Мои женщины. Ноябрь. 1962. Фея-ракета.
Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)
Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.
Иллюстрации из открытой сети Интернет.
Продолжение: Мои женщины. Ноябрь. 1962. Великий Октябрь.
В субботу 3 ноября 1962 года все в школе готовились к торжественному событию – досрочному приёму в пионеры учеников третьих классов. Вместе с нами в пионеры должны были принять учеников 3-«Б» и 3-«В» классов. Не совсем понятно, почему и их должны были принимать в пионеры, но нам объявили, что «так нужно».
Все вокруг возбуждённо хлопотали, суетились и готовились.
Брат торжественно передал мне дома свой пионерский значок и шёлковый галстук. Мама погладила этот галстук и вдобавок дала мне новый, купленный, сатиновый. Папа проверил, как работает булавка пионерского значка и что-то там прижал пассатижами.
Пионерский значок был очень красивый. Его только недавно утвердили после награждения Всесоюзной пионерской организации орденом В.И.Ленина. Над звездой с изображением Ленина поднимаются три языка пламени пионерского костра, а внизу выпуклая надпись: «Всегда готов!».
Шёлковый алый галстук такой гладкий и ровный, что его страшно надевать. Мы с братом тренировались завязывать узел на простом красном сатиновом пионерском галстуке. У меня сначала от волнения ничего не получалось, но потом на пятый раз всё получилось.
В школе нам сказали, что «принимать в пионеры нас будут на торжественной линейке пионерской дружины школы, тогда же вручат пионерские значки и повяжут временно галстуки, а по настоящему повяжут галстуки во время демонстрации 7 ноября на площади Победы».
Мы страшно взволновались, потому что нам сказали, что мы «должны будем на площади хором читать Торжественное обещание пионера Советского Союза».
Мы записали в особую тетрадку «Дневник пионера 3-«А» класса» текст Торжественного обещания: «Я, (фамилия, имя), вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить и беречь свою Родину, жить, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, как требуют Законы пионеров Советского Союза». Этот текст мы должны были выучить до 5 ноября наизусть и каждый произнести при приёме в пионеры.
Весь день, ночь и следующий день, воскресенье 4 ноября я учил наизусть эту торжественную клятву пионера. Мама посоветовала мне «встать перед зеркалом шифоньера и с соответствующим выражением лица прочитать этот текст несколько раз».
Так я и сделал. На пятый или шестой раз я уже видел себя в зеркале, делал «мужественное лицо» и без запинки читал текст клятвы. Потом я бегал от мамы, к папе, потом к брату и обратно к маме и читал, читал и читал им текст этой клятвы. Наконец они не выдержали и все сказали, чтобы я шёл куда-нибудь и там тренировался в произнесении этих слов.
Я не обиделся, потому что знал, что мама, папа и мой брат любят меня.
Правда мой старший брат спросил меня «знаю ли я законы юных пионеров, которые я обязуюсь знать и выполнять?».
Этот вопрос сильно озадачил и встревожил меня. Я сконцентрировался на торжественном обещании пионера, а про законы – забыл. Поэтому я немедленно сел изучать эти законы, которые мы тоже записали в свои дневники-тетрадки пионеров.
Первый закон: «Пионер верен рабочему классу и коммунизму».
Ну, это понятно. Рабочий класс – это все рабочие и трудящиеся кроме капиталистов. Коммунизм – это такой строй, который мы строим. Это когда все здоровы, счастливы, всем всего хватает, все работают и по справедливости получают всё необходимое.
Второй закон: «Пионер - друг и брат всякому другому пионеру и комсомольцу».
Это тоже понятно. Раз мы в одной организации, значит мы друг другу братья, как мы с моим старшим братом. Он комсомолец, так что я ему брат не только по родству, но и по общему делу.
Третий закон: «Пионер честен, скромен, правдив и не ленив».
Честен, скроен и правдив – это точно, иначе нельзя, а вот «не ленив» - это очень трудно исполнить. Иногда так не хочется идти в школу и делать уроки! Наверно поэтому и принимают в пионеры, чтобы побороть эту лень.
Четвёртый закон: «Пионер исполнителен».
«Дисциплина и послушание, - говорил мой папа, - основа обучения». Действительно, что толку вступать в пионеры, если не исполнять пионерские законы и торжественную клятву?
Пятый закон: «Пионер трудолюбив, весел и никогда не падает духом».
