Тьма

Аслан Шатаев
Первое, что почувствовал Адам, это резкий запах дезинфицирующих средств. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого дневного света. Затем осмотрелся по сторонам. По белым голым стенам и двум койкам, на одной из которых он лежал, Адам понял, что находится в больничной палате. Как он здесь оказался? Что с ним случилось? Он закрыл глаза и попытался вспомнить последние события.

Ночь. Дорога. Он ехал на машине, причем на бешеной скорости. Ну конечно. Он ехал к знакомому, чтобы провернуть выгодную сделку. И тут произошла авария. Дальше – провал.
Адам открыл глаза. Он попал в аварию. Вот и оказался здесь.

Он поднял обе руки и стал их осматривать. Ничего. На лице тоже не обнаружил повреждений. Потом откинул простыню. Все на месте. Никаких травм, ранений или даже царапин. Должно быть, он отделался лишь сотрясением. Но как же так? Должно же хоть что-то болеть, чувствоваться слабость? В таком случае, ему очень повезло.

Он встал с койки и  хорошенько  всмотрелся в зеркало  на небольшом шкафчике, однако ничего не обнаружил.

Адам открыл дверь и выглянул в коридор. Там было тихо и безлюдно.

«У них что, тихий час?» Он пошел по коридору. Его шаги эхом отдавались от стен. Все двери палат были закрыты. За спиной послышался какой-то едва слышный треск. Адам остановился и обернулся. В конце коридора погасла  лампочка. Ничего больше. Он пошел дальше. Не сделал и трех шагов, как треск повторился. На этот раз Адам обернулся быстрее, словно кто-то ударил его по спине. Сгорела еще одна лампочка. Та, что находилась за первой сгоревшей.
Выключатели были здесь, поэтому выключать их никто не мог.

Адам стоял несколько секунд в нерешительности и опять поплелся вперед, посекундно оборачиваясь назад. Потухла следующая лампочка, оставляя за собой темноту, затем другая, третья… Адам невольно ускорил шаг и, когда темнота за потухающими лампочками стала кромешной, перешел на бег, больше не оборачиваясь.

Добежав до лестничного пролета, он быстро спустился на первый этаж и едва не сбил человека в белом халате с ног, заворачивая за угол.

– Извините, – произнес Адам, остановившись, – я случайно.

Но мужчина в белом халате, казалось, даже не заметил его и двинулся дальше. Адам не обратил на это особого внимания. Сейчас его больше занимало то, что произошло на втором этаже. Он настороженно посмотрел на лестничный пролет, словно с лестницы должно было спуститься какое-то ужасное чудовище. Подняться и посмотреть, что там, у него не было никакого желания, хотя он понятия не имел, что можно там увидеть.

– Адам, – послышался сзади голос, – что ты тут делаешь?

Он повернулся.

Эта была Тамара, его мать. Выглядела она неважнецки. Лицо печальное, глаза красные, вокруг них черные круги. Веселая и живая в жизни, Тамара превратилась в ходячую тоску.

– В чем дело, ма? – спросил он ее.
Вместо ответа она с рыданиями обняла сына. Адама это несколько озадачило. Обычно, даже в самых трагических ситуациях, она умела сдерживать себя, а тут на тебе ; рыдания и объятия!

– Ма, – попытался он отстраниться от нее, – возьми себя в руки! Здесь же люди!

Тамара неохотно отстранилась.

– Извини за все плохое! – произнесла она. – Это моя вина! Я не уделяла тебе достаточно внимания!

- Что ты такое говоришь?! Я же не умер, в конце концов! Я жив и здоров! На мне даже царапин нет, веришь ты или нет!

– Я была плохой матерью! – продолжала она. – Бог мне этого не простит!

– Ма, я тебя не понимаю! – уже выходил из себя Адам. – Когда раньше дада попал в аварию, ты винила в этом его самого, хотя он был, в отличие от меня, в тяжелом состоянии. Почему ты так говоришь?! Что на тебя нашло?! Ты чего-то не договариваешь?!

