Вообще-то Альку звали Алисой. Но она не любила свое имя и предпочитала, чтобы ее называли Алей. Потому что была ярко-рыжей. Кое-кто из дноклассников, понятное дело, дразнил ее лисой Алисой, да еще кричал вслед «Эй, где твой кот Базилио?»
Алька закусывала тогда губу и тихо ненавидела свою длинную косу и выбивающиеся из нее непослушные жесткие пряди.
Лохматый Лешка по кличке Лысый однажды на переменке сказал:
- Ребя! Вчера знаете чо по телеку слышал? Все ведьмы – рыжие! Они знаете как колдуют? Дергают за рыжую косу, ну, за свою, и желание загадывают.
- Эх, жалко, - съехидничал Мишка, - а мы-то Альку просто так дергали.
- Так и чо? – сказал Лысый. – Щас дерну и загадаю чо-нибудь.
Мальчишки воодушевились и подобрались было к Алькиной косе. Но Саня, Алькин двойной сосед (по парте и по подъезду) очень сурово заявил, что желание исполнится еще быстрее, если стукнуть дернувшего в лоб. Вот этим самым кулаком. Ребята уважительно посмотрели на Санин кулак и отступились, но с тех пор, когда не видел Саня, нет-нет, да и дергали Альку, бормоча «хоть бы сегодня не вызвали».
Саня был для Альки все равно что брат, они с малых лет росли вместе. Он и заступался за Альку по-братски, хотя она и не просила. Ведь она и старших братьев могла попросить, но зачем? Сама может за себя постоять. Но Саня все равно ее защищал. И даже называл ее не Алькой и не Алисой, а красивым заграничным именем – Элис.
На мальчишек же Алька старалась не обращать внимания. Дураки, думала она, как есть дураки. Что с них взять-то, кроме анализов. Правда, если дергали особенно больно, резко оборачивалась и старалась стукнуть в ответ портфелем. Иногда портфель расстегивался, книжки и тетрадки летели на пол, отчего пачкались и лохматились. Один раз треснула и стала подтекать чернильная ручка, и пальцы у девочки с тех пор были в синих пятнах. Алька расстраивалась, потому что была девочкой аккуратной. Получалось, что мальчишки – дураки, а страдает почему-то она, Алька.
В этот теплый майский день Алька шла из школы одна, а не вместе с Саней, как обычно. Потому что Саня простудился и сидел дома. Сейчас приду домой, покормлю папу, а потом зайду к Сане, отнесу домашнее задание, думала Алька, и тут ее сильно дернули за косу. Она привычно обернулась, треснула по затылку Лысого, тот с гоготом убежал. Содержимое портфеля разлетелось по асфальту, и одна тетрадка, а самое главное – дневник, попали в лужу.
Алька заплакала.
За дневник ей влетит, конечно. Мама опять будет говорить, что ей и так тяжело тянуть пятерых детей и мужа-инвалида, а тут еще Алька постоянно учебники и тетрадки рвет. Как будто она нарочно.
Алька мечтала, что окончит школу и уедет учиться в другой город, в Москву или в Ленинград. Об этой мечте она как-то рассказала своей подруге на перемене. Лысый услышал и заявил:
- Как же, уедешь. А ты знаешь, что младшая дочка всю жизнь за мамой с папой должна ухаживать?
- Чего болтаешь? – возмутилась подруга.
- Не болтаю. Я по телеку слышал. Что для этого младших детей и рожают.
Наверное, он был прав.
Алька первая приходила домой. Два старших брата учились в институте, занимались научными исследованиями, сестра работала секретарем, мама – лаборантом, третий брат, хоть и учился в школе, но тоже пропадал в библиотеке – готовился к поступлению. Кормить папу обедом приходилось Альке. Он сидел дома с тех пор, как на химзаводе произошла авария, и ему пришлось ликвидировать ее по щиколотку в жидком азоте. Пенсию, конечно, дали, но маленькую.
- Алиса, не плачь!
К ней подбежали малыши, собрали учебники и тетрадки, протянули девочке портфель.
- Хочешь, мы тебе венок из одуванчиков сплетем?
Возле дома была большая поляна, сплошь усеянная желтыми пушистыми цветами.
Алька шмыгнула носом и кивнула.
Малышня разбежалась по поляне.
Интересно, что загадал Лысый? Чтобы завтра не вызвали на уроках? У него поди и желаний-то других нет. Ни ума, ни фантазии, как говорит Саня.
А что бы она, Алька, загадала? Ну, если бы ее коса действительно могла исполнять желания?
А почему, собственно, «если бы»?
Алька дернула себя за косу и сказала:
- Хочу мороженого.
И тут же заметила под ногами двадцатикопеечную монетку. Вот это да! Можно сейчас же побежать в магазин и купить пломбир. Или два стаканчика обычного молочного.
Она подобрала монетку и подумала, что это, наверное, будет нечестно – лопать мороженое одной, без Сани, который болеет. Ладно, тогда купит потом, и себе, и Сане.