Вот это по нашему, «по-пацански»! Мы на улице с друзьями вообще никогда не унываем! На улице весело, разные игры, приключения. Правда, бывает, что мы ссоримся, но это ненадолго. Через день-два мы снова друзья, «бодры и веселы»…
Шестой закон: «Пионер бережлив и уважает общеполезный труд».
Тут, конечно, мало чего понятно. Как это «бережлив»? К чему «бережлив»? К своему или общему? Общеполезный труд – это, наверно то, что делается для всех, например, уборщицы убирают в школе, а мы не должны сорить и грязнить, это – правильно. Однако, например, наша классная стенгазета была сделана для всех, а её порвали на части, «на память». Это – неправильно. Наверно…
Всё это я рассказал папе, маме и брату за ужином. Они меня поддержали, но с оговорками, чтобы я про «пацанов» не вспоминал и не говорил в школе. Я обещал…
После ужина брат снова ехидно спросил меня, «знаю ли я пионерский гимн»…
Я знал и слышал эту песню. Она мне очень нравилась, поэтому я радостно заорал: «Знаю!» и начал петь…
Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы Пионеры — дети рабочих!
Близится время светлых годов,
Клич пионеров — всегда будь готов!
Мой старший брат заразился моим весельем и подхватил:
Радостным шагом, с песней весёлой,
Мы выступаем за Комсомолом,
Близится время светлых годов,
Клич пионеров — всегда будь готов!
Из большой комнаты вдруг раздался папин густой баритон:
Мы поднимаем красное знамя,
Дети рабочих — смело за нами!
Близится время светлых годов,
Клич пионеров — всегда будь готов!
Все трое мы встретили нашу маму, которая с улыбкой пришла к нам из кухни и мы все вместе дружно спели последний куплет:
Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы Пионеры — дети рабочих!
Близится время светлых годов,
Клич пионеров — всегда будь готов!
В понедельник 5 ноября 1962 года на торжественной праздничной линейке школьной пионерской дружины директор школы сказал, что «в этот день и год 40-летия Всесоюзной пионерской организации и 45-летия Великой Октябрьской социалистической революции ему особенно приятно участвовать в церемонии принятия в пионеры учеников третьих классов нашей школы».
После этого завуч, пионервожатая школы, председатель совета дружины, другие пионеры и комсомольцы вынесли красные знамёна пионерской и комсомольской организаций, знамя школы и под барабанный бой выстроились вдоль стены, на которой висели школьные стенгазеты. Все, кроме нашей – «3-«А» - Класс!»…
Потом нас поочерёдно вызывали к этой группе знаменосцев. Мы поворачивались лицом ко всем и произносили слова Торжественного обещания пионера. После этого нам выручали пионерские значки и повязывали пионерский галстук.
Мне галстук повязал мой брат. Он сам вызвался это сделать. Он был страшно горд и взволнован этим событием.
Я прочитал пионерскую клятву громко, звонко, на весь зал и без запинки, как перед зеркалом, но при этом никого и ничего не видел. Я даже не видел, как ко мне подошёл мой брат и только чувствовал, как он повязывает мне на шею колючую и холодную материю пионерского галстука.
Я вклинился в строй ребят и девчонок нашего 3-«А» класса и тоже стал нервно пихаться, теребить и поправлять концы галстука, поправлять криво пристёгнутый значок. Все наши ребята и девчонки были возбуждены, переживали и радовались этому событию.
Только когда объявили об окончании торжественной линейки, сообщили, где и когда мы встречаемся 7 ноября перед демонстрацией и мы всей гурьбой собрались в нашем классе, - только тогда мы вдруг узнали, что Сашка Кузнецов почему-то не принят в пионеры. Учительница сказала, что «его нет нигде», и что он «даже отказался прийти на демонстрацию»…
Пионервожатая школы и председатель совета пионерской дружины пришли к нам в класс и предложили нам избрать председателя совета пионерского отряда нашего класса. Они рассказали, какими качествами должен обладать председатель совета отряда и Славка Юницын предложил избрать на эту должность меня.
Девчонки бурно предложили избрать председателем совета отряда Валю Антипову.
Проголосовали и девчонки, которых было большинство в классе, избрали Валю председателем, а меня её заместителем. Мой друг Славка немедленно огорчился, а я сказал, что «по закону пионер не должен быть невесёлым и падать духом».
Славка подумал немного и согласился, хотя праздник был чем-то испорчен…
Какая-то тревога поселилась у меня в сердце. Я чувствовал, что отсутствие Сашки Кузнецова и его непринятие в пионеры будет иметь самые серьёзные последствия.
