Аншел.
Первым, что она увидела, с криком подскочив на кровати, был камин на противоположной стороне просторных полутёмных спальных покоев. Он устало хрустел сухими поленьями, не слишком живописно разбавляя непривычную тишину и бросая неприветливые тени на цветные гобелены на стенах. Перепуганная и изрядно сконфуженная девушка с трудом отдышалась и осторожно, нервно подрагивая всем телом, сползла с неправдоподобно огромной постели.
Она не помнила своего сна, но могла без зазрения совести поклясться, что этот сон был просто ужасен. Мученическое выражение лица и пересохшие губы, отразившиеся в тот момент в зеркальной глади дверей одёжных шкафов, возвышающихся вдоль стен по обе стороны от неё, явственно на это указывали. Впрочем, как и на то, что голова у неё раскалывается, а охрипшее горло требует воды.
Перед глазами у неё слегка плыло, а в голове мельтешила противная и липкая муть. Она, будто в трансе, безразлично покачиваясь, с трудом добрела до столика на противоположном конце комнаты и ухватилась за стоящий на нём кувшин. В тот момент она и не заметила, как по всему её телу растеклось сладкое чувство безграничного блаженства, принесённое вожделенной влагой. И плевала она на то, что вино, выбранное по вкусу хозяина комфортабельных покоев, оказалось нестерпимо терпким, а на языке остался вяжущий привкус перебродившей сливы.
Опустив кувшин на стол, девушка уже с заметным интересом обозрела большое блюдо, тщательно наполненное аппетитными поджаристыми булочками. Она тут же воровато стащила одну из них и расслабленно упала в одно из непомерно огромных мягких кресел, стоящих напротив камина. В её голове всплыла навязчивая мысль о том, что позже стоит сказать спасибо добрейшему существу, оставившему ей на столе такой бесценный подарок.
Что касается самих покоев, заранее поясню, - находились они в центральной башне восточного крыла Саитерн [1] и занимали целых два уровня. Причём по какой-то дурной прихоти незабвенного Замка, в отличие от самой башни, размерами они больше подходили для устроения далеко не маленького крытого ристалища, чем для создания из них обычных жилых комнат. Впрочем, эта сумасшедшая мечта алкоголика - архитектора всегда сама решала, как для кого выглядеть.
На нижнем уровне жилого помещения располагался комфортабельный рабочий кабинет с выходом в одну из не особо любящих блуждать основных галерей, а на верхнем - спальные покои, открывающиеся на единственный на всю центральную башню балкон.
Сами спальные покои были выдержаны в тёмных тонах, разве что, за исключением янтарно – медового лохматого ковра на полу. Винтовая лестница на второй уровень пряталась за узким тёмно – лиловым гобеленом с золотым шитьём.
Напротив лестничного выхода, строго по центру, находился камин, занимающий большую часть стены. Её угловые закутки заполняли узенькие полки для ненужной памятной мелочёвки, которой, честно говоря, особо много никогда и не было. А вот напротив камина стоял маленький резной столик, окружённый тремя громоздкими, но жутко мягкими креслами. Что Фроза, что Каин, и уж тем более Аншел, в них казались почти - что песчинками в океане. Выход на балкон скрывали тяжёлые шторы, укрывающие середину стены слева от камина. С противоположной стороны висел цветной гобелен с изображением какой-то древней памятной битвы.
Сама же Аншел проснулась на кровати, стоящей напротив камина и зажатой с двух сторон зеркальными одёжными шкафами, которые ей с самого момента пробуждения жутко не понравились. Естественная реакция, особенно учитывая отразившуюся в них всклокоченную и помятую физиономию девушки.
Тем не менее, к тому моменту, девушка уже успела облюбовать одно из монументальных кресел и надёжно в нём устроиться, задумчиво жуя и борясь с противной дрожью в ногах. А потом, минут пять спустя, её голову, наконец, посетила самая нелепая и сложная мысль мироздания: а что она тут вообще делает? И куда делась её дырявая лачуга на окраине Ансиэнт [2]? И что подумает хозяин комнаты, если она у него об этом поинтересуется?
Рыжеватые брови на мгновенно насторожившемся лице сошлись в напряжённую гримасу. По комнате расплылось отчётливое нервное напряжение, напоминающее навязчивый нестерпимый зуд в укушенной клопом пятке. Она точно помнила, что в воспоминаниях после лачуги было что-то ещё, и эта до жути нелепая мысль заставила её подавиться надкусанным пирожком и мгновенно покрыться лёгкой испариной. Она посмотрела на пляшущий в камине огонь и зачарованно замерла, вглядываясь в тенистые отсветы пламени. Сейчас она видела, как горели далеко не каминные поленья. Карие глаза чуть прищурились, словно бы пытаясь разглядеть какой-то из угольков внутри камина, а потом резко раскрылись, будто бы сдерживая подступающие к помутнённому рассудку вспышки боли. Она всё же вспомнила, как истлел после пожара её дом. Это случилось довольно давно - несколько переходов назад, не меньше. Напряжение вздрогнуло и затянулось полупрозрачным туманом дерганого недоумения, в котором роились неровные осколки разрозненных воспоминаний.
- Праведные духи...
Нет, она не испугалась этой мысли, просто ей стало до слёз обидно, что подобное случилось именно с ней. Ведь кое-что она помнила - например, как в прошлую декаду с кем-то из знакомых поспорила на десяток иши [3], что сможет выбить дубовую дверь в едальне "Сытый карис [4]". Кстати, выиграла, так что пришлось оплатить вырванную из косяка вместе "с мясом" дверь. Но это ещё совершенно не значило, что потерянная память вернётся.
Аншел когда-то давно уже видела человека с подобной проблемой и даже пожалела его тогда, хоть и не слишком понимала самой сути происходящего. Да и сам человек со временем вспомнил если не всё, то очень даже многое. Для девушки же это казалось не слишком хорошим утешением, но всё же оставляло хоть какую-то призрачную надежду.[5] Так что, она уверенно встала, укуталась в нахально сдёрнутое с постели одеяло, и настороженно вышла на балкон, с заметным трудом откинув в сторону тяжёлые шторы.
Далеко внизу, у самого подножия холма, расстилался Ансиэнт. Древний и красивый город, имени которого она, к счастью, не забыла. В окружении его прочных каменных белых стен покоились сотни, а может быть и тысячи, уютных невысоких домов, лавочек и едален. Где-то справа, она была по-настоящему уверена в этом, невидимая за краем балкона, шумела рыночная площадь. А вокруг, за пределами кольца надёжных белёсых стен, насколько хватало глаз, медленно, волнуясь, перетекала под непрерывным дуновением ветра жёлтая иссохшая равнина Стиис Вевине [6].
Неестественно горячая солёная капля скатилась по подрагивающей бледной щеке вниз. Девушка вцепилась дрожащими пальцами в резные перила и, молча, сползла на пол. Она могла поклясться, что в Элвате есть только одно подобное место, от которого в те дни любому вменяемому человеку, да и ариану [7], хотелось нестись без оглядки, не разбирая дороги. Она всей своей сутью ощущала это вязкое, до отвращения липкое чувство обречённости, повсюду застывшее в воздухе. То, что ей открылось, определённо стало шоком, но явно не тем, который был способен ей хоть чем-то помочь. Слишком многое оказалось забытым, из того, что забывать никак не следовало, пожалуй, как раз только в этом утверждении она теперь была уверена наиболее прочно.