Тамара опустила голову, взяла себя в руки и произнесла:

– Ладно. Пойдем. Там нас ждет Увайс.

Адам тут же вспомнил про свой долг Увайсу, о своей поездке к знакомому, который мог провернуть авантюру с выдачей компенсации, в результате чего ; авария. Интересно, как теперь Увайс к нему отнесется? Ведь из-за него он чуть было не погиб. Вряд ли он почувствует хоть капельку вины. Такой уж он человек.

Тамара зашла в регистратуру, перекинулась с регистраторшей несколькими словами, та что-то занесла в книжку, выдала ей какую-то справку, после чего Тамара вышла оттуда.

– Ты меня выписала? ; спросил он ее.

Тамара не ответила. Она пошла к выходу. Адам последовал за ней.

Ему стало не по себе. Должно быть, мать испытала сильное потрясение, когда узнала, что он попал в аварию, и все считали, что он может погибнуть или же уже погиб. Отсюда и всплеск эмоций. Она не могла нарадоваться, что видит его целым и невредимым. С другой стороны, ее странное поведение можно объяснить временным помешательством.

На улице стояла машина Увайса. Завидев их, Увайс вышел из машины, подошел. Тамара пошла к машине и села в нее. Лицо Увайса почти ничем не отличалось от лица Тамары. Такое же печальное и виноватое. Голова опущена. В глаза Адама он почти не смотрел.

– Я должен перед тобой извиниться, – первое, что он сказал.

– За что? – спросил его Адам.

– Я поступил эгоистично, требуя долг обратно. Я вообще не должен был этого делать. Мне Тамара сказала, что ты ехал к Хасану составлять акт, чтобы вернуть мне долг.

Адам вспомнил слова Увайса, когда тот дал ему в долг деньги. Когда он сказал ему, что вернет их по мере возможности, Увайс ответил: «Вернешь тогда, когда тебе некуда их будет девать, а то и вовсе можешь не беспокоиться об этом. Ты меня не раз выручал. Пришло время и мне помочь тебе. Считай их подарком». Адам в то время был на мели. Перед началом боевых действий в 1999 году его контору кто-то поджег, конкуренты или хулиганы. Кто именно, он так и не узнал. Он хотел восстановить свою контору на добытые деньги, но началась война, и деньги ушли на поездку с родными в Волгоград с дальнейшим там проживанием.

– Я был дураком и идиотом, – продолжал тот свое покаяние. – Если бы я не требовал у тебя так нагло этот идиотский долг, ты не попал бы в аварию.

– И ты туда же! – воскликнул Адам. – Да что с вами такое?! Со мной ничего не случилось! Я лишь потерял сознание! Не говори со мной так! Это на тебя не похоже!

– Я лишь хочу, чтобы ты меня простил, – произнес Увайс, словно Адам ничего и не говорил. Голова его при этом была опущена, глаза смотрели под ноги.

Да, действительно, на Увайса это не похоже. Таким Адам еще никогда его не видел, тем более признающим свою вину. Он вообще сомневался, что Увайс знает такие слова, как «извини» или «прости».

– Увайс, посмотри мне в глаза.

Тот не сразу, но посмотрел, исподлобья.

– Ты это серьезно? – спросил у него Адам. – Если ты шутишь, то так и скажи, потому что более глупой шутки я не слышал.

Увайс часто любил шутить, причем шутки его порой бывали грубыми, однако никогда в своих шутках он не опускал себя в глазах окружающих. В какой-то степени он страдал комплексом неполноценности и любил выделяться из толпы, но не способом принижения себя. Какое-то время Увайс молчал, но наконец открыл рот, чтобы ответить, и тут внезапно стало темно.

Адам посмотрел наверх. Все небо над их головами заполнили густые тучи.