Дома родители и брат поздравили меня с принятием в пионеры и избранием заместителем председателя совета отряда.
Мама приготовила чудесный вкусный ужин с её знаменитым винегретом и даже налила всем по рюмочке красного вкусного вина. Я тоже выпил этого лекарственного вина, которым мама поила меня с ложки, когда я заболевал.
Вскоре я осоловел, захотел спать и успел услышать, как мама сказала папе, что «он намаялся за эти дни».
Почему «намаялся»? Что значит «намаялся?! Я бодр, весел и не падаю духом!
Весь следующий день меня знобило, мне было не совсем хорошо. Поэтому я провёл день в постели за чтением газет и журналов, смотрел телевизор и внутренне готовился к участию в праздничной городской демонстрации.
Ночью немного подморозило, а днём температура воздуха поднялась только до 8 °С. На следующий день по телевизору обещали хорошую погоду, без дождя и с температурой воздуха около четырёх градусов тепла.
Мама беспокоилась, что на демонстрации я продрогну, простужусь и заболею, но папа сказал, что этого не допустит и что «всё будет хорошо». Я ему верил, потому что папа нас никогда не обманывал…
7 ноября мы с братом пришли к школе, где уже формировались колонны учащихся.
Впереди были знаменосцы и красные школьные знамёна. Учителя строили свои классы, раздавали палки с плакатами, разноцветные шарики, которые тут же надували старшеклассники, бумажные цветы, оставшиеся от первомайской демонстрации и красные флажки с красивым рисунком крейсера "Аврора" и надписью «Слава Великому Октябрю!».
Поверх пальто и курток мы прикололи друг другу свои пионерские значки, а галстуки спрятали в карманы, чтобы передать их старшеклассникам, когда они будут их нам повязывать перед трибунами на городской площади.
Из динамика на столбе возле школы гремела праздничная музыка, пели песни и взрослые, собравшиеся вокруг нас, пританцовывали и подпевали этим песням. Мы долго ждали и нетерпеливо поглядывали вдоль нашей улицы Строителей, по которой мы должны были идти на площадь.
Наконец прозвучала команда, пионерские горнисты и барабанщики из пятых классов вдруг забарабанили и затрубили в трубы, знамёна развернулись, и мы бодро зашагали дружной колонной по асфальту улицы.
Наш путь проходил мимо нашего городского детского сада «Радуга», из которого мы уходили в первый класс и мимо детских яслей, в которых мы были перед тем, как перейти в детский сад. Все весело и громко вспоминали, как мы там были, играли и какие были у нас приключения.
Я тоже вспомнил: как прятался с Ирой под столом от врачей и от прививок; как целовался с ней; как потом нас вытащили и делали уколы; как потом я отомстил доносчику, проткнув маминой швейной иглой брезент его раскладушки, на которых мы спали после обеда; как мы рука об руку с Валей Антиповой шли из детского сада в первый класс школы.
Как это было давно!..
Приближаясь к перекрёстку улиц, мы встретились с другими колоннами: мясокомбината, механических мастерских, автоколонны, военкомата и других госслужащих. Они пропустили нашу колонну вперёд, и мы ещё бодрее пошли мимо музыкальной школы ко входу на площадь Победы.
На площади Победы смыкались практически все главные улицы нашего города: въездная со стороны Москвы, главная улица Ленина, ведущая наверх к Дворцу культуры энергетиков, улица, ведущая к карьеру и улицы, ведущие к нам – в «низовский район». Это был район первых строителей города и электростанции, район финских домов, бараков и рабочей окраины.
На площади играл духовой оркестр. На высоких ступеньках и трибуне перед горсоветом и горисполкомом стояли какие-то руководители. Среди них был молодой дядька и красивая тётя без шапки и платка, которые громко читали в микрофон всякие лозунги.
Заглушая музыку они звонкими и красивыми голосами кричали: «Народ и партия едины!», «Слава Великому Октябрю!», «Да здравствует Советский Союз – оплот мира и прогресса!», «Выше знамя пролетарского интернационализма!», «Да здравствует мир во всём мире!», «За мир и дружбу между народами!», «Слава труду!», «Ура, товарищи!».
Народ отвечал этим людям громкими криками «Ура!», махал флажками, шариками, флагами и транспарантами. Мы тоже стали кричать «Ура!» и махать своими флажками.
