Госпиталя. Там защита мощная. Только это меня от превращения и спасло. Выброс тот людей, как перчатки выворачивал. В психологическом смысле. Всё звериное враз наружу полезло.
- А человеческое вглубь загнало?
Джоли отрицательно покачала головой:
- Не совсем так, Рудый, я ведь эту тусовку как облупленных знала. Так вот, честно скажу: человеческого у многих там только обличье было. Смотришь со стороны: вроде люди, вроде умные, интеллигентные, с образованием, а послушаешь – хуже людоедов. Вроде волков в овечьей шкуре. Так вот выброс с них эту шкуру и сорвал…
От окраины Джоли свернула к «Милитари», но не дошла. На «Милитари» для нас было слишком многолюдно. Джоли же держала курс на Периметр. Не понимаю, зачем.
Периметр в этом районе шел по высокому берегу реки и был оборудован по последнему слову техники: колючая проволока, спираль Бруно, термо датчики и датчики движения, роботы, вооруженные крупнокалиберными пулемётами, простреливающие открытое пространство реки. Сталкеры редко забредали сюда. Да и другие твари из Зоны не слишком стремились выползать на низкий, заболоченный и потому открытый берег. Здесь, в хлюпающей, радиоактивной грязи, среди кочек, поросших невысокой болотной травой господствовали откровенные земноводные мутанты, не обладавшие даже начатками интеллекта.
- Так, Рудый, - объясняла обстановку Джоли. – Сейчас, строго по кочкам, мы выбираемся на берег и идём тихо-тихо. Не чихая, не фыркая и дыша через раз. Местность эта не опаснее других районов и требует лишь предельной осторожности. Здесь полно пиявок. Замечу, эти твари способны, вытянувшись в нитку, пролезть через любой шов. Там где грязь по колено, - можно столкнуться с «Серебряной смертью» или встретиться с «Тупым глотателем». Как на всяком болоте здесь полно гнуса. Впрочем нам, с нашими костюмами, он не страшен. Встречаются контактные пары, гравиоконцентраты, мясорубки, жарки, но всё это не так уж и часто. Главная опасность на болотах: жабы всех форм и размеров. Поэтому запомни: все эти твари подслеповаты. Они прекрасно чувствуют колебания воды и почвы, но неподвижные предметы видят плохо. Да и малоподвижные тоже не очень замечают. Есть вопросы?
- Есть. Скажем так: уточнения. Нам что? Всю дорогу с кочки на кочку прыгать?
- Нет. Открою тайну: проточная вода сушит землю. Даже здесь, по низкому берегу, вдоль реки тянется узкая полоска плотной почвы. Этакая естественная тропа. На неё мы и должны выбраться.
Тропа была на месте. Чистая, песчаная и очень узкая. С одного края её плескалась река, с другого – тянулись заросли болотной травы и камыша. Определитель жизненных форм постоянно фиксировал наличие каких-то водяных и болотных монстров, но мы шли тихо, и твари на нас не реагировали. Аномалии нам тоже особо не досаждали. Всё-таки периметр рядом.
Но вот реке надоело течь в нужном для нас направлении, и она свернула к ЧАЭС. Теперь на противоположном берегу уже не было непроходимого барьера. Лишь несколько огромных осокорей склонялись к воде на той стороне.
- Ну, что, Рудый, поплаваем? – предложила Джоли. Из своего рюкзака она достала рулончик тонкой, капроновой ткани, развернула его. Это оказался безразмерно – огромный мешок. В него Джоли запихнула все пластиковые пакеты со стекловатой, распределила их, завязала мешок. Получился импровизированный плот, вполне способный нести на себе двух человек с грузом Следом из рюкзака появился моток тонкой верёвки с грузиком на конце. Бросок, - и верёвка захлестнулась за ветку дерева на противоположном берегу.
- Паром готов.
- А жабы? – осторожно поинтересовался я. Несколько жирных головастиков размером с небольшую, легковую машину каждый, заинтересовались необычными колебаниями воды и плыли с двух сторон, нам навстречу, и наперерез.
- Скоро их не будет, - успокоила меня Джоли. – Поехали. Чур, за верёвку тянешь ты. И ноги в воду не спускай. Откусят.
