Мафия Небесных Братьев 12

Борис Аксюзов
ГЛАВА   ДВЕНАДЦАТАЯ

    Второй  допрос  Елены  Павловны  проходил  в  более  спокойной  обстановке:  без  генералов,  прокуроров  и  прочего  начальства.
   Борис  Иванович  пришел  поздно,  вернее,  точно  к  назначенному  времени.   Проходя  по  аллее,  ведущей  к  входу  в  отделение,  он  не  заметил  меня,  стоявшего  под  старым  огромным  платаном,  и  поднялся  по  ступенькам,  не  поднимая  головы.               
    Тогда  я  решил  идти  домой,  в  сердцах  подумав:  «Если  понадоблюсь,  пусть  вызывают  повесткой».  И  как  раз  в  это  время  ко  мне  подошел  незнакомый  сержант  и  почтительно  сказал:
   -  Капитан  Варновский  просит   пройти  в  свой  кабинет.  Я  провожу  вас.
     Мы  прошли  сквозь  многочисленные  заслоны  и  проверки,  прежде  чем  оказались  у  двери  родного  кабинета  следователя.
   Борис  Иванович  с  сумрачным  лицом  сидел  за  столом  и  перебирал  бумаги.  Он не  поднял  головы  на  шум  распахиваемой  двери,  и  только  когда  я  подошел  вплотную  к  столу,  махнул  рукой,  не  глядя  на  меня:
   -  Садись,  где  тебе  удобно.
   И  покопавшись  в  бумагах  еще  минуты  три,  добавил:
   -   Ты  извини,  я  тебя  не  заметил,  когда  шел  сюда.  Увидел  только  из  окна  кабинета.
   Здесь  он  впервые  взглянул  на  меня,  и  я  увидел,  какие  у  него  усталые   глаза.  Но  потом  он  улыбнулся,  и  эта  усталость  ушла  из  глаз,  сменилась  искринкой  доброты    и  смеха:
   -  Обиделся,  небось.  Знаю,  знаю,  не  отпирайся,  Еще  раз  извини.  Сегодня  надо  покончить  с  этим  делом,  а  для  этого  надо  крепко  подумать.  Вчера  было  представление  для  публики,  сегодня  будет  работа.  Каторжная  работа. Я  должен  заставить  ее  говорить.  Изворачиваться,  лгать,  лебезить  ради  того,  чтобы  она  заговорила.  Как  ты  думаешь,  она  будет  говорить?
   -  Точно  не  знаю,  но  думаю,  что  нет.
   -  Вот  видишь,  и  ты  так  думаешь.
   -  А  кто  еще?
   -  Я. 
   Мы  оба  рассмеялись,  и  у  меня  отлегло  от  сердца:  Варновский  не  сдался,  он  остался  прежним  -  настырным,  веселым  и  находчивым.
   -  Расскажи  мне  о  своих  впечатлениях  о  вчерашнем  допросе,  -  попросил  меня  Борис  Иванович,   закончив  смеяться.             
    -  Не  буду,  -   сразу  отказался  я.  -  То,  что  я  увидел  и  услышал,  не  поддается  никакому  анализу.  Ты  ходил  по  лезвию  бритвы,  а  я  человек  очень  впечатлительный,  эмоциональный,  и  каждый  твой  неверный  шаг  повергал  меня  в  шок.
   -  И  много  ты  насчитал  их,  этих  неверных  шагов?  -  беспечно  спросил  Борис  Иванович.
   -  Понимаешь,  тут  такая  штука   -  то,  что  я  считал  твоей  ошибкой,  потом  оборачивалось  вдруг  единственно  верным  ходом  в  этой  дьявольской  игре.               