«Как же так? – думал он, – Ведь несколько секунд назад светило солнце».

А было ли небо ясным? Этого он не мог сказать. Ведь он не обратил на это внимания с того самого момента, как проснулся.

– Поехали, – сказал Увайс, направляясь к машине. – Сегодня обещали грозу.

Адам хотел его остановить, поскольку тот так и не ответил на его вопрос, а потом решил отложить этот разговор до более подходящего момента. Он пошел вслед за Увайсом, и они сели в машину, в которой их дожидалась Тамара. Ехали они молча, не говоря ни слова. У Адама было к ним обоим много вопросов, но он пока воздержался. Больше его беспокоила перемена Увайса. Мать – это понятно. Увайс – совсем другое дело. До второй войны он был ему близким другом. Потом что-то изменилось. До первой войны Увайс занимался мелким бизнесом, а когда начались боевые действия, он вместе с семьей уехал в Ингушетию и вывез почти все вещи. Меньше чем через год он приехал обратно и неплохо обосновался. У него появились связи, новая власть заинтересовалась в его бизнесе, который он продолжал в Ингушетии, и заключила с ним какой-то контракт. Позже получил должность в Правительстве Чечни, а после взятия Грозного боевиками он должность потерял, но бизнес его продолжался, и дела пошли в гору. В какой-то степени он сотрудничал с конторой Адама. Тогда они и стали друзьями. Увайс преуспел в своем деле, Адам – в своем. Адам часто привозил необходимый ему товар. Они ходили в гости друг к другу, вместе отправлялись на отдых, в общем, стали неразлучными друзьями. И вот, в Чечне участились вылазки «ваххабистов». Начались беспорядки. Потерявшие в первой войне кров и близких, люди поддались провокации и пошли воевать, после чего они тоже превратились в «ваххабистов». Но на войне как на войне. Справедливости в ней никогда не бывает. Были и бандиты, которые, воспользовавшись беспорядками, совершали преступления, покушаясь друг на друга, заставляя страдать ни в чем не повинных мирных жителей, обстреливали из гранатометов неугодные им организации и предприятия, жертвой которых стала и контора Адама. В результате эти бандиты тоже сделались «ваххабистами». Почему-то те, кто употребляет это понятие, не утруждает себя взглянуть в словарь и посмотреть, что сие означает. Даже набожных мусульман сегодня называют «ваххабистами».

Денег у Адама почти не осталось. Он пустил их в дело, а в результате – один пепел. Тогда он и обратился за помощью к Увайсу. Тот, не раздумывая, дал ему в долг. После того, как уехал из Грозного, Адам не видел Увайса года три. Когда же встретил его, разочаровался в нем. Увайс связался с сомнительными людьми, занимался авантюрными делами, стал подозрительным, боялся правоохранительных органов, которые и без того донимали его из-за бывших связей с ичкерийской властью. Изменился даже его внешний вид. Если раньше он выглядел солидно, то сейчас был похож на бомжа, хотя у него и были средства себя обеспечить. От их прежней дружбы, казалось, ничего не осталось. Увайс отдалился от него, предпочитая ему свою сомнительную компанию. Истинной причины его перемены Адам не знал, но предполагал, что все дело в том, что, как рассказывал сам Увайс, в начале войны в 1999 году его коллеги по работе обокрали его и скрылись с его деньгами. В 2000 году российские чиновники лишили его всего остального. После этого он потерял доверие ко всем представителям власти и решил отплатить им, грубо нарушая законы. «Законы писаны, – говорил он, – чтобы власть могла контролировать нас, простых граждан, а для власти «закон – что дышло, куды повернул, туды и вышло». Потом он как-то упомянул о долге, мол, ему нужны деньги, когда он их вернет? У Адама было туго с деньгами, и он попросил того чуть подождать. Но Увайс не унимался. Дошло до того, что он стал ему грубить и хамить. Адам сдался и решил в ту же ночь, когда Увайс подъехал к его дому с какими-то вооруженными людьми в камуфляжной форме, требуя возвратить долг, поехать к Хасану, знакомому, который мог составить ему фиктивный акт о разрушении на его неразрушенный дом для получения компенсационной выплаты. Хотя совсем не пострадавшим его дом нельзя было назвать, как и все другие дома в Чечне. Чтобы дом считался «разрушенным» и получить на него компенсацию, от дома должен остаться один только фундамент. Интересно, а что человеку даст единственная уцелевшая стена от его дома? Тенек? Эти компенсационные выплаты не покроют всех тех потерь, которые человек испытал. За них, как максимум, можно только сделать каркас и крышу. И вообще, выплачивать такую компенсацию все равно, что подарить погорельцу зонт.