Кто откусит мне ноги, я не стал спрашивать. В Зоне полно мастеров на такие штуки. Что на суше, что в воде. Я тянул за верёвку и наблюдал как Джоли, надрезав руку, роняет в реку кровавые капли. Выглядело это как какой-то ритуал по призыву демонов. И демоны не замедлили явиться.
Небольшие рыбки размером чуть больше ладони сперва попытались попробовать на вкус наш импровизированный плот. Плот (капрон, пластик, стекловата) им не понравился. И тогда они переключили своё внимание на голодных головастиков, так неосторожно выплывших из вонючих, топких заводей на чистую воду.
Пока длилось пиршество, мы не спеша, без ненужного шума выбрались на берег, собрали свои манатки. Джоли убирала, не в первый раз погрызенный рыбками, капрон, переупаковывала стекловату, уже в который раз выручившую нас. А я изучал верёвку. Вещица оказалась прелюбопытная. Лёгкая, скользкая, крепкая, тёплая на ощупь, она не походила ни на капрон, ни на любой другой известный мне материал. Закончилось моё исследование тем, что Джоли забрала у меня свою собственность, сказала:
- Чем дурью маяться, лучше бы по сторонам посмотрел. Что у нас на определителях?
На определителях аномалий было чисто. Этак метров на двадцать по правую и метров на двадцать пять по левую руку. А вот на определителе жизненных форм определённо шевелилось что-то крупное. В самой что ни на есть опасной близи. Я уже другими глазами осмотрел низину, которую нам предстояло форсировать. Перед нами лежала огромная, грязная и, по всем признакам, мелкая лужа километра на полтора в длину и ширину. Над её блестящей поверхностью, возвышались округлые, голые холмики, покрытые толстой коркой высохшей грязи. И никакого движения!
Вдали, там, где заканчивалась грязная хлябь, высились земляные курганы, на которых тоже что-то мельтешило, но значительно более мелкое.
Джоли некоторое время внимательно и безрадостно рассматривала экран, махнула рукой:
- Ладно, брат, хорошо, что пиявок здесь нет. А остальные проблемы будем решать проблемы по мере их поступления. Первая задача: выбраться из грязи на сухое место. Идём крайне медленно и крайне осторожно.
Так мы и пошли. Местами грязь доходила мне до середины бёдер. Она хлюпала, расходясь под нашим весом, но ниже неё лежал слой плотной, подстилающей почвы. Он упруго пружинил от наших шагов. В начале пути я не прислушивался к этому трепету земли, пока не понял, что ритм вибраций не соответствует нашим шагам, а как бы чуть-чуть отстаёт от них. Я заволновался, завертел головой, оглядываясь по сторонам.
Холмики, торчавшие, как мне показалось прежде, без движения, смещались в нашу сторону.
- Джоли! – прошептал я побелевшими губами.
- Правильно, Рудый, они движутся. И то, что ты говоришь шёпотом, - тоже правильно, - тихо ответила Джоли.
- Они живые?
- Эти головастики живые и слепые в придачу, но звук и колебания различают хорошо потому, что улавливают их всем телом.
- А может рванём?
- Не может, Рудый, - одёрнула меня спутница. – Идём, как шли и не делаем резких движений. По грязи эти твари перемещаются быстрее нас. Так что спокойствие, Рудый и только спокойствие. Это соревнование выигрывает тот, у кого крепче нервы.
Легко сказать: «спокойствие!». На наши шаги, казалось, сползлись все твари из здешней лужи. Единственное, что меня успокаивало, так это то, что ни одна из этих, безмозглых уродин не догадалась перерезать нам путь к твёрдой земле. Но тварей собиралось всё больше и больше, они подбирались всё ближе и ближе. Джоли стала петлять.
И опять тактическая хитрость моей спутнице удалась. Реагируя на очередную нашу петлю, один из бесхвостых головастиков, разворачиваясь, врезался в головастика хвостатого. Выглядело это так, будто огромный джип с наворотами въехал в бок длиннющего лимузина. ДТП в луже сопровождалось бурными колебаниями воды, почвы и грязи.