   -  Это  ты  загибаешь.  Я  промазал  раза  три,  не  меньше,  и  не думаю,  что  мои  промахи  пошли  на  пользу  делу.   Я  спросил  тебя  не  о  том.  Мне  хочется  знать,  не  заметил  ли  ты  в  поведении  нашей  милой  дамы  признаков  растерянности  или  напротив:  она    очень  уверена  в   какой-то  сверхъестественной  помощи  и  благополучном  для  себя  исходе  дела?  Что  кроется  за  ее  заявлением  о  браке  с   Бакаевым  и  непальском  подданстве?
   -  Я  думаю,  что  это  неуклюжая  попытка  запутать  следствие,  затянуть  его,  а,  может  быть,  и  запугать  провинциальных  сереньких  сыщиков.  Ну,  когда  ты   в   последний  раз  обращался  с  запросом   в  Министерство  иностранных  дел?               
   -   Позавчера.  И  в  Интерпол.  И   в  наше  посольство   в  Королевстве  Бутан. Можешь   взглянуть  на  копии  факсов  у  меня  в  сейфе.  Нет,  Елена  Павловна  хорошо  знает,  с  кем  имеет  дело.  Она  изучила  меня  еще  тогда,  когда  я  допрашивал  ее  в  качестве  свидетеля.  Помнишь,  я  спросил  ее  о  Непале,  когда  он  выходила  из  кабинета?   Она  смогла  показать  тогда  себя  прямо-таки   безукоризненно,  и  бровью  не  повела,  но  и  не  оценить  моего  хода  она  тоже  не  могла.  Именно  в  тот  момент  она  поняла,  что  начинается  серьезная  охота,  и  она  начинается  именно  на  нее,  великую  и  неприкасаемую,  скромную  и  неприметную,  умную  и  хитрую.  И  она  не  испугалась  тогда.  Она  просто  зауважала  меня,  улыбнулась  внутри  себя  и  сказала:  «Ну,  что  ж,  посмотрим,  кто  кого».  Она  сама  охотник  по  натуре,  ей  претит  жизнь  в  бегах,  хотя,  как  и  всякому  человеку,  ей  очень  знакомо  чувство  страха.               
   ...  Судя  по  внешнему  виду  Елены  Павловны,  я  этого  бы  не  сказал.  Она  вошла  в  кабинет  бодрым,  размашистым  шагом,  как  обычно  входят  в  просторные  помещения  вокзалов,  взгляд  ее  отдохнувших  глаз  был  чист  и  насмешлив,  голос  свеж  и  звонок.
   -  Здравствуйте,  господа,  -  первою  поздоровалась  она,  будто  приглашая  нас  сесть  и  начать откровенную  беседу.  -  Вы  не  позволите  мне  зачитать  заявление  для  прессы?
   Да,  ходы  ее  становились  все  изощреннее,  и  я  уже  не  знал,  что  она  еще  может  выкинуть.
   -  Конечно,  позволим,  -  благодушно  отозвался  Варновский,  -  но  только  чуть  попозже,    сразу  после  окончания  следствия.  А  сейчас  я  бы  вам  посоветовал  не  тратить  зря  энергию  на  такие  пустяки.  Пресса  уже  отозвалась  на  ваше  задержание,  причем  очень  скупо.  Я  думаю,  вам  будет  неприятно  прочесть  в  газетах  обо  всем  этом  всего    шесть  строчек  и  не  найти  в  них  даже  собственного  имени.    «В  интересах  следствия…»,  и   так  далее,  и  тому подобное.  А  меня  прямо  рвут  на  части:  дайте  да  дайте  интервью.  Мне  тоже  очень  хочется  увидеть  свое  имя  в  газетах,  но…  интересы  следствия,  ничего  не  поделаешь.  Итак,  на  чем  мы  с  вами  остановились  в  прошлый  раз?
   -  Мы  остановились  на  том,  -  размеренно  проговорила  Елена  Павловна,  -  что  я  отказалась  отвечать  на  ваши  вопросы.
