Окна… окна… окна… C жёлтыми, красными, зелеными шторами, красивыми портьерами и простыми ситцевыми занавесками. Окна, окна, окна, а за ними судьбы человеческие. В которых счастье и горе, боль и радость, выплаканные и невыплаканные слезы, разочарование и вера, обиды и прощения, полнота жизни и неудовлетворенность ею, встречи и расставания. Окна, окна – у каждого из вас своя история…
Раньше, когда мне было лет семь-восемь, я любила вечерами вместе с отцом ходить встречать маму с работы. Больница, где она работала, была на другом конце нашего небольшого посёлка. Если приходили раньше, пока не пришла сменная медсестра, мама позволяла нам пройти в свой стерильный кабинет. Мне было интересно там: в металлических тубах кипятились стеклянные шприцы и иголки, «жарились» комочки ваты, пахло лекарствами и спиртом. Кафельные стены, кушетка, застеленная белой крахмальной простыней, мама в белоснежном халате, отмечающая что-то в большом журнале, похожем на классный. Если же мы немного опаздывали, и сменная мед сестра уже была в больнице, мы скромно сидели в тамбуре. Мама, пробегая мимо, совала мне в руку желтые витамины или сладкую таблетку глюкозы и роняла на ходу: «Сейчас, сейчас, еще пять минут подождите!»
Потом мы втроём шли домой. Я держала родителей за руки и слушала, о чём они говорят, не забывая при этом заглядывать в окна домов, мимо которых мы проходили. Забыла сказать – я очень любила и люблю заглядывать в чужие окна!
Вот поравнялись с домом Серёжки Бурдуковского, одноклассника. Свет во всех комнатах, окна закрыты красивыми шторами, на кухне занавески открыты. Разглядела холодильник, стол, шкафчики на стене, побеленные стены – уютно и чистенько. Ой, а вон Сережка смотрит на улицу, расплющив нос о стекло! Быстро прячусь за руку отца.
Вот дом Алёнки Барановой. Окна черные, холодные, без света, глядят на нас безжизненно и безнадёжно. Однажды я была у неё в гостях: длинный, на полкухни стол, на столе – засохший кусок хлеба, недопитая бутылка водки, и спящий за столом её отец. Вечером того дня, лёжа в постели, я шептала: «Боженька, Боженька, спасибо тебе, что ты дал мне моих родителей, а не родителей Алёнки Барановой!»
Окна… окна… окна… Судьбы… судьбы… судьбы…
Прошло много лет, я живу в большом городе. Часто, возвращаясь поздно с работы, я заглядываю в чужие окна.
На втором этаже дома горят все четыре окна. Там живет семья – пожилые муж с женой, их сын Андрей и его дочка Катюшка. Десять лет, каждую ночь в маленьком окне в комнате Катюшки горел свет – она ждала свою маму. Начиналось всё хорошо – Андрей привел домой девушку в семнадцать лет, поженились, родители выделили им самую большую комнату в квартире. Ольга, жена Андрея, была из детдомовских.
– Повезло девке, – шептались соседи – парень хороший, воспитанный, семья зажиточная.
Ольга забеременела, родила Катюшку, а когда девочке исполнилось три года, уехала в никуда, написав записку, что дочь оставляет отцу, а сама не вернётся.
Как-то раз Катюшка назвала бабушку мамой. Андрей схватил ребенка и начал трясти, крича:
– Это не мама, это бабушка, запомни, ты! Поняла?!!! Ба-буш-ка!!!
Мать вырвала из его рук плачущего ребенка.
– Андрей, не вернётся она, не жди, устраивай свою жизнь! Мы с отцом Катюшку удочерим.
Андрей, хлопнув дверью, ушел тогда из дома, напился первый раз в жизни до беспамятства. Удочерить родителям девочку он не дал, сказав, что у неё уже есть папа и мама. Сейчас Андрею за тридцать, он не женат. Его дочери – четырнадцать, свет от лампы по ночам в её комнате перестал гореть ровно год назад. Она перестала ждать свою маму – у её мамы другая семья.
Окна… окна… окна… Судьбы… судьбы… судьбы…
Окна на втором этаже когда-то горели весело и уютно. Сейчас там темно. Из семьи остался один отец. Он похоронил двух сыновей, а потом жену. В его окнах редко горит свет. Часто вижу этого старика на Каменке, когда прохожу через мост. Он ловит рыбу, а потом кормит ею бездомных кошек. Седая голова, прямые ровные плечи и пустые глаза. Утро-день-ночь-утро-день-ночь – отстукивают часы на его кухне, и в его глазах такой же отсчёт времени. Он в прошлом, где живы его сыновья и жена, и в будущем, где он очень надеется встретиться с ними. Здесь и сейчас у него только – утро-день-ночь-утро-день-ночь.
Окна… окна… окна… Судьбы… судьбы… судьбы…
Окна на первом этаже – маришкины. Ей двадцать пять. Обычно у неё весело: музыка, парни, девчонки. Недавно появился постоянный парень, видный такой, из морских. Маришка компании забросила, тишина, аж непривычно, и всё суетится, готовит что-то на кухне. Сейчас Маришка одна на кухне, курит сигарету и пьет из бокала красное вино. Может, поругались? Не плачь, Маришка, он вернётся, обязательно вернётся, ты только жди и верь, верь и жди!
Поднимаю глаза вверх. Там, на четвертом этаже, светятся мои окна. Там ждут меня дорогие и любимые люди: дочь, отец, муж. Время к Новому году. Дочка, наверное, опять сочиняет послание Деду Морозу.
Муж ворчит:
– Ну, что, доигралась? Ребенку девять, а она всё в Деда Мороза верит!
Я не знаю, как сказать ей, что Деда Мороза нет, что это сказки, и что я девять лет ее обманывала. Простит ли она меня за такой долгий обман? Ведь я учу её, что враньё – это большой грех, врать нельзя никогда и никому.
Как мне теперь сказать ей правду? Не знаю…
Окна… окна… окна… Судьбы… судьбы… судьбы…