Обычно, любое столкновение мутантов в Зоне заканчивается кровавой схваткой. Но монстры, преследовавшие нас, оказались настолько тупыми, что даже рассердиться не умели. Они лишь неуклюже отпихивали друг-друга, стараясь разойтись на мелкой воде. Я не успел вволю налюбоваться результатами коварных манёвров моей дамы. Джоли потянула меня прочь:
- Скорее! Скорей! Пока за их вознёй нас не слышно!
Миролюбие оказалось выгодней кровожадности. Головастики быстро разрулили обстановку. И десяти минут не прошло, а каждый из них уже плыл по своему маршруту, с прежним упорством направляясь в нашу сторону.
Но десять минут форы, - это много, особенно, если под угрозой твоя драгоценная жизнь. Берег поднимался медленно и полого. Жидкая грязь отступала. Скоро уровень её опустился ниже колена, а ещё через две минуты, достигал лишь щиколотки.
Столь резкое уменьшение глубины ошеломило наших преследователей. Первым отстал «лимузин». Неуклюже развернувшись, тварь отправилась бороздить полуметровые глубины грязных хлябей. Вслед за ним, в родные пенаты, вернулись ещё четыре длиннохвостых головастика. Короткохвостые головастики оказались более назойливыми. У них, в придачу к хвостам, имелись коротенькие лапки, способные отталкиваться от твёрдого дна. Кстати, на мели выяснилось, что глаза у тварей тоже имелись. Маленькие, овальные, с блестящими, как стекляшки, золотыми щелями зрачков.
Эти тупо-наивные глазёнки взбесили меня. Я вскинул автомат:
- Получайте, гады! – от души полоснув по грязным и блестящим бокам жабьих выродков.
- Рудый! Ты идиот! – только и успела простонать Джоли, и я понял, какую глупость сморозил. Сориентировавшись на источник вибрации, два наиболее сформировавшихся головастика быстро поползли за нами. Я никак не ожидал, что эти громадины могут быть столь подвижными вне воды. Если бы не Джоли, я бы бросился бежать и погиб бы. Анжелика опять спасла меня, вцепившись мне в одежду и не позволив двигаться быстрее, чем она. Сама Джоли передвигалась сейчас со скоростью крадущейся черепахи. И столь же тихо.
Наличие глаз не сделало головастика более зрячим. Один из них прополз мимо нас, едва не задев, и наткнулся на небольшой бугорок, круто выпирающий из воды и грязи. Со свойственным всем безмозглым мутантам упорством, он тыкался в это препятствие минуты три, пока на собственной морде не убедился, что сдвинуть кучу слежавшегося песка ему не по силам. Размозженная до кости верхняя губа головастика показывала, сколь тяжело его примитивным мозгам давалось любое, новое знание.
И опять Джоли учла обстановку. Вибрации, вызванные безмозглой настойчивостью головастика – переростка скрыли наши шаги от его соплеменников. Мы наконец-то выбрались на твёрдую почву и уже намеревались подняться на взгорок. Уж там-то гигантское жабьё было бы нам не страшно. И тут, на вершине холма показалась чёрная голова, похожая на собачью, но покрытая уродливыми выростами, издалека напоминающими львиную гриву.
Чернобыльский пёс, одна из самых агрессивных тварей Зоны, давно поджидал нас на твёрдой земле. В придачу к чернобыльцу, рядом с ним показалась ещё одна облезлая, уродливая тварь. Глаза урода выпирали огромными, налитыми кровью пузырями. Это была слепая собака.
Теперь нам точно хана. Чернобыльский пёс, встав во главе чернобыльских слепых собак, теряет всякое представление об опасности. Ещё бы! В бой-то идёт не он, а его более мелкие вассалы. Слепыши же из кожи лезут вон, чтобы показать себя перед свирепым и авторитетным вожаком. Кстати, слепые собаки спускались с холма к нам на встречу, с явным намерением атаковать.
Спасаясь от псевдо псов мы были вынуждены вернуться в грязь. Чувствуя свою силу, слепыши последовали за нами. Зря. Почуяв новые источники вибрации, головастики тут же обратили на них своё внимание. Теперь отступили псы.