   -  А  кстати,  где  ваш   кудрявый  адвокат?  -   живо  поинтересовался  Борис  Иванович.  –     Он  порой  дает  вам очень  неумные  советы.  Ну, как  можно  молчать  в  вашем  положении?    Вам  нужно  не  молчать, а  всеми  силами  сотрудничать  со  следствием.  Ведь  вас  взяли  с  поличным,  все  пункты  обвинения  практически  доказаны,  сейчас  здесь  нескончаемой    чередой               
пройдут  ваши  соучастники  и  свидетели  ваших  преступлений,  и  все  они  будут  говорить,  говорить,  говорить…  Ваше  молчание  на  этом  фоне  будет  выглядеть  удручающе.               
   Вот  чего  уж  я  не  ожидал,  так  это  того,  что  Елена  Павловна  рассмеется  при  этих  словах  Варновского,  да  еще  как    рассмеется:  звонко,  задорно  и  искренне.
   -  Вы  уверенны,  что  они  заговорят?  -  спросила  она  сквозь  смех.  -  А  если  они  будут  молчать,  как  я?  Ведь  у  них  тоже  есть  адвокаты.  Пусть  не  такие  кучерявые,  как  у  меня,  но  все  же  адвокаты.   Заговор  молчания,  вот  что  вас  ждет,  уважаемый  Борис  Иванович.
   -  А  как  же  свидетели,  не  менее  уважаемая   Елена  Павловна?  -  со  столь  же  задорным  хихиканьем  спросил  Варновский.  -  С  каких  это  пор  свидетели  стали  брать  себе  защитников?  И  молчать  им  нет  никакого  резона,  ибо  у  них  есть  все  шансы  попасть  из  свидетелей  в  подозреваемых  в  совершении серьезнейших  преступлений.
   Елена  Павловна   посерьёзнела,  но,  как  оказалось,  лишь  для  того  чтобы  поставить  следователя  еще  перед  одной  проблемой.
   -  Да,  здесь  вы  правы,  -  задумчиво  сказала  она,    -  свидетелям  брать  адвокатов  накладно.  Они  больше  будут  думать  о  телохранителях.  Мне  даже  подумать  страшно  о  бедном  Роме   Хвалюне,  у  него  такая  большая    и    дружная  семья.  Попробуй,  приставь  к  каждом  по  телохранителю.  Никаким  извозом  таких  денег  не  заработаешь.
   -  Угрожать  изволите,  гражданка  Копытова?  -  не  меняя  насмешливого  тона,  спросил  Варновский.
   -  Если  вам  не  трудно,  называйте  меня  гражданкой  Бакаевой,  -  вполне  серьезно  попросила  его  допрашиваемая.  -  Или  просто  Еленой  Павловной.
   -  А  вы  не  боитесь,  Елена  Павловна,  что  я  пишу  этот  разговор  на  магнитофон,  и  ваши  явные  угрозы  будут  серьезной  уликой  против  вас?  -  тоже  перешел  на  серьезный  тон  Варновский.
   -  Бог  с  вами,  Борис  Иванович,  -  снова  рассмеялась  Елена  Павловна,  -  как  будто  я  не  знаю,  когда  вы  записываете  нашу  беседу,  а  когда  нет.  Вы  же  тогда  выглядите,  как  начинающий  певец  на  сцене,  который  поет  не  под  фанеру:  как  бы  чего  не  того   спеть,  то  есть,  спросить  или  просто  ляпнуть  от  полноты  чувств.               
   -  Ну,  что  же,  по  крайней  мере,  за  истекшее  время  нам  удалось  прояснить  позиции  сторон,  -  торжественно  произнес  Варновский
и  нажал  кнопку  включения  магнитофона.  -  Теперь  приступаем  к  непосредственной  работе.  И  первым  делом  мне  хотелось  бы  узнать,  не  знаком  ли  вам  некий  Жуков  Вячеслав  Сергеевич?
   -  Не  имею  чести,  -  коротко  и  с  достоинством  ответила  Елена  Павловна.
