Первый мягкий снег проникал сквозь почти оторванные долгими странствиями подошвы. Было весьма неуютно, но, как говорят, беда приходит не одна – мне еще жутко хотелось есть. Что примечательно – деньги на выпивку и сигареты находились всегда, а вот на то, чтобы хоть раз прилично пожрать, катастрофически не хватало. Иногда это удручало, иногда приводило в восторг. Я обожал и то и другое состояние – не потому что это действительно приносило мне истинное удовольствие, нет. Просто я всегда считал себя свободным ото всех пороков этого мира, свободным от устоявшихся канонов и законов современности, свободным от культуры и ее последовательной субкультуры, свободным ото всего, что могло держать, что держало многих. Не отпускало миллионы людей, живущих в этом проклятом городе, которые смотрели исподлобья, которые осуждали – не ненавидели, но равнодушно наблюдали за борьбой лишенного всего с судьбой, с путем, с возникающим страхом навсегда остаться одним и загнуться в какой-нибудь подворотне или открытой парадной. Это было прекрасно – божественно прекрасно, ибо я сам создавал себе богов по одному на каждый день недели, и они вели меня вперед к той единственной цели, к которой я не мог не то чтобы на толику приблизиться, но даже осознать. Я замерзал, я был голоден, я пошел туда, где давали приют.
Центр помощи бездомным людям приветливо распахнул свои двери передо мной. Сначала пришлось сдать все свои вещи, вымыться под холодным душем и подобрать по размеру казенную одежду, провериться на блох, клещей, провериться на наличие гнойников, нарывов и прочее. После того как все процедуры были пройдены, я отправился на кормежку. О да, кормили здесь шикарно. По крайней мере, мне так казалось. Я не ел несколько дней и знал, что переборщить нельзя, ибо возникала большая вероятность блевануть уже через полчаса после приема пищи. Я соблюдал осторожность. Не хотелось быть выставленным через час после того как я сюда вошел, к тому же еще меньше прельщала мысль остаться на улице в такую погоду. Через запотевшие окна было видно, что снаружи метет так, как будто это последний день жизни привычного всем мира. Я сдерживал порывы съесть все – прятал хлеб в карманы и старался не разговаривать с теми, кто меня окружал. Но сдерживания не вышло – в плане разговора конечно.
- Я Джон, - сообщил мне сосед по столу, - Тебя как звать? Вижу тебя здесь впервые. Не Бруклинский что ли? Всех бродяг знаю в округе.
- С Джерси, - бросил я ему, в голове то и дело вспыхивали разноцветные огни. Я знал, что еще долго не усну. Иногда в такие моменты мне казалось, что это последний день, который отмерили мне придуманные боги в мире. Но каждый раз оказывалось наоборот.
- Джерси, - пробормотал Джон, - Далековато забрался. Как выбираться-то будешь? – спросил он и расхохотался.
Мне не хотелось отвечать на его нелепую шутку.
Он продолжил, - Ты знаешь, я сюда уже третий год хожу (Кстати, забыл сказать, что Джон был черным), меня здесь все знают, да и больше срок трудно придумать. В основном не доживают. Со мной Джуди ходила вот. Несколько месяцев назад померла в машине. Мы грелись там, а она возьми да испусти дух. Я так перепугался, что даже в полицию заявлять не стал. Думал, загребут за убийство. Хотя сейчас думаю – надо было сообщить. По крайней мере, в тюрьме хоть жрачка бесплатная, да все время в тепле. А тут пока все эти процедуры пройдешь, полдня угробишь. Ни на работу не устроиться, ни город не изучить - попусту потраченное время, но выхода нет – приходится.
Я вздохнул. Мне было наплевать. Нет, конечно, меня всегда трогают до глубины души судьбы людей, но я понимал, что они скатились в это дерьмо точно так же как я, а если не так, то мне действительно было плевать. Излишняя самоуверенность во всем, алкоголь. Да. От Джонни разило так, что хватило бы опохмелить роту солдат, и он мне говорил о своих переживаниях.
- Слушай, - сказал я ему, - Ты знаешь, что в лучшем случае проживешь еще лет пять. Работать ты не будешь, потому что ты ни к чему не стремишься и тебе нахрен ничего не надо. Ты находишь бабки на бухло и радуешься, когда открываешь глаза здесь на земле, а не где-нибудь в жаровне ада. Радуйся жизни так же как я. Я сраный пропойца, но мне это чертовски нравится. У меня есть гребаная цель, которой я не знаю, а у тебя даже этого ничтожного куска жизни нет.
- Да пошел ты, - воскликнул Джонни и зарядил мне кулаком прямо по лицу.
Я не упал, но что-то нашло на меня. Я схватил его за грудки, встряхнул, угрожающе рыкнул, а потом стал бить, прекрасно понимая, что мое пребывание здесь на этом будет закончено. Так, впрочем, и случилось, меня выкинули на улицу, а еще через несколько минут меня забрал в участок полицейский патруль проезжавший мимо. Ну что ж, - сказал я себе, - Я и эту ночь проведу в тепле и сытым.