Площадь уже была полна ранее прошедшими колоннами, которые медленно заворачивали и становились в определённых местах. Нас тоже провели на наше место, и наш класс оказался прямо перед трибунами.
Наша учительница и пионервожатая школы показали нам, куда надо быстренько прибежать и встать, чтобы нам повязали галстуки.
Сверху с трибуны что-то громко в динамиках сказали про нашу школу, про пионеров, даже, вроде, назвали какие-то фамилии и нам приказали быстро-быстро бежать на место под трибуной.
Мы дружно и весело побежали и развернулись. Перед нами было море людей, флагов, транспарантов, шариков, которые рвались из рук и взлетали высоко в небо. Гремела музыка, что-то кричали дикторы и им отвечали люди, а к нам подскочили старшеклассники стали вырывать из наших рук аккуратно сложенные пионерские галстуки и быстро повязывать их кое-как на наши шеи.
Потом нас снова позвали в колонны, мы бегом вклинились в передние шеренги учащихся и снова развернулись лицом к трибунам. Мимо нас теперь проходили новые колонны.
Я увидел, как в ряду женщин, сцепленных в локтях в одну дружно шагающую шеренгу, гордо и весело идёт моя мама. Самая красивая, молодая, весёлая и гордая среди всех её подруг-медработников.
Дикторы снова крикнули: «Да здравствуют советские медработники! Ура!» и я вовсю мочь заорал «Ура!». Мои друзья подхватили этот крик. Моя мама услышала, обернулась, увидела меня, заулыбалась и замахала мне рукой.
Откуда-то сзади внезапно появился мой брат и потащил меня сквозь строй учеников назад, в толпу. Мы юркали с ним меж людей, бежали. Толкались, натыкались на мужиков и тёток, встречались с ребятами, возбуждённо здоровались, поздравлялись и кого-то искали в толпе.
Я ничего не понимал, но послушно следовал за моим энергичным и юрким старшим братом.
- Вон она! – громким шёпотом дыхнул мне в лицо мой брат. – Подойди к ней и скажи, что её ждёт один парень возле киноафиши…
Я ничего не понял и никого не увидел.
Брат нетерпеливо повернул мою голову в нужную сторону. Я увидел группу девушек, которые весело чему-то смеялись и озорно поглядывали по сторонам. Недалеко от них стояла тоже группа парней, которые искоса поглядывали на девчонок и тоже чему-то улыбались и смеялись.
Среди девчонок выделялась знакомая моего брата, Тамара. Она была черноволосая и с такими жгучими тёмными бровями, что казалась либо цыганкой, либо «женщиной гор».
Тамара действительно была красивой девушкой и это признавали все ребята и все девчонки не только нашей улицы или школы, но и всего «низовского района».
Я немедленно возгордился таким поручением моего брата, мгновенно взволновался и неуклюже подошёл к девушкам.
- Привет, Сашок! – весело сказала Тамара. – Тебя сегодня приняли в пионеры? Поздравляю!
Она ласково прикоснулась ладонью к моей щеке. Я на мгновенье забыл о поручении моего старшего брата.
- Ты что-то хотел мне сказать? – спросила меня Тамара, а девчонки вокруг обидно засмеялись.
- Да, - ответил я просто. – Мой брат стесняется сам подойти и попросил меня передать, что ждёт тебя возле киноафиши. Сейчас. Он хочет тебе что-то сказать.
- А если я не пойду? – смеясь и смущённо оглядываясь на подруг, вдруг заявила Тамара.
- Тогда ты огорчишь не только моего брата, но и меня, - ответил я каким-то чужим и взрослым голосом.
- Ого! – сказала кто-то из девушек. – Ты такие слова знаешь?!
Тамара улыбнулась так, что я снова невольно взволновался, и сказала, что «сейчас придёт».
Я, молча и неожиданно для самого себя, взял её за руку и слегка, но настойчиво повлёк её за собой.
Так, ведя Тамару за руку, я подвёл её к моему брату, который от нетерпения даже пританцовывал возле киноафиши. Увидев нас с Тамарой, он покраснел, стушевался, а потом устремился к нам навстречу.
Мы встретились, и я сразу почувствовал, что являюсь «третьим лишним»…
Брат и Тамара не успели открыть рты, чтобы что-то сказать, как я развернулся, нырнул в толпу людей, сделал несколько оборотов вокруг каких-то шеренг и колонн и очутился на ступеньках лестницы, ведущей ко входу в наш городской ресторан. Здесь меня кто-то поймал за воротник пальто…
- Ты чего это шныряешь один, без брата?! – грозно спросил меня папин голос. – Где твой брат и мой старший сын?