   -  А  у  меня  пробуждается  прямо-таки  самая  черная  зависть:  столько  людей  утверждают,  что  знакомы  с  вами,  а  оказывается,  что  они  просто  хотят  погреться  в  лучах  вашей  славы.  Придется  наказывать  их  путем  очной  ставки.  Введите  Жукова,  пожалуйста,  -  попросил  он  по  громкой  связи.
   Если  вы  видели  человека,    чудом  выжившего  в  автомобильной  катастрофе,  то  вы  легко  можете  себе  представить  мужчину,  вошедшего  в   кабинет.  Он  не видел  никого  из  присутствующих,  и  в  то  же  время  боялся увидеть  что-то  страшное  для  него,  словно  его  позвали  на  опознание  трупа.
     Но  первым,  что  он,  по-моему,    увидел,  было  очень  живое  и  приветливое  лицо   капитана  Варновского.  И  это  заставило  его  придти в  себя.   Но  тут  же  его  взгляд  натолкнулся  на  улыбающееся,  несмотря  ни  на  что,  лицо  Елены  Павловны,  и  вновь  он  заскучал.               
   После  непродолжительных   формальностей  Борис  Иванович,  полностью  переключив  свое  внимание  на  Жукова,  первым  делом   поддержал  деморализованного  мужчину  ободряющим  взглядом  и  мягко,  без  нажима  спросил:   
     -  Вячеслав  Сергеевич,  вы  знакомы  с  гражданкой,  которая  сидит  напротив  вас?
   -  Да,  -  с  трудом  ответил    Жуков,  и  его  внезапно  стала  бить  частая,  крупная  дрожь.
    -  Назовите  ее  полное  имя,  пожалуйста,  -  попросил   Варновский.
    -  Это  Копытова  Елена  Павловна,  -   сказал  Жуков,  и  на  эту  короткую  фразу  у  него  ушло  около  минуты,  по-прежнему    его  трясло  и  корежило.
   -  Расскажите,  когда  и  при  каких  обстоятельствах  вы  познакомились  с  нею,  -  Борис  Иванович  своим  видом  и  тоном  изо  всех  сил  старался  привести  допрашиваемого  в  чувство.   И  тот  слегка  пришел  в  себя,  заговорил  чуть-чуть  быстрее:
    -  Это  было  давно,  я  не  помню  в  каком  году,  только  знаю,  что  той  весной,  перед  Днем  Победы,  в  Краснодаре  открывали   мемориальную  доску  в  честь  Маршала  авиации  Покрышкина,  и  курсанты  нашего  училища…
   -  Ясно,  это  было  в  1985-ом  году.  Что  дальше?  -  нетерпеливо  прервал  его  Варновский,    не  меняя   при  этом  доброжелательного   оттенка  в  своем  голосе.               
   «Откуда  он  все  это  знает? -  подумал  я.  -  Надо  иметь  феноменальную  память,  чтобы  запомнить,  в  каком  году  открывали  мемориальную  доску  в  Краснодаре  в  честь  Покрышкина.»   
   -  А  дальше  нам  дали    недельный  отпуск    с  пребыванием  в  санатории  Министерства  Обороны, -  продолжил  Жуков.  -   Для  меня  это  был  праздник,  какого  я  не  знал  во  всей  моей  жизни.  И  в  первый  же  мой  праздничный  вечер  я  встретился  с  нею,  ставшей  моей  первой  женщиной…  Это  сейчас  я  понимаю,  что  ее  могла  стать  любая  из  отдыхающих  в  этом  санатории,  но  тогда  я  был  совсем  неопытным  пацаном,  и  я  влюбился  в  нее  под  самую  завязку  и  ходил  за  нею,  как  молодой  щенок  за  бывалой  сукой.    Потом  мы  встречались  почти  каждое  лето.   Даже  после  моей  женитьбы.  Я  женился  еще  в  училище,  на  последнем  курсе.  Это  в  какой-то  мере  способствовало  тому,  что  я  получил  направление   в  летный  полк,  который  дислоцируется  неподалеку  отсюда,  моя  жена  уроженка  того  города.  После  развала  Союза  служить  в  армии  стало  очень  трудно.  Нам  месяцами  не  выдавали  зарплату,  мы  практически  не  летали,  а  безделье  и  безденежье всегда  приводят  к  беде.               