Рыжеватая гостья Саитерн уже не сдерживала хлынувших на волю слёз. В безукоризненно сером, но до безобразия сумрачном небе даресты [8], развернувшемся над её поникшей головой, бесшумно рассекая крыльями порывистые потоки упрямого ветра, проплыл огромный, грязно - бурый из-за непогоды, дракон.
Словарь:
[1] Саитерн - Замок (причём именно с большой буквы, так как преуменьшать его мнение о собственной значимости опасно для здоровья, в частности психического).
[2] Ансиэнт - Старый Город (собственно столица Элвате и исток его существования).
[3] Иши – монета, денежная единица Пейсиэ (все медяшки, серебренки и платинки; курс: медь - серебро соотносится, как 23:1, серебро - платина, как 14:1; за две медяшки семья из пяти человек может очень сытно пообедать в средней руки едальне; за пределами крупных городов в основном предпочитают натуральный обмен).
[4] Карис – зубан, грызун (мелкий лохматый зверёк, отдалённо напоминающий мышь – полёвку).
[5] Упоминая о ситуации, хочу отметить, что избирательная амнезия, которую, собственно, и заработала Аншел, в отличие от обычной, забирает только часть воспоминаний, наиболее плотно связанных с причиной, по которой сама проблема и возникла.
[6] Стиис Вевине - степи живых ветров (огромная долина, раскинувшаяся между двумя рукавами Корны и доходящая до преддверий озера Варны на востоке и Холе Ниэст на юго-востоке Элвате).
[7] Ариан(ы) - истоки, легендарные, исконные (именное определение для исконной первоначальной расы Пейсиэ, описание будет упомянуто в ходе рассказа).
[8] Дареста - осень, холодный сезон (самый короткий сезон (3 декады), но и самый неприятный (ср. темп. 0-4 гр. Цельс., непрерывная морось, мелкие дожди и частые ливни) из сезонов).
***
- Эй, ты что делаешь? Простудишься ведь, дурёха!
Голос, донёсшийся из-за спины, заставил девушку буквально отпрыгнуть в сторону, а воздух на балконе - колыхнуться и загустеть искрящимися отголосками страха и ярости. Она настолько не ожидала увидеть сейчас хоть кого-нибудь живого, что даже слёзы от изумления течь перестали. Она была уверена: никто до этого момента не мог застать её врасплох. Ну, почти никто.
- Ты кто?
Губы её удивительно плохо слушались, и она мгновенно поняла, насколько же продрогла, сидя на холодном каменном полу. Темноволосая чуть полноватая женщина, стоявшая перед ней, немного удивлённо покосилась на сверкающие в воздухе разряды эфира, надменно фыркнула, и решительно шагнула вперёд, ловя протянутой рукой край рубашки, надетой на промёрзшее тело девушки. Ни сил, ни желания сопротивляться у рыжеватой больше не было - все их остатки дочиста высушили последний неожиданный всплеск эмоций и полубезумный прыжок подальше от мнимой опасности.
- Я злой и строгий воспитатель глупых и наивных девочек вроде тебя.
На лице девушки отразилось, было, желание оспорить мнение незнакомки на свой счёт, но она всё же обиженно промолчала и на мгновение нехорошо задумалась о собственном положении.
Незнакомка в данный момент разбиралась в происходящем явно куда лучше неё, так что гостье пришлось безропотно смириться с обстоятельствами. Она окинула свою надзирательницу незаметным оценивающим взглядом и по-щенячьи округлила всё ещё мокрые от слёз глаза. Всколыхнувшаяся в душе безнадёжность слепо подсказывала ей поставить на сочувствие женщин в возрасте ко всему милому и бездомному.
Честно сказать, эти манипуляции не имели никакого значения. В первую очередь потому, что Фроза под это правило практически не подходила, а во вторую - она имела чёткий и конкретный приказ. Впрочем, девушка всё же побито сжалась в один перепуганный комочек и тихо проскулила жалобный вопрос.
- А вы меня знаете?
Служанка, как решила рыжеватая, критически её осмотрела и почти что внесла вздрагивающее и ошеломлённое таким зверским обращением тело в комнату. Кресло перед камином недовольно скрипнуло, принимая в свои объятия тяжесть тщательно замотанную в толстый махровый плед девушку. Гостья могла поклясться собственной дырявой памятью, что её ноги при перемещении с места на место далеко не всегда касались пола.
- Да кто же тебя не знает? Ты ведь у нас что-то вроде местной знаменитости!
Женщина ворчливо, но вполне доброжелательно что-то ещё пробурчала себе под нос. Рыжеватая поймала себя на нелепой мысли о том, что съедать, как, впрочем, и скармливать кому-нибудь её пока что точно не собираются. Она ещё плотнее закуталась в плед, подумала, оценивающе глядя на темноволосую воспитательницу, и немного заискивающе улыбнулась, вспоминая про "местную знаменитость".
- Правда?
Женщина обернулась от стола, сунула ей в руки чашку с заранее подогретым вином и внимательно с головы до ног осмотрела. На бледном лице её подопечной лучилось искреннее любопытство. С другой стороны, а кто на её месте не лучился бы? В конце концов, она почти ничего не помнила за последний десяток переходов. Да и надо же было понять, кому и как можно всадить в бок ехидный комментарий таким образом, чтоб самой потом ничего никуда поострее не всадили.
Женщина вздохнула и философски пожала плечами.
- А почему нет? Осторожно, горячее. Ты отличный воин, хоть тебе только - только и исполнилось двадцать. Это даже Паинри [9] заметил, а уж марсэ [10] Каин и подавно.
Рыжеватая рассеянно взяла чашку поудобнее и задумчиво уставилась на дышащее паром вино. На её лице быстрыми тенями отражались и исчезали расплывчатые и затёртые образы воспоминаний.
Паинри, Каин... В этих словах проскальзывало нечто неуловимо знакомое и крайне для неё важное. Что-то она должна была для них сделать... или с ними? На лбу девушки собралось несколько напряжённых складочек, а по виску побежала холодная капелька пота. Воздух на мгновение вздрогнул, отразив в пустоту бездумную ярость, возникшую в ответ на произнесённое последним имя. О, в этом она совершенно не являлась исключением из правил! Ей, как и едва ли не всему населению Пейсиэ [11], невыразимо хотелось свернуть шею обладателю имени. Желательно, как можно более жестоким, страшным и самозабвенным способом.
Она тяжело вздохнула про себя и решила не спешить с выводами, героически отказавшись от соблазнительной мысли при случае пристукнуть обладателя имени тайком в тёмном коридоре. Правда, как оказалось позже, ненадолго.
Девушка тяжело и напряжённо выдохнула и вновь подняла глаза на свою воспитательницу.
- Ага. А зовут меня как, если не секрет?
Вот теперь женщина воззрилась на подопечную в полнейшем недоумении. Только по одному настороженному взгляду становилось понятно, что у темноволосой тоже уже появились кое-какие нелестные подозрения на её счёт. И избавляться от них воспитательница явно решила в наиболее возможно краткие сроки.
- Если не ошибаюсь, то Аншел, ведь так?
Девушка, задумчиво уставившись в одну точку, несколько раз тихонько шёпотом повторила имя, и снова плотно ушла в себя. Память упиралась, отказываясь признавать очевидный факт, и через пару минут рыжеватая неловко усмехнулась собственным болезненным мыслям. Она не вспомнила своего имени, расстроенно сообразив, что оно тесно связано с причиной, по которой она и лишилась воспоминаний и, решив, что хуже уже не будет, согласилась на предложенный вариант.