Папа был уже "навеселе". От него пахло водкой, пивом и сушёной рыбой.
Я обрадовался, что нашёл в толпе родного человека, папу и прижался к нему, как потерянный. Папа тоже обнял меня и повёл к киоску, чтобы угостить лимонадом и купить мне конфет.
Там мы встретили знакомых папы и моих знакомых ребят. Сюда же прибежали наши ребята и девчонки из нашего класса. Славка Юницын сходу стал мне рассказывать о последних новостях.
Праздник гремел, шумел, веселился, топтался, пел, кричал, танцевал, пило пиво и лимонад, трепетал флагами и транспарантами, пускал в небо разноцветные шарики. С плакатов на всё происходящее смотрели мудрые члены политбюро и советского правительства.
Я узнал Анастаса Ивановича Микояна, Никиту Сергеевича Хрущёва, Михаила Андреевича Суслова, Леонида Ильича Брежнева, Алексея Николаевича Косыгина и Николая Викторовича Подгорного.
Тут ещё были портреты Фрола Романовича Козлова, Отто Вильгельмовича Куусинена, Николая Михайловича Шверника, Дмитрия Степановича Полянского, Геннадия Ивановича Воронова и Андрея Павловича Кириленко, но их я знал плохо.
Мне было очень-очень хорошо. Я смотрел на демонстрацию, праздник, слушал музыку и приветствия и у меня на шее алел мой пионерский галстук. Это была моя первая демонстрация, в которой я участвовал сам, почти без участия родителей и взрослых.
Мне только что перед всем народом повязали пионерский галстук и, как мне послышалось, даже назвали мою фамилию по громкоговорителю.
Меня распирала радость и гордость. Мне хотелось поделиться ею с кем-то, но не с моими друзьями-ребятами, которые также чувствовали себя рядом со мной.
Я кивнул Славке и снова нырнул в гущу людей. Я пошёл искать Валю Антипову…
Снова я почти ничего не слышал и не видел, кроме мелькающих лиц, рук, ног, пальто и ботинок. Снова я ориентировался в толпе только по звукам музыки и призывам из громкоговорителей. Снова я замечал в толпе «верховских» или «карьерных» ребят и ускользал в стороны, чтобы избежать встречи с ними.
Школьная колонна давно рассыпалась и комсомольцы, пионервожатые и учителя собирали в охапки флаги, плакаты и транспаранты. Меня тут же поймали и велели нести свёрнутые флаги в школьную машину.
Я понёс и возле машины увидел группу девочек из нашего класса. Среди них была Валя Антипова…
Она тоже раскраснелась, разрумянилась. За её распахнутым воротом пальто на шее алел шёлковый, как у меня, пионерский галстук.
- Я поздравляю тебя с праздником, - хриплым от волнения голосом сказал я Вале.
- Спасибо, - весело ответила Валя. – Тебя тоже с тем же!
Мы неловко помолчали.
- Ты хочешь что-то мне предложить? – спросила вдруг Валя и прямо, словно сверху вниз, взглянула мне в глаза.
Я смутился и растерялся…
- Нет, - опять хрипло и сдавленно ответил я. – Пока не хочу.
- Ну, когда захочешь – скажешь, - смеясь, заявила Валя, подхватила под руки своих подружек и увлекла их обратно в праздничную толпу.
- Даже не думай и не переживай, - сказал вдруг кто-то голосом завуча школы. – Поверь, это не твой случай. Твой праздник жизни ещё впереди и он обязательно будет!
- А пока можешь только чуть-чуть попереживать, чтобы кое-чему научиться, - продолжила завуч уже более тёплым тоном. – От судьбы не уйдёшь, но каждый выбирает то, что выбирает. Научись выбирать правильное решение и твоя судьба не будет к тебе жестока.
- Ступай, Сашок, - сказала мне вслед завуч и слегка подтолкнула в сторону убежавших девчонок. – Ищи её. Кто ищет, тот находит…
Я мало что понял из слов, сказанных мне завучем, вдруг ставшей доброй и заботливой тётей, и снова смело вклинился в праздничную толпу людей.
Снова я поднялся на ступеньки перед городским рестораном и даже на парапет ограждения.
