Исповедь

         

                Исповедь
              (маленький роман о большой жизни)

           Выдержки  из романа.
               
Я очень виноват перед своей женой и сыном, -  тихим, усталым голосом начал он свою неожиданную исповедь.
 
На стартовую позицию мы прибыли очень рано, почти перед рассветом, когда синева неба сгущается до черноты и все окружающие предметы приобретают почти фантастические очертания. Пока разгружались, размещались и располагались, темнота отступила от земли, и  край неба на востоке обагрился в оранжевые цвета. Четко стали видны серые, озабоченные  лица окружающих. Все что-то делали, куда-то спешили, были заняты. Постоянно слышались различные команды и доклады. Так как я стоял рядом со знакомым уже мне генералом, начальником полигона, то постоянно слышал, как ему докладывали о готовности. Генерал был невозмутимый, серьезный и все к нему обращались строго по субординации: щелкая каблуками, вытягивались во фронт и прикладывали руку к фуражке.
Центральный штаб располагался  в добротном укрытии. Железобетонный накат-перекрытие поддерживался   высокими опорами, что создавало хороший обзор местности и, стоя на одном месте, можно было увидеть все, что творилось вокруг.
Сан Саныч и Виктор расположились в другом укрытии, метров на двести ближе к пусковому столу, где на светло-голубом с оранжевыми бликами фоне  уже гордой стрелой уткнулась в небо ракета. Помню, что когда смотрел на  их ров-укрытие, он мне показался таким хлипким и незащищенным, что сердце вдруг сжала тревога: «Упаси Бог, если что – не спасутся!» Откуда пришла эта тревога, и эта мысль до сих пор не ведаю.
Кто-то меня окликнул. Я оглянулся, и нарастающий круговорот событий отвлек от дурных мыслей. Из динамиков раздался строгий голос: «Внимание! Прошу всех покинуть стартовую, и спуститься в укрытие!»  Все и вся притихли в ожидание. Через время вновь ожил динамик.
- Готовность тридцать минут. Командирам доложить о наличии состава! - И опять  к генералу бежали гонцы. 
- Пятый пост – полная готовность. Шестой пост – полная готовность»… - слышалось там и тут.
Как только доклады закончились, динамик объявил готовность номер один и тут же четкий голос стал отсчитывать время. 
- Пять, четыре, три, - сердце замерло, как и все вокруг. Мне казалось, что оно даже стучать перестало. – Два, один. Пуск!
Долю секунды висела мертвая тишина, затем раздалось резкое шипение,  и яркий столб  огня вырвался из сопел под ракетой, которая через секунду-другую вдруг качнулась, и медленно-медленно, потом, все ускоряясь и ускоряясь, рванула вверх.
- Ложись! Все на пол! – Дикий крик генерала  вывел из оцепенения. Все. Это было последнее, что я запомнил. Потом был вой, крики,  режущая вспышка света, грохот  и темнота.
Глава 8
Очнулся в госпитале, в Москве. Мучила жажда.  Казалось, что внутри, где-то там, в животе, в руках, в ногах перекатываются огненные шарики. Я почти физически чувствовал, как перемещаясь,  они насквозь  прожигают мои внутренности. Хотелось крикнуть: «Воды! Кто-нибудь, пожалуйста, дайте глоток воды!»  Но я не мог пошевелить языком.  Его придавил огромный ком, который застрял в гортани. Но странно, дышать было легко. Потом уже, когда надо мной склонились врачи и стали проводить всяческие манипуляции, до сознания дошло, что это дыхательные трубки, вставленные глубоко в гортань, не позволяли  даже стонать.
- Георгий Георгиевич, вы меня слышите? – Надо мной склонился врач в плотной маске, закрывающей лицо, видны были лишь глаза, смотрящие с тревогой, в упор. - Если слышите, дайте знак, прикройте глаза, пожалуйста.