И тут до нее дошло.
Сработало! Она действительно может исполнять желания!
Тогда Алька загадала то, что, наверное, хочет любая девочка.
- Хочу стать принцессой, - сказала она и даже покраснела от своего нахальства.
- Мы сплели, сплели, Алиса, вот!
Это подбежали малыши. Алька нагнулась, на ее голову водрузили желтый венок, и тут...
Она стояла на одуванчиковой поляне, а вокруг не было ни машин, ни домов, ни асфальта – одни одуванчики. Город в один миг пропал. Лишь на том месте, где был ее дом, росли кусты, образуя рощицу.
Именно из этой рощицы вышли человечки. Алька ахнула – да это же сказочные гномики! В желтых рубашках, голубых жилетах и зеленых шароварах, черных полусапожках. Они подошли к Альке, окружили ее и загомонили:
- Одуванчиковая принцесса, одуванчиковая принцесса! Здравствуй, одуванчиковая принцесса! Пойдем с нами, пойдем!
- Куда? – удивилась Алька.
- В одуванчиковый замок!
Один гном взял ее за руку и повел:
- Ты нужна нам, одуванчиковая принцесса! Только ты можешь закончить ремонт в замке. Мы так долго тебя ждали.
- Но… где этот ваш замок? Я не вижу.
- Да вот же!
И Алька увидела.
Он возник посередине поляны, буквально вырос из-под земли. Стены его были не из кирпича, не из камня, а тоже из одуванчиков. Не было только дверей.
- А… как в него войти? – спросила Алька.
- Как, как. Ты принцесса, и не знаешь? – внезапно рассердился гном. – Мы тебя для чего вызвали?
- Вызвали? Меня?
- Ну да, тебя. Или тут есть еще одна принцесса?
Альке стало неловко. Назвалась принцессой – полезай в замок.
Но как?!
Сзади раздался тихий шепот:
- Дерни за одуванчик – дверь и откроется.
За одуванчик? Но за который?
А, была не была. Алька протянула руку и выдернула из стены первый попавшийся цветок. Тотчас же весь замок развалился, будто карточный домик. На его месте осталась лишь груда одуванчиков. Гномы захохотали. Алька закусила губу и гневно обернулась. Маленькие человечки как по команде развернулись и побежали обратно в кусты.
- Ну и ладно, - сказала девочка.
Меж тем перед ней вновь возвышались стены одуванчикового замка.
- Вот это да, как быстро построился, - восхитилась Алька.
Теперь она стала внимательно разглядывать стены – вдруг да обнаружится щелочка, ручка или щеколда. Нет, ничего подобного не было.
- Можно, конечно, дергать все подряд, - рассуждала она вслух, - но ведь сколько времени пройдет, пока найдется открывающий одуванчик.
Тогда она просто толкнула мягкую цветочную стену. Та слегка покачалась, при этом несколько цветов упали под ноги, и в стене образовалась небольшая щелочка. Алька чуть расширила ее, обобрав мешающие цветы, и протиснулась внутрь.
И оказалась в просторной комнате.
Стены в ней почему-то были серые, ровные, кажется, бетонные – Алька удивилась: они должны быть зеленые, мягкие, как одуванчик и изнанки. Странно, как замок умудрялся разваливаться и строиться, да еще сам по себе.
- Ты головой крутить будешь или помогать? – спросили Альку.
Это был мужчина в серой же рабочей куртке. Он строгал доски для пола (столяр, наверное) и подозрительно походил на учителя труда Сергея Ивановича. Алька знала, что Сергей Иванович славился суровым нравом. Поэтому быстро сказала:
- Помогать.
- Клей, - сказал трудовик-столяр.
И подал Альке длинный круглый пенал.
В похожих пеналах Алькины старшие братья хранили свои чертежи. Как же он называется? Ребус? Автобус?
Она открыла пенал, ожидая обнаружить внутри клей, но там оказалась свернутая бумага.
- А где клей-то? Тут его нет, – сказала девочка.
- У тебя по русскому языку что? – проворчал столяр.
- Ну, четверка.
- Я бы больше пары не поставил. Конечно, его там нет.
- А что же делать? – жалобно спросила Алька.
- Что делать, что делать. Работать! Видишь ведь, я работаю. Давай и ты подключайся. Я строгаю, ты клей.
Я не клей, я девочка, - хотела сказать Алька, но промолчала. Вдруг он рубанками кидается.
Она вытащила из ребуса (автобуса?) бумагу, немного развернула и разочаровалась - обычный белый ватман, только широкий. Встала на табуретку, прижала срез бумаги к верхней части стены, а сам рулон отпустила в свободное падение...
Вот это да!
Во-первых, бумага приклеилась к стене сама собой.
Во-вторых, на ней проступил яркий, красивый рисунок. Алька с восторгом, булькавшим в верхней части груди и немножко в горле, наблюдала за появлением старинной комнаты с камином, тяжелым резным столом и высокоспинными стульями. Аотка спрыгнула с табурета и отошла подальше, чтобы рассмотреть получше.