- Да, скорее всего. А что ещё вы обо мне знаете?
Женщина села в кресло напротив и пронзила рыжеватую пленницу серьёзным взглядом тёмно-синих глаз. Её собеседница чуть сильнее сжала губы, но всё же попыталась выглядеть как можно более расслабленной. Предчувствие, накрывшее её с головой, насмешливо указало, что вопрос ей не понравится.
- Что случилось?
Аншел недовольно насупилась, поглубже уселась в кресле и отхлебнула из чашки вина.
Понимание того, что ей всё же придётся расставить все точки над "и", вкупе с вином, на проверку оказавшегося слишком уж терпким, заставило её недовольно поморщиться. Она упорно не могла понять, как полчаса назад умудрилась едва ли не залпом ополовинить кувшин сливовой браги варнийского производства. Да там с одного кубка алкоголика с пожизненным стажем опоить можно было!
С некоторой растерянностью взглянув на стоящий на столике кувшин, гостья Саитерн тихонько хмыкнула и обречённо выдохнула свой ответ.
- Наверное, ничего особенного. Просто я почти не помню того, что со мной происходило переходов [12] с десяти и до того момента, как я проснулась.
Теперь уже служанка напряжённо задумалась, с несколько растерянным видом потирая пальцами правую скулу. После чего ласково улыбнулась, встала и погладила напряжённую девушку по голове. Подопечная злобно сверкнула глазами, но тут же ошеломлённо притихла, поняв при взгляде на Фрозу, что жалеть её не собираются, а всего лишь пытаются поддержать.
Жалеть тех, за кем ухаживаешь, в семье Таирсеран отучали очень быстро. По мнению отца самого Каина, среди его потомков слабых и никчёмных быть не может и не должно.
- Не волнуйся, мы придумаем, как вернуть тебе память. Марсэ точно придумает, обещаю.
Рыжеватая передёрнула плечами, кивнула и снова отхлебнула горячей терпкой жидкости.
- Тогда... расскажи мне обо всём.
Словарь:
[9] Паинри - правитель, коронованный Наследник (именное употребление, замещает собственное имя правителя непосредственно после коронации и остаётся до конца жизни; обязательное высшее кастовое звание Сакеор).
[10] Марсэ - господин, милорд, хозяин, повелитель (в основном употребляется как старшее классовое звание; здесь – просто господин).
[11] Пейсиэ - мир, вселенная, реальность (в частности именное определение данного конкретного мира).
[12] Переход(ы) – год(ы) (времяисчисление в Пейсиэ значительно отличается от нашего - один переход равняется 322 дням или 14 декадам; в одну декаду входят строго 23 дня, продолжающиеся по 20 часов каждый).
***
- Так, с чего бы мне начать?
Фроза вольготно расположилась на краю совсем уж неприличных размеров кровати, подложив под бок пухлую подушку и потягивая из чашки нечто явно более крепкое, чем налитое для подопечной ранее вино. Сама гостья сидела напротив, подтянув чуть ли не к самому носу колени, и, практически, пожирала свою рассказчицу глазами.
К этому моменту она уже успела узнать, что такое редкое имя её собеседнице дали за цвет её потрясающих глаз, а ведь они и, вправду, напоминали распускающиеся только ночью соцветия фройзии [13] - синей ночной лилии. Фроза работала в Саитерн личной служанкой марсэ Каина, как она сама частенько говорила. Впрочем, по тому, как она о нём отзывалась, можно было скорее подумать, что он какой-то великий светлый дух.
В итоге, только почти сутки спустя после пробуждения Аншел, Фроза удосужилась заняться восполнением брешей в некрепких стенах её утерянной памяти и, сейчас рыжеватая старательно изображала из себя малолетнее дитя, добравшееся до какого-нибудь ветхого старика - баснописца, после усердных приставаний, выпросившего свою законную сказку.
- Аншел, ты знаешь, что сейчас идёт война?
Девушка поперхнулась посетившей её до этого невероятно глупой мыслью. Она всегда была свято уверена, что нормальные сказки так не начинаются. Да и, в конце-то концов, то, что в мире, никогда до этого не знавшем войны, такая проблема возникла, уже являлось чем-то невероятным, даже, в некоторой степени, мифическим. У неё в голове мелькнула мысль о том, что все её возможные друзья, которых она теперь не помнит, вполне могут прямо сейчас где-то сражаться и гибнуть, отдавая свои жизни. Ей сразу стало изрядно не по себе, что явственно отразилось в напряжённо застывшей фигуре и помутневшем в покоях воздухе.
- Война? А кто воюет?
Фроза, покачиваясь вперёд назад и закусив губы, упрямо смотрела в свою чашку, напрочь отказываясь встречаться с ней взглядом.
- Инорен [14] и Паинри. И, по-моему, никто из них уже и не помнит с чего, собственно, всё и началось.
У сидящей напротив служанки девушки резко округлились глаза, и изумлённо приоткрылся рот. Смысла ловить упавшую челюсть Аншел совершенно не видела, да и такими темпами она и вовсе грозилась отвалиться. Причиной же такого её бескрайнего удивления и всепоглощающего ужаса стал один простенький и, в то же время, невероятный вывод: люди хотели смерти Паинри.
Пожалуй, мне стоит тебе кое-что пояснить. Паинри - это не просто звание или должность, которую может получить любой или заслужить, добившись определённых успехов в дипломатии. Паинри надо родиться. Вернее, что бы им стать, надо родиться Сакеор - Наследником.
История Сакеор [15] своими корнями уходит в те далёкие времена, когда в этом мире впервые появились люди. Древние манускрипты рассказывают, что многие тысячелетия назад, когда Пейсиэ только откололся от всеобщего Истока и начал своё одинокое путешествие по тропам Вселенной, на его поверхности жила лишь одна раса - арианы. Они, чтившие гармонию природы, радушно встретили появившихся в вихре межмирового прокола уставших и потерянных людей. Им по душе пришлись странные незнакомцы, сбежавшие из руин своего безнадёжно погибающего дома. Вот только Пейсиэ не понравились неожиданные переселенцы, без меры тратящие его и без того далеко не вечную жизнь. И тогда Пейсиэ нашёл приемлемый для всех выход: он предложил людям подарить ему жизнь одного их ребёнка в обмен на существование всей расы. Люди согласились и отдали ему ещё не родившееся, ждущее своего часа в утробе матери, дитя. Но Мир, вопреки своему обещанию, не забрал его себе. Младенец в назначенный срок увидел свет, но на его правой лопатке теплилась живая печать – таар [16] Иммера [17] - руна, обозначающая Вечность, запечатанное Сердце приютившего людей мира. С тех самых пор любой человеческий ребёнок мог родиться с таар, и, благословлённый Пейсиэ, он становился Сакеор и Паинри, а с его гибелью рождался следующий Наследник, в жизни которого вновь перерождался мир.
Так что, желая смерти Паинри, люди, можно сказать, желали смерти самого Пейсиэ. И вот это понимание стало для Аншел последней каплей. Недаром же говорят: "Das'e sa'keor' - das'e pa's'e" [18].
По спальным покоям марсэ Каина медленно растеклось полубезумное чувство ужаса. В воздухе затрещали подрагивающие вспышки отголосков боли и страха, а где-то в глубине Саитерн послышался призрачный нестройный вздох досточтимых Предков и приглушённый перестук стенной кладки. Аншел подскочила к изрядно раздражённой её реакцией Фрозе, мелко подрагивая всем телом и крича уже во весь голос.