    Жуков  закурил,  глубоко  затянулся,  и  его  снова  стала  бить  дрожь.  Но  он  неимоверным  усилием  взял  себя  в руки  и  продолжал:
   -  Короче,  я  проворовался.  Спер  со  склада  дефицитный  прибор и  продал  его    за  хорошие  деньги  людям  кавказской  национальности.  Тех  в  тот  же вечер  повязали  в  ресторане  за  пьяный  дебош,  а  в  сумке  нашли  мой  приборчик.  Чучмеки,  естественно,  сдали  меня  только  так,  без  раздумья  и  жалости,  и  лететь  бы мне  прямым   курсом  на  нары,  а,  может,  и  выше,   если  бы  не  она…
     Не  поднимая  головы,  Жуков  кивнул  на  Елену  Павловну.  Та  опять  тонко  и  жизнерадостно  рассмеялась:
    -  Колись  дальше,  Славочка.  Гражданин  следователь  уже  за  платочком  в  карман  полез,  до  слез  ты  его  довел,  мерзопакостник   этакий.  Расскажи,  как  ты  мне  по  телефону  плакался  и  застрелиться  обещал.
    -  А  вы,  Елена  Павловна,  по-моему,  обещали  устроить  заговор  молчания, -  спокойно  перебил  ее  Варновский.  -  Не  мешайте  мне  вести  допрос.  Так  как  же  спасла  вас  эта женщина,  Вячеслав  Сергеевич?
   -  Не  знаю,  -  угрюмо  отозвался  Жуков.  -  Дело  в  том,  что  меня  сразу  не  арестовали.    Начальник  милиции  сообщил  о  моем  преступлении  командиру  полка.  Тот  вызвал  меня  и  приказал   сделать  все  возможное,  только  чтобы  не  покрыть  позором  знамя  полка.  А  что  я  мог   сделать?  Только  застрелиться…  И  на  прощанье  я  решил  позвонить  ей…  Наутро  меня  снова  вызвал  командир  и  сказал,  что  дело  прекращено,  прибор  возвращен  в  часть,  все  показания  против  меня  изъяты  и  уничтожены.  Но тут  же   он  посоветовал  мне  подать  рапорт  и  уйти  на  гражданку.  Что  я  и  сделал…   
   -  Но  Елена  Павловна  напомнила  вам  о  себе?  -  спросил  Варновский.
   -  Да,  с  тех  пор  она  превратила  меня  в  своего  раба,  -  глухо  произнес  Жуков,  не  поднимая  глаз.  -  Я  оставил  семью,  переехал  в  этот  город.  Она  устроила  меня  здесь  на  работу,  в  милицию.               
   -  Работая  там,  вы  выполняли  какие-либо  поручения  Копытовой? 
   -  Да,  но  совсем  незначительные.  Она  просила,  например,  передать  ей  список  задержанных  на  железной    дороге  людей   за  сутки  или  копию  какого-либо   дела,  заведенного  по  факту   конкретного  правонарушения.
   -  Она  называла  фамилию  правонарушителя  или  состав  преступления?
   -  Бывало  по-разному.  Например,  сразу  по  приезду  на  курорт  в  этом  году  она  попросила  меня  передать  ей  протоколы  допроса  задержанного  на  Центральном  вокзале  бомжа,  который,  якобы,  предпринял  попытку  ограбления  молодой  женщины   с  ребенком.  Фамилию  его  Елена  Павловна  назвать  не  могла.
   -  И  вы  передали  ей  то,  что  она  просила?
