Это не рассказ о Валере Тунгулине. Скорее, это картинка того места, где он жил последние годы своей недолгой, но такой богатой, глубокой, насыщенной в каждом мгновении жизни. А я думаю, что два сакраментальных места – где человек родился и где он нашел свое последнее пристанище – важны и для его последующего бессмертного бытия.
Поездка в незнакомое место или к незнакомым людям для меня всегда проблемна, в отличие от мужа, Виктора Петрова, легкого на подъем и готового с закрытыми глазами отправиться куда угодно. Однажды, в очередную годовщину нашего венчания, я решила сделать Вите сюрприз и повезла его в Пафнутьев-Боровский монастырь, а он до последнего момента не знал, куда мы едем, но ехал без протеста и недовольства, наоборот, с предвкушением радости и необычности. И вот мы с мужем приглашены в Каширу, Витя радуется предстоящей встрече, а мне не очень хочется ехать.
Кашира вряд ли произвела бы на меня впечатление, если бы я просто походила по ее улицам, особенно по новым кварталам. Но Валера и Наталья привезли нас в свой дом – лучшее место во всем городе! Купленный Натальей по случаю, дом оказался возрожденной нашими друзьями буквально из хаоса старинной монастырской постройкой с толстыми стенами из красного кирпича. Он находится на высоком месте, на горе, откуда вниз, к реке, ярусами спускаются улочки. Гора сочится родниками, которые пронизывают эти улочки и наполняют Оку. Один такой родник выходит наружу в нескольких метрах от дома. Если напиться из него, то потом хочется как можно дольше сохранить это прохладное и приятное послевкусие.
В двухэтажном доме много комнат и много окон, но лучший вид – из окна на кухне: внизу дикие заросли, за ними, еще ниже, живописные улочки, далее широкая Ока, над ней – необъятное небо, а за ней темные леса и сияющий Белопесоцкий монастырь, который восстанавливал Валера.
Отвоеванное у хаоса и облагороженное пространство вокруг дома поразило меня больше всего. Газоны, цветы, диковинные растения, посаженные Натальей (проходя мимо, она называла эти растения, срывала какие-то листочки, предлагала мне: «Попробуй, вкусно!») – еще не самое главное. Вот в уголке сада спрятался диванчик, «вырубленный» из земли и устланный дерном. Здесь хорошо посидеть, если ищешь уединения. А вот широкая, надежная скамья между двух плакучих берез, в кроне одной из них подвешены колокольчики, точнее, полые деревянные трубочки, чуткие к ветерку и мелодично звучащие от каждого его прикосновения. Прекрасное место для успокоения, медитации.
Неподалеку, среди ветвей раскидистого дерева, устроено «гнездо» - лежанка. Взобравшись по небольшой лестнице, здесь можно расположиться надолго, ощущая вибрацию дерева под ветром и вдыхая окский свежий воздух, настоянный на ароматах цветов, благоухающих возле дома. Этот воздух бодрит, и в то же время в нем есть что-то наркотическое, умиротворяющее. Вите так здесь понравилась, что он предпочел ночевать не в доме, а на этой лежанке. Далее обрывистый уголок участка выложен камнями, получилась как бы отдельная комнатка под открытым небом. И здесь крепкая скамья, столик – что-то вроде чайного домика.
Мы тоже, все вместе, собирали по окрестностям камни для украшения участка, и у меня есть фотография, где Валера несет на голове, как носят занзибарские женщины, приличный плоский валун, придерживая его руками. Ниже чайного домика – маленький овражек, в котором растут старые яблони и сливы. Поспевая, они устилают дно овражка живописно-разноцветными плодами.
В другом уголке, среди высоких деревьев, к самому мощному дубу приставлена высокая-высокая лестница, уходящая как будто прямо в небо. Поднимаясь по ней, видишь, как открываются горизонты за городом. Поблизости из бревен и жердей построен вигвам, крытый соломой. Внутри столик и скамейки, а наверху, под крышей, еще лежаночка. Этот вигвам – не для чая, но для вина и шашлыков, потому что рядом костровище и мангал. И на самом краю, над обрывом – смотровая площадка, откуда открывается потрясающий вид на Оку и Белопесоцкий монастырь. Тропинки вокруг дома инкрустированы блестящими цветными камешками, а сам дом до окон второго этажа покрывает вьющиеся лимонник. Есть еще много всяких неожиданных и красивых мелочей, придумок, приятных глазу и сердцу, но всё описать невозможно.