- Почему? Как вообще можно драться с Паинри? Он же носит Сердце Пейсиэ!
Женщина тяжело вздохнула, как-то неуверенно помялась, словно выбирая слова покорректнее и, наконец, посмотрела прямо на изрядно взволнованную таким оборотом дела девушку.
- Ну, понимаешь, люди не довольны правлением этого Паинри, ходят слухи, что это именно он убил предыдущего Сакеор, а сам занял его место.
Вот теперь гостье Саитерн стало совсем плохо. Теперь вообще получалось, что Пейсиэ уже однажды умер и сейчас они совершенно беззащитны перед вселенской пустотой. Но тогда почему, в таком случае, они всё ещё живы, как и сам Пейсиэ? На лице рыжеватой отразился глубокий шок, хаос, но он почти мгновенно сменился настороженной и расчётливой гримасой подозрительности. В её голове плотно утвердилась мысль о том, что что-то в этой истории было явно не чисто. Волна взрывных эмоций Аншел слегка поутихла, бережно овеваемая уверенным и настойчивым спокойствием сидящей напротив темноволосой женщины. Девушка надменно улыбнулась собственным выводам и с некоторой долей иронии покосилась на задумчиво цедящую вино Фрозу.
- Убил? Но как? Это же невозможно!
Служанка криво усмехнулась и, безразлично мотнув головой, недовольно пожала плечами в ответ.
- А я - то откуда знаю? Может и убил, о чём только люди не болтают.
Рыжеватая задумчиво отхлебнула из чашки, решив, что над этим стоит пораскинуть умом на досуге, поморщилась, недовольно скосив взгляд на терпкое, явно передержанное сливовое вино, и снова вопрошающе уставилась на Фрозу, требуя законного продолжения беседы. Служанка не стала её разочаровывать и с некоторой бравадой в голосе продолжила рассказ.
- Так вот, сейчас инорен и арианы объединяются в ударные группы и ведут подпольную деятельность: растаскивают продуктовые подводы по дороге к дозорным кордонам, выбивают гарнизонные отряды, да ещё чего-то пакостят - по мелочам. Поговаривают, что они мечтают захватить сам Саитерн.
Аншел скептически приподняла бровь. На данный момент всё это сильно напоминало детскую игру на грани фарса: рвения - на тысячи, шансов - ни на одного. И чего же тогда Паинри так с ними возится?
- А что же Паинри?
- Он пытается всё это прекратить, правда...
Девушка с некоторым интересом потянулась вперёд. Фроза полюбовалась на её сгорающую от любопытства физиономию и тихонько чарующе рассмеялась.
- ... безуспешно.
Её подопечная недоумённо выдохнула и неторопливо села назад, явно ни на медяшку не поверив сказанному.
- Неужели повстанцы настолько сильны?
Женщина перестала смеяться, на мгновение ушла в себя и очень ласково чему-то улыбнулась, распространяя вокруг какую-то путанную волну нежности и ненормального, почти что сумасшедшего фанатизма.
- Нет, совсем нет, просто командующий у капре больно несостоятельный попался. Только и знает, что оставленные стоянки жечь, да людей по деревням резать, а как до настоящего боя доходит - сбегает, поджав хвост и оставив на растерзание большую часть войск.
В душе Аншел откликнулось какое-то смутное чувство протеста, почти сразу же переросшее в дикую и раздирающе - муторную головную боль. Гостья Саитерн со скрипом сжала зубы, давя в глубине души подкатывающий к горлу стон, и обречённо потёрла пульсирующие виски. В её памяти медленно, тягуче, но невероятно упорно всплывали болезненные образы какого-то недавнего сражения.
"Отовсюду крайне мерзко, но уже до отвращения привычно пахло свежей кровью, болью и безумным отчаянным страхом. Копьё в руках рыжеватой, затянутой в лёгкую, рассчитанную на преимущество скорости броню, девушки мелькало из стороны в сторону, раскидывая наперегонки несущихся на неё людей в аеирхонитовых [19] доспехах. Глаза атакующих были затянуты туманной поволокой яростного самоубийственного безумия жажды боя. Но это мало им помогало – они просто мешались друг-другу, упорно подставляясь под клинки её людей и засыпая поросшую вымокшей травой землю бездарными и никому не нужными трупами. Неподалёку всё те же капре [20] безуспешно пытались добраться до покрытого своей и чужой кровью ариана, крутящего перед собою "мельницу" из изрезанных светящимися опасным багрянцем рунами парных мечей. Аншел бросила взгляд на мокрого, одетого в такую же лёгкую, как и у неё, броню мужчину, и немного нервно отвернулась обратно, снова переключив внимание на развернувшийся вокруг неё круговорот боя. Она знала, что он уже давно устал и едва успевает парировать сыплющиеся отовсюду удары, держась на одном своём драконьем упрямстве, но не вмешивалась - на неё наседало едва ли меньшее число врагов. А ещё она верила, что ариан достаточно силён - выдержит, не так уж и много этих предателей осталось.
Под ногами вязко чавкала грязь, в уши лез осточертевший непрерывный звон металла, а в воздухе постоянно метались рвущие болью крики раненых и умирающих. Где-то справа, прямо на фоне буроватых далёких стен отчаянно защищаемой инорен крепости, одного из капре расчётливо подняли на копья, заставляя его захлебнуться раздирающим лёгкие криком. Избрызганная бурыми пятнами и усталая девушка злорадно улыбнулась, скользящим финтом уходя прямо из-под нависшего над ней тяжёлого топора, попутно всаживая в щель между пластинами чёрного вражеского нагрудника остриё копья. Проворот, влажный, давящий на виски болью хруст, отчаянный крик и следующий финт, уносящий из-под очередного удара её по-женски хрупкое тело. Прямо у Аншел над головой взвился в безумном прыжке щедро политый кровью и вымазанный грязью светло - гнедой каркан [21] с оборванными снаряжными ремнями, и с холодящим душу рёвом бросился на окруживших ариана людей. Девушка и мужчина синхронно выругались, поминая досточтимых Предков, когда в звериный круп с оглушительным свистом влетела стрела, развернув вздрогнувшее от боли тело твари прямо в воздухе и буквально отбросив его обратно, в гущу сражающихся людей. Ариан издал неестественный хриплый рык и с удвоенной яростью насел на волнами накатывающих на него капре, с упрямством, достойным упоминания в легендах, расчищая себе дорогу к тому месту, где уже вовсю мелькали раздвоенные копыта и клыки чересчур верного хозяину зверя.
Рыжеватая в ярости обернулась туда, откуда прилетела стрела, и напролом двинулась к замеченному краем глаза коренастому всаднику, поливающему стрелами всех подряд со стороны недалёкого взгорка, опускающегося к старому руслу Ретаны [22]. На лице этого явного сумасшедшего плавала блаженная улыбка наёмного маньяка – карателя [23]. Словно заметив её манёвр, трое капрэ самоуверенно насели со спины, быстро оттесняя рыжеватую воительницу к самому краю обрыва. Едва отбив неожиданно слаженную атаку и, отправив их по очереди на самое дно старого русла, она только подобралась вплотную к стрелку, намереваясь скинуть всадника с коня, как правый бок резко обожгло сумасшедшей болью и перед глазами поплыли радужные круги. Дно русла полыхнуло гиблым зеленоватым пламенем, и откуда-то слева и сверху прозвучал трубный победный драконий вопль. Её копьё смазанно блеснуло перед самой мордой карательской лошади, заставив животное взвиться на отчаянную вертикальную свечу. Над самым ухом девушки раздался захлёбывающийся хрип смертельно раненого коня, мелькнули летящие ей навстречу копыта, развивающаяся окровавленная грива, и для Аншел наступила тяжёлая кромешная темнота."