   -  Да,  конечно.  Я  не  мог  ей  ни  в  чем  отказать,  потому  что  полностью  зависел  от  нее.  Но  в  данном  конкретном  случае  я  не  совершил  особого  служебного  преступления.  Этот  человек  вовсе  не  был  бомжем,  и  никакой  попытки  ограбления  он  не  предпринимал.  Он  оказался  очень  влиятельным  человеком,  проработавшим  в  органах  госбезопасности  около  пятидесяти  лет,  представляете?   Он  целыми  днями   ловит  рыбу  на  пирсе  в  порту,  и  прямо  там  получил  по  мобильному  телефону  сообщение,  что  приезжает  жена  его  внука  с  ребенком.  И  он  прямо  в  своей  рыбацкой  одежде  отправился  на  вокзал.  И  решил  подшутить  над  молодой  женщиной:  подкрался  сзади  и  стащил  чемодан  на  колесиках.  Ну,  его  и  повязали.  Когда  не  надо,  наши  службы  действуют  весьма  оперативно,  я  бы  даже  сказал,  молниеносно. 
    -  А  теперь  расскажите  нам,  Вячеслав  Сергеевич,  о  последнем  поручении  Елены  Павловны.
   Жуков  еще  ниже  опустил  голову  и  тяжело  задышал.
    -  Два  дня  тому  назад  она  позвонила  мне  и  велела  придти  в  кафе  «Встреча»,    которое  находится  у  вокзала  со  стороны  тоннеля.  Место  это  немноголюдное,  и  оттуда  хорошо  виден  вокзал  и  большая  часть  перрона. Мы  сидели  за  столиком  на  открытом  воздухе,  пили  сухое  белое  вино,  и  сразу  заметил,  что  Елена  Павловна  как  бы  чем-то  очень  озабочена  и  куда-то   сильно  спешит.  И  она  действительно  спешила:  сразу  же,  без  всяких  предисловий  она  приказала  мне  произвести  выстрел  с  виадука  из  пистолета  Макарова,  как  только  к  перрону подойдет  краснодарский  поезд  и  из  третьего  вагона  выведут  арестованную  женщину.  Пути  отхода  я  должен  был  обдумать  сам.  Она  посоветовала  только  в  случае  моего  задержания  не  упоминать  ее  имени  и  вообще  забыть  о  ней  с  этого  момента.               
   -  И  зря  ты  не  последовал  моему  совету,  -  злорадно  хохотнула  Елена  Павловна.  – Неблагодарную  скотину  Бог  и  в  тюряге  отыщет  и  воздаст  ей  за  предательство.
   - Вы  снова  пытаетесь  взять  на  себя  функции  Всевышнего,  любезная  Елена  Павловна,  -  с  улыбкой  сказал  Борис  Иванович.  -  И  напрасно.  Вячеслав  Сергеевич   был  искренне  предан  вам.  Он  выполнял  все  ваши  приказы  не  потому,  что  боялся  вас,  а  потому,  что  старался   отблагодарить  вас  за  все  хорошее,  что  вы  сделали  для  него.   Я  бы  сказал,  что  он  делал  это  во  имя  своей  первой  любви.   Пока  не  узнал  о  том,  что  вы  практически   подставили  его,  приговорили  его  к  смерти.  Ведь  сразу  же  после разговора  с  ним  в  кафе  «Встреча»  вы  позвонили  Кириллу  Муратову,  а  точнее  сказать,  Мурату  Сейтигееву,  лучшему  бойцу  из  вашей  когорты  отъявленных  головорезов,  и  велели  ему  тихонько  убрать  любезного  друга  Вячеслава  Сергеевича  после  выполнения  им  вашего  задания.   
   -  Это  вы  не  докажите.    Мурат   Сейтигеев    мертв,  -  размеренно  произнесла  Елена  Павловна, но  было  заметно,  что  последнее  замечание  Варновского   встревожило  ее.               