Отсюда я уже внимательно и подробно всё рассмотрел и увидел:
своих ребят, которые пили лимонад и ели заедали его горячими пирожками с повидлом;
моего брата, который так и топтался с Тамарой возле киноафиши;
папу, который уже бросил своих товарищей и кого-то искал в толпе;
маму, которая шла степенно и достойно навстречу папе, который её пока не заметил;
Валю Антипову с подружками, которые недалеко от киноафиши и моего брата с Тамарой, видимо, договаривались идти в кино;
дикторов, которые сворачивали листы бумаги и микрофоны, спускаясь с трибуны;
артистов, которые наоборот, разворачивали микрофоны и динамики на сцене посреди площади.
Праздник бурлил, шумел, пел, танцевал и распространял вокруг запахи горячих пирожков.
Мне вдруг так захотелось кушать, что я с криком «Мама!» ринулся с высоты своего парапета наперерез и навстречу папе и маме.
Мы встретились, обнялись и родители стали искать вокруг моего брата. Я сказал, где он находится и мамам повлекла нас туда. Папа послушно заторопился за мамой. Я вприпрыжку понёсся вперёд, чтобы предупредить моего брата «об опасности».
Вскоре мы все вместе собрались, ещё немного посмотрели на концерт самодеятельности и артистов из области, а потом пошли домой.
Уставшие, но довольные и счастливые, мы пришли домой. Мама отпустила нас на полчаса до праздничного застолья. Мы, мужчины, фыркая и брызгаясь, умылись с мылом, почистили зубы и расчесались.
Потом мы помогли маме перенести в большую комнату на наш круглый стол заранее приготовленные мамой кушанья, тарелки, ложки и вилки.
Папа достал из погреба соленья и варенья, солёные огурцы и помидоры в собственном соку, кусок белого сала, привезённый из Дальнего Русаново и бутылку вина.
Мы включили телевизор, настроили программу и стали смотреть репортаж о параде на Красной площади в Москве и в других городах нашей необъятной Родины.
Мы видели, как на Красной площади собрались войска и огромный сводный оркестр. На трибуну Мавзолея В.И.Ленина поднялись члены политбюро и советского правительства во главе с Никитой Сергеевичем Хрущёвым. Они все были в одинаковых шляпах.
На площади было светло, солнечно и празднично. На окнах ГУМА висели огромный портрет Ленина, плакат «Мы делу партии верны!». Замерли ровные ряды и квадраты полков.
Потом начался парад и полки пошли под музыку мимо Мавзолея. Потом поехала военная техника: самоходки воздушно-десантных войск; зенитные ракеты С-75, сбившие американский самолёт-разведчик У-2; самоходные ракетные установки; огромные баллистические ракеты Р-12.
Потом показали счастливые лица женщин И изумлённые лица зарубежных гостей. 5000 спортсменов образовали на площади ромбы и огромную пятиконечную звезду.
Потом пошли празднично украшенные колонны трудящихся Москвы. Они тоже, как и мы, несли плакаты, транспаранты, флаги, шарики, флажки и приветствовали стоящих на трибуне Мавзолея. Хрущёв махал им шляпой, а Брежнев рукой, одетой в перчатку.
В колоннах везли на специальных тележках огромный плакат с Фиделем Кастро и Хрущёвым. На транспарантах надпись «Дружба навек!». Завершил демонстрацию трудящихся огромный плакат с фигурой В.И.Ленина – «Народ и партия едины!».
Потом были другие интересные передачи, репортажи и фильмы. Мы в оставшееся до ночи время ещё не раз возвращались к столу и праздновали.
Папа совсем устал и захотел рано спать. Мама отправила его в спальню, а сама стала мыть посуду и убираться со стола.
Мой старший брат сначала загорелся сбегать к друзьям, но мама его никуда не отпустила. Он вскоре затих сначала с книжкой, а потом, видимо, тоже заснул.
Я немного помог маме, но она отпустила меня, сказав, что «день был насыщенным событиями» и что мне «необходимо отдохнуть».
Я тоже сначала хотел немного порисовать в альбоме праздничную демонстрацию и вручение пионерских галстуков, но рисунки как-то «не клеились». Хотелось нарисовать многое, но почему-то Валька Антипова не получалась…
- Да, Саша, - сказала мама, проявляясь их кухни с полотенцем в руках. – Там папа тебе принёс подарок на праздник. Какой-то новый журнал. Посмотри, он его в газеты положил.
Я побрёл к обычному папиному месту на диване и в куче газет увидел странный журнал, которого раньше не видел.