Девушке не было страшно или противно, а сцена, казалось созданная из липкого ужаса, была до тошноты обыденной и привычной. Она невольно сухо просчитала в голове все вражеские движения и попытки атаковать. Капре немного стоили как войны, давя противника численностью и физической силой, которыми Паинри бездумно заменял им часть разума и смекалку.
- Не думаю, что всё именно так. Имея ТАКУЮ армию, я просто поражаюсь, как он умудряется хоть чего-то от них добиться!
Фроза изумлённо и словно бы слегка признательно посмотрела на сосредоточенное и изрядно побледневшее лицо подопечной. Воспоминания к девушке, как оказалось, возвращались очень неохотно и крайне болезненно.
- Ты что-то вспомнила?
Рыжеватая огорчённо усмехнулась, заталкивая на дальний план бытия отчаянно сопротивляющиеся осколки боли, и, немного расслабившись, осторожно кивнула.
- Кажется, да, но совсем немного. Кстати, ты же, насколько я поняла, не любишь Паинри, так зачем ты ему служишь?
Служанка резко застыла, ожесточённо дёрнула бровью и пронзила её полным презрения и ненависти взглядом. Теплота тона дарила все возможные надежды на скорую и крайне жестокую погибель, а по спальным покоям волнами расходилось чувство попранного доверия.
- Я не служу Паинри, мой хозяин - марсэ Каин. Малолетний тщеславный мальчишка с манией величия и комплексом неполноценности меня не интересует - это прерогатива марсэ.
В покоях повисла угрюмая и презрительная молчаливая пауза. Если Аншел не изменял слух, то слово Паинри было буквально выплюнуто под ноги, да ещё и старательно растёрто по полу. На лице девушки отразилось отчаянное недоумение - она не понимала, чего же такого он умудрился сотворить, раз на самого важного человека Пейсиэ плюют с высоты Саитерн.
- Хорошо...
Рыжеватая выдержала тяжёлую угнетающую паузу, показывая всё своё серьёзнейшее отношение к данной ситуации. На данный момент у неё оставался только один основной нерешённый вопрос.
- Кто я?
Фроза оценивающе посмотрела ей в глаза, видимо, обдумывая, а стоит ли делиться столь сокровенной информацией, но потом утвердительно кивнула и взяла очень торжественный тон.
- Аншел Идерен, шестой советник инорен, воительница, заступница, злейший враг Паинри и пленница.
Инорен ненадолго застряла, пытаясь понять, какое слово в предложении настойчиво казалось лишним. Секунд десять спустя комнату огласил истеричный подвывающий смех согнувшейся в три погибели девушки.
- Ты - это просто нечто! Пленница и злейший враг! Отличная шутка!
Личная служанка марсэ серьёзно и в то же время немного растерянно пожала плечами, с подозрительной обречённостью покачивая головой.
- Вот и я тоже уже вообще ничего не понимаю.
Словарь:
[13] Фройзия - синяя лилия (вид ночных водных растений вроде нашего лотоса в корносар цветущих мелкими пронзительно - синими цветками).
Корносар - весна, спокойный период (наиболее длительный (6 декад) и благодатный сезон (ср. темп. 14-16 гр. Цельс., тёплые дожди и период размножения у тварей)).
[14] Инорен - повстанцы, перебежчики (кличка, которой сторонники Паинри окрестили противоборствующую сторону).
[15] Сакеор - Наследник, волк (именное употребление в отношении любого, отмеченного таар Иммерой – Печатью Пейсиэ; является хранителем Сердца Мира; кастовое звание – Паинри; так же, при переводе с рунического обозначает любое волкоподобное существо; двойственность значения связана с некоторыми генетически мутировавшими под давлением Пейсиэ свойствами организма человека, выбранного хранителем Сердца Мира; остальное далее по тексту).
[16] Таар – печать, замок, магическая руна (в данном контексте имеется в виду одна из старших «магических» рун).
[17] Иммера - вечность (одна из восьми основных «магических» рун первого круга (всего существует четыре круга, состоящих из тридцати двух основных рун, в верхний из них и входит иммера), помимо основных рун существует тридцать третья "обратная" двузначная руна; на их основе и был создан рунический арианский алфавит из двадцати простых и трёх сложных младших рун, используемый повсеместно).
Рунический алфавит - древний арианский (чаще - древнерунический; сложный и самый первый принятый на Пейсиэ язык, основанный не на словах, а на эмоциях; для примера: слово парсо - при переводе может обозначать весь ваш "спектр" родственников и даже близких друзей и его значение в контексте будет зависеть от аналогии и эмоций которые говорящий в него вкладывает при произношении; замечу, что здесь не обходится без некоторого рода эмоциональной телепатии, в частности именно этот нюанс общения перешёл и в более простой рунический, на котором и общаются сами герои).
[18] «Смерть Сакеор - смерть всего мира» (апострофы в рунической речи читаются как иэ, если рядом стоят только согласные; если рядом находится хоть одна гласная, читается, как и; в случае сдвоенных согласных читать как мягкий знак).
[19] Аеирхонит - дрожание воздуха (видовое название чёрного магоупорного и довольно прочного металла, из которого куются доспехи капре; из минусов - очень тяжёлый и не жаростойкий).
[20] Капре - страж, хранитель тела, защитник, прославленный воин (здесь строго определённый подвид правительственных войск; отличаются ношением чёрной брони).
[21] Каркан(ы) - ревущая тень (своеобразный вид отдалённо напоминающих лошадей тварей со скверным "собачьим" характером, обитающих в Элвате; описание далее в ходе истории).
[22] Ретана - правая рука (именное обозначение правого рукава единственной крупной реки Элвате - Корны).
[23] Каратели – самоназванный отряд своеобразных мстителей, алчно желающий под предлогом очистительных походов против тирании Паинри захватить власть в Пейсиэ (как правило, выходцы из наиболее чистокровных, но попавших в немилость человеческих семей)
***
Ещё три дня, последовавшие за этим разговором, они прожили примерно в таком же довольно спокойном ключе. Аншел с Фрозой частенько бродили по Саитерн и саду, и служанка рассказывала самые разнообразные истории из своей жизни, да и истории из жизни подопечной несколько раз вспоминались. Например, о памятном последнем "покушении" на жизнь Паинри, когда вылетевшая ему навстречу среди ночи инорен, намертво застрявшая в парадном доспехе одного из пресветлых Предков, предрекла ему, что погибнет Сакеор от руки своего брата по "истинной сути". Впрочем, история случилась по пьяни в честь Оне Ариа [24] - ночи Первых Легенд, так что верить до голубых призраков упившимся капре Аншел не особо собиралась. Да и откуда у неё самой мог взяться настолько специфичный и исключительно наследственный дар?