Головастик с побитой мордой, ничего не добыв и на этот раз, решил вернуться в родную стихию. Пятна на его морде уменьшились, посерели и скоро должны были исчезнуть без следа. Регенерация у болотных тварей, как и у остальных мутантов Чернобыля шла просто с бешенной скоростью.
Врагов стало меньше. Но наше положение от этого только ухудшилось. Если раньше два гигантских, недоразвитых лягушонка, создавая колебания почвы, несоизмеримые с нашими шагами, мешали друг другу, то теперь мы вдвоём оказались против одной, подвижной и тупо - устремлённой твари, не боящейся пуль и абсолютно нечувствительной к боли. И выбраться из лужи нельзя. Чернобылец со слепыми псами только этого и ждут.
- Джоли! – не выдержал я. – Неужели эти скользкие твари неуязвимы?!
Мы с Джоли едва-едва, сумели обойти контактную пару на нашем пути. А лягушачий отпрыск пополз между кочками напрямую. Пара разрядилась. Молния насквозь прошила его мясистое, рыхлое тело. И толку? Головастик даже не заметил такого пустяка.
- Примитивизм тоже имеет свои достоинства, - отозвалась Джоли. Она здорово нервничала и, похоже, только поэтому перешла на заумный, научнообразный язык. – Быстрая регенерация поражённых тканей делает ненужными болевые ощущения. Неразвитая же нервная система нечувствительна к электрическим разрядам и…
- Джоли, кончай лекцию! – взмолился я. – Скажи, мозги хоть у него есть?!
Единственное, что ещё спасало нас, - неопределённость. Тварь никак не могла решить: кем именно из нас заняться в первую очередь. Только вот пространства для манёвров у нас было маловато. Отмель сужалась. Когда-нибудь, головастик обязательно загонит нас в одну из ловушек Зоны. Без расчета. Случайно. И даже не заметит собственной победы. И, самое поганое, никаких других приёмов, кроме оттяжек и проволочек, у моей спутницы, в запасе, похоже, больше не имелось. Зона опять переигрывала нас…
Мощное, словно литое тело плюхнулось на головастика сверху, с холма. Крепкие когти слепого пса буквально взрыли мягкую, скользкую шкуру земноводной твари. Челюсти, с зубами, похожими на пилу, вгрызлись в хлипкую плоть мутанта. Я узнал собаку по редкому, тигрово-полосатому окрасу:
- Бой! – заорал я. – Джоли, это же мой Бой!
- По сторонам смотри! Рудый! Мать твою! – рявкнула Джоли. Это было так неожиданно, что я отпрыгнул. Вовремя кстати. Головастик, не замечая, что кто-то зарылся в него по уши, изящно разворачивался, намереваясь своим весом вдавить меня в грязь.
Никакая пуля не нашла бы в этой горе слизи, мышц и сала крохотное зёрнышко мозга. Но Бой чувствовал эту кроху и докопался таки до неё. Я был взвинчен до крайности и потому услышал, как мне показалось, этот негромкий треск.
Сейчас головастик преследовал именно меня. Я слишком шумел, слишком дёргался, в отличие от многоопытной Джоли.
Треск, похожий на треск скорлупы раздавленного ореха изменил обстановку, хотя и не так кардинально, как я ожидал. Прищурено – лукавые, золотистые глаза головастика округлились, как у снулой рыбы, но он продолжал двигаться, неспешно нарезая круг за кругом, пока не упёрся в кочку. Перепончатые, короткие лапы с зацикленным упорством продолжали толкать мёртвое тело. Короткий и толстый хвост усиленно извивался, буровя хлипкую, болотную почву. Очередной толчок оказался столь силён, что кочка сдвинулась с места. Тело головастика накренилось, и он сполз на бок, всё ещё продолжая усердно выгребать вперёд. Маленький ротик его жалобно открывался и закрывался, пережёвывая набившуюся в него грязь.
Не сдерживая более досаду, я пнул поверженную громадину в бок:
- Злая собака без зубов! Сдох наконец?!
- Но засосать он мог до смерти, - холодно уточнила Джоли. Она совсем не выглядела счастливой. Моя злость перекинулась на неё. Хотя бы потому, что реплику её должен был выдать я:
- Дурацкие шутки у вас, Маркиза!
