- Тётенька, тётенька, скажите, а что такое мама?
-Нуу.. мама, это та женщина, которая тебя любит?
- А как она любит?
- Ну, наверное, сильно.
- Сильно?... А как это так?
- Ой, ну я не знаю, как тебе объяснить, крошка. Мама – это все для человека, понимаешь?
- … понимаю…но я не понимаю, где моя мама? Она ведь у меня тоже есть, да?
- … не знаю… наверное, далеко-далеко... придет за тобой и унесет с собой на руках.
- нет… не унесет… моя мама меня бросила и больше не вернется… никогда, понимаете, тетенька?
- … Солнышко иди поиграй… я очень спешу… Смотри какие красивые куколки…
Шаги ускорились и женщина вышла из душного помещения. На улице играло солнце и листья берез тихо покачивались от прохладного и легкого ветра. Тень от листьев падала на маленькую, синюю табличку, висевшую возле входа. Чуть заметно виднелись полустертые, белесые буквы, которые составляли всего одно единственное слово – Детдом.
Женщина была заметно расстроена. Губы сомкнулись в напряженном молчании, глаза шарили по окрестностям, стараясь остановиться на чем-то, но взгляд не поддавался, стеклянный и встревоженный, он уходил вглубь и, казалось, все окружающее было под спудом, неразборчивым и смутным.
Зазвонил телефон. Громкая мелодия ворвалась в пространство так внезапно, что вмиг разрушила атмосферу тишины и напряженности.
- Алло!... Да, сходила! А что толку, Коля? Здесь нет для нас ничего подходящего! Все дети либо сыновья и дочери алкашей и пропоиц, либо наркоманов и уголовников! Нам, такие, не нужны! Ты что, хочешь, чтоб у нас через несколько лет выросло нечто подобное? Ну, уж нееет, я этого не допущу! Только через мой труп! Я сегодня же договариваюсь с врачом, я согласна на экстракорпоральное оплодотворение. Коля, поверь мне, это гораздо лучше, чем воспитывать отпрыска уголовника или проститутки. Всё этот вопрос не обсуждается! Я уже все решила!
Тут по асфальту раздался быстрый стук каблуков и женщина села в дорогую иномарку, плотно захлопнув за собой ярко алую дверь с утемненным окном.
Под дикий ржач колес, автомобиль сорвался с места, оставив после себя только поднявшийся с земли слой пыли…
- Нина Георгиевна! – послышался тихий голос, обратившийся к стоящей у окна немолодой женщине с печальным и задумчивым выражением лица, наблюдавшей издали за уехавшей алой иномаркой.
- Ну, что?... Она … решила взять у нас ребенка?...
- …
Лицо женщины было по-прежнему отрешенным и задумчивый.
- Но ведь наш детдом лучший в районе?... Что же ей не понравилось?...
- Ох, Наденька, - вздохнула женщина. Такие, как она, не способны ни рожать, ни воспитывать, ни любить по человечески. Да что теперь говорить, ты сама все видела. И этот ребенок из пробирки ей не принесет счастья. Он же ей на две недели – поиграется и бросит. А так чтоб душу отдать, любовь подарить…Эээх…
Подул ветер. В стекло рванулся маленький, желтоватый, одинокий листок, так же оторванный от корней и не имевший никого и ничего, как и эти несчастный желторотые создания, которыми наполнен этот дом – дом слез, одиночества и ожиданий… Да, ожиданий! Ожиданий одного единственного человека, пусть и не родного, но того, кого можно было бы назвать этим святым и чистым словом – Мама!