Пожалуй, оторвусь ненадолго от повествования и напомню, что в этом мире существует всего две расы: люди и арианы. Все арианы, даже имеющие примесь человеческой крови не меньше, чем на две четверти, в отличие от людей, поголовно имеют врождённую равнозначную способность к магии крови. А вот у людей только марентис [25] и счастливчики, имеющие не больше одной седьмой арианской примеси способны к магии, причём сугубо к магии общего порядка, в частности стихий, влияний и воздействий. К тому же мало кто из них имеет дар, способный развиться дальше примитивного минимума вроде зажигания свечки взглядом или просьб расположения у воды, земли и ветров. Основное же большинство давно и прочно равномерно смешавшихся рас не имеет вообще никакой предрасположенности к магии. Впрочем, такое положение вещей никогда и никого особо не огорчало, совершенно не препятствуя продолжению распространения смешанных браков. А для магии, как считается в Пейсиэ, всегда есть, были и будут чистокровки.
Что касается марентис, позволю себе, ненадолго коснуться этой ранее не затронутой мною темы. Марентис – особая каста, к которой относится крайне малочисленная группа людей, не имеющая в составе своей крови практически ни капли арианской примеси. Чистокровки по магическим силам, да и общим чертам характера и отношения, крайне близки к любому из Сакеор. Они всегда были, да и сейчас, пожалуй, остаются сильнейшими и наиболее уважаемыми представителями среди обеих рас Пейсиэ.
Как их узнают? Определить принадлежность к высшей человеческой касте даже при случайной и непродолжительной встрече без труда может любой житель Элвате и Анронд. От этих людей всегда словно бы сквозит чем-то особым, непривычным, зарождая в глубине любой встреченной души чувство их полнейшего неоспоримого превосходства, некого единства с Миром… И вопреки всему врождённому человеческому эгоизму, порождающего у окружающих исключительно доверие и желание едва ли не превозносить их над собой. О презрении и прочих неприятных чувствах можно даже и не пытаться вспоминать: в отношении марентис оно всегда отсутствует напрочь. Впрочем, Каина это условие, как ты и сама ещё успеешь заметить, давно уже старательно обходит стороной.
Что же касается дара, Аншел сакральное знание о нём упорно продолжала игнорировать чуть ли не до последнего. Впрочем, сейчас её куда больше волновало то, что несмотря на упорное сопротивление памяти, она всё же вспоминала какие-то моменты из внезапно утерянной в мутном небытии судьбы. Только вот, когда в один прекрасный момент она, наконец, додумалась пожаловаться Фрозе на головную боль, эта несносная женщина заявила, что все её проблемы начинается из-за элементарного нежелания что-либо вспоминать. Рыжеватая тогда минут пятнадцать гоняла её по комнате подушкой, а она со смехом отбивалась подносом. Причём мастерски, надо отметить!
Был, правда, и один момент, который очень не нравился девушке: воспитательница рассказывала ей всё. Нет, не просто всё, а абсолютно всё, до самой последней мелочи! Например, инорен уже в деталях знала о плане нападения на Этэкейте [26], куда несколько дней назад умчался не всуе упомянутый марсэ Таирсеран - как оказалось, у неё самой с этим небезызвестным марентис были далеко не ласковые отношения. Она даже могла досконально разобраться в ситуации "на поле", но вот вопрос взаимоотношений с так называемым "врагом" по-прежнему оставался открытым. С него-то она и начала свой очередной допрос с пристрастием.
- Подожди, я опять чего-то не поняла, как это марсэ меня спас? Он же меня ненавидит.
Фроза мученически закатила глаза «под потолок» и уронила голову на руки. Аншел на мгновение даже стало её немного жаль, но прекращать эту бескровную экзекуцию она всё же не собиралась. В рыжеватой голове роилась сумасбродная мысль о том, что раз подруга так упорно утверждает, что она - враг, значит сейчас она просто давит на жалость, и, соответственно, никаких резонов жалеть допрашиваемую у Аншел нет. От этой несвоевременной и на редкость невменяемой идеи инорен стало смешно, но она мужественно промолчала, делая суровую мину, хотя, это и не особо помогало разрешению ситуации.
- Ну, вот так, просто спас и всё! Ну, не знаю я, что ему опять взбрело в голову! Может тогда у Аотериде [27] кто-нибудь по ней чем-нибудь тяжёлым стукнул, а?
Аншел посмотрела в глубоко несчастные умоляющие синие глаза и отрицательно помотала головой: такой прекрасной сцены во время сражения она не помнила. К сожалению.
- Понятно... А Паинри, значит, был против?
Служанка как-то резко напряглась и недовольно закусила губу, явно вспомнив нечто изрядно нехорошее и, при этом, сугубо личное.
- Ну, да, был.
Подруги немного помолчали, разглядывая маленьких толстых птичек, определённо слишком жадных, что бы оставить в покое полюбившуюся Аншел старую сливу. Испорченные плоды на дереве представляли собой отличную иллюстрацию к не так уж давно отпущенной в сторону инорен Фрозой фразе: "не поем, так понадкусываю". Кстати, относилась она к объеданию всё той же глубоко несчастной сливы.
Настроившись, таким образом, на более миролюбивый лад, «пленница» снова вернулась к обдумыванию своего отношения к марсэ Каину. В её душе по-прежнему вскипала ярость при воспоминании о нём, но уж очень ей не хотелось судить предвзято. Некоторое время она напряжённо обдумывала ситуацию, изредка бросая задумчивые взгляды на Фрозу.
По мнению самой Фрозы, он был строгим, но справедливым человеком, никогда ничего не делающим без какой-либо осмысленной причины. Благородный, культурный, воспитанный, надёжный и чуткий к друзьям, понимающий, но при этом немного эгоистичный и вспыльчивый, любит командовать. В общем - настоящий марентис, хотя в это совершенно не верилось – всё без исключения население Пейсиэ к тому времени упорно и самозабвенно считало его распоследней бездушной скотиной и мечтало прикопать под ближайшими кустами.
Девушка в который раз перебрала в голове всё тот же бессистемный набор характеристик, понимая, что это действие ей по-прежнему абсолютно ничего не даёт. Инорен оставалось только тяжело вздохнуть, смиряясь с собственным безысходным решением убедиться в словах Фрозы воочию. Как говорится, "отложим словоблудие, посмотрим каков он на самом деле".
- Знаешь, пока что кидаться на твоего ненаглядного марсэ брызгая слюной и размахивая острыми предметами у меня нет никакого желания, совсем. Кстати, когда он возвращается?
Фроза посмотрела на подопечную с искренней благодарностью и до скрипа на зубах польщено улыбнулась. Если бы инорен к тому времени ещё не знала об её нерушимой честности и чересчур развитом чувстве долга, то могла бы вполне уверенно решить, что женщина безнадёжно влюблена в собственного господина.
- Сказал ждать его завтра утром. Думаю, он будет рад увидеть тебя очнувшейся.
Аншел смерила ничуть не убеждённым взглядом это пресветлое в своей уверенности создание, и махнула рукой.
- Лучше не будем загадывать.
Они ещё немного понаблюдали за птицами и со вздохами встали с по-матерински пригревшей их лавочки. Тропинка из мелкого белого песка в этот раз на удивление быстро вывела их к восточному крылу Саитерн. Хотя и заходили они по этой же самой тропе, вот только с южной стороны Замка.
Аншел достаточно быстро узнала, что Саитерн всегда имел своё непередаваемое мнение по любому поводу и выражал его довольно своеобразно. Пусть многие залы и были названы блуждающими, на самом деле это было не совсем так. Блуждали только некоторые галереи, коридоры, тайные ходы и тропы парка. А так же окна, скульптуры, канделябры, люстры и прочие мелкие недоразумения внутреннего и внешнего интерьера. Разве что трон в Большом Приёмном зале всегда оставался на своём законном месте, но на то он и трон - нечего ему возникать где и когда попало. И помимо него всяких призраков и безвозвратно утерянных вещей хватает.