Джоли вернула меня к реальности одним единственным словом:
- Чернобылец!
Жабёныш был мёртв и слепые псы, враз осмелев, обложили нас по всем правилам загонной охоты. И, главное! Нам опять некуда было отступать. Привлечённые шумом и тряской головастики опять заинтересовались нами. Единственной возможностью остановить атаку слепых псов, было уложить их вожака. Чернобылец понимал это и даже не высовывался из укрытия.
Бой ткнулся мне в колено. Выглядел он крайне неприглядно. Весь в склизкой крови, глаза мутные, из пасти падают клочья пены. Но чем я мог помочь ему?
- Бой, - сказал я псу, - чернобылец. Он нас не выпустит. И я ничего не могу сделать!
Что это было? Словно тёплая ладонь прошлась по холодной коже. Соприкосновение интеллектов.
Бой сжался и распрямился с той скоростью, на какую способны лишь твари Зоны, порождённые Смертью и живущие вопреки Ей.
Спасаясь от жабёныша, мы обошли холм. Берег от болота поднимался круто, но не резко. По этому-то откосу и рванул Бой. «Куда!» - заорал я, бросаясь за ним – «Бой! Погоди!» Позади меня смертоносным кашлем зашёлся пулемёт. Джоли отгоняла свору.
Слепая собака никогда не вступает в драку с Чернобыльским псом, так же, как ни одна нормальная псина никогда не нападает на медведя. Исключение: если за псом стоит человек.
За Боем стоял я. Этот факт напрочь смёл все неписаные законы и правила Зоны. Чернобылец мог спрятаться от пуль, от людей, но не от чернобыльского же слепого псевдо пса, ментальным зрением, видящего даже крошечный мозг, спрятанный внутри полуторатонной, склизкой туши гигантского головастика.
Теперь меня накрыла леденящая волна страха. Слепые псы, оцепенев от ужаса, созерцали столь неслыханное святотатство. Чернобылец понял всё. Как чёрная молния, он вылетел из овражка, навстречу взбунтовавшемуся слепышу. Псы сцепились, покатились по земле и, стреляя в Чернобыльца, я бы неизбежно задел Боя, если только…
Картинка вспыхнула в памяти ослепительно ярко: Кабан с перебитыми ногами извивается на земле. Джоли подходит вплотную к зверю…
Не замедляя бега, я подлетел к чёрно-полосатому клубку. Чернобылец опрокинул Боя и тянулся к его горлу. Я вложил дуло автомата в ухо победителю и нажал на спусковой крючок. Во все стороны брызнули осколки черепа, крови, мозга…
Бой лежал на земле. Глаза его начали стекленеть. Из пасти, как из бутылки с прокисшим пивом, клубами лезла пена. Джоли буквально подлетела к нам, на ходу скидывая свою ношу, одновременно охватывая взглядом и оценивая всю картину в целом.
- Рудый! Мать твою… Воду давай!
Я подчинился, только потому, что привык делать это за последние дни, не осознавая того, что от меня требуют. Бой спас нас и теперь умирал у меня на руках!
Джоли мыла ему морду нашей, питьевой водой из пластиковой бутыли, рукой выгребала слизь из пасти, вливала воду в глотку. Бой не сопротивлялся. Мне даже показалось, что он уже мёртв. Рвотные судороги псевдопса, показали, насколько я ошибался. Бой избавлялся от воды, насильно влитой ему в желудок.
- Отлично! Отлично! – Джоли суетилась, продолжая отпаивать пса водой. – Держись, малыш! Ты, главное, глотай!
Пёс стравил воду во второй раз. Он был обессилен этой нагрузкой, полностью выжат, но, странное дело, что-то изменилось. Дыхание? Да! Дыхание! Исчезли судорожные всхлипывания. Пусть с хрипами, через силу, но Бой дышал. Более того, он сам лакал воду!
- Ах ты, молодец! Ах ты, герой! – подбадривала своего пациента Джоли. – Жабьей слизи не испугался!
Ужас потихоньку отпускал меня. Всё ещё не веря в происходящее, я подошёл к Бою, коснулся рукой его морды. Влажный язык облизал мою руку. Пасть пса осклабилась улыбкой, обнажая два ряда пилообразных, похожих на акульи зубов.
