Ницше. Гитлер. Большевики. Воля человеческая имеет разные качества, много разных качеств. Можно сказать: много разных направлений. Стремление к утверждению жизни – с этим и Ницше согласится. Но что это значит? Это стремление к физическому здоровью, к умственному, нравственному (любовь к ближнему, мужество и прочее) и художественному совершенству. К сытости, к безопасности, к любви, к свободе, к славе. И к господству (власти) одного человека над другим, являющемуся выражением всеобщей воли коллектива – ради обеспечения безопасности и разумной организации жизни.
Какой вариант воли кладет в основу своей философии Ницше? Господство, – однако, специфическое, тот его вариант, который исключает сосуществование сильных (физически и интеллектуально), средних и слабых на основе устоявшихся нравственных законов. Не господство как способ организации коллективной жизни, но господство как угнетение, как унижение. («Идешь к женщинам – возьми же с собой плетку!») Мораль умирает. А что остается? Остается произвол сильных, более великодушных и менее великодушных: вторые готовы подтолкнуть падающего сейчас же, а первые – минуту, две спустя. Царит произвол, основанный на «доброй» воле каждого. И, – конечно, идет война всех против всех (мораль умерла, а новый закон жизни основан только на силе).
Философия не пишется только для самих философов, она пишется для того, чтобы ее прочитали политик, экономист, обыватель и использовали в практическом построении общественных отношений. Идеологию господства для уничтожения и унижения слабых используют в своих действиях приходящие к власти тираны. Ницшеанство пригодилось фашистам в Италии. Оно пригодилось нацистам в Германии, которые привнесли в него национальный элемент. Большевизм – своеобразное использование ницшеанства, смешанное с марксизмом. Здесь к падающим отнесли не падающую персону, не отсталую этническую группу, не «зловредную» нацию, а якобы уходящие с исторической арены группы и классы. И подталкивали их, подталкивали в том смысле, что беспощадно уничтожали.
На первый взгляд, большевики стояли горой за угнетенных, то есть слабых. Но ведь угнетенные сами к власти не стремились, их устраивала хорошая зарплата, и они тут же совершили подставу, то есть самих себя ставили на место угнетенных. Но кто скажет, что Ленин, Троцкий, Сталин – слабые личности! В результате у нас правили не угнетенные, а все те же ницшеанские сверхличности, гипербореи, правили бескомпромиссно, безжалостно. «Гильотина только запугивала, нам этого мало», - писал Ленин, подразумевая внедрение в общественную жизнь тотального страха с целью принуждения к труду.
Нацисты отвергли еврейскую совесть, а большевики отвергли буржуазную совесть. А по сути – общечеловеческую. И внедрили каждый свою, однако по сути сходную: право на жизнь имеет только самый сильный, самый перспективный. К чему это должно было привести? К мировой войне, ибо самый сильный «в одной берлоге», на одном земном шаре может существовать только один. Два хищника маневрировали, маневрировали, пытались обхитрить друг друга и, наконец, встретились… Современная цивилизация в построении общественных отношений руководствуется двумя принципами: люби ближнего своего, как самого себя и: человек человеку – волк. Ницшеанскую формулу – падающего да подтолкни! – можно считать смягченным вариантом принципа второго. Философским оформлением его. Поработал талантливый философ.
Какова общая перспектива развития цивилизации? Здесь имеет место снова неопределенность. Если в отдельных странах снова победят выскочки, руководствующиеся идеологией самых сильных субъектов, идеологией великого прорыва к могущественной империи, то войны, разрушения, жертвы, скатывание в эпоху дикости окажутся неизбежными. Если выскочки окажутся невостребованными, то всех нас ждет долгая эпоха мира и процветания. Здесь случайность, субъективный фактор, как всегда, правят бал. Суббота, 1 декабря 2012 года