Хасан давно предлагал Адаму сделать это, уверяя, что выплата будет произведена вне очереди, но с условием получения пятидесяти процентов от общей суммы. Тогда Адам не согласился, но сейчас выбора не было. Увайс дошел до того, что стал его запугивать. Кто знает, на что он еще способен? И тут, на тебе, авария. Однако он цел и невредим. Если он что и потерял, так это старенькую «четверку», на которой он ехал и за которую особо не беспокоился. Она приносила ему только растраты на бесконечные ремонты.

И что же сейчас? Увайс является к нему с трагическим и виноватым лицом и просит у него прощения. Его словно подменили.

Увайс довез их до дома и уехал.

– А где машина? – спросил Адам у Тамары.

– Ее загнал в свой гараж Алихан.

Речь шла о его брате. Он жил на соседней улице. Адам пошел к нему.
Проходя мимо вышедших на улицу соседей, он поздоровался с ними с полуулыбкой и остановился, ожидая, что они начнут расспрашивать его об аварии. Но те даже не ответили на приветствие и стояли, опустив головы.

– Случилось что? – спросил он.

В ответ - молчание. Баудин, самый общительный сосед, лишь коротко глянул на него и опять опустил голову. После чего все они разошлись по домам, оставив его одного в недоумении.
Ломать над этим долго голову ему не пришлось, поскольку пред ним предстала еще более странная картина: из-под ворот Баудина выползало что-то темное, сопровождаемое едва слышным шуршанием. Сначала он посчитал, что это вода, но, приглядевшись, увидел, как по земле, подобно щупальцам, двигается какая-то тень. Но источника тени нигде не было. Создавалось впечатление, что сама земля гниет на глазах. Тень медленно двигалась по направлению к Адаму, разрастаясь и окутывая все на своем пути, поглотив и ворота. Но это была не просто тень, а мрак. Подобное он уже видел, в больнице. Ну конечно же! Это было тогда, когда он шел по коридору, а позади, одна за другой, гасли лампочки. Словно этот мрак преследовал его. Если это так, то он должен быть чем-то живым...

Чем больше становилось это «нечто», тем быстрее оно двигалось. Ворота полностью потемнели, и вскоре Адам заметил, что тьма поглощает и пустое пространство вокруг. Это он понял по тому, что свет за пределы тени не проникал, будто она поглощала свет. Стоять и смотреть, что будет дальше, у него не было никакого желания. Эта тьма и без того внушала ужас. Он повернулся и быстрыми шагами пошел прочь.

Он обернулся лишь раз, и после увиденного перешел на бег: тень добралась до дороги и с невероятной скоростью поглощала все, двигаясь в его сторону.

Адам пробежал всю улицу, завернул за угол и остановился только у следующего угла. Обернулся. Все чисто. По крайней мере, пока.