На обложке журнала был нарисован остроносый пассажирский корабль на подводных крыльях. Сверху была нарисована половина шестерёнки, самолёт, циркуль и три буквы – ЮМК. По корешку журнала было написано «Молодая гвардия» 1962, а под судном на подводных крыльях слова – «Юный моделист – конструктор».
На второй странице было напечатано обращение «Дорогие ребята!» и серия рисунков о том, как пионер рисует на мольберте мальчика с собакой. Мальчик оживает, обращается к юному художнику, разговаривает с ним, а потом выскакивает из рисунка и увлекает пионера с собой на страницы нового журнала «Юный моделист – конструктор».
Странно, но рисованный пионер как две капли воды был похож на меня. Тот же чуб, рубашка с коротким рукавом, шаровары, мягкие спортивные туфли и алый пионерский галстук (первое время я его даже дома не снимал).
На третьей странице было напечатано обращение Академика А.Топчиева, вице-президента Академии наук СССР. Он обращался к юным друзьям – любителям науки и техники и писал:
«Готовьтесь! Запасайтесь знаниями, стройте такие приборы и модели, которые помогут вам лучше понять современные достижения науки и техники. Ставьте больше опытов по физике и химии, исследуйте, изучайте окружающий мир, смелее экспериментируйте, будьте упорны и настойчивы в своей работе!».
Эти слова сразу запали мне в душу, легли на сегодняшние события и я мысленно ответил академику на его "Будьте готовы!" – "Всегда готов!".
Потом было краткое обращение к читателям «ЮМК» генерального конструктора самолётов О.Антонова. Оказалось, что он построил свою первую летающую модель в 1917 году, в год Великого Октября!
Журнал оказался очень интересным. Сначала был рассказ о том, как советские лётчики спасли на гидросамолёте «Ш-2» 48 каспийских рыбаков на отколовшейся льдине. Потом был чертёж самолёта-амфибии и его данные.
Потом был подробный рисунок и чертежи планера «АВ-1961» чемпиона мира по авиамоделизму А.Аверьянова.
Потом описание модели глиссера на подводных крыльях типа «Метеор».
Потом описание и цветной рисунок ракеты, занявшей первое место в соревновании юных ракетостроителей Украины. Эта ракета была гидропневматическая и взлетала под действием накачанного внутрь ракеты воздуха с водой. Мне она не понравилась…
Потом был рассказ о новом автомобиле-лимузине «ЗИЛ-11В» «Чайка». Потом о модели гоночного автомобиля с моторчиком и о модели лёгкого ракетного автомобиля.
Потом были статьи со схемами радиоуправляемых моделей. Тут я мало чего понял, но с любопытством смотрел на странные схемы радиопередатчика на одной радиолампе. Это была вотчина моего отца…
Потом были советы и описание приспособлений для изготовления технических моделей: для гибки швеллеров, нарезания резьбы и накатки зубьев шестерёнок. Всё это было очень интересно, но требовало токарных работ, верстака и других инструментов и приспособлений.
Потом было описание модели автомобиля с батарейкой и микроэлектродвигателем. Автомобиль надо было вырезать из бумаги, склеивать и делать из фанеры круглые колёса. Это было заманчиво, но не очень интересно.
Потом были чертежи и описание простой в изготовлении модели планера «Малыш». Ему полагалась пусковая установка. Планер запускался как пулька из рогатки, натяжением резиновых жгутов. Это было по мне…
Потом было описание самоходной модели подводной лодки «Малютка» с резиновым двигателем. Это тоже было вполне выполнимо…
Потом было описание различных древних автоматов, кукол и устройств. Этот материал я прочитал так, что мне захотелось потом прочитать его ещё и ещё раз.
Потом в журнале был чудесный рисунок улыбающегося Юрия Гагарина, первого лётчика-космонавта СССР и его обращение к читателям этого нового журнала.
За этим обращением первого человека побывавшего в космосе была статья «На старте – юные», которая сразу привлекла моё внимание. В ней было описание, чертежи и рисунки настоящей модели ракеты с пороховым двигателем, отстреливаемой головной частью и парашютом. Это уже было серьёзно и близко моим интересам…
Двигателем этой ракеты служила отстрелянная гильза охотничьего патрона 12 калибра с удалённым капсюлем. Она вставлялась в трубку, скатанную из листов плотной бумаги. Пыж патрона выталкивал свёрнутый внутри трубки парашют и выбивал деревянный головной обтекатель ракеты. Ракета взлетала со стартового стола с вертикальными направляющими, сделанными из толстой проволоки.