   -  Тогда  не  подскажите ли  вы  мне,  откуда  я  знаю  об  этом  разговоре?  -  отпарировал  Борис  Иванович.  -  Дело  в  том,  что  подполковник  Муратов,  как  он  уже  привык  себя  называть,  был  очень умным  и  образованным  человеком  и  хорошо  знал,  с  кем  имеет  дело.  Он  имел  привычку  записывать  не  только  телефонные  разговоры,  но  и  разговоры  в  кафе,  на  улице,  в  машине.    Для  этого  он  приобрел  в  Швеции  прекрасную   портативную   аппаратуру  и  никогда  с  нею  не  расставался.  Я  могу  сейчас  прокрутить  вам  ваш  разговор  с  ним  в  аэропорту,  когда  вы  давали  ему  задание  убрать  меня.
   -  Не  надо,   -   глухо  произнесла  Копытова.
  От  этого  удара    оправиться  ей  было    нелегко.  Варновский  заметил  это    и  решил  поддержать  подследственную      добрым  тихим  словом:
    -  Не  печальтесь,  любезная  Елена  Павловна.  Я  так  рад,  что  вы  наконец  заговорили  и   сделали  это   в  очень  нужный  момент.   Такой  момент  в  литературе  называют  кульминационным.   Два  покушения  на  убийство,  два  свидетеля,  они  же  исполнители.  Исполнители  вашей  воли,  злой  и  неуёмной  воли  убийцы.  Один  сидит  перед  вами,  другой  шлет  нам  привет  оттуда,  откуда  возврата  нет.  Вот  на  этих  маленьких  кассетах,  словно  живой,  звучит  его  голос,  и  ваш  тоже,  разлюбезная   Елена    Павловна.  Вы  легко  его  узнаете,  как  и  каждый,  кто когда-либо  слышал  вас.  Я  уже  говорил,  что  у  покойного  была  отличная  аппаратура.         
    Борис  Иванович  внимательно  взглянул  в  лицо  женщины,  и  я  увидел  в  глазах  его  неимоверную  печаль.  И  голос  его  был  грустным  и    умиротворенным,  когда  он  наконец  сказал:
   -  Вот  и  все,  Елена  Павловна.  Вы  видите,  как  необычайно  просто  было  мне  доказать  вашу  виновность  в  этих  двух  эпизодах:  в  убийстве  вашей  двоюродной  сестры  и  в  организации  покушения  на  вашего  покорного  слугу,  то  бишь,  на  представителя  закона,    работника  уголовного  розыска  Варновского    Б. И.     И  так  же  легко  и  непринужденно  я  докажу  все  остальное.   И  мы  узнаем  наконец,  что  за  дьявольская  идея  скрывалась  в  богоискательстве  Ярослава  Бакаева  и  какую  роль  в  становлении  секты  играли  вы,  неутомимая  вы  наша  Елена  Павловна. 
    Тут  голос  его  окреп  и  повеселел,  широким   и  быстрым  движением  он  выбросил  обе  руки  на  стол:
   -  Я  объявляю  парад-алле!   Перед  нами  четко  и  слаженно  пройдут  все  фигуранты   этого  необычайного,  я  бы  даже  сказал,  уникального  дела.  Они  нарисуют  нам  фрагменты   огромного  полотна,  панорамы  под  названием  «Мафия  святых».   Мы  соединим  эти  фрагменты   воедино,  и  мир  содрогнется  при  виде   этой   ужасной  и  красочной  картины.  Да  я  думаю,  и  вы  сами,  Елена  Павловна,  не  останетесь  равнодушной  к  тому,  что  увидите  на  ней.  А  увидите  вы  тот  большущий  фрагмент  шедевра,    который  Ярослав  Ильич   сумел  задернуть  от  ваших  проницательных  глаз  шторочкой  из  выспренней   лжи  и  дутых  обещаний.    До  встречи,  Елена  Павловна,  до  следующей  и  близкой     встречи!