Потом, приезжая сюда, я видела, как меняется этот райский сад, как добавляются новые детали и предметы: деревянный жираф на газоне, увитая цветущей зеленью арка, детские качели, гамак, каменная горка и многое другое. Но тогда, в первое посещение, увиденное нельзя было пережить, усвоить за один день, и я, как человек смертный, честно говоря, слегка отравилась от передозировки этой божественной красоты.
Сам дом, история его создания и перевоплощений подробно описаны Валерой в неоконченном романе «Жизнь такова». Глубокий кирпичный подвал с мощными сводами. На первом этаже Валерина мастерская с инструментами, ванная, кухня и просторная столовая, где огромный тяжелый старинный стол намекает на гостеприимство хозяев. Если бы собрать всех, кто гостевался за этим столом, получилась бы очень разношерстная, но от этого не менее интересная компания. Печь, греющая зимой оба этажа, летом как будто не занимает места, ненавязчиво сияя побеленными боками. Наверху, куда ведут старые деревянные ступени, расположены спальни, кабинет, в центре маленькая уютная гостиная. Еще в доме есть какие-то комнатки, чуланчики, добавляющие таинственности и волшебства этому уникальному сооружению. Здесь легко было бы поверить и в привидения, если бы не преобладающая добрая и теплая аура Валеры и Натальи.
По дому путешествуешь как по музею, потому что почти на каждом кусочке его вертикального и горизонтального пространства – на стенах, на полочках, на потолке – можно увидеть нечто любопытное, диковинное, редкостное. Поражает воображение звездное небо в одной из комнат, оригинальные сувениры из далеких стран, красивейшие ракушки из Красного моря, поделки, расписные керамические тарелки, шляпы разнообразных фасонов, шутовские колпаки, среднеазиатские стеганые и шелковые халаты, лук и стрелы, даже каноэ.
В ворохе и пестроте необычной одежды есть элемент игры, в которую, по всей видимости, любят играть и Наталья, и Валера, а не только их дети и внуки. Много раз позже, зимой и летом, мы примеривали различные головные уборы и одежды, но и в первый приезд нас нарядили в эти экзотические одеяния. Есть фотография – в «чайном домике», у стены, выложенной из камней, восседает на скамье колоритный Витя Петров, в бухарском пестром халате и расшитой тюбетейке, такой хан Петров, а перед ним, умоляюще сложив ладони, сидит и с обожанием смотрит на своего повелителя его младшая жена, то есть я.
Было на что посмотреть, но я смотрела и на реакцию хозяев. Наталья, удивляя и поражая нас чудесами, оставалась невозмутимой, мол, ничего особенного не происходит: проблем нет, труда нет, усилий нет, все само собой получается. А Валера… У Валеры от нашего изумления и нашей радости не исчезала блаженная улыбка, просто светилось лицо! Он и не скрывал, что для нас готовились сюрпризы, что и он восхищен не меньше, что знает, как все это необычно и прекрасно.
Витин рассказ-воспоминание о Валере называется «Дорога к разговору». Мне кажется, это название очень точно передает и суть неоконченного Валериного романа, его тягу к Слову, острую потребность хотя бы приоткрыть, если не разгадать, в дружеском разговоре одну из многочисленных тайн Вселенной. А вот я совсем не помню, о чем мы говорили в тот первый наш приезд. Валера с Натальей водили нас по городу и окрестностям, вкусно кормили. Мы купались в Оке, плавали с Натальей на каноэ, пока Валера с Витей на другом берегу, якобы, ловили рыбку, а на самом деле вели разговор, как мечталось Валере. Правда, вначале на предложение Натальи покататься в лодке я категорично ответила: «Никогда! Мне нагадали, что моя смерть будет на воде». Но что за день такой был - уже через десять минут, без всяких уговоров, я на середине Оки изображала статую на носу корабля, ногами и руками обхватив нос лодки и спиной рассекая водное пространство. Вечером развели костер, жарили шашлыки, пили сухое красное испанское вино. Говорили, да. О чем – не помню! Но у меня такое ощущение, что весь тот солнечный, сказочный день был пропитан нашим общим, непрекращающимся, неизреченным разговором, той Любовью, которая может быть только в Раю.
Этот райский уголок на земле любовно и кропотливо создавали Валера и Наталья своей фантазией и своими руками, и мне кажется, что Валера – после всех его многочисленных странствий, дорог, одиночества и неуюта – был здесь счастлив. Наверное, он понимал, что это его последняя остановка, что он обрел уже стабильную, постоянную пристань на этой земле. Иначе, не остановившись, он и не приступил бы к созданию своего уникального, пронзительного, полифонического романа.