Он побежал дальше – к своему брату. Завидев двух знакомых, стоявших на улице, он перестал бежать. На их лицах он увидел уже знакомую скорбь, который  уже раз за сегодняшний день. Они стояли у дороги и тихо общались, не удосужившись даже посмотреть в его сторону. Он на всякий случай поздоровался с ними, однако, как и ожидалось, ответа не последовало. Он прошел мимо. Сейчас ему было не до них. Вокруг творится что-то странное, из ряда вон выходящее. Близкие со скорбным лицом просят у него прощения, соседи и знакомые его вообще не замечают, а ко всему этому его еще преследует то, что даже в кошмарном сне не приснится. Все походило на дурной сон, но он-то знает, что это не сон. Тогда что?

Вскоре Адам оказался у ворот брата. Он постучался в ворота. Вышел Алихан, с уже известным выражением лица. Они обнялись.

– Ты, случайно, не хочешь просить у меня прощения? – сразу спросил его Адам.

Алихан посмотрел на него вопросительно.

– Мать ведет себя странно. Увайс тоже не отстает. Соседи со мной не здороваются. Ты тоже какой-то странный. Может, ты объяснишь, что с вами, люди, творится? Как будто я что-то сделал, но никто не объясняет, в чем дело.

– Ты попал в аварию...

– Тоже мне, новость, – нетерпеливо перебил его Адам. – Но я цел, как видишь. Или, быть может, врач сказал вам, что у меня обнаружена злокачественная опухоль и я не доживу до завтрашнего дня? Или я насмерть сбил кого-то? Или что-то еще? – он часто оборачивался назад, желая убедиться, что преследовавшей его тени нет.

– Скажи мне, – задал он еще один вопрос, – что произошло, пока я был без сознания?

Он был уверен, что все чего-то недоговаривают, поскольку Алихан и все остальные должны
были встретить его с распростертыми руками, с радостью, и спросить о его самочувствии, чего не сделал никто.

– Чтобы выжить в такой аварии, тебе требовалось чудо, – только и сказал Алихан.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты видел свою машину?

– А что с ней?

– Я загнал ее в гараж.

Адам задумался, потом произнес:

– Ладно. Я посмотрю. Потом поговорим.

Адам пошел к гаражу, а Алихан продолжал стоять на месте. Он открыл ворота гаража и поразился увиденному – то, что он увидел, можно было назвать лишь грудой металла, настолько сильно пострадала машина. Крыша была вогнута и находилась почти на уровне капота. Бока, зад, передок – пострадало все. Не осталось ни одного целого стекла. В его голове пронеслись обрывки воспоминаний прошлой ночи. Появление Увайса с вооруженными людьми его сильно взбесило. Он был зол на него и на себя. На себя – потому что связался с Увайсом. В ту ночь он напустился  и на мать, кричал, после чего сел в машину и поехал к Хасану, чтобы достать эти чертовы деньги, бросить их в лицо Увайсу и сказать ему, чтобы он ни на метр больше не подходил ни к нему, ни к его родным. Он разогнал машину до ста двадцати километров в час, хотя ехал по городу. Если бы он ехал медленнее, все равно бы не заметил внезапно появившуюся из-за угла машину. В последний момент Адам вывернул руль в другую сторону от машины, но его автомобиль по инерции полетел вперед и несколько раз перевернулся. Неужели он так легко отделался? Это действительно чудо, что он нисколько не пострадал. Он подошел к стороне водителя и заглянул внутрь. Увидев какие-то пятна, покопался на полках в гараже, нашел фонарик и посветил. Пятна были везде: на обоих сиденьях, на полу, на панели, на руле. Буро-красный цвет пятен говорил сам за себя: это запекшаяся кровь. Но чья? Его? Разве он не осмотрел себя? Он не нашел ни царапины. Может, это не его кровь? Хотя, кому это понадобилось после аварии залезать внутрь машины и истекать кровью? Вся проблема в том, что он не все помнил. Возможно, он сбил кого-то.
Адам попробовал открыть дверцу. Ничего не вышло. Видно, ее после аварии и не открывали, а его вытащили через лобовое стекло.