Сначала комната была пуста.
Потом у стола проявилась высокая красивая женщина в длинном платье. Колдунья, наверное. Потом вокруг нее объявилась те самые гномики, что провожали Альку до замка. Она, похоже, говорила им что-то, а они смотрели на нее восторженно и немного испуганно.
Алька с удовольствием разглядывала детали и фрагменты картины, и вдруг заметила, что огонь в камине горит по-настоящему! Во-первых, от него исходило тепло, переходящее в жар, а потом... Потом один их языков взметнулся вверх и опалил край обоев! Алька в ужасе отступила. И вот уже по всей стене только что приклеенные обои стали обугливаться, трескаться и скукоживаться.
- Что это?! – закричала Алька.
- Что, что. Пожар.
- Но почему?
Один из гномиков, еще почти совсем целехонький, обернулся к девочке и ехидно сказал:
- Почему, почему. Потому что надо было спросить сразу!
Что спросить? О чем?
Картина сгорела целиком и осела на пол серыми пепельными хлопьями.
- Убирай теперь, - сказал столяр. – И клей заново.
На второй картине был водопад.
И спрашивать-то не у кого, - подумала Алька. Да и нечего.
Ой, вон кто-то промелькнул в рощице справа от водопада! Алька, не раздумывая, смело шагнула прямо в картину.
- Холодно же! – заорала она, оказываясь прямо под ледяными струями.
Выскочила из водопада и долго еще стучала зубами – кажется, вода заморозила ее до самых косточек.
- Абакшина! – услышала она чей-то суровый голос, кажется, физкультурника Стакан Сметаныча. – Не стоим, не стоим, бегаем!
И что верно, согласилась девочка.
Побегав минут десять, Алька немного согрелась, чуточку просохла (во всяком случае, вода перестала литься с нее ручейками) и вспомнила, что видела кого-то справа от водопада.
Еле заметная тропинка привела ее на ту же самую одуванчиковую полянку. С тем же самым одуванчиковым замком.
- Все дороги ведут к ним, - сказала Алька. Подошла к замку и дернула за одуванчик.
Замок обрушился и вырос заново. Найти среди этой массы нужный одуванчик очень непросто, да.
После двадцать пятой попытки дверь наконец-то отворилась.
Это была старая гардеробная, битком забитая одеждой. Альку только немного сунула туда нос и тут же отпрянула. Нафталина тут было столько, что хватило бы на всю городскую моль, а также тараканов и комаров в придачу.
Вторая стена открылась в купе пассажирского поезда.
Интересно, куда он едет?
Куда-куда. Какая разница. Приедет-то он все равно сюда. Ведь все дороги ведут к ним!
За третьей дверью обнаружился давешний плотник.
- Сергей Иваныч! – обрадовалась Алька. – Ура! Я нашла вас!
- Ну так уж и ура, - буркнул столяр.
-Да, ура, - подтвердила девочка. – Вы у меня тут самый знакомый знакомый.
- Тогда спрашивай, - разрешил Сергей Иваныч.
Алька задумалась. У нее было много вопросов, но сейчас очень ярко высветился всего один.
- Скажите. А что, младших детей рожают специально для того, чтобы они ухаживали за престарелыми родителями, да?
Сергей Иванович задумался. Почесал затылок.
Потом вытащил откуда-то огромную коробку, водрузил ее на стол и открыл.
- Ты эта. Ты поиграй вот пока, а я подумаю.
Коробка представляла из себя игру типа хоккей, только вместо ледовой арены перед Алькой был жилой дом в разрезе. Дергая за рычажочки, можно было управлять маленькими человечками.
Она тут же взялась за дело. В одной квартире пацан смотрит телевизор, а тем временем его родитель ругаются на кухне. Когда дело дошло до драки, Алька растащила драчунов про кухонным углам, и они смешно дергади руками и ногами.
- А ну-ка, что у нас делает ребенок, - сказала Алька и отвела маму к телевизору.
Сынок получил затрещину, вскочил и тут же был отправлен сперва в магазин, а потом за стол – делать уроки.
Ой, так ведь это же Лысый, догадалась Алька.
В другой квартире болел Саня. Он тренькал на гитаре, что-то тихонько напевая. Альке стала стыдно подглядывать за ним.
А где же я, подумала она.
Альки не было.
В ее квартире был только папа, который уже проголодался и самостоятельно, с помощью костылей, медленно шел на кухню. Правда, там ему будет еще трудней. Надо открыть холодильник, вытащить кастрюлю, налить суп, зажечь плиту... Много ли сумеешь с костылями под мышкой?
Алька оглянулась на столяра.
- Я пойду? – спросила она.
- Иди, девочка, - кивнул тот. Алька сняла с головы одуванчиковую корону.
Пропали стены замка, пропала огромная солнечная поляна.
Алька стояла возле своего подъезда.
На балконе Санькиной квартиры сидел сам Саня и, наигрывая на гитаре, пел песню о девушке Элис, живущей за соседней дверью.