Я немедленно захотел сделать такую ракету. Немедленно!..
Потом в журнале была ещё «Азбука конструктора» - статья о всяких механизмах и зубчатых передачах. Потом были напечатаны адреса магазинов, в которых можно было купить техническую литературу.
На задней внутренней обложке журнала были напечатаны: фотографии юных радистов, плавающая модель ледокола, модель гоночного автомобиля, модель самолёта, стартового стола для моделей ракет и модель буровой вышки.
На задней внешней обложке журнала были нарисованы флаги и вымпелы советского Военно-Морского флота и опознавательные знаки советских самолётов.
Я долго смотрел на них и вскоре они заволновались, затрепетали под порывами воображаемого морского ветра. В самом низу обложки было напечатано, что этот журнал стоит 35 копеек.
Я прочитал первый номер этого журнала «от корки до корки».
В доме уже все спали. Была глубокая ночь, а мне хотелось вскочить, куда-то бежать, идти, делать, строить, петь и плясать…
Я твёрдо решил, что с завтрашнего дня начну строить свою ракету – модель ракеты…
Спрятав журнал под подушку, уютно устроившись в глубине мягкой деревенской пуховой подушки и лёгкого, но тёплого одеяла, я вдруг чётко увидел себя в облике взлохмаченного художника с красным галстуком-шарфом на шее.
Я быстро и азартно рисовал что-то на мольберте кисточкой и красками. На белом листе ватмана чётко проступал рисунок прекрасной обнажённой девушки…
У неё было лицо Вали Антиповой, а тело и груди Тамары. На рисунке она стояла передо мной в независимой гордой позе боком и вполоборота ко мне, причём я видел её как бы снизу, с места моей постели.
Это была моя Фея красоты и страсти! Она пришла ко мне, чтобы разделить со мной радость и приключения сегодняшнего дня!
Однако Фея стояла передо мной молча, не двигаясь. Я видел её лицо – она смотрела на меня сверху вниз с некоторой улыбкой-усмешкой и чудные пушистые и длинные ресницы трепетно затеняли её серо-зелёные глаза.
Мягкие русые волосы Феи-Вали легко и воздушно обрамляли её лицо, чётко очерчивали овал её щёк, шеи и круто вздёрнутого упрямого плечика. Она смотрела на меня с вызовом и ожиданием, совсем так же, как смотрела на меня сегодня на площади Валя Антипова.
Смотрела и молчала…
Я видел её обнажённую грудь – среднего размера красивые и немного тяжёлые груди, такие как у Тамары под её белым вязанным свитером.
Они имели красивые еле заметные тёмные кружки вокруг пупырышков сосков и идеальные гибкие очертания, совсем как у Афродиты Книдской.
Левую грудь я видел в профиль на фоне белого листа ватмана, поэтому она была тонко очерчена гибкой острой линией.
Правая грудь Феи-Тамары смотрела практически на меня, и я видел, как меняется тень на её сферической поверхности, как бросает маленькую тень морщинистая вершинка её соска.
Правой рукой Фея-Тамара закрывала своё сокровенное тайное место, но я даже не видел его, потому что оно терялось в мареве полупрозрачных акварельных мазков.
Чётко, волос к волосу, ресничка к ресничке я видел только её волосы, глаза и резко обозначенные губы, которые застыли в немом вопросе: «Ну, что ты мне можешь предложить?»…
Правда было ещё кое-что, что я успел нарисовать в моей Фее красоты и страсти – это ямку пупка. Единственное, что жило в моём рисунке на мольберте и волновалось, это был плоский животик Феи и её пупок.
Она волновалась и переживала, только скрывала это переживание за неподвижной маской своего лица!
Её живот заметно колыхался, а пупок даже подрагивал в такт её сердцебиению!..
Она была живой!..
Как только я это заметил, моя Фея красоты и страсти резко изменилась. Она снова чуть-чуть победно улыбнулась мне и вдруг стремительно, как ракета, исчезла, растаяла в белизне листа ватмана на мольберте…
Это было мгновенно, как вспышка, как молния, как выстрел, но совершенно беззвучно.
Просто вот она была, и её не стало…
Я улыбнулся во сне ответной улыбкой моего "второго внутреннего Я" и сказал себе тёплым и спокойным голосом нашего завуча:
«От судьбы не уйдёшь. Каждый выбирает то, что выбирает. Я тебя выбрал. Я тебя найду. Кто ищет, тот всегда находит».