Тогда он достал с полки лом и с усилием открыл дверцу. Залез в машину и стал светить фонариком. Может, кровь шла из носа? Все-таки странно, что его так легко выписали.
Никаких лекарств, рекомендаций. Ничего.

Услышав шорох, он замер. Шорох напоминал хруст горящих веток.

Тут он увидел, как со стороны водителя пол под ногами начал темнеть. Он посветил фонариком, не сразу поняв, что это. Тень появилась прямо ниоткуда. Но она  двигалась не медленно, как в прошлый раз, а расползалась очень быстро. Кроме того, в гараже
становилось темно.

В спешке, забыв, что крыша расплющена, он хотел подняться, и стукнулся головой. Фонарик выпал из рук, и когда он упал на пол, тьма тут же окутала его. Лампоч-ка погасла. Адам быстро вылез из темнеющей на глазах машины. Стены и потолок гаража исчезли во тьме. Свет с улицы  проникал в гараж очень слабо, словно наступали сумерки. Он бы посчитал, что на улице действительно темнеет, если бы не видел слабое мерцание солнца. Тьма поглощала проникающий сюда свет. Он быстро выбежал во двор, держась за ушибленную голову, и зажмурился от яркого света. Он отбежал от гаража на безопасное, как ему казалось, расстояние и обернулся. Гараж превратился в одно большое темное пятно.

Адам открыл дверь дома Алихана и окликнул его. Тот не отвечал. Во дворе никого не было. Стараясь не смотреть в сторону гаража, он выбежал на улицу. Там тоже никого не оказалось. Услышав за спиной знакомый звук, он обернулся. Тьма окутывала дом Алихана. За считанные секунды она погрузила дом во мрак.

– Да что же это такое?! – произнес он. – Чего ты от меня хочешь?!

Как бы отвечая на его вопрос, тьма двинулась на него. Адам побежал. Он уже ничего не видел. Привычный для него мир обрушивался на глазах, погружаясь во тьму. Не может же весь мир сойти с ума? Дело в нем самом?

Он на какое-то время оглянулся. Тень увеличивалась в размерах и, подобно огромному цунами, нагоняла его, превращая все, к чему прикасалась, во тьму.

Впереди стояло здание больницы, где он лежал. Как он здесь очутился? Ведь до него около шести остановок. Не мог же он столько бежать? Как бы там ни было, он направился именно туда. «Странно, – подумал он,– откуда все началось, туда и возвращаюсь!» Он забежал в больницу и двинулся дальше по коридору. За окном становилось темно. «Преследователь» не отставал. Когда он добежал до лестничного пролета и поднимался наверх, вся стена фасада больницы начала окрашиваться в темный цвет. Он не знал, почему, но ему казалось, что, если он дойдет до палаты, то все станет ясно.

Пол под ногами тоже стал темнеть. Наконец, добежав до своей палаты, он нырнул в нее и захлопнул за собой дверь, словно это могло остановить «преследователя».

В палате его ждал новый сюрприз. Здесь стояли его мать, брат и Увайс. Лица их до сих пор выглядели скорбными. При его появлении никто из них даже не обернулся.

– Что вы тут делаете? – спросил он.

– Ты всегда умел держаться достойно, – сказал Увайс, не поворачиваясь, – всегда оставался добрым и веселым.

– О чем это ты? – нетерпеливо спросил Адам, нервно оглядываясь на покрывающуюся тенью стену.

– А я сломался, – продолжил тот, – не смог выдержать тех лишений, которые выпали на мою долю после войны. Ты был добр и сдержан ко мне, а я был зол на всех и вся и, видя твой энтузиазм, завидовал тебе и тем самым ненавидел тебя. Вместо того чтобы быть тебе лучшим другом, я стал для тебя худшим врагом.