Впрочем, инорен довольно быстро привыкла к подобным шуткам древней постройки. Фроза ещё при самой первой их прогулке объяснила, что дороги и коридоры здесь тоже не прочь "погулять". Да и примерное расположение комнат Аншел знала, благодаря когда-то добытым слушающими [28] инорен и сейчас всплывшим в памяти картам.
Подруги нырнули в проём входной арки восточного крыла, не забыв с поклонами поздороваться с замершими истуканами капрэ. Их пропустили без обязательных расспросов - мало ли в Саитерн служанок, а рыжеватая пленница ведь уже четвёртый день изображала одну из них.
- Аншел, а ты помнишь Праена?
Подопечная без особой надежды в который раз порылась в немногочисленных остатках своих утерянных воспоминаний и задумчиво пожала плечами, сознательно отказываясь лезть глубже ради такой никчёмной причины.
- Праена? Не знаю, очень смутно.
Фроза тяжело вздохнула и, совершенно непривычно, мечтательно прижав руки к груди, уставилась затуманившимся взглядом в потолок.
Собственно, речь шла об одном из шести советников инорен. Не знаю, что в этом импульсивном эгоисте нашла Фроза, но об этом ариане она мечтала столько, сколько прожила в Саитерн. Странная женщина, но свой шанс она никогда не упускала, тем более что кое-кому это в своё время изрядно подпортило жизнь и самооценку.
- Интересно, какой он? Может, как и говорят, мудрый, сильный и красивый?
Аншел с нелестным подозрением покосилась на эту маньячку со склонностью ко всему остроухому и полосатому - вкус на мужчин у ближайшей соратницы военного советника Паинри всегда был крайне специфическим - и справедливо решила, что клин клином вышибают.
- Не мели чепухи! Наверняка такой же хам, подлец и сволочь, как и все остальные мужики.
Служанка на мгновение вспыхнула, как горящий волос, но тут же безнадёжно стушевалась, глядя в непреклонные глаза своей новоявленной подруги.
- Знаешь, в тебе нет ни капли романтики.
Рыжеватая фыркнула и очень осторожно обогнула декоративный полный доспех, с какого-то перепугу выращенный Саитерн у самой стены бокового коридора.
- Да? А...
Что-то твёрдое сразмаху в неё врезалось и тут же отскочило назад, со скоростью выпущенного из пращи мячика для сокарта [29].
- Ты куда смотришь, рыжая пустозвонка!? Глаза разуй, а потом уже по коридорам бегай!
Аншел злорадно усмехнулась в ответ на ничем особенно не обоснованную ругань и указала протянутой рукой в грудь неожиданной преграды.
- ... вот и один из них. Достойный экземпляр, тебе так не кажется?
И перевела гордый взгляд на Фрозу, с несколько заторможённым удивлением заметив, что выглядит подруга не особо весело: глаза изумлённо выкатились, лицо побелело, да и всю её било мелкой нервной дрожью. Инорен подозрительно обернулась, решив, всё - таки, взглянуть в лицо определённо только что найденным на её голову неприятностям.
Надо сказать, что лицо было словно бы в издевательство довольно красивое, с чистокровным породистым прямым носом и покрасневшими от ярости карими глазами. На тонкой светлой коже полыхали частые багровые пятна, кошмарно напоминающие по цвету рогатую корону, под которую были аккуратно убраны густые пепельные волосы. Тонкие губы взбешённого Паинри скалились в какой-то странной и далеко не благожелательной улыбке.
В том, что этот невысокий парень был именно Сакеор, инорен даже как-то и сомневаться не стала. Исходящая от него аура силы, власти и практически болезненного родства с самим Пейсиэ на это указывала бесспорно. И то, что вот прямо сейчас он их обеих по стенке размажет, тоже явно не поддавалось сомнениям. Девушка сжалась, закрыла глаза и... ударила. Ладонью, плашмя, с размаху, прямо по лицу на время окосевшего от такой наглости Паинри.
Она не знала, зачем это сделала, может быть, сработали какие-то глухие стародавние рефлексы любой нормальной женщины, но, это неожиданное даже для неё самой действо всё же возымело некоторый эффект. Теперь оставался только один единственный выход: как можно быстрее и, желательно, запутаннее драпать. Фроза задушено пискнула, с трудом отрывая взгляд от быстро наливающейся румянцем метины на лице Паинри, а рыжеватая, крепко ухватив её за трясущуюся от ужаса руку, бегом бросилась куда-нибудь подальше от места стычки. У них за спиной пронеслась быстро стихающая ругань, с потолка прямо на голову посыпалась мелкая каменная крошка. По оставленным позади коридорам и галереям медленно и величаво разливалось густое марево насыщенной ярости. Радовало инорен то, что они, всё-таки остались живы, а что там будет дальше, уже как-то и не выглядело для неё особо важным и весомым. В конце концов, Пейсиэ итак словно с ума сошёл, терять ему уже вроде бы было нечего - устроят войну на три фронта, будет у людей ещё одна тема для досужих сплетен.
- Ты хоть понимаешь, что ты натворила!?
Ни сил, ни дыхания на нормальную речь уже не осталось, так что Фроза пищала тоненьким придушенным фальцетом. Инорен в физическом плане чувствовала себя определённо лучше, но тоже изрядно выдохлась после такой незапланированной пробежки по всему Саитерн.
Жутко довольный их диковатой выходкой Замок быстро и безукоризненно увёл обоих "мстительниц" от взбешённого Паинри. Тех, кто ему нравился, он никогда не выдавал, но вот "коленца" им выкидывал определённо чаще, пусть и не такие жестокие, как перед остальными. Так что разлитая в пределах восточного крыла ярость до беглянок уже не докатывалась. Что, впрочем, моральную обстановку в их маленькой компании не слишком улучшало.
Аншел откинула со лба растрёпанные рыжевато-бронзовые пряди и тяжело глубоко выдохнула.
- Просто спасла нас от мучительной экзекуции.
Девушка старалась сохранять максимально невозмутимый вид, но глядя на её бледноватое лицо, легко было понять, что душа у неё по-прежнему метается где-то на уровне пяток. В слегка одуревшей от стольких неожиданностей голове инорен мелькали обречённые и совершено сумасшедшие мысли о ближайшем будущем.
Её и саму, не меньше чем Фрозу, потрясла эта до безобразия дикая выходка - ударить Паинри! Да это же надо было додуматься! Всё, вот теперь она точно подписала себе смертный приговор, и умрёт в расцвете сил и лет, так и не оставив о себе никакой памяти. И дети будут спрашивать у безутешного отца, где так геройски пала их незабвенная мать, а он будет только молча разводить руками. Так, стоп, какие ещё дети, какой отец, у неё же даже парня на примете ещё нет! Спокойней, девочка, отставить сумасбродство, дыши глубже, ты ещё тут повоюешь!
Кстати, напомни, мне кажется, или с подобных мыслей обычно и начинается постепенное раздвоение личности?
Аншел посмотрела на сопящую рядом служанку и по достоинству оценила не совсем чистокровную бледность её смугловатой кожи, ехидно обдумывая степень нанесённых Паинри увечий. Хотя, если подумать, она поступила вполне корректно, даже вполне себе по-человечески, урона нанесла куда меньше, чем при ударе кулаком. Хотя, это только если не засчитывать урон моральный...