- Рудый! Давай ещё воды!
Похоже, мат для Джоли был чем-то вроде сильнодействующего допинга, прибегать к которому дозволялось лишь в экстренных ситуациях, там где ребром ставится вопрос: жить – не жить. В остальных случаях ей вполне хватало нормативной лексики. Я достал воду из сброшенного Джоли рюкзака. Мой запас она уже израсходовала.
Бой вылакал не менее полутора литров после чего его опять стошнило. Внутреннее полоскание явно шло псу на пользу. Дыхание мутанта выровнялось окончательно, а следующую порцию жидкости его организм благополучно принял. На всякий случай, Джоли напихала прямо в пасть псу таблетки активированного угля из пяти или шести упаковок, после чего переключила своё внимание на наружные раны.
Следы зубов чернобыльского пса на плечах и холке Боя впечатляли. Страшно было смотреть на разорванную кожу и прогрызенные мышцы, но опасности сами по себе, раны не представляли, даже для обычной собаки. На аборигенах же Чернобыля, заживали и не такие повреждения. Причём, очень быстро. Но Джоли всё-таки решила перестраховаться. Она достала аптечку, и, обработав всё, даже ссадины раствором новокаина, наложила на самые серьезные прокусы с десяток швов, на живую, без обезболивающих уколов, спросила:
- Рудый, у тебя мясная тушёнка в рюкзаке осталась?
- Есть, а что?
- Спасителя нашего накормить надо. Хорошо накормить.
- Сделаю!
Скажите: кто бы на моём месте поступил иначе? Слепыш насухо вылизал содержимое трёх банок, запил еду остатками воды из бутылки и задремал. Обессиленный и счастливый, у меня на коленях. Судя по его состоянию, сегодня мы уже никуда не пойдём.
- Джоли, - попросил я напарницу, - если хочешь, я буду всю ночь дежурить, только сейчас, не откажи, приготовь мне кружку «твоего» чая, да покрепче.
- Чая больше не будет, - сухо отозвалась моя спутница. – Вся наша вода – во флягах.
- Как? А куда она делась? – я не сразу въехал в новые обстоятельства. – На озере мы же заполнили всё ёмкости!
- Пса твоего спасать надо было? – ещё суше перебила мой наивный скулёж Джоли. И я сник, осознав очередную подлянку Зоны.
- Что? Вся вода…
- Рудый! – возмутилась мадам «Сталкер» – Ты, чем меня слушаешь? На чай воды нет. Вода только во флягах! А пластик – пустой.
- То есть, - ободрился я, - по пол литра на душу воды у нас всё-таки имеется?
- Вот теперь ты понял, - одобрительно поддержала меня Джоли. – У нас по пол литра воды на душу, на сутки пути. Ну и прозрачного чуток имеется. Хватит нам, парень, радиоактивную грязь месить. Домой пора.
- Знаете, Маркиза, - я осмысливал ситуацию, с трудом подбирая слова. Джоли спасла Боя, пожертвовав нашими запасами воды, однако, необходимый минимум она всё-таки сохранила. Что ж, без чая обойтись можно. Главное, что жажда нам пока не грозит. – Меня вот что интересует: почему нашего премьера зовут «Юлия» а не «Анжелика»?
- Потому, что я кацапка из под Смоленнска, - в тон мне отозвалась мадам, - а не щирая украинка из Вашингтона. – Забавно, но перспектива управления самостийным государством пугала её не больше, чем Василия Ивановича Чапаева, перспектива командовать армией: «Подучиться надо!»- остальное, – не проблема.
- Жаль, - вздохнул я, - но есть выход. Надо Смоленск присоединить к Киеву.
- Не реально, шевалье, - не замедлив, отозвалась на мою подколку Анжелина Джоли. – Проще Вашингтон присоединить к Смоленску. Это я тебе как будущий премьер говорю.
Вот и переговори такую!
Впрочем, все наши взаимные подколки ни имели никакого значения рядом с тремя фактами: мы живы, Бой жив, и завтра мы покидаем Зону. Джоли права: хватит, нагулялись.