Адам стал медленно приближаться к ним, увидев кого-то на койке, к кому Увайс и обращался. Он уже начал догадываться, в чем дело, но не хотел этому верить. Про сгустившуюся вокруг него тьму, окутавшую все пространство за пределами палаты, он и думать забыл. Все его внимание было сосредоточено на человеке, лежавшем на койке. Когда он подошел, увидел едва живого пациента. На него страшно было смотреть. Все тело перебинтовано, там, где не было бинтов, кожа была в синяках и порезах. Уйти в мир иной ему не давала жизнеобеспечивающая система, которой он был сплошь напичкан. Глаза его были закрыты. Человек находился в коме, на волосок от смерти. Адаму стало трудно дышать. Чувство реальности окончательно покинуло его. Лежавшим на койке человеком был он сам. Все это время он находился здесь, на койке, без сознания, едва живой после аварии (он вспомнил свою расплющенную машину и кровь внутри). А мать, брат и Увайс, которых он видел и с кем беседовал, тоже были здесь.

– Лишь после аварии я понял, что теряю лучшего друга, – говорил Увайс. Адам посмотрел на него. Он говорил с ним, с его телом, но губы его при этом не шевелились. Он говорил с ним мысленно. – Врач сказал, что ты долго не проживешь. Они сделали все возможное. Если ты как-то можешь меня слышать, прости меня. Я возьму все растраты твоих похорон на себя,  буду поддерживать дружбу с твоей семьей. Но это, конечно, не окупит того, что из-за меня с тобой случилось. Я уповаю на твою доброту. Прошу, прости меня.

По его щеке скатилась слезинка. Он тут же утер ее, чтобы Тамара с Алиханом не увидели. Несмотря на то, что он увидел собственное обезображенное тело, он почувствовал жалость к Увайсу. Увайс надеялся, что каким-то чудом он услышит его мысли. А ведь он слышит! Человек, у которого, как он считал, каменное сердце, был сейчас переполнен раскаянием. Если Адам по его вине он попал в аварию, то он всю жизнь будет винить себя за его смерть.
Этим он сам себя проклял.

Тьма дала о себе знать, ее щупальца дошли до кровати и потянулись вверх, к его телу. Адам отпрянул назад, не зная, куда себя деть. Его близкие ничем не могли ему помочь. Они не видят ни его, ни тьму вокруг. Они видят лишь умирающее тело.

Лампочка над головой погасла. За окном становилось все темнее. Тень дошла до его лежащего тела и окутывала его. Мать, брат и Увайс тоже исчезали в тени. Адам почувствовал, как его грудь что-то сдавливает. Он задыхался. Задыхалось и его тело. Тьма накрыла ноги, все туловище и уже закрывала лицо.

Наконец его тело на койке полностью исчезло во тьме. Исчезло и солнце на небе, и все кругом. Остался лишь он один в темноте. Последнее, что он услышал, это слова Алихана: «Он не дышит!» Смерть его поглотила, смерть в виде тени. Он почувствовал, что не может двигаться, словно снова попал во чрево своей матери и стал беспомощным. Но это длилось недолго. Впереди появился свет, который становился все ярче и ярче. Чувство скованности и беспомощности пропало, уступив чувству легкости, ощущением безграничной свободы. Этот свет осветил тех, кто находился в палате, но не саму палату, будто существовали только он, мать, брат и Увайс. Однако, в отличие от него, они не видели ни его, ни свет, а он мог в последний раз взглянуть на них.

Адам подошел к Увайсу, положил ему руку на плечо и произнес:

– Я прощаю тебя!

Увайс обернулся, ощутив на плече легкое прикосновение. Он услышал в подсознании: «Я прощаю тебя!». За спиной никого не было, но каким-то шестым чувством он понял, что это был Адам. Он был в этом крепко убежден. Это был Адам! И он его услышал!

В то время, как рыдающая Тамара и Алихан прощались с Адамом у его тела, Увайс смотрел вслед уходящей к яркому свету душе Адама, и, хотя не видел ее, чувствовал ее уход...