Мне очень не хотелось закрывать глаза, я боялся темноты и пустоты, но усилием воли выполнил просьбу. Едва прикрыл веки, как огненные шары замелькали вновь, обожгли глазницы, и  я тут же, не дожидаясь разрешения, вновь открыл глаза.
- Вот и молодцом! Теперь будем выздоравливать, непременно – выздоравливать.
Врач был доволен мной. Я почувствовал его шершавую руку  у себя на лбу. Она была прохладной и приятной.
- Пить, - умолял я его. - Пить!
Но он не слышал и не понимал меня,  повернувшись к сопровождавшей его свите в белых халатах, отдал какие-то распоряжения, после которых вокруг засуетились  женщины в белых халатах. Одна из них аккуратно намочила белый бинтик и осторожно провела по моим губам, затем окунув белую салфетку в маленький судок, также осторожно вытерла мое лицо. 
Вот когда я в полной мере оценил величайшее богатство, что дает нам матушка земля - воду, живительную влагу. И через сотни лет  буду помнить это  милое, склонившееся надо мной лицо и  осторожные прикосновения влажной салфетки к моим воспаленным векам.
Потом мне что-то подключали, что-то вводили в меня, что-то измеряли во мне, что-то со мной делали. Незаметно я уснул. Это действительно был уже сон, а не беспамятство. Проснулся от тихого маминого шепота.
- Гоги, сыночек, - и слова молитвы на грузинском языке.
Эту молитву я помню с раннего детства. Ее  постоянно шептала по вечерам над моей кроваткой бабушка. Но в тот момент, когда губы мамы тихо-тихо, как дуновение ветерка, произносили слова, казалось, что с каждым звуком сознание возвращается ко мне. Я открыл глаза в тот момент, когда мама осеняла меня крестом. Добрая моя мама! Ее лицо, обрамленное полумраком палаты, напоминало лики святых, что чинно  расположились  в иконостасе бабушкиной комнаты. Такие же глаза, полные невыплаканных слез, муки и сострадания. Мама склонилась ко мне.
- Проснулся, родненький. Что-нибудь беспокоит?
- Пить, - прошептал и обрадовался, что трубки убраны из моей гортани, и я могу шевелить распухшим языком и хоть что-то говорить.
Мама осторожно  смочила мои пересохшие губы. Когда влажный бинт коснулся губ, я языком попытался ухватить живительную каплю влаги.
- Но, но, но, Гоги! Тебе нельзя пока пить. Все необходимое тебе вводят физраствором.
-  Почему? – Прошипел я.
- Бедный мой мальчик! Ты не помнишь что произошло! – Лицо мамы исказило страдание от страшной мысли.  - Гоги, ты меня узнал?
- Мама…
- О, господи! –  Ее большие глаза наполнились слезами, - Узнал, родной. Нет, нет. Ты лежи, лежи. Тебе нельзя  двигаться. Скоро придет врач. А я пока побуду с тобой. Ты молчи, родной, я буду с тобой разговаривать.
- Как долго я здесь?
- Да вот уже второй месяц пошел. Но теперь все идет на поправку.  Вот и меня ты уже узнал, значит все хорошо, мой родной.
Мама смотрела на меня, гладила мне руку и, казалось,  по глазам читала мои вопросы, и отвечала на них.
- Бабушка нормально себя чувствует. Беспокоиться,  очень хочет тебя увидеть, но пока к тебе нельзя никому из посетителей. Я думаю, что скоро разрешат посещение. Сонечка? Сонечка вчера была здесь.  Мы с ней по очереди дежурим.  Она мужественная девочка. Я ее уговаривала не оставаться на ночь,  да разве ее уговоришь.  Любит она тебя безумно.

   
Ура! Книга вышла в полном объеме. Читайте на сайтах интернета.

Благодарю весь коллектив "Издательства РСП". Особая благодарность
коллективу, принимавшему непосредственное  участие в  издании книги: выпускающему редактору А. Смушкевич, корректору И. Парижской, Марине Новиковой.
С огромаднейшим уважением, Альбина Демиденко.