- Вот теперь он точно тебя четвертует, да и меня тоже, за компанию.
Фроза посмотрела на инорен мёртвыми, со всем, чем только можно было, смирившимися глазами и потерянно покачала головой. Рыжеватая снова глубоко и успокаивающе вздохнула, собирая в кучку медленно расползающиеся по углам остатки здравого разума.
- Сначала пусть поймает.
Убеждённости в собственных мыслях у неё было определённо на порядок меньше, чем в словах. По крайней мере, не стоило пугать Фрозу ещё больше, чем она уже сама себя успела напугать. А с Паинри они потом сами разберутся - общими силами. Он же её вроде бы и сам как огня боится, глядишь, такими темпами и война сойдёт на нет. А что, мысль-то интересная!
Словарь:
[24] Оне Ариа - ночь первой легенды (праздник, проходящий каждый переход в четвёртый день третьей декады ламеры; очень знаменательный день, так как он умудрился собрать на себя чуть ли не все самые памятные события за всё время существования Пейсиэ, начиная от прихода первых людей и заканчивая исчезновением самого последнего Сакеор; в ночь Оне Ариа из дома предпочитают не выходить и шуметь не станет даже в стельку пьяный забулдыга; в кругу семьи рассказываются самые древние предания и раскрываются секреты, бережно хранимые весь переход, а огонь горит исключительно на дозорных башнях; Оне Ариа - ночь тайн и преданий, в которую оживают легенды и открывается Иррариа).
Ламера - тёплый сезон, лето (продолжается пять декад (ср. темп. 25-28 гр. Цельс., редкие, но обильные дожди, время последних самых важных урожаев)).
Иррариа - собрание легенд, хранимая история, библиотека (одно из самых таинственных мест Анронд, содержащее в себе все знания, легенды и истории Пейсиэ; подробнее в ходе истории).
[25] Марентис – высший, посвящённый, чистокровный (особая каста людей, имеющая в составе своей крови не более одной двадцать третьей арианской примеси; почти поголовно способны к мощной «природной» магии; подробнее по ходу истории).
[26] Этэкейте – Привратная (в данном случае именное обозначение города).
[27] Аотериде - прочный мост (именное обозначение города).
[28] Слушающие – шпионы, если уж выражаться совсем просто (особый отряд инорен, натасканный строго на получение информации).
[29] Сокарт – распространённая детская командная игра, в которой небольшой плотный мячик надо забросить в узкое вертикальное кольцо на высоте трёх человеческих ростов без помощи рук.
***
Весь остаток дня они тихонечко просидели в библиотеке, в которую их занесла нелёгкая судьба и безграмотная попытка бегства. Заняться было особенно нечем, так что подруги решили с пользой провести время и поискать хоть какую-нибудь информацию о силе Сакеор в общем, и о способах защиты в частности.
Аншел сидела на полу и задумчиво перелистывала пыльный и до неприличного пухлый "Полный справочник тварей, Анронд [30] населяющих". Фроза же вслух зачитывала единственную обнаруженную относительно полезную информацию из другого пыльного кожаного тома, найденного в недрах библиотеки, так как, в отличие от подруги, знала древнерунический.
- Вот, слушай: "И первою взошла Она на Вечный Трон, и приняла Она Силу и Власть, и стала Она править, Мудростью и Величием облачённая. И склонились пред Нею все люди и арианы, и просили совета у Неё, и дарила Она Свет и Благо всем. И сияла на Её спине Печать Вечности, а звали Её Серина Безмятежная". И что ты об этом думаешь?
Инорен оторвалась от рассматривания красочной картинки с драконом, увлечённо раздирающим надвое какого-то субтильного юношу с пером и бумагой в руке.
- Да тебе любой ребёнок за медовое яблоко расскажет эту историю, это же легенда о первом Паинри!
Фроза оскорблённо надула губы и снова углубилась в чтение, но уже про себя. Аншел виновато вздохнула и покосилась на стеллажи. Ничего путного они так и не отыскали, ну, или просто слишком плохо искали, в чём она лично совершенно не сомневалась.
Её пристальный взгляд зацепился за старый лиловый фолиант, установленный на высокой мраморной стойке и переложенный ярко-алой закладкой. Девушка встала с кресла, обошла книгу по кругу и сдула с неё нетолстый слой пыли. Древний том оглушительно «чихнул», зашуршав изъеденными от старости желтоватыми страницами. Рыжеватая пожелала ему отменного здоровья и, немного подумав, с истерическим визгом запрыгнула читающей подруге на руки. Фроза, с видом терпеливо приютившего душевнобольную великомученика, уставилась на её сероватое от избытка впечатлений лицо.
- Только не говори, что он собирался тебя покусать.
Подопечная посмотрела на её безмерно довольную улыбку и с пристыженной горделивостью встала на ноги.
- Нет, он на меня всего лишь чихнул, а это, между прочим, крайне некрасиво! Я подам на него ругательную в Дом Решений и пусть Паинри сам разбирается с этим неблаговоспитанным хамом!
Неожиданно для себя уличённая в хамстве, книга оскорблено зашуршала и повернулась к ним блестящим металлическим корешком. По пластинке поплыла тонкая, написанная от руки, витиеватая надпись: "Проклятие, рождённое Печатью". Аншел с Фрозой одновременно смерили стойку с её содержимым оценивающим взглядом и переглянулись, явно придя к одному и тому же выводу: как бы там ни было, а эту "ожившую историю" они точно, всеми правдами и неправдами, должны были прочитать. Том подозрительно завертелся на месте, напряжённо пуская блики по стенам библиотеки.
Что могу сказать, прыгнули они одновременно: инорен и служанка вперёд, а лиловое произведение литературного искусства - вверх. Стойка с грохотом покатилась в сторону и рыжеватая невольно выругалась, почувствовав, что на левой щеке скоро расцветёт здоровенный синяк. Фроза же, как сумасшедшая коза подпрыгивая на месте, потрясала скрипящей, шуршащей и вырывающейся книгой. После чего ещё минут двадцать они безуспешно пытались её открыть всеми доступными и недоступными способами. Что они тогда с ней только не вытворяли: тянули за обложку, увещевали, обещали почистить, извинялись, ругались, даже прыгали на ней. Фолиант решил ни в коем случае не открывать доверенной ему страшной тайны. В результате их продолжительных мытарств стойка была водворена на место, лиловый том аккуратно умастился на ней сверху, а Аншел с Фрозой оскорблённо посылали в его адрес совсем недвусмысленные проклятия.
- Так мы толком ничего и не узнали.
Инорен тяжело вздохнула, открывая дверь библиотеки, а женщина одарила прожигающим взглядом фолиант с алой закладкой и металлическим корешком.
- Он совсем на нас разобиделся, упрямец несчастный. Ух, я тебе!
Она состроила страшную мину и усердно погрозила лиловому произведению литературы кулаком. Книга обиженно зашуршала и поплотнее умостилась на своей подставке. Подруги переглянулись и едва не сползли на пол от хохота, только подумав, какое великолепное зрелище представляли собой в бесплодных попытках открыть визжащий и упирающийся том.
До покоев Каина они доползли только около часа ночи, изрядно поплутав по пустым коридорам и попугав своими уставшими лицами дежурных капрэ. С того вечера в Саитерн стало ещё на одну непроверенную легенду больше.
Словарь:
[30] Анронд - подземный, нижний, сокрытый (именное употребление подземной части Пейсиэ).