Серая полоса туч клочьями свисала над суетливым городом, укрывая ночное светило от людского взора. Над полуразваленной ратушей красовался слабый лучик света, который почти сошел на нет. Как и во всех шаблонных рассказах, город этот был безлик и скучен, как, впрочем, и все его обитатели.
Собственно, населяли этот город лишь невзрачные людишки, крысы (к слову, не особо привязанные к данному месту) да гиены. Не удивляйтесь, именно гиен считалось престижным держать в качестве домашних питомцев. Иной живности не было...
По старой каменной дороге одиноко брел старик. Лицо его было изможденным и тусклым, а в его выцветших глазах была неимоверная тоска. Он был полностью седой, как и положено стандартному книжному старику. Губы его превратились в тонкую нить, которую можно было спутать с морщиной, кои испещрили целиком и полностью его сухое лицо.
Его шаги были размеренными и прочными, как у юноши. Эта явно заметная черта абсолютно не вязалась с обликом путника. Несмотря на твердую походку, взгляд его был пуст. Потому как у всех стариков взгляд пуст по определению, иначе это уже не старик, а мудрый старец. А мой рассказ именно про старика.
Последние огоньки света погасли.
Ночная мгла застилала город. Сквозь плотную стену тьмы невозможно было разглядеть ни одного признака жизни. Можно было только бесконечно любоваться на небосклон, на котором щедро были высыпаны звезды. Только там ощущалась жизнь. А все остальные спали. Но по дороге четким и размеренным шагом шла маленькая, как бы усохшая тень. Тень, конечно, идти не может, но то нечеткое очертание никак нельзя было назвать по-иному. Тени было неважно, что на ее пути нет ни души. Ей это было на руку. Никто не мешал ее вечной миссии.
А мгла по-прежнему застилала город... и она была, как и положено истинной тьме, густая и непроглядная...
На небе поблескивали первые лучи солнца. Ночь уступала, отдав последние бразды правления утру. На месте черных уродливых чудовищ красовались насыщенные зеленью деревья, вместо скрючившихся рук, торчащих из-под земли, красовались кусты и густая трава.
Солнышко расшевелило город и, как подобает его величию, раскрасило улицы во все цвета. Оно добралось до самых темных закоулков и принесло энергию и жизненное тепло.
А по дороге полз младенец. Но как? Как же он там оказался? Вокруг не видно было взрослых, что могли бы следить за его познанием мира. Не было ни старших сестры или брата, которым могли поручить приглядывать за ребенком. Может он потерялся?
Горожане, поддавшись силе утра, проснулись, но пока все еще нежились в уютных домах и не спешили выходить на улицу. А младенец полз. Полз целенаправленно, не останавливаясь и не обращая внимания на преграды.
Глаза его были небесно голубыми, именно такими, как описывают их самые великие поэты, такими, как их рисуют самые искусные художники, точно такими, о которых грезит и которые мечтает увидеть любой человек. А лицо - чистое и пухлое, как у любого младенца.
Он полз по дороге, выложенной камнем. Полз среди просыпающегося городка. Становилось ярче и красочнее.
По небу неслись воздушные облака. Несмотря на ощущение суеты, было легко и спокойно. Работа кипела во всю. Люди носились туда-сюда, бегали, метались, хлопотали. Город жужжал, как улей в разгар цветения.
А по дороге... Надо же! По дороге опять кто-то шел. Это был юноша. Его никто не замечал, но при этом не задевал и не толкал. Ни единая душа ни специально, ни нечаянно ни разу не посмела преградить ему путь.
На его внешность никто не обратил внимания. Она и не играет особой роли, но для полноты этой зарисовки я ее опишу...
Глаза переливались небесной лазурью. Волосы струились и горели огнем солнечного света. Брови были сведены вместе, показывая уверенность и целеустремленность. Лицо выражало вечную готовность действовать. А губы представляли собой тонкую нить, которую издали можно было спутать с морщиной...
Серая полоса туч клочьями свисала над суетливым городом...